За не бессонные ночи я люблю тебя очень

Гарри впервые за долгое время хотел накричать на своих друзей. Нет, он понимал, что они волновались за него, а также хотели быть в курсе его дел, но, черт возьми, его отношения с Драко только начались, и он хотел бы посвятить их укреплению как можно больше своего времени. Он долгое время был один, и Драко тоже. У них не было домашнего уюта, тепла, семьи. У Гарри ее не было с самого начала, а Драко лишился ее с окончанием войны. Они понимали друг друга, и это было самым важным. Никто не смог подобраться к Малфою так, как подобрался Гарри. Никто не был близок к Гарри сейчас так, как Малфой. Было важно уделять этому внимание, Гарри не столько это знал, сколько чувствовал. Потому что начало отношений — это как начало огромной стройки. Ты закладываешь основу, и если она плоха, то все последующие усилия бессмысленны и бесполезны, ведь конструкция обязательно рухнет. А с Драко, хоть и прекрасно, но сложно. Он закрыт, порой просто эмоционально подавлен, и расположить его к себе далеко не всегда просто, даже несмотря на то, что они уже общаются очень близко. В общем, у Гарри было, чем заняться. Его друзья невероятно хорошие, но иногда чертовски раздражающие. Гермиона, вот, наседала по поводу экзаменов, считая, что ее друг и парень не относятся к ним с должным вниманием. Отчасти она была права, но, на самом деле, благодаря Драко Поттер стал куда более серьезно относиться к этому. Они разговаривали насчет профессий совсем немного, в начале их совместного проживания. Точнее, ну, как, о профессии в основном говорил Поттер. Это было вызвано тем, что директор захотела отменить уроки ЗОТИ для восьмого курса. Гарри изошелся возмущением, а так как Рон с Гермионой в то время были заняты, все это возмущение он выливал в комнате на Драко, который, откровенно говоря, был в шоке. — Я хочу стать мракоборцем. Как я могу это сделать, если такой важный предмет будет отменен? Да, черт, это же как последовать примеру Амбридж. Как такое вообще пришло в голову к Макгонагалл?! — Драко слушал и слушал возмущенные возгласы, но, не отличаясь терпением, в скором времени прекратил этот тупой, по его мнению, монолог. — Ты идиот, Поттер. Во-первых, программу ЗОТИ мы успешно завершили, так как она не рассчитана на восемь лет. Во-вторых, даже если повторять информацию или исследовать что-то дополнительное, ЗОТИ станет бесполезным для тех, кто не намеревается связать свою жизнь с постоянной войной за справедливость. А в-третьих, чертов придурок, просто представь себе, сколько травмирующих воспоминаний связано у каждого учащегося с любым защитным и атакующим заклинанием. Пойми, какие чувства будут испытывать абсолютно все, кто видел их применение или применял сам, а таких у нас подавляющее большинство. Если хочешь стать мракоборцем, Поттер, то, в первую очередь, ты должен думать о безопасности тех, кого будешь защищать. А для поступления в академию достаточно просто заниматься самому, не забывая то, чему ты обучен, и теорию в том числе. В конце концов, Гарри успокоился и даже попробовал выяснить у Малфоя, куда тот намеревается поступать, но Драко ушел от ответа. Однако сам Поттер хорошо понял для себя, что заниматься самому дополнительно ему все же придется, раз уж он так стремиться к мракоборцам. Собственно, именно поэтому лекции Гермионы были совсем неуместны. Гарри занимался, более чем, ему даже Драко временами помогал, на время давая книги из поместья, в которых было невероятное количество полезной информации как и о темных искусствах, так и о борьбе с ними. Хотя, в основном, конечно, о первом. Но, изучая то, против чего борешься, ты и впрямь становишься сильнее. Рон тоже жаждал стать мракоборцем, но, как понял Гарри по его пофигистичному виду, учиться тот и впрямь не думал. Рональд был прекрасным лучшим другом, честно, но лень являлась его самым страшным пороком. Гарри любил своего друга, но замотивировать его никак не мог, оставляя это на Гермиону — ведь у Драко получилось правильно настроить самого Поттера. Они не так часто общались в этом году. Всячески поддерживали друг друга, но, переживая горе по-разному, не всегда могли оказать нужную помощь. Гарри ненавидел сожаление, вот почему компания Драко была прекрасной для него. Драко не жалел его, не носился с ним, а просто был рядом — ненавязчиво заботился, грубо наставлял. Помогая и защищая его в ответ, Гарри чувствовал себя невероятно хорошо. Оберегать Малфоя стало для него миссией всей его жизни, так ему казалось. Заботясь о нем, Гарри чувствовал себя лучше. Может быть потому, что любил, может потому, что Драко реагировал не так, как остальные, может еще по сотне причин. Гермиона страдала внутри. Она не показывала своего горя и не любила, когда к ней с этим лезли. Если Гарри и мог поговорить о том, что произошло в те страшные годы, как он говорил об этом с Драко, то Гермиона несла все в себе. Можно было бы заставить ее выговориться, как Малфоя, но Гарри точно знал, что это не то, что ей нужно. Гермиона умная, очаровательная. Она нуждается в том, чтобы друзья были рядом, но не нуждается в том, чтобы они заговаривали о ее боли, потому что это не делает ей легче. Рон. Рону тоже было тяжело. Ладно, глупо так говорить. Всем было тяжело. Рон был более эмоционален. Ему нужны были дружеские объятия и утешения, разговоры по ночам и возможность дать слабину. Нельзя его за это осуждать. Он так переживал свое горе. Он не был сломан или слаб, он просто мирился с новыми реалиями так, как мог. Зная все это, Гарри старательно молчал. Ему хотелось бы отпроситься, свинтить, да еще много каких синонимов можно подобрать, но ведь учеба — лишь повод. Если его друзья попросили его о совместном препровождении, значит им нужно его внимание. Они — одни из первых людей, что стали относиться к Гарри по-человечески, боролись за него, были с ним. Он может оказать им такую простую услугу, как пара часов за совместными занятиями. Конечно, несмотря на все эти не совсем веселые размышления, Гарри был рад вернуться в их с Драко комнату. Ему хотелось в который раз попытаться коснуться своего парня — легонько потянуть за рукав на себя или быстро притянуть и поцеловать бледные губы, а может быстрым шагом преодолеть расстояние между ними и уткнуться лбом в его лоб, потереться своим кончиком носа о его. Именно такие чудесные мысли отогнали от Поттера тоску и подтолкнули его поскорее пройти за дверь. Вот только Драко внутри не оказалось, а Гарри был уверен, что тот не выходил. Собственно, Гарри в этом не сомневался потому, что с друзьями он занимался как раз в гостиной, и незаметно мимо них Драко точно бы не прошел. Самым логичным было бы предположить, что он в ванной и, судя по наложенным на ее дверь чарам, он действительно там был. Вот только… Учебников Драко на столе не было, тетрадей тоже, и, обычно, тот не заканчивал так рано, проверяя каждую написанную им букву и цифру, ведь те должны выглядеть идеально (Гарри произносит в голове это «идеально» так саркастично, что начинает посмеиваться). Но не будем отвлекаться на детали. Драко явно ушел в ванну, однако, днем? Даже его нежнейшее величество никогда не ходил мыться посреди дня, предпочитая для длительных водных процедур вечер. Да и уроки откладывать Малфой не любил и не умел от слова «совсем». Поэтому было странно… Вероятно, это было весьма по-маггловски, забыть о заглушающих чарах, но Гарри, несколько взволнованный своими догадками, — а он любил поиграть в детектива, как все мы знаем, — постучался в дверь к Драко, уточняя, все ли у него в порядке и наивно надеясь на ответ. Конечно, заглушающие же ставят, чтобы через дверцу потом болтать. Заглушающие. Вообще, Гарри смог их различить только потому, что, будучи выращенным магглами, он действительно замечал, когда то или иное пространство в мире магии полностью лишалось звука, но это сейчас не главное. Зачем Драко ставить заглушающие? Редко кто заходит к ним сразу после обеда, Гарри в комнате нет, да и Драко, в принципе, не так часто их ставил, а лишь время от времени — Гарри, стискивая зубы и мечтательно прикрывая глаза, в такие моменты представлял, как Малфой мастурбирует там, весь беззащитный, с белоснежной, полностью оголенной кожей, искусанными покрасневшими губами и порозовевшими скулами. Однако, по никому не известной причине, Поттер даже не подумал о том, что Драко мог заниматься чем-то подобным сейчас. Вероятно, сильное чувство, которое он испытывал к Малфою, и частый настрой на плохое сыграли с ним плохую шутку, ведь, не услышав ответа, Гарри начал взволнованно стучаться, одновременно с этим пытаясь докричаться до Драко. Что, если у Драко паническая атака? Гарри видел такую Джорджа летом, когда миссис Уизли по привычке выкрикнула его имя вместе с именем брата. Что, если Драко просто крайне огорчен, что если у него истерика или слезы? Что, если он надумал себе что-то или его обидели действия самого Гарри? С каждой новой подобной мыслью волнение все возрастало, а Драко и не думал даже подать признаки жизни, а ведь наверняка слышал перепуганные крики Поттера. Знаете, для Гарри война тоже не прошла бесследно. Несомненно, он захотел стать сильнее, изменился во многом, полюбил эту жизнь так, как никогда не любил, но шрамы были и никуда не обирались исчезать. Он и сам-то не понимал, как произошедшее повлияло на него. Он был сосредоточен на бое, когда с ним бок о бок сражались его друзья, однокурсники, Джинни, он знал, что мог потерять их, но готов был идти на такой риск ради того, чтобы выжившие жили счастливо. С Драко он на такое был не согласен. Гарри не заметил, за всем происходящим, что потерять Малфоя для него равносильно смерти. Он беспокоится не только потому, что их отношения только начались, а он влюбленный наивный глупец. То, что он чувствует, гораздо глубже. Он боится, что Драко исчезнет, погибнет, им он жертвовать не готов, на такие риски не согласен. Что-то совершенно безумное бурлило в его груди, стоило только подумать о подобном. Он не мог точно объяснить, почему не испытывал такого беспокойства за жизни других, а также не мог бороться со своим желанием сохранить того человека, который делает его мир ярче. Сириуса он не уберег, не уберег Снейпа, но Драко… Если понадобится, из них двоих именно Гарри будет жадно охраняющим свое сокровище драконом, но Драко он точно защитит. Именно такие путанные мысли возникали в несчастной головушке героя, поэтому, вмиг растеряв все терпение и такт, которого отродясь не было, Гарри наставил на дверь ванной палочку и выкрикнул отпирающее заклинание, радуясь тому, что дверь поддалась его чарам, очевидно, те были достаточно сильны для этого. А вот к тому, что увидит, Гарри был не готов. Совершенно, чертовски, нисколечко не готов. Он ожидал, что Драко грустит, уперевшись спиной в холодную мокрую плитку. Возможно даже плачет, а может равнодушно сострит вперед. Ожидал, что у него тревожное или паническое состояние, предполагал, что тот может злиться на что-то или кого-то, а может на самого Гарри. Во всяком случае, Гарри не думал, что его парень будет дрочить посреди дня. И ведь не просто, а, ну, понимаете, сзади, со своей просто невероятной задницей. Гарри так и стоял, замерев, успев сделать только шаг внутрь ванной. Все переживания улетучились за секунду, а вот слюны стало так много, что она уже начинала капать. Точно-точно вам говорю. Самостоятельно представить раскинувшуюся перед ним картину Гарри никогда бы не смог. Нет, конечно же он мечтал о Драко, фантазировал на тему того, каким бы был секс с ним, ласки, прелюдии. Но, черт. Неизвестно по какой именно причине, он всегда представлял себя инициатором близости, а Драко, ну, смущенным девственником? Бледная, сияющая кожа, на которой почти не было родинок, стройные бедра, изгиб спины, что прогнулась, как у кошки, выступившие из-за позы лопатки. Да Драко словно сошел с колдографии порножурнала. Гарри жадно глотал воздух распахнутым ртом, взглядом пожирая своего парня. Округлые ягодицы, выглядевшие абсолютно по-мужски, не пухлыми, а в меру накаченными, а между ними располагаюсь тонкая костлявая рука Драко, и по недвусмысленным ее движениям легко можно было понять, чем именно Малфой занимается. Поза была просто восхитительно развратной, хотя, если быть уж совсем откровенным, Гарри предпочел бы, чтобы сейчас его возлюбленный стоял не боком к нему, а очаровательным задом. Впрочем, кто Поттер такой, чтобы жаловаться после увиденного. Он все еще с пола челюсть не удосужился подобрать. А вот Малфою пришлось совсем не так сладко. Нет, оргазм он пережил невероятный, но стоило ему чуть-чуть приподняться с раковины и повернуть голову в сторону двери, от которой вдруг повеяло сквозняком, как сердце Драко рухнуло куда-то в пятки. На секунду он притормозил, а в следующее мгновение, стоило ему заметить Гарри, выпрямился струной, не желая выставлять на обозрение свой зад и руки, тут же спрятанные за спину, в данных обстоятельствах забив на то, что прикрыть член тоже было бы неплохо. Унизительно. Стыдно. Просто до ужаса стыдно было просто думать о том, что Гарри видел его в такой позе, пока он делал то… что делал, в общем. А Гарри видел. И все еще стоял на проходе, смотря так, что Драко краснел и краснел, а вроде бы больше и некуда. Ему казалось, что еще немного и можно будет заплакать от неловкости, а Поттер, который вместо тактичного мгновенного исчезновения из ванной продолжал пялиться, никак не помогал сохранить остатки уязвленной гордости Малфоя. И, возможно, если бы Драко нашел в себе смелость поднять взгляд на своего гриффиндурка, то, увидев неприкрытое желание в его глазах, смог бы побороть свой стыд и пережить сей позор, однако Малфой никогда не был настолько храбр, поэтому стоял, кусая губы и прожигая взглядом пол. — Тебя не учили не вламываться в занятые ванные, Потти? — Драко приложил все усилия, чтобы его голос не дрожал и был как можно более язвительным, но из-за пересохшего горло и недавних стонов получилось хрипло и робко. Несмотря на это, одной фразы хватило Гарри, чтобы, наконец, перестать играть статую. Он захлопал глазами, захлопнул свой широко разинутый до этого момента рот и изо всех сил старался держать свои руки подальше от своего члена, который болезненно уперся в ширинку джинс, что были под мантией. В любой другой момент Гарри может и воспользовался бы ситуацией, засмущав своего парня пуще прежнего, но сейчас его тревожило и собственное состояние, и то, как Драко поведет себя с ним после такого, поэтому, промямлив нечто невразумительное, Поттер мигом вылетел из ванной, закрыв за собой дверь. Насколько рискованно дрочить днем в их комнате, когда сосед в ванной? Ну, если предположить, что тот, излишне драматизируя и волнуясь, просидит там на полчаса подольше, то, вроде бы, и не очень-то опасно. В конце концов, даже если он и выйдет чуть раньше — сам виноват. Гарри ведь не железный. Он об объекте своей любви уже которую неделю думает в том-самом-плане, а тут такое зрелище. Трудно остаться равнодушным. Рухнув на свою кровать, спиной прижавшись к стене, Гарри резким движением сдернул с себя джинсы и боксеры, тут же обхватывая рукой твердый член. Думая о Драко, он всегда представлял его в пассивной роли — тот не казался ему девушкой или что-то в этом духе, но какой-то безумный, животный инстинкт в Гарри жаждал Малфоем обладать, быть с ним, внутри, над ним, владеть. От одного воображения, как Драко извивается под ним подобно змее, можно было кончить. Однако размышляя над этим более реалистично, Гарри совсем не был уверен, что Малфой согласится быть снизу. И потому что он гордый, и потому что ему может не нравиться подобное, и еще много почему. В конце концов, не мог же он подстроиться под желания Гарри. Более того, Малфой потому и был Малфоем, что никогда под них не подстраивался. Но вот сейчас, видя, как тот кончает себе в руку, ублажая себя пальцами, Гарри вдруг ощутил невероятный прилив сил, ну и возбуждения, естественно. Кажется, проблем с определением позиций у них не будет. По крайней мере, Гарри на это очень рассчитывал. Увидев такого развратного, сексуального и горячего Драко, Поттер больше не намеревался волноваться по поводу близости. Настаивать и давить он был не намерен, но и ходить вокруг да около, беспокоясь о святости и невинности своего парня в данной сфере, было без надобности. В очередной раз позволив воспоминаниям захватить разум, Гарри, поглощенный картинкой с участием Драко, ускоренно начал водить ладонью по члену, довольно сильно его сжимая и периодически вскидывая бедра. Он всегда был импульсивен и резок, когда дело касалось сексуального удовлетворения, а будучи снабженным новой эротической фантазией, не мог и не желал растягивать неожиданный сеанс мастурбации. И, конечно же, по всем законам подлости, ну и ввиду недальновидности Гарри, Драко не стал отсиживаться в ванной, предпочитая как можно скорее выйти и сделать вид, что ничего не было, а в крайнем случае всячески отпираться и угрожать Поттеру расправой. Каково же было его удивление, когда теперь он стал свидетелем неловкой сцены. Да уж, им с Поттером прямо-таки везло на такие случаи. Порывисто отвернувшись, Драко резко выдохнул, проклиная себя, весь мир и Поттера в частности, потому что он только-только смог успокоиться и взять себя в руки, натянув маску хладнокровия, как Гарри вновь выбил его из колеи, заставляя краснеть. Несмотря на то, что Драко сейчас был в выигрышной позиции — он был полностью одет, что уже неплохо, — из-за смущения, да и недавнего происшествия Малфой никак не мог вновь обрести «внутренний покой». — Черт тебя дери, Поттер, я, по крайней мере, развлекался в ванной, предварительно наложив запирающие. Откинув все свои волнения, в основном благодаря оргазму, Гарри с хриплым стоном выплеснулся себе в руку, причем весьма бурно — вязкие капли попали и на его не до конца спущенные штаны. Пускай Малфой сейчас не говорил, а шипел, не хуже всякой змеи, кончать под его голос было просто невероятно. Гарри уверен, что смог бы еще несколько раз, честно. — Ну а я даже и не думал заниматься подобным посреди дня. Это ты виноват, вообще-то. Трудно устоять и не возбудиться, когда перед тобой кончает Драко Малфой, засаживая пальцы себе в… — Заткнись! — о нет, это не прозвучало ни грозно, ни яростно. Скорее, жалобно-смущенно и пискляво, отчего Гарри только улыбнулся. Тепло и без намека на усмешку, но этого Драко не понял, слепо полагая, что наглый Поттер издевается над ним. Обиженно закусив губу, Драко рвано выдохнул, что больше было похоже на сдавленный всхлип, и подорвался с места, мгновенно исчезая из комнаты — благо, хоть дверь распахнутой не оставил, не обрекая своего парня на шокированные взгляды однокурсников.