Разрушь мою жизнь

США, восстанавливая сбившееся дыхание, непонимающе разглядывает перед собой обеспокоенного россиянина, что буквально вцепился в ее плечи. Тот будто бы отмерев, немедленно отстранился, выдыхая. — Я впервые вижу, чтобы люди кричали во сне, — объясняется русский, выудив из бардачка бутылку с водой, любезно передавая её светловолосой. — А я впервые кричу во снах, — пожала плечами девушка, совершая жадный глоток. Россия хмыкает, но с интересом рассматривает ту, выжидая ответа на немой вопрос. — Мне снилось, что я в метель шла куда-то и… — резко останавливается на полуслове американка, меняя тон, — кто-то умер. Федерация молча анализирует, чему-то незаметно ухмыляясь. Он знает. Девушка же в свою очередь, впиваясь в нижнюю губу до металлического привкуса на языке, разглядывает свои ладони. Скорбь не опускала до сих пор, стискивая в неприятных тисках ни в какую не желая отпускать. — Поехали, — внезапно заводит мотор РФ, вжимая педаль в пол. — Убогое место, — ядовито изрекает мужчина, брезгливо оглядываясь на небольшое скопление бездомных. В Штатах сложилось так, что стаи бездомных на улицах стали нормальным явлением. По крайней мере в таком отвратительном районе города Вашингтон. США хвостиком крадется за Россией, пугливо осматриваясь за его спиной. Тот же раздраженно выдохнув, бесстрашно идет вперед. — Тут остановимся, пока не найдем твоего опекуна, — бросает взгляд на ободранный мотель Федерация, намекая проследить за ним. Америка, не видя иного варианта, так же верно следует за русским, пока тот что-то обсуждает с работником мотеля, не вслушиваясь в разговор. Это продолжилось, к счастью, американки недолго. Вот уже они в хлипкой и тесной комнатке. Ей не привыкать, все-таки за дорогу до Вашингтона пришлось смириться не только с такими апартаментами. — Россия? Тут одна кровать… Неожиданно замечает девушка, сковываясь. Ответа на ее вопрос не следует, еще более втягивая в непонятные ощущения. — Росс? Проходит всего несколько мучительных секунд, которые ощущаются вечными. Напряжённую Штаты, словно ураган сбивают с ног, опрокидывая на пыльный деревянный пол. Спина тут же отзывается тупой болью при резком столкновении с деревом. Шокированная США не в силах издать и звука, в ужасе застыла при виде приставленного ко лбу пистолета. — Прости, Аме, но тебя в живых быть уже не должно, — насмешливо протягивает русский, опаляя кожу у шеи своим дыханием. Глаза Штатов бездумно разглядывают потолок, а по щекам беспрерывно стекают слёзы. Она в ужасе. Как Россия смог ее так легко предать? Еще одно потрясение в виде адской боли в районе шеи вытолкнуло из США пронзительный крик. Федерация, хищно и безжалостно впиваясь клыками в тонкую шею, без труда удерживал свободной рукой панически дергающуюся в попытках спастись девушку. — Отпусти! Отпусти меня! — рыдая и содрогаясь от животного страха за жизнь, отчаянно вскрикивает та, словно, наивная, полагая, что к ее мольбам прислушаются. Мрак захватывает в свою власть, погружая в темный омут. США ожидаемо отключается от мучений. Федерация, неспешно отрываясь от своей жертвы, присматривается к сделанным им ранам на хрупкой шее девушки. Будто бы довольствуясь своей работой, он со всей осторожностью касается, натягивая на свои уста садистскую улыбку. Его светлой девочке оказывается так подходят глубокие кровоточащие ранения. Слишком красивый контраст создает её наивный образ и такие повреждения, считает Россия. — Я сделал для тебя исключение, — поправляет русский выбившиеся светлые пряди, слабо прячущие за собой зареванное личико американки, — я не убью тебя. Твоя жизнь просто всегда будет принадлежать мне и только. Поверь, я не каждому давал такой шанс.