***
— Как это — покинул город? — Эмин удивленно смотрел на Булута. С самого утра фаворит поручил бете снова привести к нему колдуна, но тот вернулся ни с чем. — Хозяин ночлежки, где он спал, сообщил, что вчера Кара Шоджу спешно собрал вещи, бормоча о том, что ему нужно срочно покинуть столицу. И слава Солнцеликому, Эмин-хатун! — фыркнул бета. — Сдался он вам! Разве мало он всяких гадостей вам наговорил? — Как же так… — киталец выглядел растерянным. Ему же нужно было еще столько спросить. А теперь предсказатель может быть уже слишком далеко… Фаворит почувствовал подступающие волны гнева. Он злился на себя за то, что позволил колдуну так легко себя одурачить. Теперь наложник не узнает, чего же хотел Айташ-султан, а значит, придется быть еще осторожнее. Булут-ага еще что-то говорил, но Эмин так сильно погрузился в свои мысли, что даже не услышал его. — Эмин-хатун, вы меня слушаете? — А… Да, извини меня, можешь повторить? — виновато улыбнулся фаворит. Главный бета гарема что-то ворчливо буркнул себе под нос, но все же подчинился: — Акюлдиз-султан вчера прислал письмо. Он хочет навестить дворец сегодня вечером и остаться на ночь. Вас он тоже желает видеть сегодня на ужине. — Да? Хорошо, спасибо… Эмин отпустил бету, вручив ему вознаграждение за все его труды. Но Булут, похоже, был слишком обижен и особой радости от золота не выразил. Киталец грустно проводил его взглядом. Кажется, он слишком уж давил своими поручениями на главного бету. Ужасно хотелось что-то сделать для него… Но что он мог дать этому мужчине кроме золота? Фаворит тяжело вздохнул, снова прогнав от себя тревожные мысли. Следовало подготовиться к встрече с братом повелителя. Акюлдиз-султан в последнее время зачастил в главный дворец, даже несмотря на неблизкий путь, который господину приходилось преодолевать. Наверное, «молодому мужу» было одиноко и скучно в своей новом жилище. С Ахметом-пашой они прожили вместе немногим больше недели. Альфа быстро ушел на войну. Может быть оттого Акюлдиз-султан и остался непомеченным? Ведь Эмин ни разу не чувствовал на нем запаха альфы. Юноше было безумно интересно, смог ли господин ужиться с нелюбимым мужем или же, быть может, у них все-таки проснулись чувства к друг другу? Но спрашивать об этом было как-то стыдно, да и как о таком вообще господина можно было спрашивать? Весь оставшийся день Эмин посвятил подготовке к этой встрече. Нельзя было упасть в грязь лицом перед братом падишаха. Тюнчай и Йозеф вплели ему в причёску тонкие нити жемчуга, сам юноша облачился в свободные белые шаровары и удлиненную легкую тонкую шелковую рубаху. Поверх он надел нежно-кремовый кафтан до пят со свободными рукавами, расшитый узором из золотых листьев по краям. Учитывая свое положение, наложник больше не повязывал пояс на талии, теперь же изящная золотая цепочка перехватывала его грудь чудь выше живота. Из украшений Эмин решил надеть только длинные золотые серьги и золотое кольцо с жемчужиной. По его скромному мнению, выглядел он вполне достойно. Айташ распорядился накрыть небольшой стол на балконе зала для приемов. Но, к удивлению, Эмина, выходить встречать Акюлдиза-султан управитель гарема не стал, сославшись на срочные дела. Вся это ноша пала на плечи несчастного Эмина, если не считать парочки его слуг, Булута-аги и Беркера-оми-аги. Следует отдать господину должное. Если Акюлдиз-султан и выглядел разочарованным этим обстоятельством, то всячески это скрывал. На балконе они и вовсе остались с ним наедине. Хотя Тюнчай и Йозеф были неподалеку, но даже это расстояние казалось одалису огромным. Киталец нервничал, он не знал, как начать разговор с братом повелителя. Однако молчание угнетало наложника еще сильнее. — Как вам ваш новый дворец, господин? Акюлдиз-султан отправил в рот ложку с супом и, только после того, как проглотил, ответил. — Дворец очень красивый, Эмин-хатун. Довольно большой и просторный, а стены расписаны лучшими художниками Орханской империи. Почему бы тебе как-нибудь не приехать ко мне с визитом? –довольно добродушно отозвался брат султана. Эмин был польщен этим предложениям. Было ли оно искренним или это простой знак вежливости — не столь важно. Он-то думал, что Акюлдиз-султан недолюбливает его после случая с Яхзы-хатун, но все меняется. Фавориту не хотелось бы, чтобы в их отношениях зияла пропасть, все же с членом династии лучше дружить. — Почту за честь посетить вас, — поспешно ответил киталец, попутно думая, а можно ли ему теперь вообще покидать дворец. — Скажите, а есть ли в вашем дворце сад? — О, да! Он огромный, но пока совершенно пустой. Я уже посадил несколько кустиков роз, — говоря о своем саде, господин и сам расцвел, эта тема для разговора была весьма удачной. — А Акюлдиз-султан зря времени не теряет, — хихикнул Эмин, с радостью отмечая, что брат повелителя тоже улыбнулся. — Ахмет-паша наверняка оценит ваши старания. Господин изменился в лице. Наложник прикусил язык, кажется, он поторопился, последняя фраза была явно лишней. Тронувшийся мгновение назад лед снова начал твердеть. — Возможно, — уклончиво ответил Акюлдиз-султан и снова вернулся к еде. Больше они не пытались наладить диалог. Киталец чувствовал себя как-то неловко. Казалось бы, он не сказал ничего такого, а все равно расстроил господина. Неужели семейная жизнь брата повелителя так плоха? В каком-то роде появления Айташа-султан спасло ситуацию. — Прошу меня простить, — первый фаворит поклонился, приветствую высокородного гостя. Акюлдиз-султан был единственным омегой, перед которым сикхару все еще приходилось кланяться. С его нынешним положением Айташ забрался на самую вершину гаремной иерархии. И, при любой удобной возможности, не давал другим наложником забывать об этом. Эмин тоже склонил голову перед старшим по званию, благо, в его положении вставать было необязательно. — Приветствую вас в главном дворце, Акюлдиз-султан, — продолжил новый управитель гарема. — Чем же ты таким был занят, Айташ, что нам пришлось прождать тебя целых полчаса? — холодно проговорил господин. Однако первый фаворит ничуть не смутился, наоборот, в его глазах заплясали ехидные искорки. — Порой в гареме случаются неожиданности, вам ли не знать? — Наверное, причина была действительно веская, раз ты позволил себе пренебречь моим визитом. Оба омеги сверлили друг друга взглядом. Эмин неуютно заерзал на подушках. Стать свидетелем очередного конфликта ему не хотелось. Однако вместо этого брат падишаха примирительно махнул рукой, приглашая Айташа к столу. — А где же мои племянники? Я так надеялся их увидеть. — Мне жаль, но у шехзаде был насыщенный занятиями день, он устал и уже спит, а его младший брат решил последовать его примеру, — буднично ответил первый фаворит, раскладывая на своих коленях тканевую салфетку. — А Осман? Как он? Киталец помрачнел, вспоминая ночной инцидент. Однако Айташ-султан выглядел спокойно. — Шехзаде тоже спит, господин. Насколько мне известно, он вполне здоров и хорошо питается. А о большем судить трудно, меня к нему не пускают, как, впрочем, и остальных, — управитель гарема как-то странно посмотрел на Эмина, будто бы знал, что вчера произошло. — Бедный мальчик, — вздохнул Акюлдиз-султан. — Он еще такой маленький, а уже остался без оми. Жаль, что так произошло. Конечно, это ужасно, что оми разлучили с его ребенком, но такова воля нашего падишаха. Брат султана косо взглянул на Эмина, быстро переводя взгляд. Юноше стало неприятно, будто бы он был виноват во всем произошедшем. Аппетита продолжать трапезу не было. — Да, настоящая трагедия, — безразлично произнес Айташ. — Импульсивный нрав у омеги никогда не ведет ни к чему хорошему. Тебе следует запомнить это, Эмин-хатун. Сикхар ухмыльнулся и встретился глазами с киталцем, это был своеобразный вызов. — Не беспокойтесь, я учту ваш совет. Я бы еще добавил, что достойный омега из гарема правителя Орханской империи также должен опасаться и коварных мыслей, — парировал юноша. Улыбка управителя гарема стала еще шире, ответ Эмина пришелся ему по душе. Вот только в этом не было ничего хорошего. Сейчас Айташ-султан напоминал любимому наложнику султана хищного зверя, он выжидал, затравливал свою добычу, чтобы в нужный момент наброситься на нее. Против своей воли киталец вздрогнул. Мысленно он снова вернулся к встрече первого фаворита и колдуна. О чем же они все-таки разговаривали? За столом прозвучало еще несколько не особо значимых разговоров. Эмина особо не спрашивали, поэтому он и не вникал в их суть. Одалис обеспокоенно вглядывался в бескрайнее синее небо, пытаясь разглядеть в облаках свою судьбу. В голове у него появилось больше вопросов, нежели ответов.***
Акюлдиз-султан вместо пары дней решил остаться на целую неделю. И, за неимением кандидатуры получше, стал часто звать Эмина составить ему компанию в саду. Общество бывшего управителя гарема даже начало надоедать киталцу, но отказать господину он не мог. Рядом с Акюлдизом-султан наложник чувствовал себя не в своей тарелке. Иногда эту атмосферу разбавлял Тюнчай, но Акюлдиз-султан нечасто позволял ему высказываться. Остальную же часть своего свободного времени господин проводил с племянниками. — Учись с ним общаться, Эмин, ты будущий господин, тебе еще не раз придется разговаривать с членами правящей династии. Смотри на то, о чем с ним разговариваю я и постарайся делать так же, — поучал юношу Тюнчай. Но однажды утром верный друг не смог выйти на службу. С самого утра он неважно себя чувствовал. — С тобой все в порядке? — наперебой спрашивали Эмин с Йозефом. — Давай тебя осмотрит наш лекарь? На что тот самый лекарь страдальчески закатывал глаза, осознавая глубину глупости омег, с которыми ему приходилось жить. Тюнчай отмахивался как мог, но при очередной порции вопросов он не выдержал и раздраженно буркнул: — Дурачье, неужели вы сами не чувствуете? Это обычный эструс, ничего более. Омеги покраснели, смутившись своего невежества. — Раз так, тогда тебе лучше оставаться в кровати… — растерянно произнес Эмин. — Вот уж спасибо, — фыркнул Тюнчай, устраиваясь поудобнее. — Йозеф, сегодня все обязанности на тебе. Бери нашего лекаря и иди готовить отвар. Ну, что смотришь на меня? Живее. Йозеф спохватился и, торопя несчастного врачевателя, удалился в лазарет. — Как же я сегодня без тебя, — грустно проговорил Эмин. — Как будто руку отрубили. — Ничего, мой молодой господин, просто веди себя разумно, — ласково улыбнулся друг. — К тому же Йозефу пора бы поучиться выполнять все те обязанности, которые обычно делаю я. Думаю, этому оболтусу будет даже полезно. Все что ему нужно — это просто быть внимательным. Фаворит тяжело вздохнул, понимая, что внимательность — не сильная черта его земляка. — Ну-ну, — Тюнчай подбадривающе похлопал омегу по руке. — Не волнуйся. — Надеюсь, все будет хорошо… — юноша машинально погладил себя по животу. На сердце было неспокойно. Внутри будто бы все сильнее натягивалась веревка, но он не мог понять, что за странное предчувствие терзает его душу.***
Дни и вправду совпали по календарю. Коскун тенью скользнул на кухню, прячась за занавеску. В лазарете никого не было, как и обещал, первый фаворит каким-то образом выкурил отсюда всех светил врачевания. К тому же, сегодня прозорливый и дотошный Тюнчай не сможет прийти в лазарет вместе с лекарем. Омега внимательно осмотрел пузырек в своей руке. Он готов был поклясться, что именно эту вещицу выкупил его господин у Кары Шоджу. Несложно было догадаться, что должно случиться, раз Айташ-султан попросил подлить это снадобье в утренний отвар Эмина-хатун. Коскун вздохнул, он ненавидел такие поручения. Всю грязную работу всегда приходилось выполнять ему. Однако гнев господина страшил его гораздо больше. Дверь распахнулась и вошли двое — полный энергии Йозеф и совершенно утомленный ранними подъемами лекарь. Веснушчатый омега немного нервничал и то и дело спрашивал у врачевателя что он делает, что это за травка, в каких пропорциях он смешивает ингредиенты и тому подобное. Коскун мысленно проклинал все и вся. Они были так увлечены работой, что не отходили от проклятой чаши. И как он должен был подлить в неё что-то в таких условиях? Но Айташ-султан сказал, что позаботится и об этом. — Готово! — констатировал лекарь. Коскун до скрежета сжал зубы, понимая, что с ним будет, если он потерпит неудачу. Но кое-что все же произошло. В коридоре послышался какой-то неприятный клекот и возня, а затем в лазарет ввалилась немаленьких размеров перепуганная птица. Она пыталась взлететь, но крылья ее были подрезаны, в итоге напуганная птаха только переворачивала все на своем пути. — Петух! Да какой здоровый! — ошарашенно выкрикнул Йозеф. — Что за проклятье! — возмутился лекарь. — Откуда здесь птица? Неужто с кухни сбежала? — Ты на поднос-то отвар поставь, я сейчас его поймаю… Омега стянул с себя платок и, неуклюже крадясь, начал подбираться к птице. — Цыпа-цыпа… Но петух был настроен весьма воинственно. Увидев приближающегося к нему юношу, недавняя жертва обстоятельств накинулась на него, как на источник всех своих бед. Омега завизжал и начал размахивать руками, пытаясь отогнать это нечто. Но от этих действий птица, похоже, только сильнее запутывалась в распущенных кудрях омеги своими лапами. — О, Солнцеликий! — воскликнул лекарь и подбежал к Йозефу, пытаясь отогнать это чудовище. В это мгновение Коскун понял — это его шанс. Как можно незаметнее он выскользнул из своего убежища. Присев, омега ступал так тихо, как, наверное, не ходит даже самый бесшумный убийца во дворце. Подчиненные Эмина были слишком увлечены внезапно возникшей проблемой, чтобы заметить юркого слугу первого фаворита. Коскун ловким движением опустошил сосуд в чашу и спрятался за массивным столом с длинной скатертью, свисающей аж до пола. Вернуться в свое первое убежище он уже не мог. Быстро оценив ситуацию, Коскун юркнул под скатерть, надеясь, что омеге не станут заглядывать под нее. Наконец, Йозеф сумел отбиться и выгнал надоедливую птицу в коридор. — Пусть стражники теперь его ловят! — весь растрепанный возмущался юноша. — И как эта курица только смогла сюда попасть? Лекарь развел руками. — Ладно, бери свой отвар, нас уже заждались. Врачеватель схватил поднос и поспешил вслед за рассерженным слугой. Омеги так и не заметили, как из-под стола вылез еще один свидетель всего произошедшего. Коскун отряхнул свои шаровары. Работу-то свою он, конечно, выполнил, наверняка Айташ-султан щедро отблагодарит его. Но правильно ли он поступил?***
— Что с твоими волосами? — хихикнул Эмин, допивая остатки травяного отвара. Сегодня напиток был еще более горьким, чем обычно. Та еще гадость. Но лекари говорили, что беременному омеге необходимо пить его. — К нам в лазарет забежал настоящий петух, ты представляешь?! — Йозеф яростно расчесывал свои волосы. — Ну и мерзкая же зверюга! — Петух? — удивился фаворит. — Откуда он там взялся? Это было довольно необычно, по дворцу животные и птицы особо не бегали. Скорее всего птицу хотели обезглавить и подать на ужин, но каким-то чудом ему удалось вырваться и забежать так далеко… Может быть, кто-то просто решил подшутить над несчастным Йозефом? В гареме его особо не жаловали, потому что он, в отличие от Тюнчая, не с кем из омег не общался. Эмин не стал говорить о своей догадке земляку, чтобы не расстраивать его. — Без понятия, но я его смело прогнал, — хорохорился слуга. — Да, с визгами и писками, вот уж смелость — влез в разговор лекарь. — Ну, знаешь ли! Киталец улыбнулся. Нечасто во дворце происходило нечто настолько забавное. Вид веселый перепалки поднял ему настроение и позволил ненадолго заглушить чувство тревоги, не покидающее омегу уже несколько дней. — А как там Тюнчай? — осведомился Йозеф, принюхавшись к сладковатому аромату, разносящемуся по покоям. — Ему стало хуже, — улыбка на лице киталца потухла. — Сейчас он вроде как заснул, просил не беспокоить его. Юноши грустно вздохнули. Да — эструс не самое приятное событие в жизни омеги, особенно не повязанного. Хорошо, что Эмину пока что это не грозит. Фаворит любовно погладил свой живот. Удивительно, он смог зачать ребенка после первой же попытки, не каждый омега мог таким похвастаться. Это дитя — доказательство их любви с повелителем. Как же ему хотелось поскорее взять своего малыша на руки, показать его Алпаслану, увидеть в его глазах ту теплоту и ласку, с которой он смотрел на своих детей. Осознать, что он тоже может порадовать своего альфу таким образом. Эмин улыбнулся своим мыслям. «Солнцеликий, пусть будет так», — киталец вознес свою короткую просьбу небесам.***
Впервые за долгое время Айташ был доволен. Первый фаворит поднял пустой флакон на свет и покрутил его. В нем не осталось ни капли. В голове всплыли воспоминания о недавнем разговоре с Карой Шоджу: «- Это точно сработает? — Точно, господин. Это очень сильное средство. Дадите половину — у омеги не будет ребенка, а дадите все — он больше никогда не зачнет ничего живого в своем лоне. Не сможет, станет оно словно пустыня, без единой росинки, — понизив голос и растягивая слова произнес колдун. — Ты ведь знаешь, что будет, если ты обманешь меня? — глаза сикхара сузились. — Конечно, господин, — омега, как ни в чем не бывало, улыбнулся своей чернозубой улыбкой. — Вы — щедро платите, я — делаю надежное средство. — Что ж, надеюсь на это. Иначе я тебя из-под земли достану. — Что вы, господин. Не злитесь на бедного Кару, давайте я вам лучше погадаю? — колдун еще шире натянул улыбку на свое омерзительное лицо. — Обойдусь. Как будто в твоих предсказаниях есть что-то хорошее, — фыркнул первый фаворит. — Зря-зря, может, у вас-то как раз и будет». Тюнчай всегда был слишком внимательным, он всегда по несколько раз проверял все, что приносят киталскому наложнику. Эмину достался весьма хороший слуга. Но вот второй… Первый фаворит долгое время наблюдал за ним и пришел к выводу, что тот немного простоват, да и бестолков. Йозефа легче обмануть. А так как взвалить свои обязанности на кого-то другого Тюнчай мог только по очень весомым обстоятельствам, например, во время своего эструса, управитель гарема должен был воспользоваться такой редкой возможностью. И доказательств у них не будет. Айташ ловко подбросил флакон, усмехнувшись своей очередной победе. Станет ли повелитель любить бездетного омегу? Первый фаворит в этом очень сильно сомневался. И на власть такой наложник посягнуть больше не сможет. Вот так, один за одним он устранит своих конкурентов. — Какой прекрасный сегодня день, Коскун. Может быть, нам следует выйти в сад? Коскун неловко переминался с ноги на ногу, пытаясь найти в себе силы для вопроса. Наконец, он, заикаясь, решился: — Господин, могу я кое-что узнать у вас? Управитель гарема вопросительно изогнул бровь, однако кивнул. — Он же потеряет ребенка, да? Из-за этого? — слуга показал пальцем на стекляшку в руках господина. — Меньше знаешь — крепче спишь, Коскун. Собирайся, — Айташ поставил пустую склянку на полку и взял увесистый мешочек с золотом. — Лучше возьми вот это. Сикхар бросил мешочек слуге и разразился звонким хохотом, когда тот не смог поймать его. Монеты рассыпались, а несчётный Коскун, опустившись на колени, принялся их собирать. — Как был крысой, так и остался, — тихо бросил первый фаворит, но слуга все же услышал. Уши мужчины стали пунцовыми от стыда. Он старался не смотреть на своего господина, чувствуя себя униженным и жалким. Чтобы хоть как-то отвлечься от этих мыслей, он спросил: — Почему вы просто не убьете Эмина-хатун? Зачем такие сложности? Он же будет страдать, вам его не жалко? — Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? — Айташ недовольно нахмурился. — Как у тебя вообще язык поворачивается такое у меня спрашивать? Да и потом, какой прок мне от его смерти? Только зазря рисковать своим положением? Рано или поздно наш правитель забудет и этого наложника. Может и уже забыл. Алпаслана нельзя назвать верным, уж мне ли не знать. Моя забота — обеспечить будущее своему шехзаде. Какая здесь может быть жалость, Коскун? Кто-то меня хоть раз жалел? Все были против меня, абсолютно все. Неужто ты забыл, сколько раз проклятый валиде пытался подложить мне в еду яд, а? Хоть кто-то, кроме падишаха, заступался за меня? Даже ты меня ненавидишь. Ну, что же ты отводишь взгляд? Я знаю, что прав. Коскун закусил губу. Так было не всегда. Были времена, когда он искренне восхищался своим господином, однако, чем старше они становились, тем больше ощущалась пропасть между ними. В глубине души слуга надеялся, что, когда Айташ-султан добьется той власти, которую он так желает, он наконец успокоится. Но первому фавориту было все мало. Была ли эта неуёмная жажда связана с недостатком любви султана? Ведь, омывая мужчину, слуга видел, что метка повелителя давно сошла с его плеча. Коскун не знал ответа на этот вопрос. Наверное, ему и не стоило этого знать. Но в погоне за властью его господин неминуемо менялся, с каждым разом становясь все страшнее и жёстче. Между тем, управитель гарема продолжал: — А этот киталец пришел на все готовое. Была бы у меня хоть половина того, что досталось ему за просто так…. У альф своя война, Коскун, а здесь, в гареме — своя. Сегодняшний друг — завтра враг. В этом проклятом месте каждый сам за себя. Когда Эмин поймет это, для него уже будет слишком поздно. Его мечты о счастливом будущем, о таком, которое бывает только в хороших сказках, не более, чем воздушные замки. Жизнь наложника — история с плохим концом, каждый из нас несчастен по-своему. Почему же для него должно быть иначе?***
Свечи в покоях почти все были погашены. Осталась парочка в комнате слуг. Эмин мирно спал в своей постели, сегодня они особенно долго гуляли по саду с Акюлдизом-султан, у него немного тянуло внизу живота, да и устал он сегодня сильнее обычного. Лекарь тоже уже отправился в царство сновидений. Только Тюнчай тихо хрипел на своей кровати, сложно было сказать: спит он, в бреду ли или постепенно приходит в себя? Йозефу было скучно, он-то еще совсем не устал. Хотя этот день был тяжелым и для него. Чего только стоило определиться вместе с поваром о меню на день для господина. Этот седеющий бета никак не хотел соглашаться с омегой. Но ведь преданный слуга лучше знает, что нужно его господину! Как Тюнчай умудряется со всем этим справляться? Словно бы «услышав» мысли юноши, в полумраке раздался голос: — Не гаси пока свет, подойди ко мне, — хрипло позвал мужчина Йозефа. Выглядел Тюнчай и правда не самым лучшим образом: черные кудри разметались по всей подушке, на лбу выступила испарина и дышал омега очень тяжело . — Как ты? — обеспокоенно спросил юноша. — Принести что-нибудь? — Бывало и хуже, не надо, — усмехнулся слуга. — Ты со всем справился? — Да, ты даже можешь мной гордиться! — Йозеф горделиво выпячил вперед грудь. — Значит, могу тебя нагружать побольше, — Тюнчай издал смешок, больше похожий на кашель. — Все обошлось без происшествий? Йозеф задумался, вспоминая сегодняшний день. — По-моему, день прошел вполне спокойно, если не считать того треклятого петуха! — Какого петуха? — слуга насторожился. — Когда мы утром заваривали отвар, в лазарет влетел петух, представляешь! Растрепал мне все волосы, а я… — Ты отвлекся?! — перебил юношу Тюнчай, отбросив одеяло и пытаясь сесть на кровати. — Он был уже готов, когда петух влетел. Не волнуйся ты так, я видел каждый ингредиент и каждый шаг нашего лекаря! Мы потом вместе петуха выгоняли… Он бы ничего не успел сделать… — Ты такой дурак, Йозеф! — мужчина, превозмогая все прелести эструса, сумел-таки встать на ноги. — Как петух мог оказаться в лазарете? Ты вообще думаешь! Сколько вы с ним возились? — Недолго… — теперь и Йозеф начал беспокоиться. — Мы его почти сразу выгнали. — И вдвоем не видели, что творилось с отваром до этого! — взвился Тюнчай. От нарастающего скандала проснулся и без того не высыпающейся лекарь. Несмотря на не отпускающую дрему, суть разговора он смог уловить. — Ты слишком преувеличиваешь, это просто случайность. В лазарете вообще никого не было, кроме нас, что могло случиться? Ложись обратно и дай уже наконец поспать. — Именно! Когда это в лазарете не было ни одного лекаря? — не успокаивался слуга. — И вы спокойно пошли и дали отвар Эмину! Не желая продолжать разговор, омега так быстро, как только ему позволяло его состояние, рванул к кровати своего господина, но было уже поздно. Любимый наложник падишаха и так уже не спал. В полумраке комнаты молодой омега ошарашенными глазами смотрел на свои окровавленные руки. — О, Солнцеликий! — Тюнчай скрипнул зубами, понимая все масштабы разворачивающейся трагедии, он не доглядел… — Быстрее, зажгите свечи! — Почему мне так больно, Тюнчай? — надломленным голосом спросил шокированный Эмин. Тюнчай встретился глазами с фаворитом. Взгляд наложника был совсем ошалелый. Будто бы омега либо вообще не понимал, что же с ним творится, либо не хотел в это верить. У мужчины навернулась на глазах слезы, он отвернулся, с силой сжав кулаки. Как же это могло произойти? Почему сейчас? За спиной слуги испуганно ахнул Йозеф. Тюнчай не ответил Эмину, он с силой шлепнул себя по щекам, пытаясь собраться. Нужно было что-то делать и срочно. Кто-то должен был взять ситуацию под контроль. — Йозеф, бегом за лекарями. А ты! — Тюнчай выволок за руку омегу с крючковатым носом. — Делай же что-нибудь, живее! В эту ночь над дворцом повисли тяжелые тучи. Яркий свет молний освещал испуганные лица, а шум дождя заглушал поднявшейся в гареме переполох. Одинокая фигура управителя гарема возвышалась на балконе в ночной мгле. Айташ печально смотрел в небо, позволяя холодным каплям падать прямо себе на лицо. Как много крови он пролил за всю свою жизнь? Больше, чем мог простой омега. Однако он никогда еще не убивал ребенка до этого, пусть и нерожденного. Внутри было пусто, словно бы еще одна часть его души умерла. А стоило ли все это того? — Оми…страшно… Айташ вздрогнул и обернулся. Весь дрожа, у дверей стоял маленький Армаган в ночной сорочке. Гроза разбудила его. Наваждение отступило. Верно, как же он мог забыть? Алпаслан не вечен, как и его любовь, рано или поздно на трон взойдет новый падишах. Что станет с его малышами, если не Гюрхан придет к власти? Нельзя было этого допускать. Управитель гарема подхватил маленького бету на руки и вернулся обратно в покои. — Мокрый… — тихонько пискнул малыш. Айташ слабо улыбнулся. — Потерпи немножко, мой соловушка. Я сейчас переоденусь, и мы отправимся спать. А завтра все станет хорошо, гроза закончится и над нами снова засияет солнце.