Летняя пора

Лишившись вечера с повелителем, Эмин решил провести это время с маленьким Османом. Он внимательно проследил, чтобы мальчик без капризов принял молоко кормильца, а затем уложил его в колыбель. Только после этого, юноша взялся за лютню и, мягко перебирая струны, запел колыбельную. В последнее время он так редко прикасался к музыкальным инструментам, наверное, ему не хватало душевного покоя для творчества, слишком много событий произошло вокруг него. Но, как же все-таки приятно было прикоснуться к струнам… Малыш внимательно следил за каждым новым движением своего опекуна. Звуки лютню становились все тише и тише и вот — маленький альфа задремал. Эмин нежно погладил ребенка по голове и слабо улыбнулся. От жалости ко второму шехзаде у него почему-то защемило сердце. Некому теперь позаботиться о нем, некому оберегать. Почему-то он почувствовал себя виноватым, но тут же погнал ненужные мысли прочь. В конце концов не он вынес этот приговор и это его пытались убить. Вот только действительно ли Гюльбарге отдал приказ? Фаворит не был в этом уверен. Жаль только, что и проверить он никак не мог. Возможно когда-нибудь у него появится возможность разобраться со всем этим. Как ни странно, Ёля все еще не было. А потому одалис велел кормильцу внимательнее следить за шехзаде, а сам направился в свои покои. Эмин миновал стражников-бет и неспешно побрел по коридору, сдерживая подступающую зевоту. Внизу послышался какой-то шум. Юноши в гареме уже должны были спать, странная оживленность удивила киталца. И не только его, стражники-беты тоже насторожились. Омега остановился, внимательно вглядываясь в лестничный пролет, тщетно пытаясь понять, что же там происходит внизу. Внезапно раздался пронзительный крик, за ним топот ног. По лестнице бежал один из наложников, однако так и не ступив на этаж оми наследников, он рухнул замертво с саблей в спине. Эмин вскрикнул, закрыв лицо руками, до конца не понимая, что же такое он сейчас увидел. На ватных ногах он отступил назад. Словно в тумане он видел, как впереди него выстроились беты-стражники, как с грозным криком в коридор ворвались люди в красных одеждах и завязался бой. Наверное, одалис так бы и стоял как вкопанный, однако терпкий запах ударил ему в нос. Это были альфы. Альфы в гареме! Но как?! Он не верил, что это происходит. — Бегите, Эмин-хатун! — выкрикнул один из стражников и тут же получил удар в горло. Слова несчастного немного отрезвили омегу. Он всхлипнул и попытался собрать мысли в кучу. В голове все плыло. Как тогда, давным-давно на пиратском корабле… Одна мысль все же мелькнула в его сознании. Не помня себя, фаворит бросился в покои второго шехзаде. — Что происходит? — встретил его перепуганный кормилиц. — Альфы…там… кровь… — только и смог выдавить из себя одалис. Он схватил разбуженного криками ребенка и, поудобней перехватив его, выбежал в коридор. Перед юношей предстала поистине страшная картина: отрубленные конечности, залитый кровью пол, задыхающиеся в агонии мужчины, а где-то вдалеке звуки кричащих и плачущих омег. Куда ему бежать? Единственный путь, который он знал, был отрезан. Киталец резко развернулся и бросился вглубь коридора в единственное безопасное для него место — свои покои. В тот момент фаворит даже не подумал, что сейчас безопасного места в гареме попросту не осталось. Где-то сзади послышался глухой стук и оханье. Эмин лишь на мгновение повернул голову — кормилец, бежавший следом, споткнулся и упал. Войны в красном уже теснили бет. Эмину было слишком страшно останавливаться, стиснув зубы он бежал дальше, слыша лязг оружия за своей спиной. Все, на что он осмелился — это молить Солнцеликого сжалиться над несчастным кормильцем. Как он оказался в своих покоях он и сам не понял. — Заприте двери! Скорее! — как будто со стороны услышал он свой голос полный ужаса. Благо, Йозеф с Тюнчаем не ложились и, встретив перепуганного юношу, тут же опустили за ним засов. — Этого мало! Тащите комод! — взревел киталец. — Что там такое, Эмин? — взволнованно спросил Йозеф. Диким взглядом юноша обвел своих друзей и, едва сдерживая себя от истерики, надломленным голосом произнес: — Кровь и смерть. Я…Я… — он задыхался от собственных слов, все сильнее и сильнее прижимая к себе рыдающего Османа. Тюнчай нахмурился и попытался забрать ребенка. — Ты делаешь ему больно. Отдай его и объясни, наконец, что там происходит? Однако Эмин ловко увернулся, закрыв собой малыша. — Нет! Никому не отдам! Тюнчай с Йозефом опасливо переглянулись. Происходило что-то явно нехорошее. Но разбираться дальше у них не было времени. Дверь пошатнулась — кто-то пытался выломать ее. Эмин вскрикнул и забился с ребенком в дальний угол комнаты, тщетно пытаясь найти то, чем можно будет защищаться. — О, Солнцеликий! — воскликнул Тюнчай и, толкнув в бок остолбеневшего Йозефа, принялся тащить комод к двери. В панике Эмин уложил ребенка на кровать и принялся открывать окно, совсем позабыв, что находится почти на третьем этаже, да и как вообще спуститься на руках с шехзаде? — Эмин, двери не выдерживают! — почти взвизгнул Йозеф. Киталец обернулся и поняв, что дверь вот-вот рухнет, прижал к себе Османа, мысленно моля Солнцеликого о спасении. Тюнчай кошкой метнулся к камину и, схватив кочергу, докрасна раскалил ее в огне. Йозеф тоже бросил тащить комод и испуганно укрылся в уголке с Эмином. Дверь все-таки не выдержала. В покои влетел альфа в красном, не рассчитав отдачи от выбивания двери, он не удержал равновесия, чем тут же воспользовался старший омега. Со всего маха он огрел янычара кочергой по голове, метя в глаза. И попал. Мужчина закричал и схватился за дымящееся лицо. Он рухнул на пол, забившись в дикой агонии. В то же мгновение Тюнчай перескочил через корчующее тело. Он встормошил Йозефа, а затем крикнул дрожащему Эмину: — Возьми себя в руки, нужно выбираться! От тебя зависит жизнь шехзаде! Эмин вздрогнул и, едва найдя в себе силы, прокусил губу. Боль отрезвила его. Он поудобней усадил на руках Османа, разрывающегося от плача, и двинулся вслед за Тюнчаем. Несмотря на то, что в коридоре происходила настоящая бойня, ворваться в его покои никто не спешил. Прямо у дверного проема сражались три альфы. В одном из них Эмин узнал стражника с альфьей части дворца. Значит, подмога уже подоспела. Вот только ее все равно было пока недостаточно. Мятежные янычары нескончаемой вереницей наводняли гарем. Каким-то чудом им втроем удалось проскользнуть между сражающимися воинами. Дальний край коридора пока еще был чист. — Что нам делать? — воскликнул Эмин. — Там тупик! — Нет! Дальше по коридору есть комната прислуги, там есть лестница на кухню, а оттуда — в сад. Почему ты до сих пор не знаешь дворца, Эмин? — возмутился Тюнчай, чуть ли не силком таща за собой рыдающего Йозефа. Благо, Эмин не утратил разум и слуге не приходилось тащить их обоих. Фаворит обернулся и с облегчением понял, что стражники сдерживают наступление. Внезапно одна из дверей отворилась, задев бежавшего впереди Тюнчая. Мужчина, машинально потянув за собой Йозефа, рухнул с ним на пол. Оттуда выбежал слуга, весь залитый слезами. Он поднял что-то маленькое, копошащиеся и визжащие над головой. Эмин с ужасом понял, омега держал ребенка. И не просто ребенка, в малыше киталец узнал Армагана, сына Айташа. А тем временем слуга закричал: — Я так больше не могу! Заберите это исчадие ада! Убейте его, ради всех нас! Это он! Это он навлек на нас такую беду! Он проклял нас своим рождением! Омега, похоже, совсем тронулся рассудком от страха. В его глазах Эмин видел лишь одно безумие. Тем временем Тюнчай с Йозефом уже были на ногах, потирая ушибленные места. — Ты с ума сошел?! Где твой господин? — выкрикнул Эмин, но слуга не слышал его, он тряс над своей головой вырывающегося мальчика, как полоумный. — Он не слышит тебя! – Тюнчай налетел на несчастного, пытаясь забрать маленького бету. Эмин моргнул. Чего же он стоит? Пусть это и сын Айташа, но это не в чем неповинное дитя. Он всунул Йозефу Османа, надеясь, что тот в состоянии его удержать, и последовал примеру друга. Благо, омега был не очень силен и быстро разжал руки. Армаган оказался на руках киталца, однако вырываться и всхлипывать не перестал. — Оми… Оми! Хочу к оми… — рыдал Армаган. Эмин прижал к себе малыша, шепча ему что-то успокаивающее на ушко. Сам же он совершенно не понимал, как можно было буквально бросить ребенка в толпу убийц. Тюнчай тряхнул предателя и крикнул ему в лицо: — Где твой господин? — Я не знаю. Не знаю. Он ушел с шехзаде вечером, не знаю куда. Ушел! Ушееееел! — умалишенный засмеялся и схватился за голову. Тюнчай презрительно его отшвырнул. А тем временем мятежники снова стали теснить стражников. Нужно было срочно бежать. Трое омег с двумя детьми бросились в комнату прислуги. Ожидаемо, она была пуста. Все, кто мог, давно разбежались. По узкой лестнице они спустились вниз, на кухню. Еще немного и они выберутся из этого ада. Однако, стоило им отворить дверь на улицу, как перед ними предстал бледный Ёль. — Слова Солнцеликому, ты жив! — вырвался из Эмина вздох облегчения. — Куда же ты подевался? Глаза Ёля забегали, он нервно сглотнул, не решаясь ничего ни сказать, ни сделать. — Ёль, ты в поря… — хотел спросить киталец, но Тюнчай перебил его. — С ним что-то не то… — мужчина вышел вперед, готовясь к решительным действиям. Златовласый наложник застыл и покрепче прижал к себе Армагана, который только-только привык к рукам своего неожиданного спасителя. На мгновение во взгляде Ёля юноша увидел сожаление, а затем он закричал: — Они здесь! Шехзаде здесь! — Ёль, что ты… — Предатель! — взревел Тюнчай, отпихивая слугу. На глазах у Эмина навернулись слезы. Он не сильно понимал, что происходит, но поступок Ёля был однозначным. Они бросились вперед, оставляя слугу позади. — Простите, Эмин-хатун, — раздалось у него за спиной. — У них моя семья! Я должен был… Но у фаворита не было времени слушать. Омеги бежали так быстро, как только могли, абсолютно не разбирая дороги. За кустами мелькнули две тени в черных капюшонах. Один гнался за ними следом, а второй неожиданно выскочил им наперерез. В руках у неизвестных блеснули кинжалы. Омеги оказались зажаты между двух огней. — Нам конец, — Йозеф обессилено рухнул на колени, выпустив из рук маленького Османа. Одному лишь Солнцеликому ведомо, как Эмин успел подхватить мальчика одной рукой. Теперь к нему жались двое напуганных детей. Откуда только силы взялись их держать? Тюнчай выхватил из своей причёски длинную заколку. Она была недостаточно острой, но это была единственная вещь, которой можно было защищаться. — Не подходите, псы! — не помня себя кричал мужчина. — Вы хоть представляете, на что посягаете? Вас в порошок сотрут! Назад! Альфы не стали церемонится, один полоснул по животу воинственного омегу и тот рухнул наземь. Это случилось в мгновение ока. Эмин пронзительно закричал, словно это его только что ранили. Тюнчай лежал без движения, не подавая признаков жизни. Он хотел бросится к другу, однако альфы угрожающе приближались к нему. Все это походило на какой-то ночной кошмар. И вот уже один из альф нацелил свое оружие прямо на наложника. Киталец слышал, как панически закричал Йозеф, моля о помощи. «Вот и конец», — мелькнуло в голове у Эмина. Он покрепче прижал к себе малюток, закрывая их своим телом, мысленно прощаясь с жизнью. Внезапно один из убийц захрипел и упал ничком. Синеглазый наложник ахнул от удивления — в спине мужчины торчало древко копья. Второй уже было собрался закончить дело товарища, но и тут его глазницу молниеносно пронзила стрела. Эмин судорожно сглотнул и обернулся. В паре метров от них показалась стройная фигура темноволосого мужчины с тугой косой. Айташ-султан предстал перед омегами в том же облачении, что и при первой встречи киталца с ним. Черная просторная рубаха с вышивкой, обычные штаны с сапогами и лук в руках. Сзади него показался Каракюрт, хранитель султанских покоев, и шехзаде Гюрхан. Следом кое-как плелся напуганный происходящим Коскун. Киталец и подумать не мог, что когда-нибудь будет так рад видеть первого фаворита. Грудь сикхара яростно вздымалась, он бросился к ним, в глазах его горел недобрый огонь. Без лишних слов Эмин протянул своему спасителю Армагана, а сам кинулся к неподвижному Тюнчаю. Лишь когда ребенок оказался у Айташа на руках, он успокоился, расцеловав мальчика. — Ты спас моего сына… — изумленно произнес он. Эмин кивнул и с мольбой посмотрел на мужчин. — Тюнчай, он…он… Каракюрт опустился на одно колено, дотронувшись до шеи раненного. В любое другое время его бы казнили даже за то, что он осмелился смотреть на омегу из гарема повелителя, не то, что трогать, но сейчас всем было не до этого. — Сердце бьется, он жив, — констатировал альфа. — Помогите ему, прошу! — уже не сдерживая слезы взмолился наложник. Альфа рванул полы своего одеяния. Оторванной тканью он покрепче перетянул рану и поднял бледного Тюнчая на руки. — Путь к главной части дворца отрезан, мы не сможем покинуть дворец. Нужно укрыться в саду и сделать это как можно тише, — произнес хранитель покоев и предупредительно покосился на плачущих детей. Айташ вздрогнул и тихонько что-то шепнул на ухо младшему сыну. Армаган послушно кивнул и затих. Первый фаворит подозвал Коскуна и передал ему мальчика. А затем вытащил свое копье из трупа убийцы. Гюрхан же молча семенил следом за оми, изредка позволяя себе коснуться его ноги. Маленький шехзаде был необычно молчалив и смотрел только себе под ноги. А вот Осман успокаиваться не спешил. Мальчик плакал навзрыд с тех пор, как покинул свою колыбель. Несмотря на все старания Эмина, ребенок не утихал. Каракюрт огляделся по сторонам, пока еще их не обнаружили, но те немногие янычары, которые остались в саду, уже крутили головами в поисках источника плача. — Засунь ему палец в рот, — шикнул управитель гарема. Отчего-то киалец послушался и незамедлительно исполнил сказанное. Как ни странно, это сработало. Ребенок тут же ухватился за руку наложника и принялся посасывать палец, наконец перестав рыдать. Теперь можно было действовать. Они укрылись за деревьями. — Куда нам идти? — тихо спросил Эмин. — У дальней стены есть небольшой храм Солнцеликого, — бесстрастно отозвался Айташ-султан. — Если нам повезет, сможем переждать там ночь. К утру это все кончится. Киталец не стал уточнять, почему первый фаворит так в этом уверен. Храм встретил их тишиной и спокойствием. Благо, окна в нем были очень узкими и маленькими, здесь их будет нелегко обнаружить. Зато в храме не было ни единой скамейки, даже ковра. Им пришлось уложить Тюнчая прямо на холодный мраморный пол. Коскун с первым шехзаде и маленьким бетой устроились в уголке. Слуга прижал их к себе, успокаивающе поглаживая по головкам. Йозеф, как только переступил порог, упал на колени и горько заплакал. Кажется, нервы у юноши сдали окончательно. Он зажал рот рукой и затрясся всем телом. Однако сейчас у Эмина совсем не было времени его успокаивать. Альфа и двое фаворитов склонились над Тюнчаем. Каракюрт внимательно осмотрел омегу и покачал головой. — Нужен лекарь, он теряет много крови, ночь может не пережить. — Как же так? — выдохнул Эмин. Он вспомнил, как Тюнчай самоотверженно защищал их. Слезы сами навернулись на глаза. Ни разу за всю эту ночь он не позволил себе заплакать, но теперь у него не было сил сдерживаться. Все рушилось. — Молись, Эмин, если он тебе дорог, — холодно произнес Айташ и, поднявшись во весь рост, прислонился к одной из белокаменных колон. Осману удалось заснуть на руках киталца, мальчик выпустил палец изо рта. Одной рукой киталец покачивал ребенка, другую положил на обескровленное лицо друга. — Не умирай, пожалуйста, что я буду делать без тебя? — сквозь слезы произнес он. Услышав это, Йозеф громко всхлипнул и задрожал сильнее. Каракюрт сочувственно посмотрел на омег, а затем поднялся и подошел к Айташу, они начали о чем-то тихо переговариваться. Эмин дрожащими руками гладил друга по волосам. Может быть из-за пережитого, а может, из-за того, что он слишком хорошо знал, на что способен первый фаворит, — отчего-то эти тихие перешептывания насторожили омегу. У него в голове мелькнула страшная мысль. Не выдержав, любимец падишаха воскликнул: — О чем вы там шепчитесь? Вы же убьете нас, да?! — О чем вы, Эмин-хатун? — лицо хранителя покоев выглядело удивленным. Айташ же, напротив, скривился. Его глаза недобро блеснули. — В своем ли ты уме? Не раскрывай свой рот, если ума не хватает. — Что же мне еще думать? — омега чувствовал, что тугая нить напряжения внутри него медленно рвётся. — Что тут происходит? Почему вы были вместе? Кто все эти альфы? Последний вопрос он произнес слишком громко. Маленький шехзаде у него на руках начал недовольно ворочаться, грозясь проснуться. Однако Эмин, казалось, этого не замечал. Он не мог отдышаться от душивших его слез. — Закрой рот! — предостерегающе зашипел Айташ. — Сейчас мы все по одну сторону баррикад. Никто тебя не тронет. А разговаривать с тобой смысла нет, бесполезный ты наложник. Каракюрт озадаченно почесал затылок и тихо произнес: — Думаю, Эмин-хатун имеет право хоть на какие-то объяснения. Первый фаворит фыркнул и махнул рукой. Он отошел ко входу, принявшись вглядываться в ночную мглу, всем своим видом показывая, что объяснять ничего не будет. — Эмин-хатун, пожалуйста, успокойтесь, — доброжелательно начал мужчина. — Вы правы, я не должен был никак встретится с Айташем-султан, ведь в гарем я не вхож. Но я ответственен за покои повелителя, а потому волей-неволей я встречаюсь со всеми фаворитами у его дверей. Так или иначе, я один из немногих, кто косвенно связан с жизнью наложников. В свое отсутствие султан поручил мне в ночное время патрулировать территорию вокруг гарема, чтобы обезопасить наложников. Он сказал, что не может доверить это никому другому. Кто же мог знать, что его опасения подтвердятся. Эмин слабо кивнул, пока он не сильно понимал, что хочет сказать ему альфа, но был рад хотя бы тому, что ему решили всё объяснить. А тем временем воин продолжал. — Эти люди, что напали на вас… это янычары. Не знаю, что сподвигло их на мятеж, но сам факт того, что их целью стал гарем, весьма подозрителен… Киталец охнул. Если янычары подняли бунт, не значит ли это, что теперь они хотят свергнуть Алпаслана? Внутри все сжалось. Разве такое возможно? — Но как же так получилось, что Айташ-султан оставил своего ребенка и оказался с вами? — не думая над формулировкой вопроса, спросил одалис. Тут уж первый фаворит не выдержал. — Следи за своим языком! Ты правда считаешь, что я бы бросил свое дитя? — Айташ гневно стукнул древком копья по полу и резко обернулся. — Мой шехзаде не мог уснуть, поэтому мы вышли на прогулку в сад, там случайно и наткнулись на Каракюрта. Как только я увидел, что творят эти предатели, я ни минуты не терял даром. К счастью, я подоспел вовремя. Айташ перевел взгляд на сыновей, удобно устроившихся на коленях Коскуна, и облегченно вздохнул. Затем снова пристально посмотрел на любимца падишаха. — Если бы мы не оказались в саду рядом с тренировочным полем, тебя бы в живых не было, — отчеканил первый фаворит, похлопав колчан стрел с луком за своей спиной. Эмин с вызовом посмотрел на старшего омегу. Похоже, все то отчаяние, которое скопилось в нем, обрело форму гнева, чьим объектом невольно стал управитель гарема. Наложник абсолютно не понимал, что же сейчас он творит. — Если бы не я, вы потеряли бы своего сына. Ваш слуга пытался кинуть его в самое пекло. В глазах сикхара полыхало пламя. Он так сильно сжал копье, что костяшки пальцев побелели. — Что? — Да-да, — хлюпая носом отозвался Эмин. — Тот полоумный чуть не убил Армагана! Так что мы квиты! — Тихо, — недовольно произнес хранитель покоев. — Сейчас не время для этого. Айташ еще мгновение буравил взглядом Эмина, обдумывая сказанное, потом кивнул и снова вернулся на прежнее место. Его самоконтроль достоин восхищения, а вот Эмин успокоится никак не мог. — Хранитель покоев, почему они напали на гарем? Что с нами теперь будет? — причитал он. — Вам не о чем волноваться, я и Айташ-султан защитим вас, — он перевел взгляд на мужчину в черных одеждах, видно, ему нелегко давалось понимание, что ему приходится сражаться вместе с омегой. Однако первый фаворит и бровью не повел. Он привык к тому, что его недооценивают. В этом было его, своего рода, преимущество. На некоторое время в храме воцарилась тишина. Дети Айташа-султан вместе с Коскуном мирно заснули в уголке, утомлённые потрясениями сегодняшнего дня. Первый фаворит внимательно наблюдал за обстановкой снаружи, изредка натягивая лук, чтобы поразить стрелой слишком близко подошедшего мятежника. К счастью, большая часть предателей заполонила дворец, обделив сад своим вниманием. Эмин снял свой кафтан и соорудил из него что-то вроде гнезда. В него он уложил Османа, который теперь спокойно спал, оправляясь от волнений. К счастью, Йозеф немного отошел от шока и теперь мог помочь ему с перевязкой Тюнчая. Они с трудом оторвали куски присохшей одежды от раны и как могли очистили её. С помощью Каракюрта они сумели наложить тугую повязку и даже остановили кровь. Киталец был очень благодарен альфе за помощь, ведь этой ночью он нарушил столько запретов. Мало того, что он видел их всех без платков, так еще и прикасался к омеге, принадлежащему падишаху. Эмин твердо решил, что, если Алпаслан решит казнить хранителя покоев, златовласый одалис будет просить за него, даже если это разгневает повелителя. Тюнчай держался молодцом. Наверное, жажда к жизни у него была очень сильна. Одалису казалось, что состояние друга нормализовалось. Какое-то время он дышал ровно, но затем его дыхание снова сбилось. Эмин с ужасом посмотрел на Каракюрта и одними губами произнес: — Что с ним? Он умирает? Альфа нахмурился и приложил руку ко лбу Тюнчая. — У него жар, это плохо. — Что же нам делать? У нас совсем нет холодной воды! — ужаснулся Йозеф. Если у омеги сейчас начнется горячка, то все может кончится очень плачевно. Это понимали все присутствующие. Ко всему прочему, было кое-что еще. Воздух вокруг них наполнился тяжелым ароматом. Каракюрт принюхался и широко распахнул глаза от удивления. — О, Солнцеликий! У этого омеги же вот-вот начнется течка! Йозеф с Эмином испуганно переглянулись. Такого поворота событий они не ожидали. — Только этого нам не хватало, — Айташ-султан с презрением взирал на разворачивающуюся перед ним картину. Он хмыкнул и закатил глаза. — Все, что может пойти не так, идет не так, — злобно произнес он. — Почему сейчас? — изумленно спросил Эмин. — Наверное, от пережитого потрясения, — неуверенно ответил Йозеф. — У омег иногда так бывает… Омеги в панике посмотрели на единственного альфу среди них. Но, похоже, он и сам понимал, чем все это грозит. — Мне нужно уйти, — резко произнес хранитель покоев. Он зажал нос рукой и попытался встать, но внезапно рука Тюнчая шевельнулась и схватила его за край пояса. Йозеф пискнул и тут же зажал рот рукой. — Наверное, он чувствует рядом с собой альфу, — шепотом произнес он. Эмин схватился за голову, не представляя, что ему сейчас делать. А что, если Каракюрт сойдет с ума и нападет на Тюнчая так же, как и тот стражник-альфа, когда киталец впервые попал в покои султана в свой эструс? К счастью, альфа еще мог себя контролировать. В одно движение он развязал свой пояс и выскочил на улицу, под недовольным взглядом Айташа. — Альфы совсем не могут держать себя в руках рядом с течным омегой. Что ж, только что мы лишились одного из лучших воинов, — высокомерно произнес мужчина, а затем обратился к Йозефу с Эмином. — Делайте, что хотите, но перебейте его запах, иначе все альфы из дворца сбегутся сюда. Друзья переглянулись. Эмин взял на руки Османа. Все, что они сейчас могли, это поплотнее завернуть Тюнчая в его кафтан, чтобы хоть как-то остановить распространение аромата. Сколько времени они сидели в напряженном ожидании сказать было трудно. К счастью, запах не пошел дальше храма и омеги смогли немного расслабиться. Вот только Каракюрт так и не появился. Киталец надеялся, что он все же где-то неподалеку, защищает их на расстоянии. Йозеф осторожно положил голову на плечо Эмину. Оба сидели, прислонившись к стене, внимательно наблюдая за тяжело дышащим Тюнчаем. — Может, это и неплохо, что у него начался эструс, — зашептал он. — Что же здесь хорошего? — устало отозвался Эмин. — Омега в эструсе слабо чувствует боль. Надеюсь, это хоть немного ему поможет… продержаться, — последнее слово Йозеф произнес дрожащим голосом. — Он выживет! Выживет, слышишь?! — как не старался фаворит произнести эти слова уверенно, но связки его не слушались, фраза получилась очень жалко и вымученной. Какое-то время они просидели в тишине, а затем Йозеф тихо сказал: — Эмин, мне страшно. Я не хочу умирать… — Мы справимся, обязательно справимся! Нас спасут! — снова и снова повторял наложник. Все, что ему оставалось — это верить и надеяться. «Где же ты, Алпаслан?» — отчаянно позвал он своего альфу, но некому было ответить ему на этот вопрос.

***

Эмин и сам не заметил, как задремал. Первое, что он увидел, когда открыл глаза — Тюнчая и свернувшегося подле него калачиком Йозефа. Омеги мирно спали, к великому счастью наложника. Рядом с ними каким-то чудом успел оказаться Осман. Он сосал большой палец, свернувшись, словно котенок, у ног друзей. Эмин слабо улыбнулся, кажется, все было хорошо. — Проснулся наконец? — хрипло произнес Айташ. Киталец поднял голову и едва смог сдержать крик. Первый фаворит сидел, облокотившись на колонну. Ноги его были широко расставлены, а руки покоились на коленях. Рядом лежал пустой колчан и сломанное копье. Он с ног до головы был залит кровью. Своей ли? Лучи солнце зловеще освещали багряные капли на его лице. Эмин на негнущихся ногах поднялся и, шатаясь, подошел к управителю гарема. У входа в храм он заметил два тела в черных одеждах. Еще чуть поодаль Эмин насчитал еще пятерых. — Что… Как… Пока он позволил себе спать, Айташ отчаянно отбивался, даже не потревожив их сон. Сейчас сикхар выглядел неважно, но, похоже, все же не был ранен. — Это отребье, — каждое слово первого фаворита было пропитано ненавистью. — Они подожгли гарем. — Что? — в ужасе вырвалось у Эмина, он непонимающе уставился на омегу. Тот хищно усмехнулся и кивнул в сторону входа. — Это не солнце, утро еще не наступило. Не веря своим ушам, наложник медленно вышел наружу. Дворец, подобно большому костру, был объят пламенем. Снопы искр поднимались до самого неба, пахло гарью и жареным мясом. Киталца замутило от этого зрелища. Эмин рухнул на землю, обхватив себя руками. Он не мог поверить своим глазам. Его дом горел. Горел дом его султана! Юноша зажал рот рукой и закричал так сильно, как только мог. Слезы градом текли по его щекам. Он согнулся пополам, моля своего повелителя поскорее прекратить его кошмар. А ночь все не кончалась.