(・'v`・)？？
Тихиро буквально не успевает дышать. Его темп ходьбы слишком быстрый, шаги слишком широкие. Может быть, всë дело во вполне ощутимой разнице в росте? Или кое-кто всего-навсего не отличается выносливостью? Так или иначе, сравняться с ним кажется непосильным. Слава всем предкам — идти остаëтся недолго. Неподалëку проезжающий ночной поезд это подтверждает. Равномерный, повторяющийся стук колëс успокаивает, как и все звуки, вроде тех, что производит старый холодильник или кипятящийся чайник. Это расслабляет настолько, насколько вообще возможно, в то время как Хаку зачитывает ей лекцию о том, как это опасно — засыпать там, где тебе вздумается. И о том, чем всë могло бы окончиться, если бы он не заметил, что она падает. По еë ощущениям, это длится уже около получаса. — «Мне просто очень сильно хотелось спать…» Лицо Хаку выглядит так, будто от еë слов он испытывает боль, парень вздыхает. На этом тирада прерывается, после чего беглецы лишь прибавляют шагу. Что ещё оставалось бедной сонной девушке, обезоруженной теплом и мягкостью, кроме как провалиться в сладкий сон? Но Тихиро не могла произнести ни слова в своё оправдание. Она передвигается, едва переставляя ноги, по большей части благодаря тому, что повисла у него на руке. И нервничает, снедаемая множеством вопросов: «В конце концов, сколько можно молчать?». — «Хаку», — он наконец обращает на неë внимание, — «Что с нами сделает Юбаба?» — произносит вопрос, от которого у самой почему-то в жилах стынет кровь. — «И почему мы сбегаем? Мы ведь не поджигали купальни, не ломали руку Бо», — ну, например, — «Мы не сделали ничего такого, за что нас можно было бы убить. С нами всë будет нормально? Мы с тобой умрëм?» — Тихиро выплëскивает вопросы один за другим бессвязным потоком. — «Но почему, Хаку? Юбаба нас просто накажет! То, что мы сделали», — девушка делает паузу, запыхавшись, — «Обычный проступок, правда же? Как ты думаешь, Рин обо мне беспокоится?» Да, мы умрëм, Тихиро. Опустимся в бездну отчаянья и забвения, падём ещё ниже мира духов, и выхода не будет. В особенности, если и дальше будем отвлекаться на разговоры и прочие, лишние в сложившейся ситуации вещи. — «Если бы кое-кто не вынудил меня прервать полëт, делая незапланированную остановку, у нас было бы больше времени, чтобы поболтать.» — Холод в его голосе. От прежней чуткости не осталось и следа. Господин Хаку, кажется, восстал из мёртвых. «Зануда.» — с очередной волной жгучей обиды думает она. «А теперь идëм.» — тут юный дракон будто бы в ответ на её слова без предупреждения подхватывает Тихиро, отрывая от земли, и несëтся по воздуху, значительно сокращая их время на дорогу. Она не сопротивляется. Можно было бы обойтись и без этого, но Хаку счëл такой вариант слишком предсказуемым. Он напугает еë также, как и она его, собравшись умереть прямо во сне, вот так вот просто, упав с дракона. У него получается. Не только напугать.***
— «И надолго вы?» — спрашивает, потревоженная среди ночи старушка, вполне прямо, высказывания своë неудовольствие их внезапным визитом и нахождением здесь. Они оба ожидали немного другого. Но если Тихиро обескуражена тем, что ей не рады и невольно пятится назад к выходу, Хаку не позволяет ей этого сделать, преграждая дорогу. Вялое отступление против неподвижности твёрдо стоящего на ногах тела не работает. — «Давайте обсудим все детали позже, когда точно избавим Юбабу от возможности найти нас.» — сам он, похоже, нисколько не выбивается из равновесия. Его голос такой усталый. Говоря это, юный дракон отходит к окну, высматривая в небе ворон. Они собираются выпить «невидимого чая» по малоизвестному среди ведьм рецепту, который на несколько часов заглушит видимость их энергии до тех пор, пока не найдëтся другой способ защиты для дома, более долгосрочный. — «Дзэниба, пожалуйста, у нас мало времени. В долгу не останетесь, обещаю.» — говорит парень со всей серьëзностью. Хаку не уверен, что его авторитет в глазах Дзэнибы находится в порядке, вытерпев многолетние истязания враждой по разную сторону баррикад, поэтому сосредоточенно выжидает решения старушки. — «Если дракон что-то обещает, эти слова не развеются лëгким дуновением ветра.» — улыбается — согласилась. — «Доставайте скорее чашки.» — он не привык отступать. Не смотря на омрачившееся начало встречи полуночников-гостей с Юбабой, чувство стыда за то, что тебя не желают видеть там, где ты находишься отходит на второй план. Тихиро не изменяет своей традиции — выпив невидимого чая, она быстро убегает от разговора, что происходит за столом, и пристраивается на лавочке. Притворяется, что слушает, но глаза предательски закрываются. Сил хватает только на то, чтобы наблюдать за ним. За столом идëт оживленной спор, и Хаку вымученно обхватывает голову руками, зарываясь ими в волосы, которые на её обывательский взгляд нуждаются в срочном уходе. Юный дракон полностью поглощëн обсуждаемой темой и не может перестать самым душераздирающим образом заламывать пальцы. Он так красив, что кто-то мог бы сказать, что Хаку похож на девушку, но Тихиро слишком привыкла видеть его, чтобы согласиться с этим мнением или опровергнуть. После всего случившегося, кто он ей? Друг? Враг? Может быть, парень ? Соучастник по нарушению рабочего устава — скорее всего. — «Нельзя оставить без внимания и вопрос, что же вы двое успели натворить, что прогневали мою дрожайшую сестру?» — старческие пальцы держатся за форфоровую чашку в попытке согреться. Кхм, и что, черт возьми, он должен на это ответить? — «Что планируешь делать дальше?» — Слава Будде, у него есть возможность не отвечать. — «Пока не знаю.» — трудно открывать свою абсолютную беспомощность, но иначе никак. Юбаба сильна, а просить о помощи особо негде — с другими драконами связь оборвалась. И не известно, как бы благородные сородичи отнеслись к роду его деятельности. Дзэниба и так делает для них слишком многое, на большее она не пойдëт. — «В одном я уверен, оставаться здесь нельзя. Моë пребывание в этом доме, как маяк для вашей сестры. Она найдëт нас — не стоит в этом сомневаться. Что предпримет — предположить могу, но не хочу, потому что о способностях Юбабы прекрасно знаю.» — хозяйка дома понимающе кивает. Он должен сказать ещё кое о чём. — «Признаюсь вам, меньше всего мне хочется, чтобы с этим столкнулась и Тихиро.» — можно будет на время затеряться в одной из рек, набраться сил и сразиться с ней где-нибудь, подальше отсюда. Не стоит ни на что надеяться. На то, что он останется в живых — тем более. — «Только, прошу вас, позаботьтесь о ней.» — «Вот как значит.» — старушка задумчиво рассматривает стол, обдумывая сказанное. — «Ты называешь себя маяком, но почему забываешь упомянуть свою подругу?» Почему откровенные вопросы преследуют его? — «Во мне еë паразит, а в ней…» Нет. Любовь разрушает власть Юбабы над людьми. Тихиро свободна, потому что он еë любит. Всë внимание огромных глаз колдуньи сосредоточено на нëм. — «Она свободна, это точно.» — говорит Хаку с небольшой запинкой. Хаку чувствует себя заражённым болезнью, о которой он позаботится, чтобы никто никогда не узнал. Чувства больше не вызревают где-то на задворках души, а обрушиваются шквалом, накрывая с головой.***
Тихиро открывает глаза и понимает, что находится всë в той же комнате, где и уснула, но ощущает себя неважно, как будто все чувства немного приглушены. Вокруг никого нет. — «Наверное, ушли спать.» Почему-то на неë накатывает необъяснимая тревога, нет былого ощущения уюта, созданного Дзэнибой. Девушка остро распознает в себе желание чьего-либо присутствия рядом. Она, наверное, проснулась среди ночи, через несколько часов после того как заснула, потому что кругом кромешная тьма. Непонятно, что делать дальше: спать совсем не хочется, вставать и что-то делать — ещё меньше. Совсем, совсем не хочется вставать. Даже пошевелиться. Тихиро не замечает как начинает дрожать, сердце замирает от мерзкого чувства страха. И в ту же секунду разрывается, когда она осязает прикосновение на беззащитно поднятом вверх плече. Оглядываясь, девушка понимает, что по стене к ней протянулось дымчатое чëрное нечто, подобное змеиному хвосту, восходящее к сгустку тьмы, повисшему над еë местом сна. Тихиро не может поверить, что выхода нет, когда ни один импульс воли не приводит еë тело в движение. Остаëтся лишь смотреть на то, как из темноты постепенно проявляются очертания головы, отделëнной от тела многометровой шеей. Отвращение застревает комом в горле, когда голова проносится в миллиметрах от еë лица и нашëптывает что-то, что нельзя объяснить, но все мысли сплетаются в один ужасающий клубок. В нëм предпочëл бы запутаться и навсегда забыть. На осколках разума, не поддавшихся панике крутится только: «Как понять, это явь? Или сон?»***
Сон. Это был сон во сне. Сегодня Тихиро плохо спала, ей всю ночь снились кошмары, в которых царил разгул ëкаев. Она наконец-то просыпается по-настоящему, вздохнув с облегчением. Комната уже другая, и Тихиро укрыли одеялом, и лежит она не на лавочке, а на удобной двухспальной кровати, только холодно всë равно. В доме Дзэнибы не так уж много комнат — Хаку мог бы быть тут же, но его нет. Что, впрочем, ничего не значит, в купальнях он всегда просыпался раньше всех. С рвением смыть с себя прошедшие дни и дорожную пыль с лица, девушка оказывается на заднем дворике, разыскивающей умывальник. Она ловит себя на мысли, что слишком сильно переживает по поводу того, в каком виде предстанет перед всеми, и не может от этого избавиться. Перед всеми. Не перед ним ли одним? Уповая на то, что еë другу-дракону нравятся невыспавшиеся девочки с синяками под глазами и запутавшимися волосами, выбивающимися на нездорово-бледный лоб, Тихиро прыжками сбегает от утренней прохлады через деревянную дверцу заднего входа. Древние доски жалостливо скрипят от столкновения с босыми ногами. Ей хочется поскорее оказаться внутри, на кухне Дзэнибы, совершенно непонятно зачем. Голова кружится от быстрого движения и от чего-то ещё. Счастье, которое наконец посетило еë жалкую жизнь, разрывается внутри. И всë оно сузилось сейчас до небольшой кухоньки в доме колдуньи. Но Тихиро слишком привыкла к тому, что счастье всегда ускользает из рук стоит ей потерять бдительность. — «Он говорил, когда вернëтся?» — «Нет.» — коротко и ясно. И ничего больше. Сердце пропускает удар. Дзэниба раскрывает шторы, и небо обрушивается на девушку всей своей хмуростью. — «Тихиро, — произносит старушка голосом скрипучим, но не столь неприятным, как у сестры. Скорее, внушающим спокойствие и располагающую к себе уверенность. — «Суп, яичница или рис?» — она говорит ещё что-то о том, как важно для Тихиро в эти дни хорошо питаться, какие сложности преследовали колдунью во время установки защиты для дома, но все эти вещи не находят никакого отклика в душе Тихиро. Всë теперь в некоторой степени не имеет значения. Как что-то может теперь волновать? Когда всë, что осталось — пустота. — «Рис — было бы очень неплохо.» — говорит девушка таким слабым голосом, что если бы они не находились на кухне вдвоëм, наедине друг с другом, это невозможно было бы услышать. — «И всё? Пожалуй, пожарю ещё рыбу, ты так исхудала.» — Дзэниба проходится по ней оценивающим взглядом. Нет. Пожалуйста, она терпеть не может чьих-то стараний ради неë, а Дзэниба, кажется, планирует устроить шикарный завтрак. Пусть только заполнят крохотной чашкой риса еë безвольное, никому не нужное тело. — «Спасибо вам. Вы очень добры, но мне что-то не хочется, простого риса будет достаточно.» — «Совсем прозрачной скоро станешь. Давай зелень ещё порежу?» — думала, всë будет так просто? Тихиро так и не удалось отказаться, совершив усилие воли. Она молчит и смотрит в одну точку. Перемести еë сейчас на похоронную церемонию — никто бы и не заметил. Рано или поздно, приходится смириться, с тем, что сочувствия от Дзэнибы ждать не придётся, а тишина на кухне начинает казаться неуместной. Мысль приходит в голову сама собой, когда она сталкивется со взглядом пары красных камешков обращённых на неё из дальнего угла комнаты. Денежная лягушка* мирно восседает на кучке золотых монет. — «Кажется, помимо Хаку, здесь не хватает ещё кое-кого.» — она поднимает прежде безжизненно опущенную на руки голову. — «Где Каонаси?» Красочные рассказы об их совместной жизни и тепло в карих глазах колдуньи вдыхают жизнь в этот разговор. К своему удивлению, девушка узнаёт о его успехах в музыке, садоводстве, изучении экономики и мелком предпринимательстве, и, конечно, в помощи по дому. Дзэниба по секрету делиться с Тихиро тем, что кучка соседских девчонок, приемущественно намахагэ** периодически ходят вокруг её дома, в ожидании появления Безликого, обретшего облик юного мальчика. Как она осмеливается предположить, не лишенного очарования. В данный момент он находится в пути, возвращаясь из небольшой поездки в другую префектуру с целью добыть травы, не растущие в здешних местах, нужные колдунье для варения зелий. В иной период жизни Тихиро провела бы генеральную уборку в доме и помогла Дзэнибе испечь самый вкусный рыбный пирог перед его возвращением и в честь первой встречи спустя несколько лет разлуки, но сейчас она боится, что вместо любви вложит в свою выпечку лишь скорбь и солёные слёзы, которые обязательно прольёт туда, если срочно не окунётся в полное одиночество на ближайшие 5 дней. Ну и последнее, чего Тихиро не может не спросить. — «Дзэниба-сан, а что вы можете сказать о моём будущем?» — произосит девушка, с надеждой заглядывая в глаза ведьме-предсказательнице, которая, к сожалению, отмахивается от гостьи довольно сухим «думаю, сейчас важнее не забивать голову мечтаниями и сомнениями, а заботиться о настоящем» — с чем старушка без промедления удаляется в огород. Раздражение проносится по нервным окончаниям, и Тихиро замечает, что за это время ни разу не предложила Дзэнибе свою помощь, в которой пожилая колдунья, несомненно нуждатся. Кажется, она становится злой.***
«Жаль, она так ничего и не рассказала.» — Тихиро понуро направляется в комнату, где провела ночь и сразу же падает на кровать. В глубине души она понимает, что Хаку просто пытается спасти их жизни и поэтому ведёт себя так. Но нет, не понимает. Кажется, что потолок наверху давит на неё, нависая всей своей непосильной массой. «Дзэниба могла бы погадать мне хотя бы чуть-чуть, хотя бы про любовь.» — но она этого не сделала. Почему? Колдунья не хотела её расстраивать, потому что любовный прогноз не утешителен? Это сомнение никогда до конца не покидает мысли. Дзэниба огорчена еë приходом, прохожие бросают косые взгляды, каждый, кого она встречает, дарует чувство отвержения, а Хаку, в свою очередь, — обманщик. Если он еë любит, то почему оставляет одну в этом месте? Если всë это имеет смысл, то почему еë глаза всё равно снова наполняются слезами? Ничто не в силах помешать ей сделать свои выводы. Девушка засыпает в своих слезах, но сон не приносит желанного облегчения. Во сне Тихиро слышен детский плач на улице. Отворяя двери, она обнаруживает, всë ещё хмурое небо. Оказывается, что источником звуков является воронёнок, подброшенный у крыльца. Неудивительно, что особого желания иметь с ним дело нет, поэтому она спешит уйти, закрыв дверь. Дзэниба, которая отчитывает её за это слишком строго, рубит такой ход на корню. Во снах всегда легче испытывать гнев, и он, вслед сказанному, рвëтся из Тихиро наружу, но оказывается сдержанным. Воронёнка приходится взять, тщетно пытаясь преодолеть отвращение. Чувство вины за своё равнодушие подгоняет. Делая несколько осторожных шагов в его сторону, она ожидает внезапного нападения, но этого не происходит. Сделав глубокий вдох, Тихиро всë-таки протягивает руки к птенцу. На ощупь оперение отдаëт грязью, что более ожидаемо от уличного голубя, нежели от благородной породы. Девушка сжимает холодное тельце, занося в дом. Почему еë не покидает ощущение, что она совершает что-то неправильное? Колдунья сама возится с больным птенцом на кухне. Комната Тихиро совсем погрузилась во мрак, как и всё остальное на улице, а сливовое дерево, растущие под окном опасно раскачивается от штормового ветра. Когда она смотрит туда, то видит сестру-близнеца Дзэнибы, обратившуюся вороной, сидящей на ветвях. — «Спасибо, что впустила, Сен.»***
После обеда колдунья возвращается из огорода, чтобы отдохнуть и проверить свою гостью. Спустя четверть часа поисков по дому Дзэнибе с ужасом приходится осознать, что Тихиро здесь нет, и бесполезно тратить ещё несколько часов в ожидании еë возвращения. Сама она не вернëтся.***