Лёд

** Кеды, конечно же, не высохли, и Юра надел бы все три пары носков, но нашлась только одна с половиной, что было грустно, но предсказуемо – дедушка перестал собирать ему сумку несколько месяцев назад, потому что Юра тогда ощутил в себе небывалую самостоятельность. Последствия были на лицо, точнее, на ногах. Никифоров на тренировке не появился, а Яков, понаблюдав немного с трибун, передал их второму тренеру и тоже ушел. Милка была очень молчаливой, Гошка пиздел как обычно, но в этот раз как будто через силу, без своего гошкинского огонька. Юра никому не сказал про разговор с Яковом, но по лицам понял, что все и так знают про уход Виктора. Это было ожидаемо, но все равно почему-то ударило под дых. Все знали, что у него куча предложений, все знали, что каждое из этих предложений давало перспективы в несколько раз лучше местных. Все ждали, когда Виктор согласится. И все же когда он согласился, все удивились. Юра злобно пнул подвернувшийся под кед камешек. Почему даже один из самых счастливых дней в его жизни всенепременно должен быть связан с Никифоровым? Что это, издёвка судьбы? Уже на подходе к метро вспомнил, что не отзвонился дедушке и все-таки позвонил. Тот укоризненно сказал в трубку «Ну Юра», Юра сказал «Деда, у меня такие новости! Закачаешься!». Деда усмехнулся в трубку и сказал, что заберет от их станции, минус на улице. Юра попробовал отказаться, но деда уже все решил и грел машину. Юра согласился. В метро, против обыкновения, было людно, Плисецкий покрутил в телефоне календарь праздников. В глаза прыгнула Масленица. Юра хмыкнул. Деда завтра позовет делать блины, а потом они будут их есть со сметаной и вареньем, которое тетя Люда планомерно поставляет им в квартиру. Дед каждый раз улыбается через усы, а Юра старается не попадаться ей на глаза в редкие визиты. Но варенье все равно вкуснючее, и с блинами самое то. А крышку со сметаны он дает вылизывать Поте и она всегда утробно мырлычет, обжираясь. Место в углу вагона оказалось занято, и Юра не стал отходить далеко от него, понадеялся, что еще освободится. С каждой станцией людей набивалось все больше и больше, все были веселые, громкие и – почти все – отдающие алкогольными парами. Юра старался сторониться, но отходить особо было некуда, и в основном приходилось терпеть. Телефон он запихал в рюкзак еще на улице, и вытащить его сейчас не получалось – напирали со всех сторон, поэтому Юра ехал в своих мыслях и чужих разговорах со всех сторон. Говорили обо всем – о Масленице, выходных, работе, красивой девушке-блондинке, с которой обязательно надо познакомиться, не, ну ты глянь на фигурку! На этой фразе Юра сам вытянул шею, силясь разглядеть девушку, потому что фраза была сказана так… по-особому что ли? Рядом в основном стояли широкие женщины с большими сумками, несколько заебанных жизнью студентов и пара стариков. Никаких девушек не наблюдалось. Юра покрутил головой еще немного и вдруг поймал взгляд парня в темной одежде. Он стоял еще с парой таких же парней и смотрел прямо на Плисецкого. Юра передернул плечами – компания выглядела как банда опустившихся алкоголиков, без особых следов ума на лицах. Он вдруг понял, что за девушку-блондинку приняли его, и стало немного обидно, потому что, волосы у него, конечно, для типично пацанской прически были длинноваты, а лицу явно поуже, чем у этой же компании, но на девчонку он походил примерно так же, как деда – на Лилию Сергеевну. Мало, в общем. Больше он до своей станции головой не крутил и твердо решил не забывать резинку – с забранными волосами то, что он мальчик, было еще более очевидно. На станции Юра все-таки вытащил телефон – от деда пропущенных не было, значит, еще не подъехал. Сеть ловилась плохо и с помехами, поэтому чат грузился целую вечность, выдавая по маленькой порции сообщений за раз. Юра нацепил наушники – оказалось много голосовых – и по одному принялся прослеживать историю дня. С момента, как он отключил уведомления, в чат успели понаписать больше тысячи смс, а, значит, что-то случилось. И он уже знал, что именно Добравшись до поверхности, Юра на автомате вышел наружу, тут же замерз, и ушагал обратно под защиту вестибюля. Дедушка все не звонил, в пробке, наверное, встал, поэтому Юра, не снимая наушников, продолжал читать беседу. Нотки в ней становились все пронзительнее с каждым сообщением – Виктор не смог удержаться и не рассказать о контракте. Юра ухмыльнулся, дойдя до голосового Милки длиной в четыре минуты. Гоша отписался текстом. Все, конечно же, многословно поздравляли. Он свернул наушники и запихал телефон в карман. Потом снова достал, проверил сеть и пропущенные вызовы – ничего. Сам набрал деду, послушал гудки. До него всегда было сложно дозвониться – мелодия звонка была не очень громкой даже на максимуме и, если деда специально не ждал звонка, попытка была обречена на провал. Юра все равно позвонил еще раз, краем глаза наблюдая за появляющейся из недр земли толпой. Школьников почти не было, да и студенты кончались. Юра глянул на время и мысленно присвистнул – деда правда задерживался. Он снова вытащил телефон, полистал ленту, поглядел на домашку в беседе класса и мысленно порадовался, что не будет видеть постные лица дноклассников каждый день. А, может, вообще больше не будет видеть – вроде бы на домашнем обучении не обязательно сидеть в классе даже на экзаменах. Этот момент обязательно надо будет уточнить у деды, он наверняка знает. Честно подождал еще минут пятнадцать, разглядывая котят в инстаграмном профиле, написал деду сообщение, еще раз позвонил – тот так и не взял трубку. Ноги начали подмерзать даже в вестибюле, а заболеть ему сейчас ну никак нельзя было. Юра отписался, что доберется сам, на автобусе, воткнул наушники, натянул капюшон, и отважно вышел под дождь. Тот совсем не планировал прекращаться и Юра с тоской вспомнил осень в Москве – они ездили туда, правда, всего на две недели, но как было хорошо... Желтые листья, немного жухлая зеленая трава на газонах и много-много деревьев. Питер в сравнении с Москвой, конечно, сосал. Юра шагнул к остановкам, и тут кто-то грубо дернул его за рюкзак. Кеды на мокром камне разъехались, и он больно ударился коленями о брусчатку. Телефон выпал из руки, на экране, как из ниоткуда, расползлась трещина. Юра поднял голову. Над ним, прорисовываясь в тусклом свете, стоял тот самый парень из вагона метро. При вечернем освещении он выглядел еще более пугающе. Юра протащил раскоканный телефон по полу и быстро засунул его в карман. Наушники сиротливо свисали с шеи. Парень продолжал стоять над ним. Рядом шли люди, кто-то уже начал на них подозрительно посматривать, так что Юра особо не боялся. Но все же ситуация была не особо расслабляющей. Он так и сидел на брусчатке, джинсы уже были мокрые насквозь, поэтому Плисецкий оперся на руку и встал. Он ощутил себя как никогда маленьким и потерянным в этом сраном Питере. Захотелось закрыть глаза, а открыть их уже дома, желательно в Москве. - Юрий? Юрий Плисецкий? – позвали сбоку, и Юра повернулся на голос. Почти впритык ко входу из метро стояла полицейская машина. Когда Юра развернулся обратно, стремный парень уже уходил - на мгновение мелькнула спина в толпе – и он пропал. Плисецкий снова повернулся к полицейским. Ближе к нему стояла высокая женщина в форме, это она позвала его по имени. Она же смотрела, как стремный парень исчезает в толпе. - Да-а. – все же ответил Юра, хотя от него вряд ли ждали ответ. Женщина повернулась к нему и кивнула. - Пройдемте, пожалуйста, с нами, мы отвезем вас домой. Только запихнувшись на заднее сиденье машины, Юра подумал, что, возможно, только что избежал опасного столкновения с каким-то психом. Тут же его мысли переключились на дедушку. Плисецкий надеялся, что все не так страшно, как выглядело в его глазах.