Лёд

Душа, как выяснилось опытным путем, на этаже, где поселили Юру, не было. То ли предполагалось, что администрации и новеньким мыться не нужно, то ли рассматривался вариант с общем купанием в жилом блоке, до которого коридорами шкандыбать целую вечность. Одна из теток — Юра уже начал их различать, хотя имена все еще не выучил, в первые же дни показала ему расположение нормальных ванных комнат и туалетов, потому что сам он смог обнаружить только рукомойники у столовой и одинокий унитаз в административном закутке, предназначенный охранникам. Ходить ему одному в душ со всякими интернатовцами не особо хотелось, а бегать в другой корпус ради туалета тем более, поэтому Юра пользовался охранниковым унитазом, а волосы один раз быстро прополоскал в столовских рукомойниках днем, пока у местных были занятия. Но настал день, когда в душ все же пришлось идти, для похода в школу хотелось выглядеть хотя бы условно нормально. Пусть не воображают себе всякого, Плисецкий бодрячком. Он откладывал до последнего — созвонился с Яковом, послушал, как Милка срется с Гошкой на заднем плане, потом трубкой внезапно овладел Никифоров и сразу стал выяснять, как он там, зарница глаз его, Юрочка? Юрочка сымитировал рвотные позывы в телефон. Милка спрашивала, когда они могут приехать и Юра думал над этим, но пока не знал точно. Он пообещал спросить у теток и Милка радостно взвизгнула на это обещание. Яков скомкано попрощался, потому что на заднем фоне зазвучал голос Лилии и сразу отключился. Юра хмыкнул. Хоть что-то оставалось неизменным. Кот на покрывале укоризненно смотрел на него, закутанного в полотенце. Юра щелкнул меховой пылесборник по носу и встал, готовый на свершения. Телефон он таскал с собой — пусть в соцсети теперь не тянуло, это была его единственная мало-мальски ценная вещь, которую всякие обросшие с улиц могли спереть. Проверять не хотелось, замка на двери магическим образом не появилось. Однако и постоянно с мобилкой ходить тоже не улыбалось. Юра задумчиво пошевелил босыми пальцами. Можно было, конечно, попробовать запихать его обратно в магазинную коробку, а коробку, например, под кровать. Но если кто-то вопрется внутрь, пока его нет, под кровать полезут в первую очередь — кроме нее и шкафа прятать больше негде. Юра оценивающе глянул на незастеленную кровать напротив. Он ее не касался со дня приезда и выглядела она нежилой. Плисецкий хмыкнул и, перекинув полотенце через плечо, подошел к деревянной конструкции. На самой кровати присутствовал матрас, одна штука, и подушка, тоже в гордом одиночестве. Юра кинул взгляд за дверь — за ней никто не шебуршал и не ходил — и быстро засунул телефон под матрас, не слишком глубоко, но и не слишком близко. Сделал шаг назад, оглядел творение рук своих — в глаза вроде не бросалось, если не знаешь, то незаметно. Юра взял пакет с мыльно-рыльным, и от двери еще раз посмотрел на пустую кровать. Не, ну хорошо придумал, сразу точно не догадаешься. Он щелкнул выключателем и вышел. В жилом корпусе он был один раз — первый раз, когда ему показывали душ — и тогда в комнатах никого не было. Он заметил, что на них тоже нет замков, но некоторые все равно были прикрыты, в щелях торчали тряпки, футболки и носки, чтобы дверь не открывалась самостоятельно. В комнатах жили по 4 человека, но это стандартно. Гостетка сказала, что есть комнаты и по 3 и даже по 2 человека, они стараются создать комфортные условия всем страждущим. Про страждущих она не говорила, это Юра сам придумал. Корпус был большой и пятиэтажный, первый этаж состыковывался со всеми остальными корпусами, остальные этажи соединялись только между собой. Тетка сказала, что ребят делят на две возрастные группы — старшие и младшие, а этажи — по возрасту и полу, девочки с девочками, мальчики с мальчиками. Пятый этаж — для воспитателей и особых ребят. Про особых она сама сказала, и Юра сразу вспомнил буйную компанию из столовой. Такие наверняка живут на этаже с воспитателями, во избежание, как говорится. Ему показали душ — он был в конце коридора, большой, на восемь кабинок и довольно для интерната приличный, без ржавчины и видимой плесени. Юра покивал, запоминая расположение. Сейчас уже знакомый путь предстояло проделать в одиночку и почти в темноте — Плисецкий специально дождался отбоя и еще полчаса сверху, чтобы наверняка. Охранник привычно похрапывал на посту и мимо него удалось проскочить незаметно. Дальше оставался один короткий застекленный коридор — и этаж малышей. Потом подняться еще на два этажа, потому что на этаже девочек он мыться тоже не собирается — и он достигнет цели. В коридоре кто-то был. Юра остановился. Силуэт на фоне окон прорисовывался довольно большой, и явно неженский. Пока Плисецкий решал, стоит ли сраный душ такого риска, коридорный парень закрыл приоткрытое окно — за стеклом мелькнула искра сигареты, и вразвалочку ушел в сторону жилых комнат. Темного Юру на фоне темного дверного проема он не заметил. Плисецкий тряхнул волосами и быстро пересек коридор. Душ оказался закрыт. Юра растерянно дернул ручку еще раз, но дверь даже не шелохнулась. Захотелось ударить металлическую дуру ногой, но двери будет все равно, а ноге явно нет. Плисецкий мрачно развернулся и почти врезался носом в кого-то. Еле удержавшись на ногах, он тут же вскинул голову, готовый крушить и убивать. На него насмешливо смотрели нерусские глаза. Лицо вроде незнакомое, хотя хер их тут разберешь, они же как корейцы, от которых Милка тащится — все на одно лицо. Юра зло прищурился, что, ржать над ним надумал, морда эмигрантская? Парень двинулся вперед, и Плисецкий машинально подвинулся, пропуская его к двери. Тут же развернулся, готовый выплюнуть насмешку над таким же незнающим расписание придурком, и замер, удивленный. Парень приглашающе открыл дверь пошире. Юра недоверчиво заглянул — душевые кабинки гостеприимно поблескивали в белом свете. — Эм… Спасибо?.. — Юра развернулся как раз чтобы увидеть спину, заворачивающую в третью от конца коридора комнату. Оттуда тут же вылетел полузаглушенный возглас и дверь закрылась. Плисецкий воровато оглянулся и нырнул в ванную. Кто он такой, чтобы отказываться от представленной возможности?