Лёд

Больница пахла хлоркой. Юра не любил больницы, потому что каждый раз они значили либо медосмотр, либо неприятности. На медосмотре у него забирали литры крови и других биологических жидкостей, а неприятности… Они просто приносили тонны говна в его и так не особо спокойную жизнь. В лодыжке привычно заныло, как каждый раз, когда Плисецкому приходилось иметь дело с врачами — его единственная серьезная травма, не перелом, но трещина, три года назад. Упал на разминке, унесли на носилках. Юра сделал глубокий вздох, отгоняя чувство беспомощности, упорно лезущее из воспоминаний того времени, и шагнул к стойке регистратуры. Соцтетка ждала его в холле, что-то печатая в телефоне. Когда Юра в сопровождении медсестры вышел из коридора, она встала и внимательно всмотрелась в его лицо. Юра вскинул голову в ответ — глаза были сухими. Тетка на него еще немного попялилась и отвернулась. Юра вдруг понял, что ей не больше сорока лет, профессия добавляла года. Он шмыгнул носом и еще раз провел рукавом под глазами. Их немного щипало, но догадаться, что он плакал десять минут назад, было бы очень сложно. Плисецкий освоил этот трюк, чтобы не расстраивать дедушку — каждый раз видя плачущего Юрочку, он пристально смотрел на него, гладил по голове и уходил. Юра захлебывался слезами и соплями в одиночестве. Но каждый раз, когда деда возвращался, а возвращался он всегда, что-то менялось. Деда всегда обещал, что будет лучше, давал ему конфету или банан и делал все, чтобы действительно было лучше. Юра научился втягивать сопли и стирать слезы за секунды, ведь от них легче не становилось никому. ** Возить на каток Юру было некому, а одного его отпускать наотрез отказались. Яков приехал разбираться и долго ругался сразу со всеми соцтетками за закрытой дверью кабинета на втором этаже. Юру не пускали, но он и сам не особо хотел внутрь, сидел в коридоре, кусал ногти на руках и немного костяшки, прислушиваясь к перепалке. Милка звонила, но он не ответил, потому что так всегда — только отвлечёшься на секунду — и все пропустишь. Где-то вдали тоже заругались, запикал металлодетектор на входе, что-то громко забасил охранник. Юра повернул голову, не вставая, и тут же подорвался с места — Лилия шла походкой уверенного в себе человека, за ее спиной мелькнула форма охранника и тут же исчезла, видимо, смирился с нарушением правил и вернулся на место. Барановская походя потрепала Юру по волосам — он привычно постарался отклониться — для вида стукнула раз в незапертую дверь кабинета и вошла. Громкость спора сразу увеличилась в два раза и Юра сполз по стеночке обратно. От него тут все равно ничего не зависело. Телефон завибрировал, Юра посмотрел на неопределяющийся номер и сбросил звонок, тут же пошел входящий от Милки. Плисецкий мысленно заматерился, но ответил. Милка без вступлений сказала: «Юрец, ты щас охуеешь!». На фоне радостно визжала малышня — Милка подрабатывала тренером на полставки. Юра выжидательно помолчал, но Бабичева мысль продолжать не спешила. Он сдался первым: — Ну что там? В трубке зашумело, зашипело, голосом Милки матюкнулось и замолчало. Пошли гудки. Юра посмотрел на мобилку, нахмурившись. Какого х.? Дверь кабинета открылась и психологиня, вышедшая первой, тут же уставилась на Плисецкого. Юра посмотрел на нее в ответ, не вставая с пола. Соцтетка хмыкнула, высказывая все свое презрение к нему и к ситуации в целом, и размашистыми шагами пошла в сторону учебной части. Дальше вышла Лилия и к ней Юра встал, отряхивая штаны. Лилия выглядела все так же уверенно, как и когда зашла внутрь. Яков вышел следующим, вытирая потный лоб платком. Юра аккуратно заглянул в кабинет за его спиной — обе оставшиеся соцтетки стояли у окна, выглядели они не лучше Якова. Наверное, если б можно было, они бы закурили. — Ну что, Юр, готов поработать? — наигранно-бодро спросил Яков и Юра перевел взгляд на него. Лилия улыбнулась и что-то тяжелое в груди попылыло, растворяясь. Без катка он бы окончательно перестал быть собой, перестал бы быть Юрием Плисецким, восходящей звездой российского фигурного катания, остался бы просто Плисецким, мальчиком из детского дома без опекуна. Лилия положила руку ему на плечо и Юра не стал дергать плечом. Яков сложил платок в карман, и они все вместе пошли на выход. Если Лилия Барановская обещает возобновление тренировок сразу, как появится возможность, тренировки возобновляются в тот же момент, как появляется возможность. Юра заскочил в комнату за сумкой с тренировочным и зацепил взглядом свое лицо в маленьком настенном зеркале, висевшим на стене, как он для себя при детальном осмотре обстановки решил, исключительно для того, чтобы гордо сказать проверке, что в комнате оно есть. В стекляшке отразились сначала глаза, а потом улыбка. Юра запихал лезущие в лицо волосы за уши и выключил свет. Плакать бесполезно — все и так будет хорошо. *** Гошка выкинул его у заезда и сразу стартовал. Юра проводил машину взглядом — из салона басил стремный русский рэп, вынуждающий Плисецкого не опускать во время поездки стекла, чтобы случайно не быть замеченным в такой вот компании. Гошка выпендривался, все на катке знали, что он любит Майли Сайрус и группу Нервы, а рэпчиной выебывается исключительно когда на свиданку собирается, чтоб девчонки впечатлялись. Девчонки, как иногда рассказывала Милка, впечатляться особо не желали. Юра подумал, что на месте девчонки он бы выбрал Майли Сайрус и Нервы, а не текст с призывом выебать как можно больше телок, пока не помер на очередном махалове. С другой стороны, Гошку на месте девчонок он бы не выбрал в любом случае. Юра мстительно ухмыльнулся, уже предвкушая, как завтра Попович будет изливать свою снова недооценённую ранимую натуру перед всеми, кто готов посочувствовать. После Аньки на любовном фронте у Гошана не клеилось. Витя подхихикивал, а Юра с Милкой ржали в открытую, Гошка обижался. Плисецкий втянул сопли, вглядываясь в неосвещенную грязь. Сегодня он ни Милы не увидел, ни даже вездесущего Никифорова. Фигня, но их не хватало. Зато Гошан, которому хитромудрый Яков тут же передоверил отвезти его обратно после тренировки, радости от встречи особо не выказывал, особенно после того, как Юра снова про Аньку и ее нового хоккеиста шутканул — Мила всегда была в курсе всего и делилась подробностями с Плисецким при каждой возможности, хотя Юра отбрыкивался от такой чести как только мог. Юра поудобнее перехватил сумку и потопал к крыльцу, обходя лужи. Тренировка прошла так себе, хотя Яков ничего не сказал. Но Плисецкий чувствовал, что перерыв не пошел на пользу, ноги болели, как будто он встал на лезвия впервые за полгода, а не спустя неделю. Если уж начал, нельзя отпускать и надеяться, что все само собой сложится. Левая нога внезапно заскользила, Юра взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие и не сверзиться в ближайшую лужу, но земля страстно хотела познакомиться с Плисецким поближе — кед окончательно предал хозяина и утоп в грязи. Юра еще раз взмахнул руками и тут же ощутил, как его сумочный ремень тянут назад. Болото неохотно отдало свою жертву. Плисецкий обернулся, смутно ощущая дежавю — крепко ухватившись за его сумку, позади стоял нерусский пацан. Юра посмотрел сначала на руку, сжимающую ремень сумки, потом в лицо этого внезапно нарисовавшегося спасителя. Почему-то благодарить не хотелось, хотелось поорать. Юра сделал глубокий вдох и закашлялся. Да какого, блять, хуя?.. Парень потянул Плисецкого уже за куртку, перетаскивая на более-менее сухую сторону дороги, отпустил и пошел вперед, показывая, куда наступать. Юра заткнул самого себя и потопал по следам. Таким мотивом они дошли до мигающего освещением — экономят на лампочках, бюджетники сраные — крыльца. Юра дернул ремень, переворачивая сумку удобнее. Пацан на него оглянулся и открыл дверь, но вперед пропускать не стал. Юра шмыгнул следом. Охранник не спал, а еще в холле сидела соцтетка — Юра узнал психологиню и поплотнее сжал губы. После того, как она подло пыталась перехватить его в столовой на «приватную беседу», когда он только поел и весь был такой расслабленный, а потому согласился, о чем жалел до сих пор, Плисецкий разговаривать с ней вообще зарекся. Тетка сразу встала, как они вошли, и Юре захотелось спрятаться за более широким из-за дутой куртки пацаном. Но все обошлось — на него даже не посмотрели. — Отабек! — сказала тетка звенящим голосом и Юра сообразил, что это она так пацана обозвала. На национальность его света это особо не пролило, но можно ли теперь считать, что они знакомы? — Ты же знаешь, что у тебя больше нет допуска на одиночные прогулки. Плисецкий мысленно присвистнул. Допуска на одиночные прогулки, ебааа. Реально тюрьма какая-то, окна в клеточку, двор в полосочку. Окна, кстати, на втором этаже правда были с решетками, Юра днем заметил. Он замешкался в проходе, пацан — Отабек — встал прям посередине, толкать его не хотелось, он же вроде как помог в борьбе с природой. Юра машинально посмотрел вниз — кед был весь в грязи, но штаны сухие и чистые, жить можно. — Чего молчишь? У тебя есть оправдание? — не унималась тетка и Юре стало немного жалко этого Отабека. Вряд ли ему нужна эта жалость, вон как встал, спина прямая, руки в карманах, брови нахмурил, смотрит на тетку. Но молчит. Не понимает, может? Тут психологиня заметила Юру: — Плисецкий, а ты чего тут встал? — Юра тут же изобразил движение в сторону коридора, и тетка вдогонку добавила — Почему так поздно? — У меня всегда так тренировки кончаются. — честно сказал Юра, протискиваясь мимо Отабека и цепляясь сумкой и за него, и за металлические перила. Сам Отабек двигаться не хотел, а Юра сдвинуть его при всем желании не смог бы — все же не только куртка была широкой вблизи. — Это еще пораньше отпустили. — добавил Плисецкий, все же пролезая в коридор. Он оглянулся на преодоленное препятствие в виде одного хмурого нерусского пацана, так и стоявшего посередине. — Ну смотри… — размыто сказала психологиня и Юра ушел, хотя очень хотелось остаться и послушать, как Отабек будет оправдываться. Что-то подсказывало, что зрелище это еще лучше, чем Лилия, твердо решившая вернуть Юру на каток и три не согласные с этим решением соцтетки. Но не стоило так палиться, пока на него не обращают внимание, надо пользоваться преимуществами. Юра ушел в комнату, разобрал сумку, прислушиваясь к голосам. Говорила психологиня, а Отабека слышно совсем не было. Может, тихо отвечает? Минут через десять два человека прошли к лестницам и Юра заключил, что до чего-то они там в проходной все же договорились. Кеды осуждающе хлюпнули при попытке реанимировать хотя бы носки. Юра задумчиво пошевелил пальцами в грязных разводах. Надо было что-то предпринимать.