Лёд

Юра разглядывал высокий потолок. Дедушка бы сказал — хитровыдуманный, и не ошибся бы. Сверху на Юру смотрела целая россыпь витражей. Он такие видел в храмах всяких, в церквях, а еще на картинках в учебнике по истории и мхк. На мхк он обычно спал или фигней страдал, поэтому витражи помнил смутно. Тут они были совсем не на библейские темы, как в тех же церквях. Это были какие-то современные витражи, с цветами и птицами и нарисованным на стекле небом. Настоящее небо, было, кстати, совсем не видно — из-за витражей оно тоже казалось цветным, в птицах. Птицы перемежались белой лепниной и всё это выглядело дорого, очень дорого, как будто Юра остановился в гостях у местного монарха. Плисецкий впервые подумал о том, что жить на последнем этаже должно быть здорово. Можно выкупить часть крыши, отгородить ее по типу веранды, поставить лестницу… Нет, лучше горку, или, на крайний случай, пожарный шест. Конечно, с питерской погодой чаще всего придется наблюдать дождь, но вот в ясные дни вид будет… Закачаешься! Потя требовательно мявкнула и с разбегу ткнулась бошкой Юре в грудную клетку. Плисецкий хекнул от неожиданности и погладил бунтарку между ушей. От Поти явно разило рыбой и кетчупом. Уже и пожрать успела, мысленно возмутился Юра. В дверь постучали и Плисецкий подскочил, прижав Потю, уже навострившуюся под кровать. Яков заходить не стал, в проеме показалась только его голова: — Юр, мне нужно отойти на немного, позавтракаешь сам? Бери в холодильнике всё, что найдешь, я еще докуплю попозже продуктов. — он посмотрел на Потю, отчаянно борющуюся за свободу против агрессивной руки Юры — Кошачий корм тоже захвачу, животное что предпочитает? Юра назвал корм, на всякий случай два вида, потому что потина душа, несмотря на все приложенные старания по переучиванию, тянулась к вонючему вискасу, но они с дедой не сдавались. Яков названия ответственно записал и ушел, а Юра остался глядеть на витражи. Потя обиженно мявкнула и убежала куда-то вглубь квартиры. Они забрали ее вчера вечером, хотя у соседки ей тоже нравилось, судя по тому, как сомневающе она обошла переноску и посмотрела на Юру, мол, а точно ли мне это надо? Но Юра не сомневался и Поте с переноской смириться пришлось. Соседка смотрела с улыбкой, как он ее туда заманивает всё тем же сраным вискасом. В буквальном смысле — переноску по прибытии тут же пришлось замачивать в фарфоровой с разводами ванной. Юра оттирал кошачьи какашки с тканевых стенок переноски и мстительно думал, что Лилия явно не это представляла, когда выбирала фарфор с разводами. Но фарфорные разводы отлично гармонировали с какашачьими и Юра даже хотел сфотать, но телефон остался в коридоре и идти за ним было уже лень. С телефоном он по-прежнему не расставался, но уже скорее по привычке — соцсети он все также не проверял, видел только, что цифры на иконках приложений продолжают расти. Милка звонила пару раз, но каждый раз невовремя и Юра не успевал ответить — так и не выяснил, от чего ему предлагалось охуеть. В холодильнике обнаружился набор холостяка — пара ополовиненных нарезок колбасы, сыр, три банки пива в дверце. У задней стенки сиротливо кучковались питьевые йогурты и подвядший салат. Юра засунулся глубже и обнаружил два подозрительных контейнеры с нарисованными цветочками на крышках. Контейнеры признаков жизни пока что не подавали, но Юра подумал, что зародиться эта самая жизнь в них уже успела, судя по оттенку внутри. Открывать контейнеры он не рискнул, вместо этого еще раз проинспектировал дверцу и с торжеством заметил упаковку яиц, заваленную майонезами и кетчупами. Пока готовилась яичница, Юра мелко порезал предварительно понюханную на предмет качества колбасу и высыпал в блюдце Поте. Блюдце вписывалось в атмосферу витражей в спальне и фарфора в ванной. Потя с урчанием пожрала колбасу и тут же принялась намываться. Юра присел на корточки перед пустой тарелкой. Вчера Яков заявился к нему в комнату прямо с утра, и Плисецкий сразу же подумал, что опекунство наконец одобрили. Яков был очень усталым, но в черно-белом костюме и в черной шляпе с полями. Когда Юра в него радостно влетел, ойкнул и похлопал по спине, сказал, что Юре надо собрать вещи. Пока Плисецкий метался по комнате загнанные зайцем, в коридоре разговаривали, но слышно толком ничего не было. Потом, всё потом. Оставлять ничего не хотелось и наружу Юра выперся с сумкой и тремя пакетами. Гостетки, видимо, слились в одну, потому что провожать их вышла только одна, но Юра решил не высказываться по этому поводу. Хотя раньше наверняка бы высказался. Он подумал, что надо бы попрощаться с поварихой, но ему очень хотелось уже уйти, поэтому прощание он мысленно отменил. Он же не умирает, в конце концов, просто сваливает наконец. Потом Яков застрял на проходной вместе с гостеткой и Юра нетерпеливо притоптывал у входа, когда где-то вдали уже знакомо позвенело. Захлопали двери. Видно ничего не было, но звук был точно, как во дворе его старой школы — шум, крики, смех. Плисецкий передернул своими тремя пакетами и посмотрел на спину Якова, все еще ведущую важные разговоры. Ну же, поехали, давай. Мимо протиснулись двое пацанов в черных дутых куртках, выглядящих знакомыми. Юра повернулся и мысленно присвистнул — почти у всех ребят, заходящих во двор, были похожие куртки. Видимо, оптом закупают. Яков наконец закончил и тоже вышел наружу, к Юре. Похлопал себя по карманам, но закуривать не стал. Он бросал каждые несколько месяцев, ходил нервно-мрачный, а потом от него снова начинало пахнуть сигаретами. Какое-то время Гошка принимал ставки, как долго продержится Яков в этот самый последний раз. Юра пару раз поставил даже. Но Милка это дело быстро пресекла и ставки закончились. А стремление Якова бросить курить — нет. — Пойдем, Юр. Надо еще за кошкой твоей заехать. И они пошли прочь со двора, а мимо них всё шли нескончаемые пацаны в черных дутых куртках и Юра почему-то смотрел им в лица. Отабека среди незнакомых лиц не было или Юра его все же просмотрел. Шел снег — первый нормальный снег, а не привычная питерская слякоть и Плисецкий тут же замерз, но в броневике Якова, который он почему-то называл машиной, во всю шпарила печка и сразу стало хорошо. Лилии внутри не оказалось и Юра сразу представил, как она ждет их дома с каким-нибудь низкокалорийным тортиком, потому что сладости тоже должны быть полезны, Юра. Где-то внутри разлилось тепло, и Плисецкий понял, что все эти несколько дней жил словно на бомбе, замерший в ожидании. Яков втиснулся за руль и подождал, пока откроют ворота с территории. Юра потянулся. Теперь захотелось спать. — Мне не дали право опеки над тобой. — сказал Яков. — и Лиле тоже не дали. — Он повернул на выезде. — По крайней мере, пока что.