Стрелы

Взгляды — острые, холодные — оседали на одежде невидимой коркой льда, колко врезались в кожу, словно иглы — Фендал чувствовал их морозную резь каждый раз, стоило только выйти на главную улицу Ривервуда. На него косились все: от мальца Гердур, который, демонстративно отвернувшись, все же провожал глазами блестящий изгиб лука, до сварливой старухи Хильде, не упускающей возможности посетовать на засилие эльфов. Они любопытно косились, беззастенчиво шарились взглядом по куртке и оружию, поспешно отводили глаза, стоило Фендалу повернуться, и снова холодно и насмешливо провожали его до дома или лесопилки — по крайней мере, так он сам дорисовывал себе эту картину. Глупо было ожидать гостеприимства от деревушки, где всем заправляла преданная Братьям Бури Гердур. Норды никогда не славились терпением и терпимостью, а теперь, когда гражданская война неотвратимо приближалась, въевшиеся в головы людей предрассудки расцвели краше цветов паслена. Босмер (тем более — найденный раненым за околицей) всколыхнул в памяти людей все самое страшное, что они когда-либо слышали о Валенвуде и бойчах. Каннибализм, служение Талмору, право вора — и хоть в основном жители Ривервуда старались держаться отстраненно-вежливо, от Фендала никогда не ускользало, как Оргнар пытался незаметно задвинуть сейф с прибылью поглубже за стойку, а хозяйка местной таверны не сводила глаз с единственного мера, ужинающего в «Великане». Так что они все — или почти все — смотрели недоверчиво и холодно, и с каждым днем Фендал все больше мечтал не о чарке элден-рутской джагги, а о флакончике зелья невидимости. Мечтал, пока однажды не поймал на себе другой взгляд — солнечно-теплый. Камилле почему-то было все равно и на россказни, и на страшную правду — она с радостью варила зелья лечения, когда рана снова начинала саднить, и по утрам приветственно махала с крыльца «Торговца», игнорируя недовольство брата. — Нас тоже не сразу приняли, — улыбалась она, вручая наполненную целебным зельем флягу, и, видит И`ффре, в тот момент не было ничего более красивого в мире, чем мягкий свет медно-коричневых глаз Камиллы. Ее взгляды, легкие, словно солнечные блики, грели теплом Золотого берега и жаром домашнего очага, планомерно растапливая налипший за день лед. — Гердур не плохая, просто война стоит у всех над душой. Они привыкнут, вот увидишь. И Фендал, еще ночью отсчитывающий септимы, которых хватило бы на пересечение границы, вдруг расплывался в неловкой улыбке и тоже начинал верить — примут. Здесь, в Ривервуде, солнце оказалось ближе, чем на самой Глотке Мира, и он покорно следовал за его лучами, вплетенными в образ одной девушки из местной лавки. Чужие взгляды — холодные ли, острые ли — перестали волновать Фендала, и наледь людских страхов и недоверия потеряла силу, когда он понял: на десять пар волчьих глаз придутся одни медно-коричневые.