Особенности заботы профессора Северуса Снейпа

Около четырёх часов утра Дамблдор в задумчивости расхаживал по больничному крылу. На нём был один причудливый халат — красного цвета с фениксами. Бледный как мел, исцарапанный Люпин лежал на своей койке и прижимал к лицу забинтованные ладони. Рядом с ним на стуле главный домовой эльф Хогвартса Хадли Хохотушка с мрачным видом зашивала заклинаниями его мантию. Снейп проспал три часа, чувствовал себя отвратительно, но не собирался оставаться в больничном крыле — тем более, в одной палате с Люпином. Несколько зелий и заклинания бодрости были причиной того, почему он стоял на ногах. Он сделал шаг вперёд, ничуть не показывая, сколько сил затратил для этого: — Директор, мое волчье зелье не могло не подействовать. Осмелюсь предположить, что проблема связана с… процессом его принятия. И он красноречиво посмотрел на Люпина. Оборотню хватило совести выглядеть максимально смущённым и расстроенным. — Альбус, я принял зелье, которое приносил мне Северус, — устало повторил Люпин. — Я продемонстрировал это вам в своих воспоминаниях. Не понимаю, что пошло не так… Но я, естественно, не могу остаться в Хогвартсе после такого. Я имею честь просить отставку… — Ни в коем случае, Ремус, — твёрдо сказал Дамблдор. — Я не принимаю вашу отставку. — Но… — хором начали Снейп и Люпин. — Я уже изучил кубок, из которого вы приняли зелье. Быстрое исследование поверхностными чарами показало, что там было не волчье зелье. Кто-то подменил ваше снадобье. Подробности расскажут специалисты больницы святого Мунго, куда я уже выслал кубок. — Ох, Дамблдор… — Люпин был совершенно расстроен. — Возвращайтесь к своим обязанностям после выздоровления, Ремус, — тоном, не терпящим возражения, произнёс директор. — Ваша работа меня полностью устраивает. Мы проведём внутреннюю проверку и выясним, кто совершил подмену. В следующий раз будьте начеку и принимайте зелье прямо при Северусе. А сейчас оба ложитесь спать, на вас двоих смотреть страшно. — Директор… — Вас это тоже касается, Северус. К занятиям вернётесь не раньше, чем получите добро от Поппи. А сейчас я, пожалуй, оставлю вас и досмотрю один интересный сон про корнуэльских пикси… Дамблдор похлопал Люпина по плечу, кивнул Северусу и, напевая себе под нос, скрылся за дверью. Хохотушка проводила его мрачным взглядом. — Вообще не удивил директор своим решением, — заявила она. — Это Хогвартс. У нас лучшие кадры. И, сунув мантию Люпину, наглая эльфийка щёлкнула пальцами и исчезла. А двое мужчин с общим прошлым, по какой-то жестокой насмешке судьбы спустя года оказавшиеся снова в одном и том же старинном замке, посмотрели друг на друга. Снейп приподнял бровь и хотел выйти из палаты, но Люпин приподнялся на кровати и окликнул его. Северус остановился и нехотя обернулся. Надо же, было время, когда он всерьёз полагал, что никогда больше не увидит это лицо, ни одно из этих лиц. — Скажи, Гарри точно не пострадал? — слабо спросил Люпин. — Как он? Снейп скрестил руки на груди и выдержал паузу. Умение находить слабые места человека и давить на них — это то искусство, которым он владел не хуже, чем зельеварением, не хуже, чем тёмной магией. И он собирался сейчас воспользоваться этим оружием. — Мне это неизвестно. Но боюсь, долгие недели наказаний покажутся ему страшнее, чем нападение оборотня, которому он доверял, — произнёс Снейп, прекрасно понимая, что убивает Люпина каждым словом. — Наказаний? — эхом переспросил оборотень. — Он тебе помог. — Помощь? Умоляю! Я не нуждался в помощи! Мальчишка сделал, как всегда, по-своему и чуть не погиб! Больше всего в Люпине он ненавидел то, как оборотень объяснял себе ненависть между Мародерами и Снейпом. Люпин был уверен, что Снейп «просто завидовал» Джеймсу Поттеру, завидовал его игре в квиддич и успеху у сверстников. Северус не сомневался в убеждённости Люпина в том, что Снейп чувствует себя обязанным Поттеру-старшему за якобы спасение жизни. О, как же Снейп ненавидел такую несправедливость! Он прекрасно представлял, как Люпин делится такими мыслями с Дамблдором и Поттером, выставляя Поттера-старшего в наилучшем свете. На самом же деле чувства, которые Снейп испытывал к Джеймсу Поттеру, были гораздо более многогранными, они никогда бы не поместились в одну фразу «просто завидовал», даже если бы это хоть немного соответствовали действительности. Люпину никогда не понять ненависть затравленного одинокого подростка к тем, кто задирает его без повода. Люпину никогда не понять, что умению играть в квиддич не придётся завидовать, если ты равнодушен к полётам на метле и не любишь высоту. Люпину никогда не понять, что чувствует тот, чей самый близкий человек оказывается очарованным тем, кто испортил всю твою жизнь. Нет, больше, чем самый близкий человек. И больше, чем тот, кто испортил всю жизнь. Джеймс Поттер никогда не спасал жизнь Северуса Снейпа. Нельзя называть спасением жизни убийство, которое ты передумал совершать в последний момент. Это Люпину, претендующему на звание мудрого и справедливого, никогда не приходило в голову. Сириус Блэк оправдывал нападения на Нюниуса его факультетом, неряшливостью и увлечённостью тёмными искусствами. Ремус Люпин с лицом праведника объяснял их более изощрённо, тоже выставляя виновником этого Снейпа. Как же Снейп его ненавидел. Как же он ненавидел их обоих! И никто, даже Дамблдор, не видел их такими, какими видел он. Ни один человек не пытался представить то, что чувствует Снейп. Как смел Люпин ему указывать, как надо обращаться с мальчиком? Люпин, который благополучно не вспоминал о ребёнке столько времени? Где он был всё это время, пока он, Снейп, занимался спасением мальчика чуть ли не сразу после его поступления в Хогвартс? Снейп напомнил об этом оборотню, подчёркивая каждое слово. Лицо Люпина приобрело знакомое растерянное и смущённое выражение, как было в прошлый раз, когда Снейп упомянул об этом. Северус вгляделся в него с долей интереса и не побрезговал выяснить некоторые его мысли. Оборотень был смущён и чувствовал вину. Его явно что-то гложило. Что это? Это касалось мальчишки? — Я… честно скажу, я не планировал общаться с сыном Джеймса, — внезапно признался Люпин. — Я очень благодарен Джеймсу за то, что в школе у меня были друзья. Да ещё и такая… статусная компания. Но дальнейшая моя жизнь… Я потерял всех их, всех их за короткое время. Мне было очень тяжело, Северус. Снейп просто смотрел на него. Он никогда бы никому не сказал фразу: «Мне было очень тяжело». Для Северуса это была слабость. — Оборотень — не лучшая компания для ребёнка. Ты обижался на моих друзей, на гриффиндорцев. Ненавидел меня, как и всех остальных. И сейчас ненавидишь, я это вижу, — мягко сказал Люпин. — Но ты даже не знаешь, насколько моя жизнь была хуже твоей. Жизнь затворника с самого детства. О, я был счастлив, когда отправился в школу и когда нашёл там друзей. Северус смотрел на него, сузив глаза. Зельвар удержал себя от реакции на возмутительное слово «обижался», Он думал о том, к чему клонит оборотень, и подсознательно искал в его словах двойное дно. — Ты знаешь, — продолжил оборотень. — Я порой думаю, что если бы ты был на Гриффиндоре, ты тоже мог стать нашим другом. Они были не такими, как ты думаешь, серьёзно. Я знаю, что ты не поверишь в это, но они были добрыми ребятами. Как и ты. Снейп поначалу оторопел от такого заявления. Как только дар трезво мыслить к нему вернулся, он почувствовал, как внутри него поднимаются негодование и ярость. — О, да, они действительно были добряки, — произнёс он с максимальным для себя сарказмом. — Полагаю, мне нужно заглянуть в толковый словарь английского языка, чтобы удостовериться, что я и ты одинаково понимаем это слово. Люпин смотрел без удивления, со странным выражением усталости, мягкости и некоторой обречённости. «Я и ты». Северус умышленно не произносил фразу: «Мы с тобой». Он вообще не хотел никаких общих обозначений с собой и Мародёрами. — Это всё просто человеческое непонимание, — уверенно произнёс Люпин. — Просто стечение обстоятельств. Дурацкая вражда между факультетами — всё в ней, весь корень проблемы. Так хорошо, что Минерва Макгонагалл решила этим заняться… — Вы нападали на меня просто со скуки! — Я знаю. Я до сих пор жалею, что не остановил их. — Меня это не волнует. — Я знаю. Северус ждал, что разговор вернётся к Поттеру-младшему, и Люпин словно прочёл его мысли. — Наши отношения с Джеймсом и Сириусом охладели во время войны. Они говорили, что я могу переметнуться к тёмным силам. Эх, Сириус… Джеймс и Лили даже не назначили меня своим хранителем. Когда я узнал о том, что Поттеры погибли, что-то во мне умерло. А когда с остальными моими двумя друзьями случилось то, что случилось… Я умер сам. Но я… я действительно не пытался связаться с Гарри. Снейп молчал, по-прежнему не сводя глаз с Люпина. — Я не знаю, почему, — продолжил оборотень, обращаясь уже как будто не столько к своему собеседнику, сколько к себе. — Я должен был найти его, начать с ним общаться, проводить в Хогвартс. Но почему-то я не сделал этого. Я сейчас жалею. Он прекрасный ребёнок. На несколько мгновений Северус почувствовал жалость к этому уставшему человеку, потерявшему так много. Он действительно уловил некую схожесть между собой и проклятым оборотнем. Но Северус был из тех людей, которые не могут позволить себе жалость. К тому же, он четко делил людей на тех, кто причинял ему боль, и на «нейтральных». — Чем вы занимаетесь с Поттером у тебя в кабинете? — спросил Снейп, наблюдая за оборотнем. Люпин моргнул и посмотрел на него с лёгким удивлением. — Я учу его Патронусу. Я уже говорил… — И, конечно, делишься прекрасными историями про вашу бурную молодость? — Нет, я ничего не говорил Гарри. Я особо не подчёркивал, что был очень близок с его отцом. — О, мне верится в это с трудом, Люпин. Это ты дал ему карту? — Карту? — Карту Хогвартса. Не прикидывайся непонимающим, я сам видел её у него. — Я не давал. Мерлин, понятия не имею, как она попала к мальчику. Удивительное совпадение. — Да. Совпадение, — с презрением выдал Северус. Снейп молча развернулся и уже почти дошёл до двери, когда Люпин добавил: — Ты знаешь… Он так не похож на Джеймса. Это удивительно. Северус замер. Ему показалось, что он ослышался. — Он — полная противоположность Джеймса, — снова задумчиво произнёс Люпин. — Не думал, что отец и сын могут быть так не похожи. Внутренне, конечно. Впрочем… чего я удивляюсь, Гарри же его совсем не знал. Снейп не позволил себе попасться на уловку Люпина и думать в этом направлении. Не только из-за этого — поднимающаяся боль могла бы помешать необходимости хладнокровно мыслить. Ему ещё надо было подумать, как извлечь крестраж из мальчишки и что за чушь нёс мальчик насчет стука каблуков. Естественно, Северус показал ребёнку, что у него нет причин верить в его слова. Но это не означало, что он не проверит рассказ мальчика. …Северус смог полностью отдаться своим мыслям, только когда уже лежал у себя в комнатах, приняв ещё одну дозу зелья. Он решительно прогнал из своей головы Люпина и вспомнил прошедшую ночь, когда Поттер склонялся над ним. Он представлял, как теперь, должно быть, надменно себя чувствовал мальчик, помогая ему, видя его слабым. В каких красках он, вероятно, рассказал о произошедшем всему своему факультету! Как же он хорошо представил насмешливые взгляды гриффиндорцев на утро и самоуверенное выражение лица самого Поттера. Северус перевернулся на другой бок. Но в то же время в движениях и лице мальчика было что-то, что вызывало у него давно забытое чувство. Кажется, в прошлый раз это была рука Дамблдора, протянутая ему много лет назад перед Хогвартсом. Но то чувство, которое он с удивлением обнаружил в себе сейчас, ощущалось гораздо более явно и отдавало чем-то болезненным. От него хотелось закрыться, убежать, спрятаться. Северус не должен поверить этому чувству, не должен ему отдаться. Мальчик, склонившийся над ним. Ребёнок, вытирающий его лицо рукавом своей пижамы. Нелюбимый ученик, который варил зелье для ненавистного профессора. Почему он сделал это? Снейп не верил, что может вызывать чье-то расположение, тем более — этого мальчика. Всю жизнь он себя чувствовал каким-то не таким, поломанным, неправильным — его удивляло умение других людей обзаводиться социальными связями. Их семьи, дети, друзья, домашние животные, пабы для волшебников по выходным, семейные вечера, даже случайные знакомства — всё это было тем, что никогда не имело никакого отношения к Северусу. Он не знал, что это такое. Со временем даже самые зажатые и неуверенные в себе его сокурсники находили друзей, взаимную любовь. Для Северуса же всё это было словно жизнью с другой планеты. Он не мог иначе, не умел. Разве мог он, самый отвратительный преподаватель, выпускник презираемого факультета, бывший Пожиратель смерти вызвать какое-то расположение спустя годы взаимной неприязни у этого золотого мальчика, так мало пожившего и уже обреченного на смерть? Почему зельевар видел в его глазах страх потери, страх за жизнь ненавистного преподавателя? Снейп с удивлением понял, что вовсе не равнодушен к этому открытию. Он выяснит… Зелье уже начало действовать, и Северус проваливался в сон с беспокойными мыслями. Ему казалось, он упускает что-то, лежащее на самой поверхности, какую-то важную мысль. Или это лилия на чёрной глади воды? Северус протянул руку, чтобы схватить её, но тьма поглотила его. *** — А я знала, что Люпин оборотень, — сразу сказала Гермиона. У Гарри была надежда увидеть Снейпа и Люпина за завтраком в Большом зале, но обоих не было, и это вызвало волнения у мальчика. Конечно, Снейп вряд ли мог встать на ноги так быстро, ну, а с Люпином что? Всё ли у него в порядке? Гарри уставился на Дамблдора — директор выглядел вполне безмятежным. Поймав взгляд мальчика, старый волшебник подмигнул ему, и Гарри успокоился. — Похоже, я был свидетелем того, как Снейп ему даёт какое-то зелье, благодаря которому он раньше не превращался в оборотня или превращался с наименьшими последствиями, — шепнул Гарри друзьям. — Только почему-то вчера не сработало. Общение с Гермионой давно способствовало появлению в его лексиконе таких фраз, как «наименьшие последствия». — Может, Люпин забыл его выпить? — предположила Гермиона. — Или Снейп специально сделал плохое зелье, чтобы Люпину не помогло, — заявил Рон. — И поэтому он побежал в лес за Люпином? — засомневалась Гермиона. — Ну, может, хотел сделать фото на его фоне, — Рон махал вилкой с сосиской в такт своим словам. — А может, зелье кто-то подменил? — сказал Гарри. — Да кому это надо, — удивился Рон. — Ребята, как вы думаете, Дамблдор в курсе, что Люпин — оборотень? — задумалась Гермиона. — Думаю, да. В любом случае, Люпин ведь — прекрасный учитель, — с жаром сказал Гарри. — Очень надеюсь, что его не уволят. — Наверное, ты прав, Гарри. Мне кажется, в ином случае профессор Снейп не стал бы готовить зелье для Люпина — тот явно не очень ему нравится, наверняка он варит зелье это по просьбе Дамблдора, — здраво рассудила Гермиона. И все трое, не сговариваясь, снова посмотрели в сторону преподавательского стола. — Мистер Поттер, — Макгонагалл выросла за спиной у Гарри и строго уставилась на него сверху вниз (Рон аж подавился вафлями). — Когда вы успели заработать отработку у профессора Снейпа? Гарри думал над ответом ровно три секунды. — Вчера вечером, профессор, — он и не соврал, и не сказал всей правды. Брови Макгонагалл соединились в одну прямую. — Причину этого можно узнать, юноша? — Э-э-э… мы с ним просто не поняли друг друга. А что, он прислал вас по этому поводу? Гарри не мог поверить своим ушам — даже на больничном Снейп посылает к нему преподавателей, чтобы наказать его! Ну разве не несносный человек? Макгонагалл посмотрела на него ещё более строго. — Меня никто не присылал, молодой человек. В данное время профессор Снейп отсутствует, но так как он вчера произнёс слово «неделя отработок», это было автоматически зафиксировано с помощью магии и записано в классном журнале. — О… ясно. Мэм, а где профессор Снейп и Люпин? Лицо Макгонагалл чуть смягчилось. — Они оба сегодня на больничном. Повода волноваться за них нет. Не забудьте про отработку, мистер Поттер. Мистер Уизли, вытрите соус с лица. И она, обернувшись кошкой, исчезла в толпе. Рон закатил глаза и вытер перемазанные щёки ладонью. — «Мистер Уизли, вытрите соус с лица»! — вздохнул он. — Я вообще считаю, что они всё ещё должны быть нам благодарны за философский камень и Тайную комнату. Между занятиями Гарри, Рон и Гермиона пытались навестить Люпина в больничном крыле, но мадам Помфри их прогнала. Гарри хотел было спросить её и про Снейпа, но его почему-то смутило присутствие друзей. Он все ещё не мог привыкнуть к новым мыслям о нелюбимом профессоре и поведал им о произошедшем ночью без лишних подробностей. Вся эта взаимосвязь со Снейпом ему почему-то казалось чем-то, что нужно скрывать, так как это явно не одобрят — как будто он внезапно увлёкся тёмными искусствами. Он сам перед собой стеснялся этой связи… От этих мыслей на травологии его отвлёк Малфой, который толкнул на него Невилла. После того, как Дамблдор начал вводить отмену соревнований факультетов, студенты со всех четырёх потоков начали учиться вместе. Но ситуация пока мало поменялась. Гарри по-прежнему казалось, что он видит соперничество между гриффиндорцами и слизеринцами. Причём обе стороны в своих обвинениях были полны стереотипов. И как он раньше не замечал? Вообще, если так подумать, это странно, что в такой старинной и уважаемой школе процветала вражда между студентами, как будто даже поощряемая руководством. Разве это хорошо, что с самого детства люди, едва успев пойти в школу, уже составляют категоричное мнение о ком-то только по его факультету и наживаются чуть ли не кровными врагами? Гарри подсыпал землю своей яблоне с молодильными яблоками, как показывала профессор Стебль, и вдруг посмотрел на Малфоя. — Малфой, — тихо позвал он. — На Слизерине все верят в чистоту крови и любят тёмные искусства? Малфой уставился на него, как на ненормального. — Поттер, что тебе нужно? — Просто интересуюсь. Мне интересно, откуда взялась вражда между нашими факультетами. — Что? — Вы все после окончания школы хотите стать чёрными магами? — спокойно спросил Гарри. — Совершать убийства маглов и полукровок и всё такое? Блондин наградил его самым высокомерным из своих взглядов. — Ты мыслишь как магл, — с презрением сказал он. — Суть в том, что семьи волшебников — не одинаковы. Есть достойные кланы, которые чтят наши традиции и прославляют весь свой род. А есть недостойные, которые только позорят имя волшебника… — И ты реально желаешь «недостойным» зла? — так же спокойно спросил Гарри. — Ты хотел бы их смерти? Или мучений? Пожиратели смерти ведь именно этим и занимаются… — Не смей судить о том, чем занимаются Пожиратели смерти! Невилл внезапно вышел вперёд и отложил в сторону лопату. — Моих родителей замучили до сумасшествия Пожиратели смерти, — тихо и очень серьёзно произнёс Невилл. — Их пытала Беллатриса Лейстрендж до тех пор, пока они не сошли с ума. А родителей Гарри убили… Как и многих других. Ты действительно этого хочешь, Драко Малфой? Представь, что твоя семья может погибнуть в этой войне! Малфой хотел сделать какое-то быстрое движение в сторону Невилла, но Гарри встал между ними. Он вдруг посмотрел на Малфоя так, как будто впервые его увидел. Он чувствовал к этому мальчику… сочувствие? Стоило познакомиться с Люциусом Малфоем для того, чтобы иначе взглянуть на его сына. У сына человека с такими взглядами просто не оставалось шанса на другую жизнь. Он рос в такой атмосфере. Конечно, он стал таким, какой он есть. — Я тебя понимаю, — задумчиво сказал ему Гарри. — Я действительно тебя понимаю. Тяжело думать иначе, если с детства тебе говорят другое. Я жил с маглами и они всю жизнь твердили мне, что я никчёмный и жалкий. И я действительно был таким долгое время, потому что я верил в это. Гермиона не сводила расширенных глаз с Гарри и Малфоя. Рон явно мысленно озадачился вопросом, что мешает его другу наброситься с кулаками на оппонента вместо всех этих разговоров. Невилл был решителен и бледен. Его росточек волшебного боба, который опять вышел из горшка и сидел у него на ноге, выглядел не менее решительно. — Поэтому… я предположу, что, возможно, не ты хочешь всей этой чёрной магии, а твой отец? — мягко продолжил Гарри. — Ты жил в такой обстановке и ты привык к этому… Но ты всегда можешь сделать свой собственный выбор. И если он схож с моим… И Гарри сделал то, что сам не ожидал — протянул Малфою руку. Тот взял её, но лишь для того, чтобы столкнуть мальчика в грязь. — Чертов герой, — встал над ним Малфой. — Не рассуждай о том, чего ты не знаешь! Росточек Невилла предпринял благородную попытку нанести листьями несколько ударов по ноге Малфоя, но тот даже не заметил этого и ушёл. Гарри быстро поднялся и убрал грязь с мантии заклинанием. Его раздирали противоречивые чувства. — Знаешь, Малфой, — сказал он, стараясь справиться со злостью. — Я действительно верю, что всё можно исправить. И… мне жаль, что на первом курсе так получилось с баллами Слизерина. И тут Малфой удивил его: метнув в мальчика взгляд, он не стал посылать проклятия или спорить, а просто отошёл в сторону. Профессор Стебль бросила на них недовольный взгляд и вернулась к обсуждению болезни молодильной яблони Лаванды Браун. — Гарри! — сказал Рон. — Не понимаю, зачем ты это сделал. Ты серьёзно пытался поговорить с Малфоем? — Ну, в общем-то да. — Надеюсь, ты не верил, что можно уговорить его отказаться от обвинений против Клювокрыла? — А что? Неплохая мысль. Рон посмотрел на него почти с жалостью: — Дружище. Всё это, все эти тонкости и отношения между факультетами появились раньше нас, мы это уже не изменим… — Но почему не изменим? — спросил Гарри. — Почему мы не можем это изменить? Кто, если не мы? Мы же не обязаны следовать тому, что навязали нам взрослые волшебники… Договорить он не смог — Гермиона, серьёзно смотревшая на него всё это время, вдруг заключила его в объятия. — Ох, Гарри, — сказала она и вдруг расплакалась. — Ты — великий волшебник! Невилл Долгопупс прижимал росток к груди и с благоговением на них смотрел. Спустя многие годы он, когда сам будет профессором травологии, расскажет об этом моменте своим студентам. — Но не отчаивайтесь, — вдруг сказала Гермиона. — Я знаю, как спасти Клювокрыла. *** — А может, лучше маховик времени? — спросил Рон, когда они бежали вместе с Гарри и Гермионой под мантией-невидимкой к теплицам Хагрида. — Не думаю, что нам действительно нужен сейчас такой мощный артефакт для спасения гиппогрифа, — запыхаясь, сказала подруга. — Лучше я буду использовать его для действительно важных вещей — например, присутствия на двух уроках сразу… К тому же, как мне кажется, уже нет смысла пытаться выкрасть Клювокрыла в присутствии министра. Боюсь, что они всё равно казнят животное, даже если у них будут доказательства, что оно невиновно. Друзья приблизились к хижине Хагрида и сбросили мантию. Клювокрыл был на улице. — Decrementum! — взмахнула палочкой Гермиона. И величавый гиппогриф уменьшился до размеров котёнка. Гарри быстро посадил его в коробку, где заранее было наложено много травы, опилок и несколько котлет, притащенных под мантией с обеда. С Хагридом они объяснятся потом. — Гениальное заклинание, — восхитился Гарри. — Оставьте восхищения, — гордо подняла нос Гермиона. — Я его увидела в учебнике Ньюта Саламандера, где расписывались способы, с помощью которых удобно перевозить гиппогрифов. Бежим обратно в замок! — Ньют Саламандер, — вслух размышлял Гарри. — И снова он. Мне уже кажется, что это не совпадение. — Гарри, — хмыкнул Рон. — Мы учимся в волшебной школе, пришли сюда под мантией-невидимкой и только что уменьшили гиппогрифа. Мне кажется, тебе уже стоит прекратить чему-то удивляться. Они подхватили коробку, но не успели сделать и шагу: в теплицах показалась огромная чёрная фигура. Гарри напрягся, мимолётно подумав, не завёл ли Хагрид нового любимца. Тень была пугающей. Что это, собака Баскервилей? Грим? Но тут тень чудовища приобрела человеческие очертания, и из теплицы показался грязный исхудавший человек, но с горящими глазами. — Ну, здравствуй, Гарри, — сказал Сириус Блэк. — Я получил твоё письмо. *** Весь вечер прошёл в разговорах в теплице, где они с помощью магии зажгли огоньки. Сначала друзья почти конфликтовали с беглецом, не сводя с него палочек, спорили, с сомнением просматривали его воспоминания, а потом как-то постепенно конфронтация превратилась сначала — в неловкую беседу, потом — в разговор близких людей. Гарри понял, что Сириус Блэк, его крёстный отец, навсегда вошёл в его жизнь. Однако, глядя на этого худого и измученного мужчину, мальчик воспринял его сначала как того, кого он должен защитить, а не как того, кто должен защищать его. Они не нашли ничего лучше, как попросить Сириуса снова стать собакой и отправиться с ним под мантией-невидимкой в замок — в Выручай-комнату, о которой им подсказал Невилл. В конце концов, хочешь спрятать что-то — спрячь на самом видном месте, а Хогвартс был единственным недоступным для дементоров местом. К тому же, была надежда, что это убежище будет лишь временным — Гарри предстояло изучить вопрос, как в волшебном мире реабилитируют несправедливо осуждённых людей. Выручай-комната оказалась идеальным местом для отдыха уставшего взрослого мужчины и украденного гиппогрифа: в этот раз она предстала как бунгало на берегу моря, где был набитый едой холодильник, магловский телевизор, каминная сеть, книги и ещё куча всякого необходимого — даже доска для сёрфинга, пляжный зонтик и лежак. Хм, надо будет подумать об этой комнате. То есть, она так могущественна, что может дать вообще всё? Гермиона, судя по её лицу, думала о том же. Волнуясь, что еды будет мало, Гарри упросил Добби принести с кухни ещё курицы с жареной картошкой, пудинга и котлет. — Предполагалось, что это я буду тебя спасать, но в итоге меня спасаешь ты, — ласково сказал ему крёстный, уминая вторую тарелку еды за полчаса. — Ты — истинный сын своего отца. Бросился на помощь, не пошёл за преподавателями. — А какие у нас теперь планы, Гарри? — спросил Рон. — Мы же не можем прятать его… э-э-э… Сириуса здесь вечно. Гарри заметил, что Сириус Блэк с интересом рассматривает его и его друзей — должно быть, вспоминая собственную молодость. Он почувствовал смущение и теплоту. Он больше не позволит, чтобы Сириусу причиняли боль. — Думаю, какое-то время Сириусу придётся пожить здесь, — сказал Гарри. — Пока мы не найдём Коросту… то есть, Петтигрю. Мы предъявим крысу Дамблдору и министру. Невилл сказал, комната абсолютно безопасна — если Сириус не захочет, сюда никто не сможет попасть. — Я читала о том, как происходит реабилитация невинно осуждённых преступников в волшебной части Британии, — кивнула Гермиона. — Есть специально созданный для этих целей эликсир Невиновности. Им пользуются чуть ли не со времён Средневековья. Это эликсир возвращает бывшему узнику всё, что он потерял за время заточения. — Например? — заинтересовался Рон. — Здоровье, молодость, прежние чувства и, главное, годы — добавляет к жизненному циклу человека столько лет, сколько он провёл в несправедливом заточении. В ритуал ещё входит возможность стереть воспоминания о тюрьме, если этого хочет сам бывший узник. — Это то, что надо! — обрадовался Гарри. Сириус следил за ними взглядом, полным восхищения, и не переставал уплетать курицу. Уже по дороге к башне Гриффиндор на друзей налетела Плакса Миртл, подслушала их разговоры, поняла, что они пытаются кому-то помочь, и через некоторое время улетела. Потом вернулась и с радостным лицом вручила им мокрый каталог «Одежда для волшебников», который кто-то оставил в её туалете. И Гарри с Роном и Невиллом, спрятавшись в спальне под одеялом с зажжённой палочкой, выбрали новые вещи для крёстного. Гарри не стал уточнять Невиллу, какому именно своему родственнику он хочет сделать подарок. Он сделал заказ за свой счёт, выбрав всё самое необходимое — тёплые вещи, одежду для сна, одежду для дома, обувь, волшебный мужской набор для ухода за волосами и бородой и даже базовую волшебную палочку. Засыпая, Гарри впервые за долгое время чувствовал покой. Локоть даже почти не болел. Но в связи со всеми этими событиями мальчик поспал, конечно, всего несколько часов… *** — Гарри! Гарри! Проснись, умоляю. Гарри с трудом разлепил глаза и увидел над собой перепуганное лицо Рона. — Что такое? — Там Снейп стоит у портрета Полной Дамы. Говорит, если ты не спустишься, он сюда поднимется. Спустись к нему, Мерлина ради, иначе я выпрыгну в окно. Гарри надел очки, почему-то взял палочку и пошёл к лестнице. Снейп стоял в двух метрах от портрета и оглядывал место, в котором вынужден был находиться, без всякого удовольствия. Он был бледнее, чем обычно, но в целом нельзя было сказать, что ещё день назад ему было плохо. Гарри невольно восхитился его выдержке. При виде него Снейп приподнял бровь. Гарри замер у портрета и почувствовал привычный страх. Несколько первокурсниц при виде них передумали заходить в гостиную и испуганно убежали. Гарри с удовольствием бы последовал их примеру. — Следуйте за мной, — явно в ярости сказал Снейп. И Гарри повиновался. Пока он плёлся за Снейпом, тот ни разу не обернулся, только мантия его зловеще колыхала, как чёрный флаг-предвестник скорой гибели. У Гарри появилось ощущение, как будто сердце упало куда-то вниз. Честно говоря, он думал, что после той ночи их отношения со Снейпом изменятся в лучшую сторону. Но у портрета Полной Дамы Снейп посмотрел на него так, как будто увидел перед собой Локонса, вернувшегося в Хогвартс и протягивающего ему жвачку. Снейп привел его в свой кабинет и, к ужасу Гарри, запер дверь заклинанием. Ну не убьёт же он его теперь? Мальчик почувствовал, как затряслись коленки. Так пугать… Гарри даже питомцев Хагрида так не боялся. Едва они оказались в кабинете, Снейп сразу накинулся на него: — Как ты ПОСМЕЛ! О чём ты ДУМАЛ? Он подошёл к Гарри так близко, что полы его мантии накрыли ноги мальчики, словно это были крылья чёрного ворона, а сам гриффиндорец — схваченным им мышонком. Гарри невольно вздрогнул, но взгляд на Снейпа не поднимал. Он не видел, какое сейчас лицо у мужчины — наверное, это было к лучшему. — На что ты рассчитывал, нарушая правила? Чего ты хотел добиться?! Снейп вроде особо не кричал, но у Гарри всё содрогнулось внутри. Ему казалось, он уменьшается в размере под этим взглядом. Он упорно смотрел перед собой на чёрную мантию Снейпа. Между тем, его локоть разболелся просто нестерпимо. — Хотел вам помочь, — каким-то чудом ему удалось ответить спокойно. — Оставь эти сказки для Дамблдора! — выплюнул Снейп. Зельевар внезапно с силой схватил его за локоть, да ещё и за больной. У Гарри аж лицо перекосило. И почему этот человек всегда так врывается в его личное пространство? То хватает, то сыплет замечаниями в классе, то пододвигается к нему так, что они могут стукнуться носами… Гарри вообще ненавидел, когда его так хватают. Он чувствовал себя ужасно беззащитным в такие моменты. — Отпустите меня! — не сдержавшись, крикнул мальчик, по-прежнему избегая взгляда Снейпа. — Я просто хотел помочь, и всё! Зельевар оттолкнул его. — Глупый мальчишка! Мерлин, ты мог погибнуть! В моём присутствии. Что, по твоему, я сказал бы директору? — поспешно добавил Снейп, который казалось, едва мог дышать от ярости. Гарри посмотрел на дверь, размышляя о том, какие в его отношении будут приняты санкции, если он сейчас просто развернётся и выбежит из кабинета. Его же не исключат? Только бы уйти отсюда… А с баллами и отработками делайте всё, что хотите… — Сядьте, — раздался ледяной голос. Гарри сел на максимально отдалённый от Снейпа стул и уставился на книжную полку справа от зельевара. Он сдерживал себя, чтобы не залезть под рукав и не ощупать больной локоть. — Итак… Итак, Поттер. Всё магическое сообщество встаёт на голову, чтобы защитить героя волшебного мира от преступника Блэка, но герой выходит ночью из спальни и заходит погулять в Запретный лес в привычном для себя полном пренебрежении ко всем существующим правилам! Последние слова Снейп практически выкрикнул. Гарри пришлось собраться с силами, чтобы не поддаться ярости. Он не будет отвечать, потому что всё равно бесполезно что-то говорить. Снейп видит только то, что хочет, любые попытки оспорить это только усугубят конфликт. Знал бы он, что «преступник Блэк» уже находится в Хогвартсе… — Поттер, вы проглотили язык? В другой ситуации я бы поприветствовал это событие. Тишина. Гарри перевёл взгляд с полки на стол. — Зачем вы пошли в лес? «Беспокоился за вас», — хотел сказать Гарри. Но вместо этого… — Просто захотелось погулять, — почему-то с вызовом ответил мальчик. — Всё, как вы и сказали, сэр. — Не лгите мне! — Но вы же сами так сказали. — О, а может быть, нашей маленькой знаменитости захотелось погеройствовать за мой счёт? — вкрадчиво спросил Снейп. — Воображаемое геройство. Помнится, у вашего отца было такое же качество. Да, сходство прямо-таки сверхъестественное… Гарри вдруг понял, что эта интонация и эти слова — главное оружие Снейпа. Дядя Вернон орал, когда хотел поставить племянника на место, Дадли бил его, а Драко Малфой сыпал оскорблениями. Но Снейпу не нужно было ни кричать, ни размахивать руками для того, чтобы причинить Гарри боль. Мужчине даже не нужна была волшебная палочка или грандиозные навыки зельеварения. С меткостью хищника он мог поразить мальчика в самое сердце, даже не сдвинувшись с места и не повысив голос. — Вам лучше знать, — спокойно сказал Гарри, хотя внутри трясся от негодования. — Я с ним не знаком. Я его никогда не знал. Снейп, казалось, не ожидал этого. — Чего вы пытаетесь добиться? Скажите правду, Поттер. Надеетесь, что я отменю ваши отработки? Или буду лучше относиться к вам на уроках? Поэтому вы пошли за мной в лес и приготовили мне зелье? Да, Поттер, я в состоянии отличить собственное снадобье. А теперь посмотрите на меня. Нет, он не сделает этого. — Посмотрите на меня, я сказал. Гарри уставился на Снейпа. Чёрные глаза впились в него, и мальчик даже физически почувствовал чужое присутствие в своих мыслях. Несколько секунд зельевар смотрел на него, залезая в самые потаенные уголки его души, но после этого с мужчиной что-то произошло — его взгляд поменялся. Если бы Гарри не знал Снейпа, то сказал бы, что на миг увидел в глазах мужчины нерешительность, недоверие и неловкость. И тут Гарри, кажется, понял. — Вам никто никогда не помогал, верно? — спросил мальчик, изумлённый собственными выводами. — Поэтому вы не верите в то, что я просто хотел помочь? Снейп, видимо, так удивился, что замер и перестал сыпать оскорблениями. И теперь Гарри сам сделал шаг к нему. Сердце быстро стучало от волнения. Только древний человек, внезапно узнавший о том, что планета — круглая, мог бы сейчас понять его чувства. — По-моему, вы готовы убить меня просто потому, что я вам помог. Вы ненавидите, когда вам помогают, не правда ли? Потому что не знаете, как это. Вам больше нравится, когда вы помогаете, даже если вы не раскрываете этого. Так вы чувствуете… удовлетворение? Я же помню, как на первом курсе вы спасали меня во время квиддича. Снейп смотрел на него без каких-либо эмоций, но Гарри прекрасно видел складочку, которая образовалась у него между бровей. Ещё ему показалось, что глаза зельевара удовлетворённо блеснули, когда Гарри указал ему на то, что помнит про своё спасение. — Мне даже кажется теперь, что специально так себя ведёте. Вы специально вызываете нелюбовь к себе у всех, не так ли? И я вам могу сказать, почему вы это делаете. Потому что вы не знаете, что такое любовь, и боитесь её, так? Вам кажется, что вы не можете быть любимым. — сказал мальчик. Тишина. Гарри на секунду привиделась горечь в глазах Снейпа, но уже спустя несколько мгновений мальчику стало казаться, что зельевар сейчас его ударит. Но потом и это ощущение исчезло. Снейп хотел ему что-то сказать, но не успел — дверь открылась, и на пороге оказался Люпин. — Вот вы где, Гарри. — добродушно сказал он. — Я повсюду вас ищу. Я заберу его, Северус, вы не против? Гарри обратил внимание, как поменялось выражение лица Снейпа, как только он увидел Ремуса. Неприязнь, казалось, отражалась в каждой черте его лица. Только сейчас на таком контрасте Гарри понял, что на самого мальчика зельевар до этого смотрел не с неприязнью. С другим чувством. С каким же? Люпин положил Гарри руку на плечо, уводя его подальше из кабинета. В дверях мальчик почему-то обернулся и успел встретиться взглядами со Снейпом. Зельевар, видимо, этого не ожидал, потому что его лицо в этот момент снова было другим — почти беззащитным. — Всё будет хорошо. — мягко сказал Гарри Люпин в коридоре. — Северус бывает необъективным, но я всегда приду тебе на помощь. Чтобы, конечно, отругать тебя за все твои шалости самому. Наедине. Последние слова он произнёс с улыбкой, и Гарри улыбнулся ему в ответ. Он всё ещё думал о Снейпе. Только сейчас он сообразил, что Снейп так и не назначил ему отработки, которыми грозил ночью. Но один только Мерлин знает, что там в голове у этого человека. Гарри видел несколько его лиц и не был уверен, что понимает, какое из них настоящее.