Особенности заботы профессора Северуса Снейпа

Северус Снейп был слишком занят для того, чтобы тратить время на бессмысленные действия. Просмотр воспоминаний мальчика, для которого он даже не является деканом, по идее, должен был лидировать в списке этих бессмысленных вещей. Снейп уже закончил все преподавательские дела, а также получил кое-какую информацию о крестражах, поэтому он мог потратить эту ночь на полноценный сон или на продолжение своих исследований в зельеварении и заклинаниях. Какое он получал удовольствие от того, когда получалось открыть новые компоненты, самостоятельно разработать эликсиры! В такие моменты он чувствовал, что это действительно его собственная жизнь. Ему не удалось реализовать себя как человека, ведь единственный случай, когда ему каким-то чудом удалось создать близкие отношения с кем-то, остался в воспоминаниях о Лили Эванс. Но он мог реализовать себя как учёный и зельевар. Тем не менее, в этот раз Гарри Поттер опять помешал его планам. И вот, Северус уже наблюдает за тем, как его собственная рука размешивает в кубке зелье бодрости, чтобы провести ещё одну ночь без сна. — У вас какие-то дела на ночь, мистер Снейп? — проницательно спросил у него Джон Неттлшип, наблюдая за его движениями. Северус вздрогнул. Он уже забыл про присутствие магла в комнате и не заметил, как закончилась их дискуссия про состав придуманного Снейпом зелья радости. Эту беседу они вели уже после того, как Поттер лёг спать. Неттлшип сидел у микроскопа, разглядывая образец цветокрылки, которую Снейп планировал добавить в новое снадобье. Северус бросил взгляд на химика. Кажется, тот уже узнавал зелье бодрости в руках своего необычного коллеги. Снейп в очередной раз задался вопросом о том, не слишком ли многое он показывает маглу, но Неттлшип был связан с волшебным миром уже давно, к тому же, обладал блестящим умом. В общем-то, он был единственным маглом, которого Снейп не находил таким уж неприятным. — Да, у меня будут дела ночью, — помедлив, произнёс Северус. — Я должен… это из-за мальчишки. Мне надо кое-что посмотреть. Они с Неттлшипом никогда не обсуждали личные темы (и Снейп ценил это), и в целом были довольно похожи. — Понимаю, — рассеянно произнёс химик. — Ваш ученик. Хм. Мистер Гарри Поттер, если я не ошибся? Снейп кивнул и уставился на своего коллегу, задаваясь вопросом о том, зачем нужна эта светская беседа. Но Неттлшип определённо что-то пытался ему сказать. Магловский школьный учитель встал из-за стола, но не спешил вернуться к камину. — Я должен узнать детали биографии мальчика, чтобы лучше понять для себя некоторые вещи, — нейтрально произнёс Снейп. Неттлшип кивнул, не задавая уточняющих вопросов. Надо отдать ему должное, он никогда не спрашивал о чем-то лишнем. — Что же, довольно многообещающий мальчик, этот мистер Поттер, — промолвил Неттлшип. — Я же ничего не говорил вам о его успеваемости. — Успеваемости? О, мистер Снейп, мне достаточно знать, что вы к нему так неравнодушны. А это означает, что этот мальчик — что-то особенное, раз вы, человек такого ума, выделили его для себя. — Я его не выделяю, — поспешно сказал Снейп. Химик снова кивнул, не споря и не задавая лишних вопросов. — Я понимаю, — произнёс он. — Знаете, Северус, я ведь тоже совершенно не умею общаться с детьми. Хороши мы с вами, да? Впрочем, верю, что всё же какой-то хороший след мы оставили в своих детях. — В «своих»? — Снейп скривил губы. — Ну, в какой-то степени они наши, раз мы столько в них вложили. Мы вложили в них частички наших душ, Северус, так что я вам ответственно заявляю — мы имеем права считать их немножко своими, чёрт возьми. Неттлшип слегка улыбнулся Снейпу, а потом развернулся и пошёл к камину. — Полагаю, цветокрылка даст тот эффект, на который вы рассчитывали, мистер Снейп, — буднично добавил он. — Пожалуйста, известите меня о следующем этапе исследования, чтобы я мог лично присутствовать. Когда магл исчез, Северус ещё некоторое время смотрел ему вслед. А потом открыл шкаф, где стоял небольшой омут памяти, где уже отливали серебряным цветом воспоминания мальчика. Он произнёс несколько заклинаний, чтобы отобрать только самые значимые события — а значит, на просмотр у него уйдёт всего несколько часов. Остальное он посмотрит позже. Снейп сделал шаг вперёд, и реальность временно перестала для него существовать… *** Снейп стоял у чулана в доме на улице Тисовой, глядя на спящего там Поттера. Он наблюдал, как Петунья Эванс (за годы она стала ещё неприятнее) будит мальчика и как семейство Дурслей старается не замечать на своей кухне этого ребёнка. Мальчик был худой, очень маленький, одетый в обноски, и очень сильно отличался от своего пухлого кузена. Северус изумлённо наблюдал за семейством, пытаясь сопоставить в своих мыслях этого ребёнка с тем Поттером, которого он знал. — Плохие новости, Вернон. Миссис Фигг сломала ногу. Она не может взять этого… Снейп остолбенел. Нет, этого всего он никак не ожидал увидеть. Северус вместе с Петуньей перевёл взгляд на Гарри, который слушал разговор взрослых с надеждой во взгляде. Надо признать, что Снейпа трудно по-настоящему удивить, но всё, что было связано с Поттером, имело странное свойство его удивлять. И сейчас он был просто изумлён. Неужели это было реально, неужели этот загнанный нелюбимый ребёнок — тот самый Поттер, что блистал в лучах славы и дерзил ему на уроках? Это не укладывалось в голове. Сузив глаза, Снейп снова посмотрел на Петунию Эванс. Она обращалась с ребёнком гораздо хуже, чем он мог предположить. Вряд ли она могла воспылать к нему сильной любовью — Северус по примеру собственного отца знал, как некоторые маглы относятся к магии. Но этот мальчик, во имя Мерлина, был сыном её единственной сестры, к которой Петунья не могла не испытывать что-то вроде привязанности хотя бы в определённый период жизни! Но к племяннику она относилась так, словно он был подобранным на улице попрошайкой, а не её родственником. Удивительно… — МОПЕДЫ НЕ ЛЕТАЮТ! — проорал тучный мужчина, называющий себя Верноном Дурслем, и Снейп поморщился. «Она не сказала мальчику про мир магии и Хогвартс, — ошарашенно подумал он. — Петунья ему не сказала». Не сказать про мир магии — это было уже за гранью. Северус представил, каким бы был он сам, если бы не знал, что является волшебником. Для чего он тогда бы жил, на что бы надеялся в детстве? Его передёрнуло, когда он представил себя жалким и пьяным, каким был его отец. Дальнейшие события удивляли его всё больше и больше. Как Снейп мог так ошибаться? Почему он не увидел, каким был мальчик на самом деле? Зельевар отступил на шаг, не без интереса наблюдая за тем, как ребёнок общается со змеёй, отмечая каждое движение его губ. Снейп терпеть не мог все истории о маглах, грубо обращающихся со своим юным родственником-волшебником, а Гарри Поттер оказался в центре такой истории. Снейпа возмущали истории о волшебниках, которые в детстве подавляли магию и становились обскурами, а Гарри Поттер явно чудом избежал такой участи. Мерлин, он ведь до этого момента совершенно не знал мальчишку… И Снейп понял для себя кое-что. Наблюдая за тем, как дядя мальчика заколачивает почтовый ящик (а ведь письмо из Хогвартса — важная деталь в жизни любого волшебника), Северус прекрасно понял, почему ребёнок постоянно нарушает правила и вляпывается в неприятности. Это не было комплексом героя — Гарри просто не доверял взрослым. Он с детства привык к тому, что правила взрослых несправедливы и работают против него, поэтому он предпочитал всё делать сам. Вполне вероятно, что он вовсе не боялся за свою жизнь — в конце концов, у него не было близких, которые бы им дорожили. Этот ребёнок был очень травмирован, и вряд ли он теперь сможет вести себя иначе. Северус прекрасно знал, как трудно избавиться от детских травм. Сцена снова переменилась. Теперь семейство спало в убогой хижине, а мальчик смотрел на часы, ожидая, когда наступит день его рождения. Дурсли явно не отмечали этот праздник. Снейп ощутил неприятный ком в груди, всё ещё поражаясь происходящему. Он всегда считал своё детство несчастным, но ведь он даже не догадывался о том, каково быть сиротой. А Гарри Поттер был сиротой по вине самого Снейпа. Хагрид появился в хижине в самый неожиданный момент и нёс какую-то околесицу. Северус поморщился. Надо сказать, что у Дамблдора были решения, которые он не понимал. Он на месте ребёнка никуда бы не пошёл со странным великаном, но Гарри, естественно, сделает именно это… Но тут Северуса ждал новый шок — он узнал о том, что мальчик понятия не имел, как погибли его родители. Снейп положил руку на стену, чтобы не терять чувство пространства, так как всё уже начало плыть у него перед глазами. Как это возможно? Похоже, мальчик никогда не видел даже фотографии родителей и не знал их имена. И Северус ощутил странное чувство, похожее на сожаление. Он впервые спросил у себя, был ли он прав, наказывая мальчишку за поступки его отца, с которым тот никогда знаком не был. — Я не могу быть волшебником, — сказал мальчик, и Снейп замер, глядя на него во все глаза. Северус снова спрашивал себя — как он мог не замечать всё это в мальчике? Он был искусным легилиментом и знал самые грязные секреты Пожирателей смерти, но сделал ошибку в таких элементарных вещах, как личность тринадцатилетного мальчика. «Ты знал, не так ли? — услышал он внутренний голос, очень похожий на Дамблдоровский. — Просто не хотел замечать. Тебе было так удобнее». Сцена снова стала другой. Что же, ему теперь хотя бы понятна причина странной связи Гарри и Хагрида. Снейп шёл за ними по Косому переулку, наблюдая за реакцией мальчика на происходящее кругом. Они зашли в магазин Олливандера, где Северус наблюдал, как мальчик выбирает палочку. И снова страница перелистнулась. Теперь Снейп стоял на платформе «9 ¾» рядом с растерянным Поттером, который пытался понять, что ему теперь делать. А Северус впервые видел первокурсника, находившегося на «Кинг-Кроссе» в полном одиночестве. В поезде ему было интересно наблюдать за тем, как Поттер знакомится с людьми, которые окружают его в дальнейшие годы. Он увидел знакомство мальчика с Драко Малфоем и не пропустил момент, когда мальчик впервые увидел портрет Дамблдора, выпавший из шоколадной лягушки. Дальнейшие сцены — первое появление мальчика в Хогвартсе и распределение. Поттер выглядел так, как будто его сейчас стошнит от страха. Снейп пошёл вместе с ним к табурету со шляпой, бросив хмурый взгляд на себя самого, сидящего за преподавательским столом. Во время ужина он снова посмотрел на себя, но уже вместе с мальчиком, проследив за движением его глаз. Вместе с Поттером он знакомился с Гриффиндором и словно заново открывал для себя волшебный мир. Вместе с Поттером он шёл в спальню для первогодок, где мальчик тут же лёг спать и заснул. Северус обратил особое внимание на знакомство ребёнка с Грейнджер, на общение с Хагридом, на многочисленные нарушения правил. Вместе с Гарри он стоял у зеркала Еиналеж, когда мальчик прижимался носом к стеклу, не желая расставаться с родителями. Северус сопровождал мальчика, когда тот шёл на свой первый матч по квиддичу. Он видел все события того года глазами Поттера и, приподняв бровь, наблюдал за тем, как мальчишка подозревает во всех смертных грехах его самого. А в конце — полоса препятствий, на которой не место детям, и страшная встреча с человеком, лицо которого до сих пор приходило Северусу в страшных кошмарах… Но вот Северус уже сел рядом с Поттером и Дамблдором в больничном крыле, слушая их разговор. А потом Хагрид дал ребёнку фотоальбом с фотографиями его родителей. — Я вчера весь день сов посылал ко всем, с кем твои родители в школе дружили… да и после нее тоже, — пояснил Хагрид. — Чтоб фотографий прислали, потому как нет у тебя ни одной… Ну что, нравится тебе? Северус посмотрел на Поттера, но тот не смог ничего сказать, завороженно глядя на фотографии. Ему нужна была для счастья только семья, а не приключения, успех и слава героя, как думал раньше Снейп. Кстати, сам Северус тогда не получал сову от Хагрида. Означало ли это, что великан не знал о его общении с Лили? Или Хагрид решил, что для него это давно в прошлом и что он не будет помогать мальчику? Естественно, Снейп бы в любом случае ничего не прислал. Но ведь к нему даже не обратились. …Воспоминания за второй учебный год Поттера Снейп уже «прокручивал» быстрее (намереваясь более внимательно посмотреть их в другой раз) и ещё раз поразился тому, как мальчик снова неоднократно оказывался на волоске от гибели. Он был в шоке, когда домовик Малфоев беспрепятственно смог попасть к мальчику. А как же защита? Что было бы, если бы эльфа послали туда сами Малфои? Везение, удивительное везение всё это время защищало мальчика от гибели. И Северус сделал ещё одно открытие, на этот раз уже благодаря событиям вокруг Златопуста Локонса: Гарри не только не пытался добиться славы, он, наоборот, избегал её. Хотя, конечно, в некоторых вещах он был неисправим… Северус приподнял бровь, когда дети начали обсуждать идею приготовления оборотного зелья, и оставался в таком положении до тех пор, пока вся эта история с зельем не закончилась. Как ни странно, он испытывал двоякие чувства — одна его часть была глубоко возмущена произошедшим, а вторая испытывала нечто, подозрительно похожее на мрачное удовлетворение. С похожим удовлетворением он воспринял то, что Гарри был глубоко возмущен угнетением маглорожденных в мире волшебников. И с некоторой долей волнения он наблюдал за тем, как мальчик осознает в себе змееуста. «Проклятые плащи-невидимки», — мрачно думал Снейп, следуя за детьми к дому Хагрида, где они столкнулись с Дамблдором, Фаджем и Малфоем. «Чертов Хагрид, — мысленно сказал себе Северус, отправляясь вслед за Поттером и Уизли в лес к паукам. — О чём он думал, во имя Мерлина?». Наблюдая за всем, что произошло в лесу, Снейп был ошеломлен — он и не знал раньше, как часто Поттер мог погибнуть, пока его не было рядом. Он чуть не забыл, что это всего лишь воспоминания, и остановил себя от того, чтобы метнуться к одному из пауков, закрывая от него мальчишку. «Чертовы заброшенные туалеты». «Чертов Локонс». «Чертов Локонс еще раз». «Черто… о-о-о… О-О-О-О». Нет, этот мальчишка определённо сведёт его в могилу. А когда летом Гарри надул свою тётушку, Снейп, который наблюдал за отвратительной сценой, сжав кулаки, прекрасно понял причину сильного выброса стихийной магии ребёнка. Северус, по понятным причинам, с детства не мог терпеть запах алкоголя — тем более от взрослого человека, разговаривающего с ребёнком. И он был возмущён тем, как глупая магла, никогда не видевшая в глаза Лили Эванс, могла судить о ней… Вернувшись в реальность, Снейп с недовольным видом, которого бы сейчас точно испугался Невилл Долгопупс, убрал воспоминания на место. Этой ночью он окончательно признал для себя — всем, чем руководствовался мальчик во время своих приключений, были лишь его доброта и недоверие взрослым. Доброта… Северус всегда думал, что к этому странному качеству у него двоякое отношение. Доброта и притягивала его, как больное животное к тёплому ночлегу, так и отпугивала, а зачастую казалась слабостью. Он всегда болезненно выявлял фальшивую доброту и никогда не прощал за неё. А к настоящей он всё-таки тянулся — медленно, со страхом, как дикий зверь, внезапно оказавшийся среди людей. Настоящей была доброта Лили Эванс — бьющей как фонтан и яркой, как она сама. Также он видел доброту в Дамблдоре, в его понимающих пронзительных голубых глазах, хотя всё ещё был зол на старого мага из-за рассказа о крестраже в Поттере. Он сам себе порой не признавался в том, какое значение для него имеет Дамблдор. Тот был великим волшебником, целым миром — не прибегнув к легилеменции и даже не пошевелив бровью, он мог видеть мысли и чувства людей, он мог на ходу придумать заклинание или рецепт зелья. Дамблдор был даже тем единственным человеком, чью эксцентричность Снейп считал оправданной. Северус Снейп, холодный и пугающий мрачный профессор, мог ненавидеть весь мир (хотя все же чуточку меньше, чем самого себя), но не признавался себе в том, что ему всегда были нужны один-два человека, которые были бы его идеалами. Он не мог полюбить себя и отдавал все свое восхищение этим людям, даже оставаясь на расстоянии. Ему необходимо иметь этих людей-маячков, которым он был бы нужен (полезен), даже если бы незаметен. Ему достаточно самому знать, что он делает для них всё. А если бы он позволил себе однажды разочароваться в них, то весь бы его мир рухнул. Он бы потерял фундамент, на котором стоял. Возможно, именно по этой причине Снейп всегда избегал новых привязанностей. А теперь этот Поттер, который тоже стал удивлять его тем самым болезненно воспринимаемым Снейпом качеством, хотя Северус сделал все, чтобы отгородить его от себя. Нет, он не должен думать об этом… Тем не менее, с одним из взрослых, связанных с Поттером, Северус собирался поговорить прямо сейчас. *** Снейп покинул дом, когда выпил ещё зелья бодрости, позволяющего определённое время не чувствовать усталость (когда-то давно он его доработал сам, добавив сложные компоненты, включая женьшень, но им всё равно нельзя было злоупотреблять) и убедился в том, что мальчик ещё спит. Хотя заклинание ангела-хранителя не подводило, всё же он не сдержался от того, чтобы не заглянуть в комнату ребёнка лично. После этого Северус аппарировал на Тисовую улицу. То, что на часах было пять утра, его не смущало. Конечно, он мог бы появиться прямо в спальне хозяев, но не стал экспериментировать с защитой, установленной на доме Дамблдором. Быстро позвонив в дверь, он почему-то вспомнил Люциуса Малфоя, который церемонно входил в дома своих врагов через главный вход, даже если собирался наложить на них проклятье. Дверь приоткрылась, и Снейп увидел на пороге Петунью Эванс в бигудях и длинной ночнушке. Секунда, и недовольство на её лице сменилось удивлением и страхом. Она сделала движение, напомнившее Снейпу попытку быстро выхватить палочку, и он инстинктивно отреагировал на это, сжав свою, но в руках маглы оказалась лишь лампа с тумбочки. Снейп приподнял брови. — Ты, — выдохнула Петунья. — Ты, — холодно произнёс Северус. Она продолжала смотреть в его лицо. Трудно было сказать, кто их них чувствует наибольшее презрение при виде другого. — Ты откроешь дверь или мне говорить с тобой на пороге на глазах у всех твоих соседей? — спросил Снейп с отвращением. — Разумеется, ты понимаешь, что я и без этого в любой момент могу зайти в дом. Петунья бросила испуганный взгляд за ограду, как будто там уже стояли десятки соседей с камерами и репортерами, не сводящие с нее глаз. — Ты не посмеешь! — взвизгнула она. — Я знаю, кем ты стал! Снейп замер. — Она мне говорила. Ты перешёл на… на его сторону! — лицо Петуньи исказилось от страха. — Уверяю тебя, если бы я был на его стороне, я бы зашёл в этот дом… — тут он поморщился, — … менее традиционным для тебя способом. И ты бы не узнала об этом. У тебя не было бы времени об этом узнать. Северус не повышал голос, но его интонации заставляли кровь заледенеть в жилах, и он об этом прекрасно знал. Петунья непроизвольно сделала два шага назад. Снейп зашёл в дом и захлопнул за собой дверь. Петунья не закричала, хотя всё ещё сжимала в руках лампу. Она оглядела его с ног до головы, и внезапно страх в её лице уступил место злобной насмешке. — А ты изменился, — язвительно произнесла она. — Больше не носишь женские кофточки? Снейп почувствовал ярость. Магла была слишком неравным противником, чтобы поддаться этому чувству, но эта женщина, как-никак знавшая его в детстве, умело наступала на самые больные места. — Люди имеют свойство с годами меняться, — вкрадчиво произнёс он. — Но, к сожалению, не все. И как жаль, что жизнь некоторых так и не меняется со временем, когда у них буквально под носом спрятан целый волшебный мир. Они знают о нём, хотели бы туда попасть, но не могут. И остаются в своей скучной заурядной жизни. Не правда ли, это довольно грустно? Петунья побелела. Она выглядела так, как будто он её ударил. — Впрочем, я не могу похвастаться таким обилием времени, которое, несомненно, есть у тех, кто занимается только домохозяйством [прошу прощения у всех, кого могла задеть эта фраза! Я действительно не считаю так, мое мнение может отличаться от мнения героев — Прим. автора], — обманчиво вежливо произнёс Снейп. — Я пришёл задать тебе всего один вопрос — почему? — Что «почему»? — снова взвизгнула она. — Почему ты так обращаешься с Поттером? Я жду ответа. — Я должна перед тобой объясняться, Северус Снейп? Ты думаешь, ты можешь оценивать мои методы воспитания? Она бросила взгляд на его пальцы, где не было обручального кольца. — Почему вообще ты об этом спрашиваешь? У тебя самого ведь нет семьи, Снейп, и это неудивительно, ведь ни одна же… — Ответь мне. Почему ты с ним так обращаешься. Я жду. — А ты как с ним обращаешься? — она скривила губы и, увидев удивление на его лице, усмехнулась. — Ты думал, что я, презренная магла, ничего не знаю? А может, я больше знаю, чем ты? Снейп остолбенел. — Поттер рассказывал тебе о своей жизни в Хогвартсе, — неверяще произнёс он. Петунья истерично хохотнула. — Нет уж, поверь. Но у меня есть свой источник. Такого ты не ожидал, Снейп? — Невозможно. Северус впился взглядом в глаза женщины, применяя легилеменцию, но в её мыслях были лишь быстро сменяющиеся образы. — Возможно. И поверь Снейп, я многое знаю о твоём обращении с ним. Ты ничем не лучше меня. — Я не морил его голодом, засовывая еду в кошачью дверку! — Гордишься этим? — ехидно спросила она. — Наколдуй себе медаль с такой надписью. — Мне стоит благодарить тебя за ещё один повод использовать магию по отношению к тебе. Сначала ответь на мой вопрос. Почему ты так обращалась с ним? Меня не волнует Поттер, мне просто хотелось бы услышать твои мотивы. Петунья явно хотела сказать ему что-то колкое, но потом сделала то, что от неё никто не ожидал, включая её саму. Она начала плакать, искренне и по-настоящему. — Почему ты всегда вмешиваешься в нашу семью, почему??? Это ведь ты во всём виноват! Если бы ты не привёл её туда… в тот мир, то, возможно, она бы была сейчас жива! Он… так сильно похож на неё! Снейп опешил. Но Петунья удивила его снова — она резко вдохнула и за одно мгновение прекратила плакать, а её лицо снова стало расслабленным. — Тебе не понять. У тебя самого ведь нет семьи, Снейп, и это не удивительно, ведь ни одна женщина не захочет… — спокойно начала она. Северус сощурился, пристально всматриваясь в её лицо. Что-то во всем этом было ужасно неестественное. Он, наконец, понял, в чём дело — глаза Петуньи, всего несколько секунд назад готовой устроить истерику, за миг стали абсолютно сухими. Это невозможно. Неужели Саламандер был прав? — Лили Эванс. Ты скучаешь по Лили Эванс, не так ли? — ровным голосом спросил он, проверяя свою теорию. Лицо Петуньи снова стало гримасой плачущего человека. — Это всё ты, ты, ты!!! — снова выкрикнула она. Но через мгновение лицо испарились, а лицо разгладилось. — Ни одна женщина никогда в жизни не свяжется с тобой, Северус Снейп, — снова спокойно произнесла она. — Благодарю за ответ на мой вопрос, — холодно произнёс Снейп, доставая палочку. — Мне всё ясно. Это Отталкивающие чары. Твои чувства к сестре охлаждены с помощью Отталкивающих чар. Не то, чтобы сильно, поскольку при настоящей привязанности эти чары не действуют вовсе. Но, тем не менее, данный вид магии является для тебя неким сдерживающим якорем. Я уже понял вид чар и теперь намереваюсь их снять. Будь так любезна, убери лампу, пока ты её не уронила кому-нибудь на ногу. Петунья даже ничего не успела ответить ему — заклинание Redi affectus и несколько дополнительных контр-заклятий сделали своё дело. Тяжело дыша, она осела на пол, давая волю слезам, которые удерживали раньше Отталкивающие чары. Трудно было сказать, когда женщина сможет прийти в себя, ведь чары лежали на ней годами. Но Северуса мало заботили моральные терзания Петуньи Эванс. Но всё равно что-то было не так. Снейп сделал шаг вперёд, медленно осматриваясь. Он чувствовал присутствие магии. Северус прошёл по коридору, и в это время пухлый кузен Поттера в одной пижаме начал спускаться на лестнице. На несколько мгновений они застыли, глядя друг на друга, а потом зельевар с мрачным видом отвернулся, а Дадли быстро спустился вниз, предусмотрительно сделал шаг за горшок с большим фикусом и притаился. «Опять здесь что-то творится, — рассеянно подумал мальчик. — Даже в туалет не сходить». Внезапно из горшка вылезла маленькая кикиморка ростом ниже колена. Дадли заорал. Кикиморка, быстро оглядев всех и оценив ситуацию, бросилась бежать. Северус помчался за ней, специально не оглушая создание магией, чтобы проследить. А следом, как ни странно, поспешила Петунья. — Стойте, — выдохнул Дадли. — Меня подождите! Не оставляйте меня тут! Это была самая странная погоня и самая странная компания в жизни Северуса. Кикиморка метнулась в ванную комнату. Северус замер в дверях, наблюдая за тем, как маленькое создание спокойно нажало на плитку. Тогда ванна отъехала в сторону, и перед глазами Снейпа оказался маленький проход. Осознав, что зельевар сюда не пролезет, довольное существо утробно хрюкнуло. Северус развернулся к Петунье. — Ты всё это время тайно следила за магическим миром? Дадли так широко открыл рот, что у него свело челюсти. — Не правда! — взвизгнула Петунья. — Не следила! Не всё время! И не за… не за всем миром! Снейп провёл руками по плиткам, стиральной машине, шкафчику. И, наконец, обнаружил за зеркалом небольшой выступ. Он нажал на него, и проход стал шире, внизу появилась деревянная лестница. Теперь туда смог бы спуститься человек. Северус нагнулся, изучая небольшую комнату с камином, креслом, стеллажами и огромным зеркалом у стены. На стеллажах он разглядел среди книг всевозможные волшебные журналы и газеты, включая «Ежедневный пророк», «Придиру» и «Секреты ведьмы», также там были открытки и альбомы с фотографиями. Но больше всего зачаровывало зеркало — оно было разделено на множество частей. В каждом квадратном кусочке отображалось что-то своё, как в магловском телевизоре. На одном «экране» медленно сменяли друг друга виды Хогвартса, на другом — Косого переулка. Были также «трансляции» нескольких магических зеркальных телеканалов. Так, на одном из них колдун-путешественник как раз рассказывал о пещере троллей. На другом шёл новостной репортаж из Франции с ведьмой-корреспондентом в кадре. Снейп мрачно посмотрел на сына Петуньи. — Мистер Дурсль, вы уже можете вернуть челюсть в исходное положение*, — процедил он, и Дадли быстро захлопнул рот, а Северус снова повернулся к Эванс. — Ты всё это время следила за магическим миром. Вот откуда ты получила информацию. Эту комнату Лили для тебя сделала? Впрочем, не нуждаюсь в ответе, так как мне уже всё ясно. Конечно, это зеркало для неё и родителей создала Лили — явно сразу же после того, как получила разрешение колдовать вне Хогвартса. Это наверняка было её попыткой приоткрыть для семьи дверь в мир волшебства и загладить вину, которую всегда испытывают волшебники перед родственниками-маглами. А уже во взрослой жизни Лили создала в доме Петуньи отдельную небольшую комнату с явно заколдованным камином. Так сестры могли связываться друг с другом. Эта комната была пронизана магией, поэтому мелких волшебных существ, если им случалось оказаться на этой магловской улице, порою притягивало сюда. И, судя по отсутствию пыли, Петунья заглядывала сюда довольно часто. Северус навёл палочку на камин, ставя блок. Пожиратели смерти не мешкали бы ни секунды, если бы только узнали об этом камине. Интересно, Дамблдор знал? И Снейп догадался ещё кое о чем. — Отталкивающие чары, — тихо произнёс он, чуть опустив палочку. — Их наложила на тебя Лили, не правда ли? Петунья прижала руки ко рту. Слёзы снова брызнули из её глаз, и на этот раз их ничего не сдерживало. — Конечно, это сделала она, — спокойно сказал Северус, наблюдая за женщиной. — Когда они стали скрываться от Тёмного Лорда, она наложила заклинание на тебя. Вероятно, сначала она хотела использовать Обливиэйт, но не смогла стереть твою память о ней даже временно. Полагаю, у неё просто не поднялась рука. И тогда она наложила Отталкивающие чары, чтобы ты не переживала по ней, не искала её и не страдала, если вдруг её не станет. Хотя ты бы и так не искала её. Эти чары не подействовали бы в случае большой любви с твоей стороны. Петунья не отвечала ему, по-прежнему прижимая ладони ко рту и беззвучно плача. — Предположу, она сделала так, чтобы в случае её смерти ты попала в программу защиты маглов, в рамках которой с тебя бы сняли эти чары. Но ты не сообщила о чарах волшебникам. Почему? Но плачущая Петунья продолжала зажимать себе рот, словно от того, издаст она какие-то звуки или нет, могло что-то зависеть. Дадли беспомощно смотрел на мать. — Я сам могу ответить, — беспощадно и едва слышно сказал Снейп. — Ты специально не стала снимать эти чары. Ты не хотела испытать боль от гибели сестры. Ты позволила себе ненавидеть память о ней и её мальчишку, лишь бы только не испытывать боль. А может… может, ты решила не снимать чары, испугавшись, что не будешь испытывать боль после смерти своей единственной сестры? Это спасло тебя от боли, Петунья Эванс? Северус был для неё как магловский хирург, который резал больное место без наркоза — слишком уж он хорошо понимал мотивы людей, испытывающих боль. Но он отвёл взгляд от женщины, и не только потому, что на неё было тяжело смотреть — в этом доме всё равно что-то было не так. Он теперь явственно ощущал тёмную магию, и эта маленькая комната чудес, наколдованная Лили, не имела к этому никакого отношения. Не обращая больше внимания на Дурслей, Северус медленно прошёл по коридору и вышел на кухню. Теперь он стал ещё более уверен в своих ощущениях — сказывалась годами натренированная интуиция. Снейп собирался изучить комнату Гарри, но ему вдруг показалось, что за окном на него кто-то смотрит. Он резко сдвинул тюль, но никого не увидел, а со стороны двери послышались голоса. И, к сожалению, он уже знал, кому они принадлежат. Только эти двое могли прийти сюда в шесть утра. То, что он сам сюда пришел гораздо раньше, его не волновало. *** — Эверте Статум! — выкрикнул Сириус Блэк. Северус молча отбил заклинание. Ремус Люпин громко вздохнул. — Остолбеней! — повторил Сириус. — Где ты спрятал Гарри, Снейп? Почему я не могу связаться с ним? Ты спрятал его от нас? Отвечай! Снейп снова сделал короткое движение, ставя блок. — Не придавай себе такой значимости, Блэк. Вряд ли ты ещё помнишь, но кроме боевых заклинаний школьного уровня есть ещё и защитные, которые я наложил на дом, — любезно подсказал Снейп. — Петрификус Тоталус! Северус увернулся. — Как вы нашли меня? — сухо спросил он. — Вряд ли ты ещё помнишь, Снейп, но кроме тёмной магии и всякой дряни в банках, над которой ты трясешься, есть ещё обычное общение между людьми, — произнёс Блэк и мрачно усмехнулся. — Старушка-соседка тебя видела. Представь себе. И доложила Дамблдору. Уклоняясь, Северус задел краем мантии кошмарную вазу, и она разбилась. — Прекратите! — в третий раз воскликнул Люпин и смущённо уставился на вжавшихся в угол Петунью и Дадли. — Извините, вы только не пугайтесь. Просто они давно не видели друг друга. Вы, наверное, совсем напуганы и ничего не понимаете. У меня в руках волшебная палочка, и я сейчас восстановлю вашу вазу… — Я знаю, что такое волшебные палочки! — оскорбилась Петунья, хотя ее голос еще слаб. Люпин лишь по-доброму посмотрел на миссис Дурсль, вернул её вазе первоначальный вид, и снова повернулся к двум оппонентам. — Остановитесь, или я вынужден буду вмешаться! — он повысил голос. — Не заставляйте меня делать это при этой милой женщине и ребенке! Но враги, окруженные вспышками заклинаний, не послушали его. Лишь милая женщина и ребенок обратили внимание на его слова. — Таранталлегра! — выпалил Сириус. Снейп и Люпин, не ожидавшие такого смехотворного заклинания, оба уставились на него.  — Таранталлегра? — удивлённо спросил Ремус. — Замолчи, Ремус, — бросил Сириус, уворачиваясь от летящих в него проклятий врага. — Я кидаю в него всё, что только в голову приходит. Ты же не бежишь со всех ног помочь мне проучить этого мерзавца. — Тут не балетная школа, Блэк, — ехидно произнёс Снейп. — Впрочем, если тебе доставляет удовольствие использовать заклинания уровня детсада… — Ну, хватит с меня, — решительно сказал Люпин и вышел вперёд. — Я терпел это все школьные годы. И я, видит Мерлин, буду тем, кто это остановит, хотите ли вы оба этого или нет. Он быстро указал своей палочкой на обоих. И два врага поднялись в воздух, а потом замерли, как в невесомости. Снейп сверкал глазами от ярости, чёрные волосы упали на его лицо, двигаться он не мог. Сириус, такой же обездвиженный, сначала удивился, а потом внезапно громко расхохотался, рассматривая себя и врага. Где-то в коридоре напротив туалета в воздухе точно так же замерла укравшая печенье кикиморка, которая случайно попала под заклинание. Она беспомощно смотрела на печенье, застывшее возле её лица, но не могла ничего поделать. Вышедший в коридор Дадли Дурсль молча уставился на эту сцену, понял, что к двери туалета протиснуться не сможет, и, вздохнув, вернулся на кухню. Этой ночью всё было против него. — Ну, вот, — миролюбиво произнёс Люпин, глядя на Снейпа и Сириуса. — А теперь мы все можем сесть и спокойно поговорить. Мы все тут… старые знакомые. И у нас один и тот же интерес — чтобы у Гарри всё было хорошо. Думаю, наш разговор будет долгим... Надеюсь, мы не перебудили всех маглов на этой улице. — Не волнуйтесь, — буднично сказала миссис Фигг, заходя за порог с одной из своих кошек на руках и закрывая за собой дверь. — Маглы ещё спят, а мистер Вернон Дурсль в командировке. Только у вас есть одна проблема, и она стоит вон там, на улице напротив окна.