Особенности заботы профессора Северуса Снейпа

Ты можешь быть абсолютно прав, но какой в этом толк, если твой профессор зельеварения бежит за тобой с волшебной палочкой.

Гарри, Гермиона, Невилл, Полумна, Драко и все младшие Уизли ждали наверху, пока Снейп с Дамблдором и остальными о чём-то переговаривались в гостиной. Видимо, там было серьёзное собрание — Гарри успел увидеть Макгонагалл и еще нескольких взрослых незнакомых ему волшебников. Дадли сидел в туалете рядом с комнатой Гарри, отказываясь выходить, а Добби стоял у лестницы и при каждой попытке близнецов Уизли подойти виновато сообщал, что им запрещено подслушивать. Хотя неясно, зачем здесь оставили домовика, ведь Дамблдор лично наложил на гостиную заглушающие заклинания и волшебные преграды. Фред, вздохнув, встал, подошёл к лестнице и медленно выставил ногу вперёд. Добби снова загородил ему проход. — Мне очень жаль, мистер Уизли, но профессор Дамблдор запретил всем юным волшебникам подслушивать беседу внизу, особенно мистерам Уизли! — в очередной раз сказал домовик и тут же ударил себя по голове. — Добби очень плохой друг, Добби — плохой друг. Услышав пугающие звуки членовредительства домовика, Дадли снова завыл в туалете. Четверо из десяти котов мисс Фигг, сидящие с ними в комнате, приподняли уши. — Фред! — гневно воскликнула Гермиона. — В десятый раз?! Немедленно прекрати это! — Мне скучно, Гермиона. Скучно, скучно, скучно! Невилл закрыл лицо руками. Драко сцепил руки на груди и отодвинулся подальше от одного из любимцев мисс Фигг, подумавшего пристроиться к нему на колени. Он вообще был каким-то бледным и дерганым. — О чём они вообще думают, не ставя нас в известность? — задался вопросом Драко. — Мы имеем прямое отношение ко всему этому! Мой отец узнает об этом, и тогда… — Прекрати, — сказал Рон. — Прекрати?! Ты не понимаешь, Уизли. Из-за всех этих нервов я… — и тут он вдруг запнулся. — Что? — спросил Гарри. — Продолжай. Малфой нерешительно уставился на него. С ним определённо что-то происходило. — Скажи в чём дело, — мягко настаивал Гарри. — Возможно, мы сможем помочь. Очевидно, что-то в лице Гарри убедило Малфоя, и он тихо продолжил: — У меня, видимо, на время пропала магия. Я не могу сотворить ни одного заклинания. Драко с вызовом уставился на Гарри, ожидая от него насмешки, но тот отреагировал на новость лишь с ужасом и сочувствием. — Как это? Это возможно? — поразился он. Малфой замялся, и Гермиона пришла ему на помощь. — Это очень редко, но бывает от нервов, — мягко сказала она. — Тебе не стоит переживать. Очень скоро магия должна вернуться. Драко переводил взгляд с Гарри на Гермиону и остальных присутвующих — в его глазах было удивление и та же нерешительность. Кажется, он не привык сталкиваться с пониманием и совсем не ожидал найти в этой компании поддержку. Никто не смотрел на него сейчас с неприязнью и не высмеивал его. Полумна сказала ему: «Приятно, что у тебя такие мозгошмыги», и хотя никто не понял ее, все это выглядело как поддержка. Но долго сидеть в тишине они не могли, и спустя время в комнате снова возникла суматоха. — Нам скучно, Гермиона! Скучно, скучно, скучно! — хором пропели Фред и Джордж. Рон медленно сполз на пол и уткнулся головой в свои колени. — Я так больше не могу, — сказал он. — Я не хочу, конечно, ставить под сомнение их авторитет, но или они выйдут к нам сейчас, или… Неизвестно, сколько бы они так ещё посидели, если бы на лестнице внезапно не появился Снейп. Он был в непривычной мантии синего цвета и прятал руки за спиной. — Не беспокойтесь, ребята, они уже почти закончили, — сказал он странным, не своим голосом. — Если вы посидите спокойно ещё полчаса, то я принесу вам шоколадных лягушек. Очень милая пижама, Невилл. Драко, не делай такое лицо. Фред… или Джордж, отпусти кота. Близнецы Уизли замерли в тех позах, в которых стояли. Джинни, Гермиона и Полумна переглянулись, Рон вытаращил глаза, а Невилл поперхнулся чаем. Гарри открыл рот, но тут за спиной этого Снейпа появился ещё один Снейп. — Я должен вас предупредить на тот случай, если вы хотите заняться этим искусством серьёзно — это очень слабая карикатура, мисс Тонкс, — холодно сказал он. Снейп в синей мантии лукаво улыбнулся, тряхнул чёрными прядями, и вместо его головы возникла голова молодой волшебницы с фиолетовыми волосами. Она прокашлялась, взмахнула палочкой, и её голос стал женским. — Меня зовут Нимфадора Тонкс, ребята, я аврор, — весело сказала она и поспешно подошла к Невиллу, чтобы постучать ему по спине. — Вижу, вы раньше не встречали метаморфов. Это вы ещё не видели Грозного Глаза, он сейчас там, внизу и он… можно сказать, самый главный по юмору. *** Хотя Тонкс обещала, что собрание взрослых продлится совсем недолго, всё затянулось до самого вечера. Гарри не мог найти себе место и вполне понимал Перси Уизли, который стучался головой о собственные колени. Весь день проходил в какой-то суматохе и суете. Внизу постоянно раздавался топот, и друзья в какой-то момент увидели там и взволнованного Филча, и министра магии Корнелиуса Фаджа, и Хагрида, степень взъерошенности волос которого говорила о крайней степени его беспокойства, и международного сыщика по магическим делам Феладиума Скорнелли — пожилого волшебника с усами и в очках, очень умного и наблюдательного человека, который умудрялся сочетать эти качества с невероятной рассеянностью. Так, когда он проходил мимо лестницы с Дамблдором, то держал в руках маленький горшочек с кактусом, явно принимая его за чашку чая. Гарри пытался поговорить с Полумной о её словах про Снейпа, но она всё ссылалась на каких-то мозгошмыгов. К тому же, им постоянно мешали — и не только Дадли, не дававший никому сходить в туалет. В конце концов, все друзья Гарри стали расходиться. Первым под присмотром Тонкс через камин ушёл Драко, когда у него вспыхнул семейный медальон, в котором отобразилось недовольное лицо Нарциссы Малфой. Практически сразу после этого в камине появилось серьёзное лицо бабушки Невилла, и тот тоже быстро попрощался со всеми. Наконец, когда Фред и Джордж с помощью спонтанной магии случайно устроили небольшой взрыв у лестницы, Снейп сказал, что с него довольно и «день открытых дверей окончен». — О чём вы договорились? — решительно спросил у него Гарри, заметив, что взрослые волшебники тоже начали расходиться. — Они что, уходят? Где Дамблдор? И что с миссис Норрис? Даже издалека он увидел складочку, которая появилась между бровями у Снейпа. — Сбежала, — коротко и явно неохотно ответил Снейп. — Её местонахождение устанавливается. Мистер Филч отвергает версию о том, что она может быть связана с тем, что видел мистер Малфой. А директор, насколько я помню, не обязан оповещать учеников о своих передвижениях. Это всё, что тебе нужно знать, Поттер. Гарри этот ответ совсем не понравился. — Но… что это было за чудовище? И что с матерью Филча? Я ничего не понимаю, — сказал он и привстал на носочки, пытаясь разглядеть проходящих за спиной Снейпа волшебников. Снейп проследил за его взглядом, и складка на его лбу как будто стала глубже. Да что вообще происходит? — Тем, что видел мистер Малфой, чем бы оно ни было, займутся квалифицированные волшебники. Хогвартс обыскивается аврорами. Для твоего беспокойства причин нет. И это всё, что тебе надо знать, — процедил мастер зелий. Гарри непонимающе уставился на него. Совсем недавно они разговаривали вполне нормально, тщательно подбирая слова, а сейчас Снейп как будто снова сдерживал раздражение и неприязнь. — А где та женщина? Долорес Амбридж? — Сбежала. Фадж уже в курсе. Мы знаем только, что она выполняла не его указания, когда появилась у дома ваших родственников. Достаточно вопросов, Поттер. — Вы должны ответить на все мои вопросы, сэр, мы с вами договоривались об этом! — Возможно, я бы не спешил идти ни на какие договорённости с тобой, если бы знал, что ты захочешь посвятить в подробности наших личных дел всю школу, — холодно заявил Снейп. — И Драко Малфоя. Кого ещё из Слизерина ты сюда притащил, позволь поинтересоваться? Забини прячется в шкафу? Крэбб и Гойл у нас в туалете? — Нет, там только Дадли, — мрачно ответил Гарри. — Это всё случайно получилось, вы же знаете… — Я знаю, что мне придётся придумывать убедительные оправдания перед сторонниками Тёмного Лорда и что ты поставил под угрозу всю мою будущую работу в качестве его шпиона. Блестящая работа, Поттер. Эти слова и резкое «Поттер» задели Гарри ещё больше. Снейп по неизвестным причинам после собрания явно был не в духе, и создавалось впечатление, что это было связано с Гарри. Мастер зелий по-прежнему стоял внизу у лестницы в темноте коридора, и мальчику на какой-то момент показалось, что они снова в подземельях. — Я же уже извинился! — выпалил Гарри. — Ты привёл сюда Драко Малфоя. — Вы привели сюда Дадли! — Не повторяй начало моих предложений, когда я указываю тебе на твои ошибки! — Снейп быстро поднялся по лестнице с грозно развивающейся мантией и встал рядом с Гарри, возвышаясь над ним, словно не желая разговаривать с другого ракурса. — Впрочем, я понимаю причину твоих действий. Ты ведь не намерен остаться здесь надолго. Поэтому тебя это не волнует. — Не… намерен остаться здесь надолго? — Гарри сильно смутился. — О чём вы говорите… сэр? — Твой дорогой крёстный известил всех на собрании, что собирается забрать тебя, как только будет реабилитирован, — выплюнул Снейп. — Вместе с твоим дорогим новоявленным профессором ЗОТИ. Это их ты сейчас высматриваешь? Уже собрал вещи, не так ли? Наверняка не терпится воссоединиться с ними. О, очень милое воссоединение. Беглый преступник, оборотень и… — Да хватит! — не выдержал Гарри. — Почему ты так ведёшь себя? Что на тебя нашло? Он не преступник, ты же знаешь это. — Ты его совсем не знаешь, но заступаешься за него, — почти прошипел Снейп. — Это очень похоже на тебя — открыться постороннему человеку. Я в курсе, что Люпин учил тебя Патронусу, хотя рядом были другие профессора, работающие с тобой уже давно. В этом есть нечто ироничное, да? Обращаться для защиты от опасности к тому, кто сам представляет опасность. Гарри был совсем сбит с толку. Он не понял, что это вдруг нашло на Снейпа, который ещё совсем недавно общался с ним так, как будто в их отношениях появилось что-то новое — хрупкое, но растущее. Мальчик скрестил руки на груди и холодно посмотрел на Снейпа. — А ты, значит, ты не представляешь опасности? — выпалил он и увидел, как глаза мастера зелий расширились. — Ты разговариваешь со своим профессором. Даже если я позволил себе неформальное общение с тобой и впустил тебя в свой дом, это не значит, что… Но Гарри уже было не остановить. — «Впустил в свой дом»? Отлично. Ты понимаешь, чего мне стоило добиться того, что ты хоть немного перестал меня ненавидеть? Я понял, почему тебе доверяет Дамблдор, и я тоже стал тебе доверять. Я посмотрел на тебя по-новому, я решил тебя лучше узнать! Но ты всё равно ведёшь себя так… как Снейп. Ты даже не называешь меня по имени. Снейп застыл на месте, не сводя глаз с Гарри. Ничего в его лице не дрогнуло, пока он слушал мальчика. — Ты окружил себя стеной, и ты уже просто не хочешь, чтобы тебя за ней нашли! Опекуны так себя не ведут. Я имею право знать, что происходит, я уже взрослый человек. Я ждал этого весь день! Ты мне не сказал ничего про расследование! — Уходи в свою… я имею в виду, в комнату, — велел Снейп. — Нет, я собираюсь поговорить с Сириусом и профессором Люпином, — вызывающе сказал Гарри. Снейп не изменился в лице, но в его глазах блеснуло что-то нехорошее. — Я запрещаю тебе это. Ты не будешь общаться с Блэком и Люпином, пока ты находишься под крышей этого дома. — Ты мне запрещаешь? — повторил Гарри. — Я не собираюсь обсуждать это. Блэку придётся подождать встречи со своим ненаглядным крестником. Какая жалость. Это, должно быть, печально для Блэка — быть в одном доме с крестником и даже не суметь увидеться с ним. Снейп сделал резкое движение в его сторону Гарри, и мальчик, не ожидавший этого, машинально поднял свою палочку. Но мастер зелий, оказывается, просто одним мощным рывком открыл дверь его комнаты. Когда Снейп увидел поднятую палочку Гарри, в его глазах снова что-то сверкнуло; в них не было жизни сейчас — сплошные чёрные тоннели. А потом он быстро взмахнул палочкой, и Гарри даже не услышал заклинание — мальчика просто отнесло в комнату, и дверь громко захлопнулась. Заклинание отбросило его на кровать. Он в таком гневе вскочил с неё, что ударился лицом об открытую верхнюю дверцу шкафа. Гарри подскочил к двери, но она была заперта. — Ты применил против меня магию! — крикнул Гарри, кипя от гнева и потирая ушибленное место. — Ты меня запер! Как дядя Вернон! Он чуть не задохнулся от возмущения. Он не помнил, когда в последний раз дядя Вернон грубо хватал его за локоть и затаскивал в чулан или его маленькую комнатку, но сейчас он чувствовал себя так же. Единственным отличием стало то, что Снейп применил против него не физическую силу, а магию. Но это было не менее неприятно. Гарри чувствовал себя обманутым, бессильным и беспомощным, он терпеть не мог испытывать такие чувства. Больше, чем «терпеть не мог» — чувства, которые он испытывал, когда взрослые люди злоупотребляли своей властью над ним, было сложно описать. Слишком много в них было всего — и гнева, и боли, и бессилия. — Ты ведёшь себя так… так… как будто в тебе нет ничего хорошего! — крикнул Гарри, который на самом деле думал про фразу «хладнокровный мерзавец». Мальчик ожидал, что Снейп скажет что-то злобное, но голос за дверью был удивительно спокоен. — Во мне действительно нет ничего хорошего, Гарри. И я действительно хладнокровный мерзавец, — убивающе произнёс он с жутким удовлетворением в голосе, и затем за дверью раздались удаляющиеся шаги, словно запечатавшие его слова. Гарри опустился на пол, прислонившись к двери спиной. Он был так расстроен и разочарован, что даже «Чудовищная книга о чудовищах» спрыгнула с полки и успокаивающе уткнулась корешком в его руку. И никогда раньше его имя ещё не звучало как оскорбление. *** Северус Снейп сидел в католическом соборе в Финляндии и, прикрыв глаза, слушал орган. Он никогда не относился к религиозным людям, но почему-то именно сюда приходил в те минуты, когда ему хотелось найти покой (хотя он сам себе не признавался, что приходит именно за этим). Конечно, у него была лаборатория зелий, где он во время работы мог забыть обо всём, не позволяя эмоциям влиять на него, но он теперь был не один в доме. Поэтому, переместив Дурслей по поручению директора в безопасное место (мисс Фигг и её кошками занялся Люпин), выпроводив всех остальных и обновив чары на доме, Снейп аппарировал в собор. Он был сейчас очень зол и ненавидел такое состояние. Северус не стыдился испытывать ярость, дело было в другом: просто эти накатившиеся эмоции мешали ему сосредоточиться, а он ненавидел себя в такие моменты. Они были словно мухой в идеальном зелье, брешью в непробиваемой броне, трещинами на тонком льду. Он снова вспомнил лицо Сириуса Блэка на собрании. Блэк отвёл его в сторону, пока Дамблдор говорил с Феладиумом Скорнелли. — Не так близко, Блэк, — Снейп демонстративно отодвинулся от старого врага. — Я не приветствую блох. Блэк от ярости рыкнул. — Я знаю, чего ты добиваешься, Снейп, притащив сюда Гарри — хочешь превратить его жизнь в абсолютный ад. Может, ты и обманул Дамблдора, но меня не сможешь. Слишком я хорошо тебя знаю, — уверенно произнёс Блэк. Снейп сжал зубы. — Полагаю, сомнительное удовольствие следить за мальчиком легло на мое плечи из-за того, что другие лица, ответственные за его благополучие, слишком заняты сейчас своими делами. Блэк вспыхнул. — Я не по своей вине занимаюсь всей это канителью с судом! И ты знаешь это! Я торчал в Азкабане, пока ты грелся под крылышком Дамблдора. Только поэтому я сейчас не с Гарри. — О, да, — вкрадчиво произнёс Снейп. — Ты был в Азкабане. Но осмелюсь уточнить — я полагал, что в обязанности крёстного входит следить за ребёнком. Предполагается, что в случае смерти родителей ребёнка крёстный первым делом направляется к нему, чтобы спасти его и выполнять свои прямые обязанности. А не заниматься местью без плана и подготовки, чтобы сразу угодить в тюрьму и бросить своего подопечного на произвол судьбы. Блэк взвыл от боли, которую нанесли ему слова Снейпа. Глаза его горели праведным гневом. Эта боль была сильнее, чем та, которую нанесло бы заклятие Круциатус. Слова Снейпа били в самое сердце, и он прекрасно умел пользоваться этим оружием. — Я БЫЛ ТАМ! Был! Хагрид забрал его по просьбе Дамблдора! Я НЕ БРОСИЛ его на произвол судьбы! — Ты сделал это. — Не смей! Я люблю Гарри! И сделаю всё, чтобы его защитить. Я жизнь отдам за него, если надо будет, — Блэк ударил себя по груди, глаза его по-прежнему горели. — Ты бы никогда не отдал свою жизнь ради кого-либо. Тебе это не понять. И тебе никогда не понять, почему я бросился на Петтигрю, потому что ты никогда никого не теря… — Конечно, не понять, — холодно перебил Снейп, пугающе приближаясь к Блэку. — Естественно, я бы не бросился на Петтигрю. Ты хочешь знать, что бы я сделал, Блэк? Я бы сказал ему, что понимаю его. Я бы месяцами ждал его, держа открытыми двери моего дома. Я бы дождался, когда он, не найдя другой опоры, сам придёт ко мне, когда он доверится настолько, чтобы я смог нанести удар по нему. Блэк вздрогнул, с отвращением глядя на Снейпа. На миг в его глазах показалось удивление, словно он только сейчас понял, что общается не с аутсайдером-школьником, а с тем человеком, который вырос из него. Но страха в глазах Сириуса Блэка не было — он благородно остался стоять на своём месте, не отводя глаз от своего школьного врага. — Если ты поступишь так же с Гарри, тебе придётся ответить за это, — тихо и решительно сказал Блэк. — Я глаз с тебя не сведу, Снейп. Я не знаю, что ты задумал, но я заберу его, как только буду реабилитирован. И он этого ждёт. Мы хотим этого оба, он сам мне говорил, что хочет жить со мной. Ты никогда не сможешь завоевать его доверие, какую бы вину ты перед ним ни испытывал. Снейп почувствовал себя так, словно его ошпарило. — Не воображай, что ты знаешь меня и мою мотивацию. Я вовсе не стремлюсь завоевать его доверие, — резко сказал он. — У меня нет цели оставить его в моём доме. Не приписывай мне свои собственные примитивные чувства, Блэк! Их перепалку прервал повернувшийся в их сторону Дамблдор. И вот теперь Снейп сидел и слушал орган, задаваясь вопросом о том, почему его так задели слова Блэка. Неужели он и правда соперничает с Блэком за доверие мальчика? Северус открыл глаза и невидящим взглядом уставился на ряды церковных лавок перед ним. Разумеется, он не соперничает за внимание мальчишки с Блэком. Он прекрасно понимал, что мальчик никогда не посмотрит на него такими же глазами, какими смотрел на Блэка или Люпина. Он никогда не будет относиться к Северусу так, как к ним. Не узнает его и не поймёт. И снова Северус Снейп проиграл Мародёрам. «Необходимо разлучить мальчишку с ними навсегда», — подсказала ему какая-то его особенно садистская часть. Мальчику не к кому будет пойти, и он будет вынужден доверять Снейпу. А если он не сможет доверять зельевару, что же, тогда… Снейп заставит его испытывать ненависть к своему профессору — причём более сильную, чем к кому-либо ни было в Хогвартсе. Почему-то Снейп предпочитал, чтобы его ненавидели, а не относились к нему равнодушно. Северус перевёл рассеянный взгляд на сидящую неподалёку семью из нескольких человек. Низенькая старушка поправляла куртку одному из своих внуков, и мастер зелий задержался на них взглядом. Ни у Гарри, ни у Снейпа никогда не было такой семьи. Сам не зная почему, Северус прислушался к разговору маглов. — Ты правда придёшь к нам на Рождество, бабушка? — спрашивал маленький мальчик. — Пожалуйста, обязательно приходи… Марибель так плакала, когда ты не пришла в прошлый раз. — О, дорогой, ты же знаешь, как я хотела прийти, — проговорила старушка. — Но твоей маме не нравится, что я вижусь с вами после её развода с вашим папой. Я думаю, это… надо пережить. У взрослых иногда бывает всё сложно. Мальчик несколько мгновений молча смотрел на неё, его лица Северус не видел. — Тогда я попрошу у Отца Рождества, чтобы вы все помирились, — решительно сказал ребёнок. — Это мое единственное желание на это Рождество. Если он не исполнит и это, то я больше никогда в него верить не буду. Я люблю вас всех! И не хочу, чтобы всё это происходило. Северус отвернулся от семьи, с удивлением поняв, что на миг испытал боль. Что с ним произошло, почему он стал таким сентиментальным? Он даже был бы готов заподозрить домовика Добби в том, что тот что-то подсыпает в его напитки, чтобы смягчить его отношение к своему ненаглядному Гарри Поттеру. Но Снейп по профессиональной привычке всегда внимательно изучал то, что ест и пьет. В отличие от того же легковерного Гарри, который, находясь в доме лучшего зельевара Англии, спокойно ел и пил всё подряд, даже не удосуживаясь присмотреться к пище и напиткам. Мерлин, если бы Снейп хотел, он мог бы его отравить миллионы раз. Как же этот мальчишка был… «Беззащитен», — подсказал внутренний голос, почему-то похожий на дамблдоровский. И тут же в его голове возник голос магловского ребёнка: «Не хочу, чтобы всё это происходило». Почему он подумал о Гарри, когда наблюдал за этой семьей? Почему что-то болезненное разрасталось в груди и не давало дышать? Почему так настойчиво лезли мысли о Блэке и Люпине? Северус не хотел давать развиваться этим мыслям, но он не мог отрицать перед самим собой, что эти двое слишком много значили для мальчишки… Снейп вдруг подумал, что мальчик, лишившись этих двоих, будет разбит. «Он нуждается в них», — подумал Снейп. И ужаснулся собственному признанию в этом. Но Люпин и Блэк могли дать мальчишке то, чего не умел давать Северус. И они могли научить его тому, чему бы его никогда не научил Снейп… Эти двое, как всё семейство Уизли, Хагрид и Макгонагалл, были настоящей семьёй мальчика. И во всём этом окружении Гарри не было места для Снейпа. Почему-то ему захотелось снова вызывать ненависть у мальчишки. Северус уже давно понял, что ненависть — единственное взаимное чувство, на которое он мог рассчитывать в жизни. Он должен отвадить Мародёров, должен… — От всего этого веет какой-то светлой печалью, да? — спросил у него на английском сидящий рядом с ним очень старый человек, в котором Снейп сразу распознал волшебника. — Я имею в виду, орга́н, сэр. Я всегда аппарирую сюда, когда мне грустно. И перед Рождеством. Снейп скользнул по нему взглядом. Из-за своей паранойи он машинально прикинул, как именно его собеседник мог бы совершить атаку. Но затем чутье подсказало ему, что он действительно видит перед собой не желающего ему зла старика. Пожилой волшебник опирался на трость, а его выцветшие от старости понимающие глаза чем-то напоминали глаза Дамблдора. Почему-то Снейп не сразу смог отвести взгляд от этих глаз. Старик мягко посмотрел на него, ничуть не расстроившись тому, что не получил ответа. Они ещё посидели какое-то время, а потом он снова посмотрел на Снейпа: — Вы знаете притчу про волшебницу и ангела? Снейп, помедлив, помотал головой. — Когда-то давно жила волшебница, которая была очень сильной и гордой, но никого не любила. И однажды холодной зимой к ней пришёл ангел и попросил её с помощью магии подлатать старый ветхий дом, в котором жила семья маглов. Эти маглы были очень нищие, а их дети болели. «Какое мне дело до чужих детей?» — ответила волшебница. «Надеюсь, ты не пожалеешь об этом», — сказал ангел, но волшебница лишь рассмеялась. Однако через некоторое время у неё родился ребёнок, и она неожиданно для себя обрела счастье в материнстве. Волшебница стала неузнаваемой — теперь она была гораздо мягче и была готова отдать жизнь за своего ребёнка, настолько любила его. Но в один прекрасный день этот ребёнок заболел, и волшебница обратилась за помощью к ангелу. «Я вижу, что теперь ты знаешь, что такое любовь», — сказал ангел. «Конечно, знаю», — плакала она. «И ты готова помочь тем замерзающим детям?» — спросил ангел. «Какое мне дело до чужих детей? — дрогнувшим снова голосом спросила волшебница. — У меня болеет мой ребёнок»… — Я что-то такое припоминаю, — сухо произнёс Северус. — И смысл этой притчи ясен: нам кажется незначительным многое из того, с чем мы не сталкиваемся лично. И даже если столкнемся с той же бедой, это не всегда означает, что мы станем более чуткими к другим. Но зачем вы мне это рассказываете? — Я всегда смотрел на эту притчу с другой стороны — у волшебницы же дрогнул голос. Снейп закатил глаза. — Ради Мерлина, во всей её речи вы обратили внимание только на то, что её голос дрогнул? — Да. Если бы этого слова не было, вся её речь звучала совершенно иначе. — Не согласен, но допустим. Что дальше? — Это слово позволило мне подумать о том, как людей меняет любовь. Даже если только к одному человеку. Даже если они сами этого не осознают. Даже если они сами не надеялись на это, — мягко сказал старик, проницательно глядя на Северуса. — Волшебница, о которой идет речь, обрела любовь. Но сильно ли она изменилась на самом деле? Нет. Она любит этого ребёнка, но это не значит, что она любит всех детей. Она отдаст ради него жизнь, но это не значит, что она подаст хотя бы корку хлеба голодному нищему, на заснеженной дороге. Так бывает у многих людей. Но её голос дрогнул. А это ведь уже что-то значит. — Уверен, что вы единственный, кто трактует эту притчу именно так. Чем же закончилась эта история? — Не знаю. Может быть, вы мне расскажете? Но Снейп не знал окончания. Он снова посмотрел на орган, и два волшебника продолжили слушать грустную мелодию — высокая, но потерянная фигура в чёрном, и хрупкий, но преисполненный какой-то внутренней силы старик. — Как вы нашли меня, Дамблдор? — наконец, спросил Снейп, не поворчиваясь к своему собеседнику. Старик прикрыл глаза и обрел знакомые черты директора Хогвартса. Из присутствующих в храме никто не обратил на это совершенно никакого внимания (наверняка по магическим причинам), и только у Снейпа появилась та самая морщинка между бровями. Он повернулся к Дамблдору. Сейчас, с закрытыми глазами и под падающим из окна лучом солнца, директор Хогвартса производил неизгладимое впечатление — могущественный волшебник всех времён. — Как и сказал тебе, Северус — просто я сам часто прихожу сюда, — спокойно произнёс Дамблдор. Северус снова посмотрел на старого волшебника, и вдруг ощутил какое-то давление в груди. Когда-то давно он долго не мог себе признаться в том, что Дамблдор представляет огромный авторитет для него; что он нуждается в том, чтобы чувствовать себя полезным Дамблдору, видеть его одобрение, веру и… уважение? После всего, что рассказал ему директор о крестражах, Снейп чувствовал себя использованным, преданным, униженным, опустошённым. Он беспокоился за Гарри, постоянно думал о его судьбе, но…. кажется, Дамблдор всё ещё оставался авторитетной фигурой для Снейпа. Дамблдор, который решил судьбу мальчика и судьбу самого Снейпа. Северус начал говорить до того, как смог себя остановить: — Ваша занимательная история — с очевидными параллелями, директор. Но где же вы в этой истории? Вы заставляете меня пожертвовать Поттером. Вы дали мне смысл жизни, а потом спокойно сказали, что его надо отдать. Отдать живым Тёмному Лорду. Вы понимаете то, что вы сделали, как вы меня использовали? Дамблдор не изменился в лице, и ничто не говорило о том, что слова Снейпа могли разгневать его. — Понимаю, — тихо сказал Дамблдор. — И я не хотел, чтобы это произошло. Но Гарри — крестраж, и я не могу ничего поделать с этим, Северус. Я хотел бы спасти всех, но не могу. — Бога ради, директор! Вы не можете сказать: «Я не хотел» и сделать вид, что всё нормально. — Я не делаю вид, что всё нормально. Боюсь, нашему положению дел никогда бы не подходило это оптимистичное определение. — Вы использовали меня. — Ты прав. — Как и мальчика. Может быть, вы тоже — та волшебница из притчи, Дамблдор? Но директор смотрел на него лишь с грустью и сочувствием. И поднимавшиеся было боль и ярость почему-то утихли. Снейп сам не понимал, почему, ведь обычно людям было очень просто вызвать у него ярость. Они ещё так просидели какое-то время, и Снейп заставил себя подумать о том, что сидит сейчас рядом с человеком, которого уважал, а не с тем, кто решил судьбу его ребёнка. Стоп. Его ребёнка?.. — Ты всё-таки привязан к нему, Северус, — тихо произнёс Дамблдор. — Ты уже разобрался с проклятьем? Снейп отвёл глаза. — Разумеется, — ответил он. — Зелье почти готово, я собираюсь принять его завтра. — Прямо в Сочельник, — печально произнёс Дамблдор. — Ты уверен, что хочешь это сделать? Осмотр мальчика лучшими специалистами больницы святого Мунго… — Ничего не даст, кроме потери времени. Мой способ — единственный, если мы хотим остановить проклятье как можно скорее. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Не беспокойтесь, директор, — сухо сказал Снейп. — У меня есть план. Дамблдор внимательно смотрел на него. — Мне так повезло с тобой, Северус. И Гарри тоже. Жаль только, что ты всегда остаёшься в тени. Северус не знал, что ответить на это. — Так чем же закончилась ваша притча, директор? — спросил он, чтобы сменить тему. — Ещё узнаем, — ответил Дамблдор. Он положил руку на плечо Снейпа, и они продолжили слушать орган. *** На следующее утро Ксенофилиус и Полумна Лавгуд, как ни в чем ни бывало, аппарировали в Лувр. Казалось, история об ужасе в Хогвартсе и странностях семьи Филч их ничуть не испугала, а если и испугала, то они не подавали виду. А скорее всего, их мысли просто постоянно были заняты чем-то другим. К примеру, в данное время их интересовало возможное магическое происхождение картины «Джоконда». Один волшебник прислал в «Придиру» довольно подробную статью об этом, предположив, что шедевр является магической картиной. Согласно этой мысли, по неизвестным причинам Мона Лиза предпочитает не шевелиться на магическом портрете, и лишь иногда у неё меняется взгляд, что замечают даже маглы, которые постоянно говорят о ней. Ксенофилиусу не терпелось проверить эту теорию, и он, едва прочитав письмо, тут же вскочил и собрался во Францию вместе с дочерью, несмотря на то, что был Сочельник*. Полумна восприняла идею исследовать картину с неменьшим энтузиазмом, и вот они вместе с отцом уже спокойно шли по музею в толпе маглов. — Эти античные статуи надо будет обязательно изучить в следующий раз, — рассеянно произнёс Ксенофилиус с зачарованной лупой в руках. — Мне кажется, надо сделать отдельную рубрику в «Придире». — Я думаю, это отличная идея, — так же рассеянно отвечала Полумна. Девочка думала о подарках, которые приготовила своим друзьям на Рождество. Понравятся ли они им? Не слишком ли громко поет статуэтка в виде головы зелёного льва, которую она подарит Гарри? Наконец-то у Полумны были друзья, она больше не была одинокой и непонятой. Это было такое необыкновенное чувство — волноваться о том, понравятся ли её друзьям её подарки. Наверное, это и есть настоящая дружба. Полумна решила поделиться этим с отцом. — Это прекрасное чувство, дорогая. Похожее я испытывал, когда впервые обнаружил кизляка. Уверен, что твои друзья будут рады любым твоим подаркам. Полумна посмотрела на него и увидела, как его серебристые искры-мысли (она называла их «мозгошмыги») отлетели от его головы и превратились в полупрозрачные воспоминания о кизляках. Мозгошмыги и воспоминания людей Полумна видела одна, и она это поняла уже давно. Это была природная легилименция — редкий дар, передавшийся ей от матери. Про то, что Полумна им обладает, знали только её родители, профессор Дамблдор, профессор Флитвик и профессор Макгонагалл. В раннем детстве Полумна рассказывала о нём другим детям, но очень скоро поняла, что людям не нравятся, когда их мысли и воспоминания кто-то видит. Особенно это не понравилось бы профессору Снейпу. У него всегда были очень тяжёлые мозгошмыги и воспоминания. Когда Полумна увидела их впервые, то, едва дождавшись окончания урока, ушла в туалет и проплакала там полчаса. И сейчас чужие мозгошмыги то и дело попадались на глаза Полумне. Эти мозгошмыги не приносили ей боли, ведь они были, в основном, светлыми, связанными с удивлением и заинтересованностью посетителей музея, поэтому она не стала брать с собой специальные очки, блокирующие её дар. Но в одном из залов Полумна резко остановилась и отстала от отца. И дело было не в скульптурах эпохи Возрождения — она почувствовала чьи-то очень тёмные мозгошмыги. Раньше она никогда таких не видела. Полумна последовала за ними, пытаясь отгадать, что за чёрные мысли у этого человека. Она привыкла к тому, что мозгошмыги не опасны сами по себе, а опасны сами люди. Даже у её друзей иногда были не очень приятные мозгошмыги, касающиеся впечатлений о ней. Но сейчас ей почему-то стало страшно. Полумна прошла за чёрными мозгошмыгами в туалет и увидела фигуру в плаще, которая стояла у зеркала к ней спиной. А потом свет погас, одна из кабинок открылась — и оттуда выпрыгнуло то, что для Полумны было страшнее всего. После этого она потеряла сознание, словно провалившись куда-то. *** В это же время Люциус Малфой сидел в гостиной и пил чай вместе со своим сыном. Бровь мужчины во время монолога Драко изредка высокомерно изгибалась, но он не перебивал сына. При этом манеры взрослого волшебника были столь изящны, а весь вид — столь элегантен, что хоть сейчас его можно было сфотографировать на обложку журнала «Волшебники-аристократы в наши дни». И только холодный блеск в его глазах выдавал то, что он, как акула, заметил кровь в тёмной воде. — Очень интересное наказание для юного гриффиндорца — провести каникулы с деканом Слизерина, — произнёс Люциус, растягивая слова. — В моё время учеников не отправляли к преподавателям домой. Это… очень любопытные сведения для рассуждения, дорогой сын. Драко очень любил, когда отец хвалит его и гордится каждым незначительным достижением с его стороны, но сейчас он испытал странное чувство. Раньше такого с Драко не бывало — сейчас он почему-то не испытывал полное удовлетворение от похвалы отца. Его тревожила странная мысль, как будто он… допустил ошибку. — Что мы… теперь будем делать? — спросил Драко. — А что бы ты хотел? — Люциус, как ни в чем не бывало, отпил чай, но на самом деле внимательно смотрел на сына из-за чашки. — Ты будешь продолжать общаться с Гарри Поттером? — Ну, да. Это же для нас полезно, так? — Разумеется, — Люциус послал ему холодную улыбку. — Рад, что ты понимаешь это. Ты всегда был умным мальчиком. Люциус аккуратно поставил чашку на блюдце. — Доверие и дружба Гарри Поттера — то, что тебе необходимо иметь. Я рад, что у тебя сложилось общение с ним. Если хочешь поразить своего врага — стань его другом. Он будет нам полезен даже в том случае, если Тёмный Лорд не вернётся. А если вернётся, то он вознаградит нас за то, что мы сами приведём ему Поттера. Драко вдруг почувствовал участившееся сердцебиение: — Меня, конечно же, это не волнует, но что будет с Поттером, если мы его отдадим Тёмному Лорду? — Если? Драко не нашёл, что ответить. Пляшущие чертята исчезли из глаз Люциуса Малфоя, и в них слова появился лёд. Казалось, проницательные глаза отца видели Драко насквозь. — Хорошо, что тебя это не волнует, мой сын, потому что тебя и не должно это волновать, — холодно произнёс он. — Твоя семья всегда гордилась и гордится тобой. Хотелось бы надеяться, что так будет всегда. Грязнокровки, полукровки и прочее отребье не должны быть даже темой для разговора. Люциус легонько стукнул тростью по спине сына, заставляя его выпрямиться, снова улыбнулся ему одними уголками губ, и молча удалился. А Драко остался сидеть на месте. Он сам толком не понимал, но почему-то в этот раз он не почувствовал полного удовлетворения от того, что его семья гордится им.