Любовь... Она в мелочах

***

      Весенний порыв ветра открыл окно, что с грохотом сбило горшок с подоконника. Юдзу резко разлепила веки от громкого звука, осмотревшись и обнаружив, что её жёнушки и след простыл с соседней половины кровати (вернее, его там и не было). Сжав переносицу и поморщившись, юная особа встала босыми стопами на прохладный пол и уткнулась носом в колени, пока искала ногами тапки. Когда пропажа обнаружилась, девушка поднялась, поёжившись, и на своих двоих потопала к нарушителю покоя — злосчастному окну, намереваясь закрыть его и остановить поток мартовского холода.       Серые тапки с забавными заячьими ушками грубо шаркали по паркету, пока не наткнулись на осколки вазы. «Прекрасно, ещё и Камелию* задело», — невольно рыкнула от мысли блондинка. Быстренько закрыв окно и убрав беспорядок, Юдзу спешно покинула комнату в поисках Мэй. В доме было достаточно прохладно, чтобы Юдзучи съёжилась, и столь же тихо, чтобы она напряглась. Глаза упали на электронные часы на стене. «Половина третьего, серьёзно», — одними губами бормотала Юдзу. Завидев в коридоре тусклый свет из гостиной, девушка прошлёпала к комнате, спрятав руки под мышками. Но былое напряжение тотчас испарилось, как только взору её открылась следующая картина: младшая Айхара лишь тихо посапывала и, видимо, даже носом не повела на шум из спальни.       Мэй в очередной раз уснула на гостевом диване, развалившись в весьма неудобной позе. Лампа, направленная непосредственно на столик рядом, едва освещала её лицо, и блондинка заворожённо наблюдала за тем, насколько она — младшая — сейчас спокойна. Смоляные волосы волнами спускались на плечи, и отблеск лунного света, пробирающегося через незакрытое шторами окно, плясал на них белыми вспышками. Юдзу тепло улыбнулась и почти невесомо коснулась ладонью щеки возлюбленной, после чего смелее погладила ту большим пальцем. Синяки от многочасовой переработки под закрытыми аметистовыми глазами вызывали тоненькую нить беспокойства у блондинки, и она нахмурилась, понимая, что Мэй — определённо, господи, точно — неисправима.       Юдзучи огляделась: судя по стопке листов и директорской печати, всё ещё зажатой в её руке, Мэй осталось-то всего около полсотни заявлений, на которых эта самая печать и должна была красоваться. Девушка, застав жену в привычном положении, только устало вздохнула и отошла от дивана к комоду. Достав из него тёплый плед и укрыв им брюнетку, Юдзу шёпотом усмехнулась:       — Сегодня хотя бы в пижаме.       Блондинка бесшумно взяла со стола кипу бумаг и коробочку с печатью и, ласково поцеловав Мэй в лоб, удалилась в спальню. Ляжет она ещё не скоро, зато брюнетка сможет отдохнуть.