Исповедь о благородном Иоганне из Зальцбурга

      После того, как Октавиан закончил свою речь, праздник продолжился. Однако мой собеседник незаметно от меня исчез, как, собственно, и сам князь вместе с прибывшей к его двору гостьей. Разумеется, это не могло не пробудить во мне разного рода мысли. Однако в ту пору я не был искушен в придворных интригах. Особо примечательного на том пиру ничего не было. В конце, когда некоторые вдоволь насытившиеся невинной кровью старейшины города только-только начали расползаться по своим распрятаным по городу логовищам, ко мне соизволили подойти. Это был сам Старый Октавиан, который сопровождал своих важных гостей: - Мне было очень приятно провести с тобой, Елена, и с вами, мессир Иоганн, этот вечер в беседе. Жаль, что нам придется расстаться. Надеюсь, вам понравятся мои земли и этот город. Уверен, что вам и вашим лошадям нужен отдых, а также место, где вы сможете укрыться от солнца. - Вы безусловно правы, Князь. Произнесла непревзойденная гостья князя. Ее голос был бесстрастен, но неподражаем, а холодная красота поссмертия в ней очаровывала своими непостижимыми чарами, я и ее потомок немо стояли и наблюдали за их разговором, в котором казалось был только Князь ей неподвластен: - Прошу, не называй меня по моему титулу, Елена. Мы с тобой старые друзья. Да, я уже почти отвык от нрава единственной известной мне Истинной Бруха... Я, как и в прошлый визит, выделяю вам убежище на Лонгштрассе в приюте заблудших душ Святого Иуды, местная мать-настоятельница Анна примет вас и предоставит укромные комнаты, а также место и уход для ваших лошадей. Однако, не охотьтесь в пределах храма, - после этого морщины на носу старого Патриция слегка дрогнули, когда он посмотрел на меня, протягивая свою руку, - Мессир Франц вас проводит. - Мы благодарны тебе, Октавиан Понтий, но, думаю, нам не нужен провожатый. Я найду дорогу. - Я все же настаиваю, чтобы мой рыцарь сопроводил вас к приюту. Город сильно изменился спустя то время, когда ты была здесь в последний раз, а Франц знает этот город так же хорошо, как и земли за его стенами. Я все же нашел в себе силы вмешаться. Никогда не любил, когда князь помыкал мною как псом и, возможно, это заставило меня вновь почувствовать себя нормально: - Моя честь не позволит мне оставить гостей нашего князя без сопровождения. К тому же мать-настоятельница меня хорошо знает, что поможет избежать лишних проблем. - Да будет так. После этого распрощавшись с князем и оседлав лошадей мы отправились в сторону приюта, кратчайший путь к нему проходил через площадь перед сгоревшим собором, раньше он был пристанищем судьи пепельного Капеллана Грегорио Сальмонетти, где тот вел ночные проповеди и мессы для местных Сородичей, но не теперь. В ту ночь на пиру его не было.       Площадь перед руинами храма мне всегда мало чем нравилась, даже при жизни это место казалось мне чуждым. В тени искаженного пламенем здания, под взорами оплавленных горгулий было не по себе, но еще больше беспокойства душе придавало и огромное пространство под небом, обделенное границами местных домов, небольших мануфактур и берега реки, чьи темные холодные воды. Мы были здесь как мухи под занесенной дланью Господней. Иоганн же моих чувств, как и его сир, не разделял. Он в очередной раз вознес святые молитвы перед погибшим храмом, и мы продолжили путь. Как только это место осталось позади я смог вздохнуть полной грудью и уверенней вести гостей за собой. За площадью последовала длинная Лонгштрассе. Ее название говорило само за себя. Одна из главных дорог и улиц в городе, которая пронизывала собой весь город, словно стрела. Время давно перевалило за полночь и людей на улицах уже не было. Редкие бродячие псы отбрасывали размытые тонкие тени в тусклом лунном свете, боясь нашего приближения и убегая. Однако я все же попросил госпожу Елену в этот раз одеть капюшон, чтобы не привлечь лишних глаз смертных если те встретятся на нашем пути. Признаться честно, мне и самому стало легче от того, что я больше не видел ее лица. Наши лошади шли ровной шеренгой по главной мощенной дороге там, где нас не могли бы достать случайные неприятности в виде вылитого содержимого ночных горшков из окон или подобного этому. Однако без неприятностей путь не обошелся. Вскоре ближе к началу северного квартала, на границе с которым располагался приют мы встретили свою небольшую неприятность. Возле одного из ответвлений дороги под наши копыта чуть не угодила перепуганная чумазая девочка. Она была потрепана, на чумазой щеке красовалась кровоточащая ссадина, а на покрытой засохшей грязью накидке я заметил почти неприметную круглую, желтую нашивку. Еврейка. Я едва успел управиться коня. Тот встал на дыбы, как и лошади Иоганна с Еленой. Наши скакуны заплясали на месте, а мы, все трое, взирали на испуганную девочку, которая как громом пораженная с открытым маленьким ртом взирала на нас, зная кто мы и что мы такое. Так прошло несколько мгновений, прежде чем наши лошади успокоились. Со стороны откуда выбежала девочка раздались крики. Мы увидели, как по той же дороге приблизились пять фигур, освещаемых светом пламени факелов: - Вот она! - Хватай ее! Это были головорезы, по крайней мере в тот момент они так выглядели, оборванцы и воры с дубинками и ножами в рваном тряпье. Их красные курносые рожи были покрыты потом и сами они жутко смердели зловонием, исторгаемым клоакой трущоб. Мои глаза бросились в сторону девочки, а рука к мечу. Но след ребенка уже и вовсе простыл, однако тонкая рука старейшины Елены с мольбой тянулась к соседнему переулку, где я заметил след босой ноги. Иоганн уже обнажил меч, но его сир внезапно скинула капюшон и направила коня на разбойников. Она была к нам спиной, а ее вороной норовил лягнуть кого-нибудь преследователей девочки. Но даже тогда я отдаленно ощущал ту силу, которая обрушилась на тех смертных. Конь Елены угрожающе заржал, его глаза блеснули алым пламенем, а вслед за этим раздалось ужасное шипение и неестественный голос, пробирающий до самых костей: - УБИРАЙТЕСЬ! УБИРАЙТЕСЬ, ЕСЛИ ХОТИТЕ СОХРАНИТЬ СВОИ ЖАЛКИЕ ЖИЗНИ! БЕГИТЕ ПОКА Я НЕ РАЗОРВАЛА ВАС НА КУСКИ! - ДЕМОН! ВЕДЬМА! А-А-А! - ГОСПОДИ-БОЖЕ! - А-А-А! ВЕДЬМА! В один миг сразу все пятеро завопили как новорожденные младенцы, принявшись креститься. Один из них упал в грязь, пятясь назад, а затем они все побежали, спотыкаясь и падая. Но Елена, словно окаменевшая, застыла на месте, подобно античной, мраморной статуе. Секунды этого оцепенения растянулись для меня на часы, а затем я услышал ее голос: - Уходите, мессир Франц. Ваши услуги нам не нужны, возвращайтесь к своему господину и передайте что все хорошо. Это была настоящая, холодная сталь благородного клинка, приставленного к горлу. Я не мог ее ослушаться. Никак не мог. Даже мое естество вампира - Зверь, жалостливо скулил только одно: “Беги!”. Я ничего не ответил ей, встретился со взглядом Иоганна, который был так же испуган. Не сомневаюсь. В тот момент мы выглядели не лучше, чем те смерды или перепуганные мальчишки, хотя, учитывая наши сроки жизни, даже сейчас по мнению старцев я остался мальчишкой. Я опомнился, когда цокот копыт моего коня умолк возле дома, где только недавно закончился праздник не-мертвых. Его выложенный камнем фасад чуть не поверг меня в трепет. Он был черен, как непроглядная тьма из-за того, что лунный диск освещал его так, что огромная тень накрывала всю улицу. Привязав лошадь, я прошел внутрь. Не было больше слышно завываний виол и топота ног. Лишь мертвая тишина: - Юный мессир фон Штайфер. Наконец-то вы появились. Это был Советник Октавиана. Узурпатор Тремер. Он подкрался сзади: - Советник Орфиус. Вы... Заставили меня напрячься. - Вот как? Это весьма любопытно, мессир Франц. Мне казалось вы чем-то обеспокоены, когда прошли мимо меня. Впрочем, не об этом сейчас. Ваш монсеньер и князь послал меня вас встретить, чтобы сопроводить к нему. У него есть для вас поручение, которое не терпит отлагательств. - Но ведь скоро рассвет... Князь теперь хочет, чтобы мое тело пожрал солнечный свет, как и огонь тело моего Сира?! - По осторожней со словами, неонат. В этот раз я сделаю вид, что ничего не услышал, но последи за своим языком, чтобы раскаленный нож палача не укоротил его. - Да, Советник... Так что же за поручение? - Терпение. Терпение, рыцарь. В его тощей руке появилась подвешенная к цепи лампа из цветного стекла, внутри которой мерцал источник огня, освещавший нашу дорогу. Мы миновали несколько коридоров, поднялись по винтовой лестнице из обтесанного камня наверх и там сенешаль потянул за кольцо обитую полосами железа, толстую, дубовую дверь, за которой находились покои князя, хотя, конечно, вряд ли он тут и вправду жил. Он сидел за резным столом, на котором стоял небольшой закрытый ларец, где он хранил документы. На нем стояли свечи, лежал сухой пергамент, чернильница, перья и серебряная монета, которую старик часто любил держать в руке во время переговоров: - Фон Штайфер... Запоздал. - Обмолвился он, поглядев на меня, а затем продолжил, повернув голову на неожиданного для меня гостя, - Итак, пан Вацлав, отправляйтесь вместе с Францем на моих конях. Мы с вами уже все обсудили. Передадите мои слова своему сиру. На этом все. Теперь советую вам поспешить. Стоит ли еще говорить, что моему возмущению не было тогда предела? Думаю, нет. Иначе тому, кто это читает пришлось бы прочесть целый труд о том, как я ненавидел Октавиана и желал ему мук, которых не смог бы придумать в Аду сам Дьявол. Возможно, кто-то из самых извращенных Тореадор и нашел бы это увлекательным, но даже сейчас в одних воспоминаниях об этом я вижу омерзительные шепоты внутреннего Зверя, который только и жаждет уничтожить меня и вас. После этой краткой паузы я продолжаю. Итак. Сразу после того, как князь выставил нас на улицу словно паршивых собак, мы отправились к закрытой конюшне на заднем дворе этого поместья. Там в закрытых стойлах нас ждали наши лошади, если, конечно, их можно было ими назвать. Это были адские скакуны прямиком из тех самых страшных сказок, проповедей и легенд, которые вам наверняка доводилось слышать в церкви. Здесь я вновь сделаю небольшое отступление.       Видишь ли, мой читатель, в те времена, о которых я пишу не было этих причудливых новомодных автомобилей, которые нынче часто встречаются на дорогах, а в кэбах тогда не ездили, поэтому чтобы быстро перемещаться смертные использовали в основном лошадей, как, впрочем, и мы бессмертные. Оставалась лишь одна загвоздка, как преодолеть тот страх, который испытывали животные перед нашим родом? Ответ был более очевидным чем ты можешь подумать. Мы выращивали и дрессировали собственных лошадей, что было довольно дорого и зачастую долго. Был и другой более легкий способ. Мы приказывали слугам подмешивать в корм нашу кровь, чтобы завоевать таким образом лошадиную верность и заодно сделать их более выносливыми и сильными, однако у такого метода был недостаток. Как и прочие гули лошади со временем перенимали повадки и даже черты своих хозяев. У вашего скакуна-гуля могли со временем развиться неестественная скорость и такая мощь, которой могли бы позавидовать самые лучшие породы боевых коней, но вместе с этим его глаза начинали гореть угрожающим алым цветом, заострялись подобно клыкам зубы и менялся рацион. Вместо овса и травы этому чудовищу понадобилась бы свежая человеческая плоть и костный мозг, а порой такой зверь мог не побрезговать и плотью каитиффа или неразумного неоната. Разуметься, в былые ночи Темных веков такой конь может быть и был великолепен и не нес в себе недостатков, тем более для старейшин, которые давно отреклись от своей человечности, но во времена, когда костры Инквизиции начинали загораться вместе с нашими Сородичами этот пережиток нес много проблем, которые могли бы привести вас к Окончательной смерти.       Октавиан очень любил своих коней. Он лично выращивал и дрессировал каждого из них, а также натаскивал на охоту, на которой был буквально помешан. Брали эти твари след лучше, чем псы-гончие, но к счастью для смертных слуг князя они настолько привыкли к ночному образу жизни, что не любили солнечный свет почти как Сородичи и в дневное время обычно спали, скрываясь от глаз стада и божьего взора. Оседлать их не было большой проблемой, свита князя часто сопровождала на таких же своего господина во время охоты, к тому же их наверняка накормили к нашему приходу. Не буду скрывать, но тогда эти твари немного пугали меня, однако Вацлав не разделял моих эмоций, хотя и был намного моложе чем я. На тот момент он был последним из известных мне обращенных в Зальцбурге. Его смертное прошлое было мне хорошо известно. Он был потомственным купцом и членом торговой гильдии, чьи корни по отцу и деду уходили в Краков. Как я уже писал ранее он был весьма неординарным Бруха: - Интересно насколько быстры эти твари? По россказням двора они могут обогнать неаполитанского жеребца без каких-либо усилий и сожрать мяса больше, чем весят сами. - Не советую это проверять, Вацлав, и верить слухам. А еще играть с ними, каждую такую Князь выводил не одно столетие. Давай торопиться пока солнце еще не взошло Я не хочу застать его по дороге назад. - Жаль, что ты прав. Оседлав этих созданий, мы словно демоны, коими и являемся в глазах церковников до сих пор, промчались по ночным улицам, каждый кто нас видел трижды крестился или падал от ужаса наземь. Будь то купец, перебравший вина господин, крепостной или бродячий пилигрим на тракте. Суеверный страх, которым многие из нас наслаждались и наслаждаются до сих пор, особенно в Шабаше. Подумать только, какую шутку он сыграет с нами всего через сто с небольшим лет...