Плачущий детектив

      — Шерлок!!!       Джон мог бы и спуститься в гостиную, а не тревожить весь дом криком. Впрочем, не мог — не удержался, как и его кипящий гнев внутри.       Когда он появился на пороге гостиной, Шерлок чуть повернул голову в его сторону, впрочем, не отрывая взгляда от какого-то документа в руках, и Джон мог бы поклясться, что его губы прошептали: «Это не к добру».       — Шерлок, какого чёрта моя четырёхлетняя дочь делала сегодня в морге?       Джону приходилось дышать через нос, сопя, словно злой ёж, иначе он мог начать кричать, ничего больше не слушая.       — Ммм... Что? — Шерлок, наконец, взглянул на него, и весь его облик говорил, что он ужасно занят и ему не до каких-то там мелочей.       — Тебе не удастся сделать вид, что ты меня не слышал. Морг, Шерлок! Рози четыре года!       — Вообще-то, Джон, ей четыре с половиной.       — Я оставил тебя с ней дома, потому что она приболела и не пошла в садик. А ты... ты её в морг взял! На улицу! Ты хоть одел её как следует?       — Она рассказала тебе? — взгляд Шерлока пробежался по Джону, считывая, и Джон надеялся, что он видит его крепко сжатые кулаки.       — Нет, я сам догадался, используя дедукцию! — выплюнул Джон. — Конечно, рассказала!       — Она обещала, что если я куплю ей мороженое, она ничего тебе не скажет... — задумчиво проговорил Шерлок и отвернулся, поглощённый своими мыслями и документом в руках.       —Мороженое?! — Джон подскочил к нему, развернул его к себе за плечо и вцепился второй рукой в ворот его пиджака. Листок выпал из рук Шерлока и спланировал на пол. В серых глазах напротив не было страха — скорее, непонимание. — Ты кормил мою заболевшую дочь мороженым?!       — Джон, ты же врач! Согласно последнему метаанализу, переохлаждение вообще не влияет на количество соплей в носу ребёнка.       — Шерлок, я тебя сейчас ударю.       Шерлок аккуратно высвободил своё плечо и ворот пиджака из рук Джона, старательно не глядя ему в глаза — о, видимо, согласно исследованиям, прямой взгляд способен спровоцировать агрессию. По крайней мере, сейчас Джон был уверен, что это так.       — Позвонила Молли и сказала, что привезли труп утопленницы, пробывший в воде несколько недель. Джон, я ждал этого полгода! Что мне было делать?       Джон шумно выдохнул и отступил на шаг.       — Шерлок, если я сейчас открою холодильник и увижу там руки утопленницы, я вышвырну их в мусорку, а тебя — на улицу. И, поверь мне, миссис Хадсон обрадуется.       Густые брови Шерлока метнулись вверх, а руки он протянул к Джону в каком-то подобии умоляющего жеста. Весь детектив вдруг словно стал меньше.       — О, Джон! Давай я сам подам тебе всё, что попросишь!       Шерлок бросился к холодильнику мимо Джона, задев того плечом.       — Ну, что ты хотел? — спросил он, уже положив руку на ручку.       Джон вдохнул и выдохнул. Так, медленно. Спокойно. Вдох и выдох. Он развернулся к Шерлоку только тогда, когда счёл, что опасность кинуться на него с кулаками миновала. Впрочем, от насилия его сдерживало только понимание, что, возможно, после этого придётся разбираться с полицией, а смена в больнице сегодня была на редкость тяжёлой.       — Ты даже не представляешь, насколько ты эгоистичная скотина, Шерлок, — прошипел Джон, глядя на него исподлобья. — Я каждый день жалею, что согласился поселиться здесь с тобой после... после того, как...       Мысли о смерти Мэри до сих пор отдавались болью. Пришлось проглотить ком в горле, чтобы продолжить говорить. Проглотить ком — и открыть глаза, хотя он не заметил, когда закрыл их. Шерлок смотрел на него в полном недоумении.       — Ты мудак. Поговорим утром, потому что сейчас я готов тебя убить.       После этого Джон быстрым шагом направился к лестнице. Не случись всего этого, он мог бы остаться на кухне и выпить чаю, рассказать своему невыносимому другу, как прошел его день (и неважно, что ему вообще неинтересно) и послушать про утопленницу. Сейчас его мысли занимало только одно: как побыстрее передышать свой гнев и уснуть, ведь завтра ему снова на работу.       Джон не стал включать в спальне свет — фонарей на улице достаточно, чтобы раздеться и расстелить постель, — однако действовал он нарочито медленно. Он убеждал себя, что всего лишь не хочет шуметь, чтобы не разбудить Рози, а заодно слушает её сонное дыхание, немного шумное из-за насморка. На самом деле он, конечно, без всякой надежды ждал, что Шерлок придёт просить прощения.       Он не врал, когда говорил, что Шерлок — сгусток эмоций. Может, детектив даже сам себе в этом не признавался, однако он был порою слишком эмоциональным, и лишь привычная маска прятала его ранимую душу ото всех. Джону бы пожалеть его, вот только у него была голова на плечах, и многое он просто не мог простить ему. На днях Шерлок обещал забрать Рози из садика, а вместо этого отправился поиграть на скрипке своей сестре. «Ну и что, что ей пришлось подождать лишний час?» — оправдывался он, когда Джон, кипя от ярости, ходил взад и вперёд по их гостиной и отчитывал его. Впрочем, Рози нисколько не испугалась, что ей пришлось провести с воспитательницей лишний час, а извинения воспитательнице в любом случае приносил подоспевший Лестрейд.       Шерлок — дитя страстей, и это делает его уязвимым. Джон тяжело вздохнул, складывая покрывало. На ум пришла его вспышка, когда ему пришлось сказать Молли Хупер, что он любит её. Или его способность подвергать свою жизнь опасности, если опасность грозила самому Джону. Шерлок говорил, что любит его, как бы невзначай, только вот создавалось впечатление, что речь шла вовсе не о дружеской любви.       Робкий стук в дверь не застал Джона врасплох, однако он несколько секунд помедлил, создавая видимость, что не ждал этого.       Джон вышел к нему в темноту коридора как можно тише, притворил за собой дверь и только потом посмотрел на него.       Шерлок выделялся силуэтом на фоне освещённой снизу лестницы. Нервно кусает губы, пальцы дрожат, будто он хочет сложить руки в каком-то защитном жесте, но не решается — как же он нервничает! Пришел просить прощения?       — Я сделал нам чай, — быстро и равнодушно произнёс Шерлок, отводя взгляд.       Джон не собирался облегчать ему задачу, поэтому сделал вид, что намёков не понимает, как большинство нормальных мужчин:       — Я собирался лечь спать пораньше, мне завтра на работу.       Теперь твой ход, засранец. Ну же.       — Джон, я... прости меня, — сказал Шерлок, ещё раз укусив губу, и смело поднял на него глаза. — Я не хотел расстраивать тебя и тем более не хотел навредить Рози.       — Ты просишь прощения? — шёпот немного смазывал интонации — к облегчению Джона, потому что нарочно он не сумел убрать из голоса сарказм.       — Да, — обронил Шерлок и нервно облизал губы. — Ты выпьешь со мной чаю?       — Конечно.       Джон, как бы ни старался злиться на него, спускаясь следом по лестнице, чувствовал громадное облегчение. Худшее, что жило в Шерлоке, — это его неспособность замечать свои промахи и нежелание нести за них ответственность. Если это касалось бытовых мелочей, с этим можно было смириться, а вот с тем, что детектив мог навредить его дочери, Джон должен был считаться. То, что он просил прощения, казалось хорошим знаком.       На столике у камина действительно стоял поднос с чаем, вполне неплохо сервированный. Шерлок даже потрудился поставить молочник и положить салфетки.       — Спасибо, — искренне улыбнулся Джон, усаживаясь в кресло и взяв в руки изящную чашку. — Неужели, ты купил молоко?       — Позаимствовал у миссис Хадсон, вообще-то, но, думаю, в данных обстоятельствах это не играет роли.       Джон тихо рассмеялся — Шерлок всегда был таким... Шерлоком.       — Что примечательного было в больнице? — Шерлок забрался с ногами в кресло, обнял колени. Его чашка осталась нетронутой.       — Тебе это вправду интересно? — Джон прищурился в поисках ответа в его лице.       — Хмм... Нет. Просто пытаюсь вести беседу, как это делают нормальные люди.       Шерлок выглядел раздосадованным — уставился в камин и явно не собирался больше произносить ни слова. Джон поспешил исправить ситуацию:       — Мы с тобой всегда находим темы для разговора и кроме моей скучной работы. Что там с руками покойницы?       Шерлок ожил, его мимика сразу стала выразительнее, хоть он не смотрел на Джона и не сменил позы. Работа всегда давалась ему лучше бессмысленных бесед.       — Было одно дело, ещё в девятнадцатом веке, когда утопленницу приняли за белоручку только из-за того, что вода сделала её руки слишком чистыми и нежными. Известно, что от долгого нахождения в воде верхний слой эпидермиса отходит пластом вместе с ногтями, и отпечатки пальцев теряются. Конечно, криминалисты могут распознать отпечаток с помощью специальных методик, но я уверен, что можно найти более простое решение.       — А что с самой девушкой? Кто её убил?       — Что с ней? А. У неё был порок сердца, она умерла во время плавания при куче свидетелей. Просто тело долго не могли найти.       По телу Джона прокатилась волна дрожи.       — Кошмар.       — Жизнь — жестокая штука, — Шерлок на секунду ушел в себя, потом вдруг продолжил: — Что тебе рассказала Рози?       — Сказала, что мисс Хупер очень милая, — нехотя признался Джон, — и что она ругалась на тебя. И ещё про какие-то интересные штуки на экране компьютера — я так понимаю, это было изображение с микроскопа.       — Да, — отрешённо отозвался Шерлок, — Молли как раз рассматривала какую-то опухоль в биопсийном материале.       Он замолчал, и Джон пытался понять, что не так. Шерлок часто уходил в себя в течение жизни, говорил сам с собой, не замечал людей вокруг, в том числе — самого Джона, только теперь что-то в нём изменилось. Он выглядел так, словно собирался в любую секунду упасть и разбиться.       — Тебе это действительно интересно? — проговорил Шерлок, уставившись на свои колени.       — Что?       — Про руки утопленницы, и про микроскоп... Про всё, чем я занимаюсь.       — О, Шерлок! Конечно! — с чувством сказал Джон. — Тебя всегда стоит послушать, хотя иногда ты кажешься невыносимым.       Шерлок едва заметно улыбнулся, больше глазами, чем губами.       — Никогда больше не возьму Рози никуда без твоего разрешения.       — И никакого мороженого.       Они негромко рассмеялись. Тепло от камина окутало Джона умиротворением, теплый чай согрел его изнутри. Он находился в сознании и продолжал пить чай, и при этом дремал с открытыми глазами.       Внезапно какое-то движение Шерлока привлекло его внимание — приходя в себя из дремоты, он даже не до конца понял, что это было за движение, да и не видел его толком. Шерлок вроде... провёл рукой по глазам?       — Шерлок? — ватным языком проговорил Джон. — Что с тобой?       — Ничего, Джон, я в порядке.       Голос Шерлока не дрогнул, и тем не менее был слишком звучным и собранным для вечернего уюта гостиной. С детективом определённо что-то творилось. Джон мгновенно пришёл в себя, поставил чашку на стол и пригляделся к Шерлоку, чуть подавшись в его сторону. Так и есть: его глаза влажно поблёскивали в свете огня, и нижние веки слегка покраснели. Шерлок совершенно не умеет плакать — Джон давно это заметил.       — Шерлок, — мягко позвал он, — ты в порядке?       Лохматая голова кивнула. Бедный, он даже слова произнести не может!       — Скажи мне, что случилось, ладно?       — Я так стараюсь, — дрожащий тихий голос Шерлока уколом отозвался в сердце Джона, особенно когда он увидел, как с его ресниц сорвалась ещё одна слеза, — но у меня ничего не выходит. Я стараюсь быть нормальным, просто не знаю, как... Чего от меня ожидают люди.       — Шерлок, дорогой... — Джон встал и подошёл к нему, положил руку ему на плечо. Шерлок не любил физических контактов, и терпел их только от Джона, хотя осторожность всё равно приходилось соблюдать. — Я знаю, что ты стараешься. У тебя отлично получается.       Шерлок всхлипнул и снова вытер глаза.       — Ты же так не думаешь на самом деле, — проговорил он едва слышно.       Джон потрепал его по плечу:       — Я на самом деле так думаю. Ты хорошо справляешься, а острые углы мы как-нибудь сгладим.       — Я не понимаю, что можно делать, и что нельзя, Джон. Каждый раз думаю, что всё выходит отлично, а в итоге... в итоге я всё разрушаю, — голос его срывался, и плечи вздрагивали, и Джон, глубоко вздохнув, притянул его голову к себе, прижал к своему животу.       Шерлок помедлил, а потом отпустил колени и обнял его за талию. Шерлок неуклюже уронил ноги с кресла, и Джон улыбнулся тому, как тот дышит в его свитер, словно пытается запомнить запах.       — Ты замечательный, Шерлок. Я действительно так думаю. И ты быстро учишься, так что всё будет хорошо.       Шерлок кивнул, и чуть изменил положение головы, прижался к животу Джона щекой. Джон продолжал гладить его по вздрагивающим плечам и думал, что Шерлок — всё ещё маленький мальчик, неуклюжий, не имеющий друзей и мечтающий о собаке.       И тут Шерлок сказал это. Впервые — без контекста, не на публике, а лично ему, прямо и без позёрства.       — Я люблю тебя, — едва слышно произнёс Шерлок.       Джон улыбнулся и потрепал его по волосам, а потом ответил ему с тёплой улыбкой:       — Я тоже тебя люблю, лохматое чудовище.       Шерлок чуть отстранился, поднял на него глаза — вероятно, пытался найти в лице Джона признаки того, что он над ним смеётся, однако Джон только тепло улыбался, чувствуя, как в уголках глаз собрались морщинки.       Шерлок шумно выдохнул и снова обнял его.       — Я теперь буду консультироваться у тебя по поводу каждого своего шага, — пробормотал он.       — Мне придется стать консультирующим экстравертом?       Лохматая голова кивнула, и Джон рассмеялся.       — Пойдём спать, чудовище.       Голова снова кивнула.