#6Drabbles

— Я хочу ещё. Защищайся, — Митт’арья поднялась на ноги и встала в оборонительную стойку ю’чси. Ее ноги дрожали, но она была полна решимости продолжать тренировочный бой. Из носа стекла горячая капля — кровь, судя по вкусу. — Вынуждена не подчиниться, госпожа, — Митт’ул’ирда демонстративно встала максимально открыто и закрыла глаза. Этим жестом она давала понять, что не будет больше предпринимать попыток обороняться. Митт’арья выпрямилась. Её дыхание всё ещё было неровным, но сердечный ритм быстро возвращался в норму. Обманчиво маленькое и хрупкое тело молодой наследницы титула матриарха Восьмой Правящей Семьи было сильным и выносливым. Никто не заставлял её — она сама хотела соответствовать тому, что говорили о детях семьи Митт. — Какова причина твоего неповиновения? — спросила она спокойно. — Тренировка нужна чтобы укрепить ваше тело, а не вредить ему. Мы уже сделали больше, чем предусмотрено. Если аристокра Митт’ину увидит повреждения на вашем лице, у меня будут проблемы. — Он лишь регент, — она подошла ближе, агрессивно взглянув на партнёршу по спаррингу. Митт’ул’ирда была выше, но Митт’арья давно научилась смотреть свысока даже на тех, кому едва доставала до груди. Она любовалась ей: сильное правильно сложенное развитое тело, благородные черты лица. Прекрасная чисская воительница, по праву ставшая дочерью семьи Митт. — Он не посмеет тебе навредить, если я буду против. — Буду честна, госпожа, — Митт’ул’ирда поджала губы. — Я не желаю продолжать бой. Вы подставляетесь. — Да. И что? — Это не соответствует цели поединка. — Это соответствует моей цели, — Митт’арья подошла к ней совсем близко и встала в атакующую стойку и’чиям. Партнёрша приоткрыла глаза и снова зажмурилась. Напряжение в её плечах демонстрировало готовность принять удар. Её губы чуть дрожали, грудь тяжело поднималась и опускалась, пот тонким слоем блестел на открытой коже живота и рук. Митт’арья замахнулась для удара, нацелившись в челюсть. Она направила силу так, как её учили, и в последний момент её кулак замер в миллиметре от кожи наставницы. Та явно почувствовала это — её черты сначала исказились готовностью к боли, затем разгладились. Митт’арья разжала кулак и толкнула Митт’ул’ирда в плечо, отворачиваясь к стене. — Ты считаешь, что я могу ударить тебя настолько сильно? — она сомкнула руки за спиной, больше не желая смотреть на партнёршу, отказавшуюся сражаться. — Выбить зубы? Сломать челюсть? Причинить так много боли, что ты морщишься, представляя её? — Вы очень молоды, но можете намного больше, чем вам кажется, госпожа. Я поняла, что мне нечему вас учить ещё половину годичного цикла назад, но вы настаивали на продолжении тренировок. Теперь же я вижу, что дело вовсе не в том, что вы хотите сражаться как настоящая чисская воительница. Митт’арья полуосознанно коснулась плеча, на котором всё ещё ныли следы ударов. Один из них точно закончится гематомой, но это не беспокоило её — у всех её платьев были длинные рукава. Зато на ближайшие несколько дней с ней останется ощущение, что чья-то грубая сильная рука держит её и в любой момент может дёрнуть, сбить с ног, победоносно прижать к полу. А то, что может произойти дальше, щедро дорисовывала её фантазия. — Я бы хотела не только сражаться. — Госпожа, — голос Митт’ул’ирда дрогнул и на мгновение сорвался на крик. — Чего ты боишься, Тули? Мне уже почти двадцать. Скоро даже аристокра Митт’ину не будет в праве влиять на мои решения. — Я не могу подчиниться, — крик превратился в шёпот. Митт’арья могла слышать, как колени Митт’ул’ирда встретились с полом, затем её ладони, лоб и длинная коса. Она кланялась. Почтительно и умоляя о снисхождении. Она готова была принимать любые удары, терпеть боль, но притом твёрдо стояла на том, чтобы не пускать молодую госпожу глубже в свою жизнь и ближе к телу. — Прошу права выйти из дома Митт. — Не нужно. Семья не должна терять лучших воинов без веской причины, — Митт’арья опустила руки и, не оборачиваясь, сделала несколько шагов к стене, почти полностью прячась от тусклого света, лившегося с потолка. Это не было самой болезненной из потерь. Скорее — одной из многих, к которым она всегда была готова. И сейчас, превозмогая горечь, она ценила саму возможность сохранить в своих мыслях образ сильного красивого тела, на протяжении четырёх лет возбуждавшего в ней столько желания, что постижение боевых искусств превращалось в весёлую полную страсти игру. — Ступай. Я скажу отцу, что сама решила прекратить тренировки. Митт’ул’идра удалилась, не прощаясь. Митт’арья развернулась и, упершись спиной в холодную стену, погладила ноющие от ударов бёдра. — Я лишь хотела, чтобы ты была первой.