03.04.1989 (понедельник)
1.
О том, что случилось в последний вечер у Джотаро Нориаки не мог вспоминать без смущенного поеживания. Он ведь даже помнил, как предчувствие подсказывало ему не торопиться. Но нет, он зачем-то гнул свою палку, не принимая отсутствие должной реакции Джотаро за очевидный знак, что пора было остановиться и поговорить, как это делали взрослые люди, которыми они успешно притворялись с момента своего знакомства, но почему-то не в этот момент уединения. Этот взгляд сожаления в аквамариновых глазах, такое редкое зрелище. Нориаки мог услышать, как губы недвижно шепчут ему «Мне жаль», когда на самом деле это он должен был извиняться. С другой стороны, Джотаро ведь сказал, что тоже хочет этого. Но если бы он действительно хотел, что-то в его теле ведь выдало бы это? Нориаки как будто хотел разобраться в поведении инопланетянина, хотя это был тот же человек, к тому же одного с ним пола. Вот уж не подумал бы, что будет так озадачен этим эпизодом. Их первому телефонному разговору итак было суждено быть неловким комком тишины с одной стороны и нервной болтовни с другой. Теперь еще и это надо было обговорить каким-то образом. - Послушай, то, что случилось тогда… Я погорячился. Не стоило мне давить. Вздох на другом конце линии. - Все в порядке. - Точно? Я не хочу, чтобы все стало странным. Опять по моей вине. - Я… думаю, лучше забыть об этом на время. Тебе нужно сосредоточиться на деле. Все остальное может подождать. - Точно. Ты прав. Они поговорили еще какое-то время о продвижении в деле со стрелой, о новых знакомствах в Институте и других деталях пребывания Нориаки в США. - Ладно, мне нужно идти, - заключил Какеин. – Операция начнется через час. Джотаро утвердительно хмыкнул. - Если с тобой что-то случится… - Я уже предупредил, что они позвонят тебе в первую очередь. Нориаки улыбнулся, уловив, как Джотаро на другом конце пытается возразить ему, как бы злясь на обстоятельства, по которым они оказались на противоположных полушариях. Но затем тот выдал ни с того ни с сего: - Я договорюсь с дедушкой о билете в Вашингтон. Нориаки резко вдохнул и задержал дыхание, опасаясь, что вместе с ним может вылететь и отчаянное «Да, пожалуйста!», чего допустить было нельзя. - «Сосредоточиться на деле» - разве не ты мне сказал? – сказал он с улыбкой. – У меня есть дело и у тебя тоже. С твоим приездом ни то, ни другое не решится. На что по другую сторону линии послышался вздох. - Ладно. Ну и ну…2.
С высоты наблюдательной комнаты доктор Атуэлл смотрел, как подходят к концу приготовления к первой операции. Он находился в маленьком помещении, отделенном от операционного зала затемненным стеклом. Обратно на него смотрело еле уловимое отражение, огромные тени спадали на глаза, преображая дружелюбное лицо в устрашающего призрака. За его спиной молодые координаторы занимали свои места в рядах кресел. В комнате поднялся взволнованный шепот, специалисты гадали, что нового им предстоит сегодня увидеть. Атуэлл взял телефон и заговорил. Его голос разнесся по операционному залу, привлекая внимание дюжины голов, что замедляли шаг, проходя вокруг операционного стола, и внимание одной, одиноко лежащей на белоснежной постели, напоминая вишню на торте. - Готов? – спросил он, обращаясь к Нориаки. Тот кивнул, не сводя глаз с угловатого силуэта. – Тогда приступаем! Доктор занял своё место, подготовив для записей листы бумаги и ручку. Какёин выдохнул и направил взгляд прямо. Сквозь яркий свет ламп он кое-как распознал силуэт видеокамеры, направленной прямо на него. Около объектива мигала красная лампочка. В ушах не затихали увлеченные переговоры врачей. В чьих-то голосах сквозил скептицизм, чьи-то подрагивали от страха (в основном те, что звучали по моложе). - Прошу тишины, - поднял голос главный врач – Кит Ричардс. Его строгий тон напоминал Абдула. Но Нориаки уже давно убедился, что это была единственная связывающая их двоих черта. На самом деле, хирург не мог быть и дальше от его покойного друга. Он не имел стенда, но верил в их существование. - Можете начинать, мистер Какёин. «Поехали», Какёин сделал глубокий вдох, чтобы собраться с духом, и приготовился встретить боль. - Иерофант Грин. Зал затих, словно все до последнего человека задержали дыхание перед неизведанным. Ничего не произошло. Какёин открыл глаза. Попробовал ещё раз, уже значительно больше обеспокоенный несвойственным его стенду поведением. - Что происходит? – послышался чей-то вопрос, на что в ответ последовало всестороннее шиканье. - Мистер Какёин, мы ждем, когда Вы снимете так называемый слой Суда, - спокойно сказал Ричардс. В наблюдательном зале поднялся гомон, ставший только громче, стоило молодежи увидеть, как со своего кресла встает доктор. Атуэлл чертыхнулся про себя, чувствуя приближение неладного. - Я не могу, - Нориаки было сложно признать поражение. – Я не могу вызвать Грина… Прошла еще минута тщетных попыток, после чего Ричардс задал логичный вопрос: - Что же теперь делать, нам ведь не удастся посмотреть на Ваше состояние, если не сойдет оболочка. Врач поднял взгляд на комнату сверху, над взметнувшими вверх густыми черными бровями прорезались три линии. Во взгляде Атуэлла он увидел такое же недоумение. Силуэт доктора потянулся за телефоном. Снова его голос заполнил операционную, беспокойно отражаясь от холодного кафеля. - Давайте дадим Нориаки немного времени, - неуверенно предложил Атуэлл. – Быть может это сказывается волнение. - Этого не может быть… - повторял про себя Нориаки. От его попыток на лице начал проступать пот. Операционный зал на долгую минуту повис в напряженной тишине до тех пор, пока лиричный баритон Ричардса не заключил: - Нам стоит перенести операцию. Эти волнения и суета ни к чему не приведут.3.
Когда из зала вышла ропщущая толпа медиков, остались только Какёин, Атуэлл, и Ричардс. Включили потолочный свет, который преобразил операционный зал в белоснежный куб без единой тени. Нориаки надел халат и стоял истуканом перед двумя работниками Фонда. - Что с тобой, Какёин? – спросил Атуэлл, разводя руки. В одной из них прошелестели бумаги, исчерченные в порыве огорчения каракулями и крючкообразными символами. – Разве ты не говорил, что можешь снимать слой Суда? - Я сам не понимаю, - только и мог ответить Нориаки. – Дайте мне подумать. Наедине, если можно. Мужчины переглянулись и со вздохом вышли в коридор. Они продолжали мелькать в круглых окнах, страстно жестикулируя о чем-то, по всей видимости, обсуждая нынешнее положение. - Что происходит?! – прошипел Нориаки, зная, что новый стенд постоянно слушает. Он принялся мерить шагами периметр зала. (Иерофант Грин не хочет выходить) - Но это ведь невозможно! Он всегда повиновался мне! (Ты действительно думаешь, что эти люди смогут помочь тебе?) Семь шагов. Вторая стена. - Да. В отличие от тебя. И почему ты не можешь просто сам сойти с меня? Почему я всегда должен делать это насильно? Отвечай. Восемь шагов. Шкафы и стальные инструменты. Третья стена. (Потому что я и Иерофант заботимся о твоей безопасности и здоровье) - Перестань пудрить мне мозги! И перестань говорить так, словно у Грина есть сознание! Он не выходит из-за тебя, и только тебя. (Ты просто не знаешь, глупый мальчик) Какёин усмехнулся. «Не знаю я! Ещё чего!». Четвертая стена. - Может ты соизволишь просветить меня? Знаешь, чтобы не выставлять меня дураком перед всем Институтом? Молчание. Ситуация пугала. Он не только лишился контроля над своими стендами, но ещё и тратил время и ресурсы Фонда. Хлопнули двери, и Атуэлл с Ричардсом вернулись в операционную. Атуэлл заметил беспомощный взгляд, которым его одарил Какёин, и в ответ кивнул с внушающей надежду улыбкой. - Видимо твой разговор ничего не дал. К счастью, у нас есть решение. Ричардс подуставшим голосом вставил: - Нам лучше поторопиться и сделать звонки сегодня же, чтобы завтра вернуться к делу. Врач кивнул Атуэллу с серьезным взглядом и под тяжелый вздох последнего пошел на выход. - Что за решение? – спросил Какеин. - Относительно недавно Фонд нашел обладателя стенда, чьи способности оказались весьма полезны для наших исследований. Базы всё никак не могут поделить его между собой, но я уверен, к завтрашнему дню, он уже будет здесь. Он и поможет нам. Атуэлл щелкнул ручкой и засунул её в нагрудной карман. - Мне нужно наладить кое-какие вопросы, затем я пойду читать лекцию. А ты свободен. Я позову, если что-то всплывет.4.
После этого Суд продолжал молчать. Для сверхразумного стенда, у него был на удивление незрелый подход к переговорам. Быть может Фелиция могла помочь Нориаки. Он в любом случае должен был зайти к ней. Какёин спустился на -3 этаж, у входа к которому к нему сразу пристал охранник. Пришлось задержаться на несколько минут, пока Джойнер пришла и подтвердила его личность. Она казалась дружелюбнее, чем в прошлый раз. - Я думал, здесь пропуск не нужен, - сказал ей Какёин. - По будням нужен. Сама иногда забываю об этом. Они зашли в её кабинет. Фелиция щелкнула замком двери и пошла в смежную комнату, как догадывался Нориаки, за стаканом воды. - Вы уже виделись с Шукерой? - О, да, - ответила она из смежной комнаты. – Печальная история. Я догадывалась, что она хранит что-то тяжкое, но не думала, что это будет настолько ужасно. К счастью теперь все позади. Он занял своё место на кресле, что стояло напротив окна. За стеклом неподвижно нависал облачный серый полдень, обрамленный в тяжелые бархатные занавесы. Фелиция вернулась и поставила стакан на кофейный столик. Какёин заметил её нахмуренные брови как раз за мгновение до того, как она спросила: - Да, кстати, как ты узнал, что я могу стирать память? Нориаки смутился, понимая, что в погоне за информацией ему пришлось нарушить негласный договор о неразглашении между ним и доктором Атуэллом. Делать было нечего. Он сказал правду. - Что ж, видимо наш доктор очень наблюдателен, когда дело доходит до моих пациентов. – На столик с хлопком упали блокнот с ручкой. – Ладно, присаживайся поудобнее. Нужно будет хорошенько прописать ситуацию и интересующие нас вопросы, прежде чем я займусь делом. - А Вы не могли бы оставить меня в сознании в этот раз? Фелиция закусила губу. - Боюсь, это невозможно. Я давно пытаюсь понять, как это сделать. - Ладно… Прошло полчаса и приготовления подошли к концу. Какёин почувствовал холодную руку Харлема на лбу и позволил себе провалиться в сон, пока Джойнер начала поиски.5.
Нориаки резко вытянули из сна. - Получилось? Джойнер лишь молча смотрела на него с серьезным взглядом. С момента как он погрузился в сон прошло от силы две минуты. - Слушай, мы все были 17-летними подростками, и я понимаю тебя на все сто. Но пока ты не перестанешь думать об этом, мне будет сложно разглядеть что-нибудь еще в твоей карте. - О чем Вы? - Я про Джотаро. «Почему она вообще о нем говорит?», подумал Нориаки. Ни с того ни с сего прозвучавшее имя взяло его врасплох. Фелиция направилась к стене книг и ловко поднялась по переносной лестнице к полке с синими корешками. - Ты уж прости, если я неправильно произношу ваши имена… Но! Я читала об этом совсем недавно. – С её стороны раздался смешок. - Как раз, когда вы пришли ко мне вчера. Она взяла книгу и нашла нужный раздел. Быстро пробежавшись глазами по мелкому тексту на тоненьких страницах, она захлопнула книгу и спустилась обратно, по пути кидая том Нориаки в руки. - Твой друг – асексуал. – Объявила она свой приговор - скучно, будто так и знала с самого начала. – Хотя… судя по тому, как сильно тебя это волнует, я должна сказать «парень»? Она закатила глаза, когда заметила, как быстро оробел Какёин. - Все в порядке, мне просто надо, чтобы ты перестал так сильно думать об этом. Свежие волнения порой перекрывают всю остальную информацию, если они достаточно значительные. А у тебя их и так слишком много, мешаются в моих поисках. Ты чего? Нориаки заметил в себе нарастающее раздражение. Столько в этот день уже пошло не так, словно Вселенная нарочно хотела поставить его в самые неловкие ситуации. - Я встречал многих психологов, и Вы совсем на них не походите. Я не знаю, на руку мне это или нет. Надо признать, он был впечатлен её умениями. Но сильнее любознательности в нем была только гордость, которую задели, нет, сдавили между двумя стеклышками и начали разглядывать под шестидесятикратным объективом микроскопа. Он отложил книгу на столик, ещё не решив, как поступит с ней, когда встреча завершится. На данный момент существовал вопрос гораздо занимательнее: как он поступит с новой информацией? - Понимаю, - Фелиция села на диван по левую сторону от него и наклонилась с доброй улыбкой. – Никому не нравится, когда копаются в их личной жизни. Я не хочу тебя задеть. Мне вообще всё равно. Я больше не буду лезть, но ты всегда можешь обращаться, если что-то не так. Она подмигнула. Нориаки заерзал на кресле. - Мы ещё можем вернуться к осмотру, или я уже исчерпал свой лимит на сегодня? - Можем попытаться сделать второй заход. Это как с алкоголем. Постепенно будешь набираться опыта и легче будет проходить сессии длиннее. Так что, возвращаемся к осмотру.6.
Когда Нориаки очнулся, его голова начала раскалываться от настойчивой гудящей боли. Фелиция сразу же дала ему стакан, перед этим, кинув в воду таблетку, которая начала расщепляться, посылая пузырьки к поверхности жидкости. - Всё-ё, всё-ё, Нориаки, - словно напевая колыбельную начала успокаивать она. – Ты молодец. Просто небольшое похмелье. Ты справишься. Какёин чуть не засмеялся от мысли, что в прошлом он хотел ощутить что-то подобное на пьяной ночевке с Джотаро. Он кое-как раскрыл глаза и заметил, что на месте между рабочим столом Фелиции и зоне с креслами появилась зелёная доска на колесах. Она была исписана крупным округлым подчерком и детальными чертежами, качество которых он, к сожалению, не смог оценить из-за расплывающейся в глазах картинки. - Сколько времени прошло? – спросил он после того, как промочил горло. - Четыре часа, - виновато ответила Фелиция и, прежде чем пациент смог бы начать жаловаться, быстро добавила: - я узнала много интересного. Думаю, тебе стоит отдохнуть немного, переспать ночь, и завтра я расскажу все по порядку. - Это, - он кивнул в сторону доски, - всё, что вы сейчас узнали? - Да. Обычно я пользуюсь блокнотом, но для такой информации нужно полотно попросторнее. Это моя «серьезная» доска. - Можете начать сейчас. Я в порядке. Фелиция посмотрела на него с недоверием. - Ну раз ты так хочешь. Она встала с места и подошла к доске, поворачивая поверхность на 180 градусов. На обратной стороне слова еле втискивались между друг другом, подчеркнутые или обведенные в круги, что соединялись между собой, словно в ребусах на обратной стороне упаковки хлопьев. Нориаки зажмурил глаза пару раз и принялся слушать психолога, игнорируя колющие пульсации в голове.