1.
— Асистолия, — объявила помощница. Даже спустя столько лет эти слова не переставали вызывать в теле Ричардсона выброс адреналина. Его охватил страх с легкой примесью азарта, словно под ним вырос взбушевавшийся бык, и теперь животное всеми силами пыталось освободиться, неистово мечась из стороны в сторону. — Дефибриллятор, живо! — командующим тоном сказал он, принимаясь за массаж сердца. Его собственный голос, такой холодный, все равно что механический, действовал как рука на седле, единственное, что позволяло ему не сорваться со зверя. Нужно укротить чудовище. Победить смерть. Не дать Какеину умереть. Пока аппарат подвозили к операционному столу, Ричардсон продолжал, не жалея сил, давить на грудь пациента. — Разряд на двести. — Разряд! Руки мгновенно отпрянули от истекающего кровью тела. Какеин выгнулся высокой дугой, с грохотом рухнул на стол, но изменений так и не последовало. — Атуэлл! Какого черта вы ждете, возвращайте слой Суда. — Уже, — ответил доктор и посмотрел в сторону Джимми, который стоял на коленях с шокированным выражением на лице. Атуэлл заметил, как взглядом Аполлон плавно провожал передвижение чего-то невидимого в сторону операционного стола. В момент, когда глаза Уарда остановились на теле Какеина, Атуэлл мог поклясться, что увидел в них знакомое выражение надежды и веры в будущее. Ритмичное биение заполнило зал, аккомпанируя целому хору облегченно выдыхающих медработников. — Пульс есть, — поздравил Ричардсон, всеми фибрами души ощутив дуновение победоносного ветра. — Пульс есть… Но многие из присутствующих еще не догадывались, что настоящему чуду еще предстояло произойти. Врачи не долго радовались, так как уже в следующее мгновение они стали свидетелями целительных способностей Суда. У разинувших рты медиков натянулись маски. — Мы все это видим, так? — Да… Все раны, что находились на теле Какеина полностью исчезли за несколько секунд, оставив всем присутствующих в недоумении и легком шоке от увиденного. — Нам нужно быть осторожными, возможно Суд сможет поглотить и эффект анестезии, от чего пациент может… Какеин неожиданно резко поднялся в сидячее положение и ударился лбом о раму прожектора. — Проснуться… Словно только что вырвавшийся из рук кошмара, «пациент» приложил руку ко лбу, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Он отнял ладони, когда осознал, что они были окрашены красным. По спине пробежался холодок от соприкосновения воздуха к обмокшей коже, и Какеин с ужасом понял, что с головы до ног оказался запачкан в крови. — Какеин! — Атуэлл приблизился к столу, раздвигая остальных. Его руки крепко сжали быстро вздымающиеся плечи парня. — Какеин, скажи что-нибудь! Взгляд юноши медленно поднялся к дрожащим карим зрачкам. — Ч-что со мной произошло… Я, кажется, слышал… — О, господи! Атуэлл заключил его в крепкие объятия, не обращая внимание на недоумевающие в отвращении возгласы. Какеин замер в его руках, все еще пытаясь осмыслить произошедшее. Он увидел утиравшего слезы Джимми и смотревшего на все это с раскрытым ртом Аполлона. В наблюдательной комнате, схватившись за голову, стоял мистер Джостар, и Польнарефф приложился двумя руками к окну с широко распахнутыми глазами, напоминая трагическую статую, у которой к тому же была отломана челюсть. Нориаки было страшно. Атуэлл почти с родительской заботой укачивал его, поглаживая голову, и это, пускай немного, но помогло. Какеин обмяк в его руках, с хлопком опустив ладони на спину доктора. — Давайте сворачиваться, — устало выдохнул Ричардсон, резким движением сдирая с себя маску. — Всем спасибо. Не забудьте про соглашение о молчании, иначе Фонд найдет вас и уже никакое чудо не поможет, это я вам обещаю. Атуэлл отстраняясь, еще раз взглянул на Какеина, теперь уже с широкой улыбкой и блеском оптимизма в глазах. — У нас все есть, Какеин. Скоро ты восстановишься!2.
07.04.1989 (пятница)
— Жду не дождусь момента, когда я смогу разделить с тобой это виски, — сказал Атуэлл, наливая в свой стакан янтарный напиток. — И нет, в следующий раз никакие отмазки тебя не спасут — ни возраст, ни твой отказ от алкоголя! Кабинет Атуэлла под теплым света торшера казался намного уютнее, чем в дневное время. Какеин сидел в просторном кресле с высокой спинкой, положив одну ногу на другую и думая о том, как все-таки приятно снова ощутить привычную одежду на свежевымытом теле, почувствовать себя самим собой после долгого лежания в больничной койке. Прошло два дня после операции. За это время на территорию Фонда прибыли созванные Атуэллом специалисты по хирургии, которые, не тратя времени, взялись за разработку плана по восстановлению брюшной полости Какеина. Собрания в душном конференц-зале длились по несколько часов с многочисленными перерывами между ними. И все это время Нориаки в лицо тыкали фотографией какого-то немца в фашистской униформе и пулеметом в животе. На вопросы, не желает ли он чего-то подобного для себя, Какеин с вежливой улыбкой им отказывал. И почему больше людей не знают о таких чудесах науки? Вопрос оставался загадкой даже для него, обладателя самого живучего стенда в мире. На его удивление основная проблема команды хирургов была вовсе не в правдоподобности операции таких масштабов, не в возможности обрести нужные протезы и органы, и даже не в шансах Какеина обрести чувствительность в ногах; на все это у них уже были ответы, при чем все — положительные. Нет, опасность операции заключалась в сложности разработанного плана, что включал в себя погружение Какеина в ванну льда с целью понизить температуру его тела и замедления кровяной потери, которая в свою очередь действовала как бомба с таймером. У хирургов было сорок минут на то, чтобы полностью очистить, вставить, подсоединить и привести в движение все девять органов, не считая еще и позвоночник с мышцами. Поэтому все изменения в его теле должны были произойти одновременно. Такое условие значительно сокращало количество действующих рук и радикально увеличивало ответственность тех, кто будет оперировать над Какеином, не говоря уже и о том, что им придется работать гораздо быстрее привычного темпа. От мыслей об этой операции у Какеина кружилась голова. И все это делалось ради одного человека с чересчур настырным стендом? Так сложно поверить, что здесь не было подвоха. Какеин заметил на себе взгляд Атуэлла, ожидающего ответа. Он встрепенулся и натянул улыбку. — Вы удивитесь, но я и сам не прочь как следует отпраздновать, когда это все будет закончено, — сказал он и отпил из стакана с водой. — У меня есть вопрос, доктор Атуэлл. — Сколько раз тебе говорить, что можешь называть меня по имени! Говори. — Почему Фонд согласился на все это? Вы вкладываете в это столько времени и усилий, не говоря уже о ресурсах. Быть может вы ждете чего-то взамен? Атуэлл усмехнулся. — Звучит немного грубо в твоей фразировке, но в каком-то смысле ты прав. Атуэлл встал с дивана и подошел к своему столу, помешивая круговыми движения кисти лед внутри стакана. — Хочу пояснить, что лично я взялся за твое дело из чистого интереса. Но у моего отца есть некоторые надежды, что возможно Фонд сможет использовать Суд в целях развития нашей технологий. Есть множество вариантов, как стенд может пригодиться. Хотя, честно говоря, я и сам не до конца понимаю, чего хочет этот старик. Какеин задумался на секунду и в результате размышлений задал неожиданный вопрос: — У вас есть семья? — Дочь. Дженни. — Ответил Атуэлл, и посмотрел на фотографию в рамке, что стояла на столе. На лице появилась слабая улыбка, от которой у Какеина не осталось сомнений насчет того, кто был изображено на фото. — Жена умерла от рака. — Соболезную… Доктор лишь тепло засмеялся. — Все в порядке, уже пять лет прошло. Жизнь идет вперед. Дженни еще недостаточно взрослая, чтобы понять. — Он отнял взгляд от рамки и присел на стол. — Так что, мы все можем прикинуться, что так и должно быть, пока не настанет нужный момент… Мы - это я и моя сестра. Я оставляю ей ребенка. С такой работой очень тяжело следить за детьми. — А ваша сестра болеет чем-нибудь? Атуэлл усмехнулся в ответ: — Я вижу, что ты пытаешься сказать. Уверяю тебя, личная выгода здесь ни при чем. — Да. Прошу прощения, я просто пытаюсь понять. — Не утруждай свою и так занятую голову, Какеин. Все необходимые нам специалисты уже здесь. Протезы готовятся. Завтра твоя первая настоящая операция, тебе нужны все силы, как физические, так и ментальные, чтобы пройти через это. Выпьем за твое восстановление. Они подняли стаканы и, обменявшись кивками, приступили к питью.3.
Позже Какеин направился в вестибюль у главного входа. Он не проходил здесь с самого момента своего прибытия, а это было уже неделю назад. Уже неделю назад? А может «еще только неделю назад»? Время ощущалось по-другому в этом месте… Он одернул себя от отвлекающих воспоминаний. Сейчас следует сосредоточиться на деле. После клинической смерти Какеина преследовала мысль, что он должен посмотреть в свой дневник. В момент, когда он взял его в руки, он уже знал, что что-то будет не так. Листы последней недели оказались исчерканы непонятными ему иероглифами, о нанесении которых он не помнил ни единой секунды. Какеин с истинным поражением рассматривал не виданный им ранее язык, в котором множество прямых линий пересекались между собой в подобные звездам символы, а одна из «букв» даже походила на православный крестик. «Здесь явно замешан Суд. И не его ли голос я слышал, прежде чем проснуться тогда?» Он поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж, где вместо коридора, открывалось пространство с многочисленными книжными шкафами. Расставленные в ряд, они одновременно исполняли роль ширм, пока в расстоянии между ними стояло по одному широкому стол с лампами. Что справа, что слева — рядам не было конца. Нориаки заметил стойку, за которой сидела пожилая женщина, спрятавшись как бы в надежде спокойно закончить последний ребус судоку. — Извините за беспокойство, — привлек он ее внимание. — А, Какеин! — как ни странно, вместо того, чтобы рассердиться, ее лицо озарилось искренней радостью. — Что, опять про свой метеор хочешь почитать? — А… «Метеор?! Об этом что ли записи Суда?» — Э, да! Да, точно. А как… вы поняли? Этот вопрос библиотекарь приняла чуть ли не за личное оскорбление. — Я может и старею, но память у меня работает в порядке. Ты же каждый день приходишь сюда и спрашиваешь одну и ту же газету, вот я и запомнила. — К-каждый день?! Он пытался понять каким образом такое было вообще возможно, ведь в его памяти не было абсолютно ни единого отрывка о походах в эту часть здания. Какеин потер лоб. Если бы не было Суда, у него бы точно разболелась голова. — Хорошо, просто дайте мне эту газету… Женщина отвела его к шкафу в дальнем левом конце и предоставила кипу бумаг, которую она уже успела прозвать «его набором». Какеин сел за стол, положив перед собой раскрытый посередине дневник и газеты. Массивная настольная лампа источала чересчур теплый, чуть ли не красный свет, и вовсе не оправдывала свои размеры, но стоило Какеину начать погружаться в поиск ответов, он быстро позабыл и об этом неудобстве. — Ого, а ты что тут делаешь? — раздался за его спиной низкий певучий голос Фелиции. Какеин обернулся и увидел, как девушка неспешной походкой приближается к его столу. Пока он пытался собрать мысли в предложение, она успела заглянуть на его чтиво и исчерченный дневник. — Я, конечно, не эксперт, но это не выглядит как японский. Какеин резко захлопнул тетрадь. — Ой да ладно тебе. Все, что о тебе можно узнать, я уже видела в картах. — А ты что здесь делаешь? На стол с хлопком упали книги по истории и философии. — Учусь, — вздохнула Фелиция, присаживаясь напротив Какеина. — И не надо смотреть на меня с таким подозрением, я всегда здесь в это время. Это ты вдруг появился ни с того ни с сего. — Я тоже думал, что мой визит сюда был спонтанным делом… — Какеин наклонился ближе к столу и заговорил на пониженных тонах. — Но библиотекарь говорит, что я все это время приходил сюда каждый день после обеда. — Как это… — Ты всегда говорила, что наши встречи длятся по одному часу, не дольше. Девушка закивала, нахмурив брови. — И я все время не понимал, почему каждый раз, когда я уходил от твоего кабинета, часы показывали, что на самом деле прошло два. Из моей памяти пропадал целый час, а я не принимал это всерьез, думая, что между мной и тобой просто произошло небольшое недопонимание. Словно кто-то потянул за нитку в ее лице, губы Фелиции слегка раскрылись и брови вспрыгнули, уже в следующее мгновение возвращаясь в привычное место под нахмуренным углом. — Ты вообще не помнишь, как ходил в библиотеку? — Я не помню абсолютно ничего. — Интересно… Думаешь, в этом как-то замешан твой стенд? — Именно. Как ты и говорила, с каждым днем влияние Суда на мое тело увеличивается. Возможно, он уже давно умел манипулировать моим мозгом, просто не мог найти подходящего момента, чтобы использовать это для своей выгоды. — О, вау. И эти записи, — она дернула подбородком, — их сделал тоже… — Да. — Понятно. Ты пытаешься восстановить картину. Что же искал Суд. — Верно. Ты мне поможешь? — Конечно! — Глаза Джойнер заблестели от восторга. — Но я не понимаю, как такое могло пройти незамеченным в картах. Я должна была увидеть хоть что-то, хотя бы свечение Суда на карте… — Не прими это на личный счет, но возможно, это ограничения в способностях Харлема. Вот, — Какеин отделил половину стопки и придвинул газеты Фелиции, — найди все, что может касаться метеоритов… или просто что-нибудь странное. Немного поколебавшись в попытке отпустить мысль о собственном недосмотре, Фелиция взяла одну из бумаг, датированных 1978-м годом, и начала скользить взглядом по строчкам. — Метеориты, ха… Так как Харлем Ривер Драйв не мог подействовать на нее саму, пришлось учиться скорочтению самостоятельно, но это в дальнейшем помогло Фелиции быстрее поглощать и сортировать информацию в учебниках. «Новости, как новости: сплетни, политика, фильмы…» — думала про себя она, пока вдруг не наткнулась на колонку с научными новостями. — Кстати, Какеин… — заговорила она, продолжая изучать текст. — А откуда ты знаешь, что это Суд их написал? — Больше никто не мог, дневник находился в сейфе. — Значит, это язык, на котором разговаривает Суд? — Вроде бы… Фелиция усмехнулась, да так, будто точно хотела привлечь этим внимание Какеина. — Что такое? — спросил он. — Инопланетяне существуют. Я так и знала. — Что, из-за наличия письменности? — Какеин хохотнул, ее гипотеза позабавила его. — Любой человек может придумать свой язык, хотя бы просто из нежелания делиться написанным. Я думаю, у Суда тут также. К тому же, мне кажется я смогу его расшифровать. — Есть успехи? Какеин показал ей лист с вручную нарисованной таблицей. — Видишь ли, в науке по расшифровке древних языков — криптографии — есть определенный порядок действий, позволяющий разобрать хотя бы общую информацию про неизвестный язык. Я насчитал в образце текста один тип знака препинания и тридцать уникальных символов, которые повторяются в разном порядке. Это хороший знак, потому что теперь нам известно, что язык, на котором пишет Суд, схож с английским, когда дело касается построения слов. Это не японский, где существует четыре тысячи различных кандзи для каждого предмета или действия, и точно не слоговая структура как у хираганы, потому что в таком случае, число символов было бы больше, хотя бы около пятидесяти. Как и у английского языка, у этого есть алфавит, где у каждого звука — свой знак. Фелиция встряхнула головой. — Так… Кажется, я понимаю. А как ты поймешь, как звучат эти символы? — Это не настолько важно, как ты думаешь. Намного важнее вычленить из текста самые распространенные слова и догадаться об их смысле. Те, что короче, скорее всего вспомогательные части предложения. Те, что длиннее — либо предмет, либо действие. Многие языки придерживаются последовательности «Объект-Действие-Субъект», поэтому скорее всего действия буду вторым словом в «предложении», но у некоторых языков… — Ой-ей, Какеин, ладно, займись делом, я не буду тебя отвлекать. А ты тот еще заучка оказывается. — Что, на моих картах не было уже написано это? - уголок рта Какеина поднялся. — Какие-то вещи легче просто увидеть собственными глазами. После этого внимание Фелиции вернулось к тексту, в котором говорилось о некоем геологическом открытии, связанным с падением метеорита. Она записывала важные детали в блокнот и переходила к следующему выпуску, пазл за пазлом собирая общую картину из коротких абзацев, на которые на тот момент никто не уделял особого внимания. Метеорит. Упал в Гренландии, на мысе Йорк. Позже узналось, что падение совершилось приблизительно пятьдесят тысяч лет назад. Еще позже — двое ученных тяжело заболели, покрылись неизвестным видом сыпи, а затем скончались. Многие, кто был в прямом контакте с метеоритом, ложились в больницы и могли умереть по непонятной медицине причине, а те, кто переносил болезнь, заявляли, что видят групповые галлюцинации и чувствуют чье-то постоянное присутствие. — Всех исследователей отправили в психбольницу… — Фелиция записала последнее предложение и щелкнула ручкой. Какеин решил тоже поделиться своими записями: — Распространение вируса закончилось на ученных, исследования метеорита на время приостановлены. — Это просто невероятно, здесь явно замешаны стенды! Этим людям нужно помочь, их, наверное, держат против их воли в психбольнице, а они даже не догадываются, что происходит. — Это плохо… Вздохнув от усталости, Какеин постучал ручкой по тетради. Суд неожиданно молчалив в последнее время. Пройдет еще много времени, пока Нориаки поймет, как здесь замешан его стенд, и тем более, значение чужих надписей в дневнике, но это не слишком его удручало, так как впереди ждали операции и период восстановления. После этого он уже с чистой головой сможет взяться за углубленное изучение этого дела. — Говоря о психах… — начал аккуратно он. — Как поживает Шукера? Она еще на территории Фонда? — О, Шукера, — Фелиция с улыбкой закивала. — Я думала, что тебе расскажут. Она улетела на родину. — Уже? Когда? — Буквально в тот же день, когда я стерла ей память. — А как же ее стенд… Думаешь она больше никому не навредит? — Расслабься, Какеин, — Фелиция вздохнула, закатывая глаза. — Я вписала ей правило. Она не сможет воспользоваться своим стендом, если дело не будет касаться ее личной безопасности. Если этот момент придет, к ней вернуться воспоминания об этом месте и мой номер телефона. Какеин хмыкнул, опуская озабоченный взгляд. Возможно это было верным решением, но внутри его что-то покоробило. Фелиция с решительным видом встала из-за стола, забирая вместе с учебниками одну из газет. — Извини, мне пора. Я вернусь к этому, когда мы закончим с твоими операциями, — сказала она, показывая на газету с новостями об ученых. — А сейчас мне нужно идти заниматься. — Постой, Фелиция. Девушка резко замерла с удивленным выражением на лице. — Когда мы только познакомились, Атуэлл сказал мне кое-что. При упоминании этого имени у нее забавно вздулись ноздри и нахмурились брови. — Неужели? — снисходительным тоном усмехнулась она. — Что же? — Что перед тобой «лежит много препятствий». Что он имел в виду? — Я думала, ты еще тогда догадался, — она кивнула в сторону, намекая на происшествие с Джимми. — Но я расскажу тебе, почему бы и нет. Фелиция пошла в сторону лестницы, что вела в вестибюль на первом этаже. — Куда ты пошла? — Идем на улицу, хочу подышать.4.
Как узналось позже под «подышать» Фелиция имела в виду совсем не свежий воздух. Присев на одной из скамеек во внутреннем дворе, она вытащила деревянную трубку и всыпала туда сухой порошок. — Марихуана? — Лечебная. От ПТСР. Какеин кивнул и присел рядом. За их спинами — сад, в котором он так и не побывал, а перед ними — раскрылось пустое поле с коротко остриженным газоном, еле освещенное фонарями, что висели на самом здании. Зато сверху развернулось безоблачное небо, от края до края усыпанное звездами. — Такое чистое, — хмыкнула Фелиция. — Нам повезло. Какеин не мог не согласиться. Умиротворяющая тишина и дуновение ночной прохлады напомнили ему о ночах в пустыне. Уже в который раз, он с замиранием сердца понимает, что те пятьдесят дней навсегда останутся с ним и будут неизбежно всплывать по любому поводу, будь он приятным или ужасающим. Он и Фелиция сползли по скамейке так, чтобы опираться на спинку под углом, оптимальным для обозревания ночного небосвода. — Ну что ж, раньше я была проституткой, — начала она без всяких церемоний. — Работала в ночном клубе в Балтиморе. Она усмехнулась тому, как Какеин быстро повернул свою голову. Не желая задеть ее чувства, тот всеми силами старался скрыть удивление во взгляде. — Хотя, пожалуй, лучше будет, если я начну немного раньше. — Она расчистила горло и, выдержав небольшую паузу, начала рассказ: — У меня в жизни не было никого, чтобы заботиться обо мне. Когда мне исполнилось восемнадцать, приют выгнал меня, потому что не видел смысла ждать, пока кто-то возьмет к себе черную девушку. У меня было месячное пособие, но кому хватает гребаных сто долларов на проживание? Когда мне предложили «работу», я уже была готова на все ради еды и крыши. Это еще была зима, кстати. Голос Фелиции начал подрагивать, обретая странную тяжесть в звучании. — И так я работала какое-то время, как все девушки спала с десятками клиентов за ночь. Я слишком поздно поняла, что оказалась в ловушке. Сколько бы раз я не пыталась сбежать, меня находили и наказывали. И я чуть ли не сдалась, пока однажды что-то во мне не переключилось, и я решила, что ни за что не сдамся без боя. Примерно в то же время я открыла для себя способность вырубать людей одним касанием. Это была не я, конечно, а Харлем Ривер Драйв. Я стала видеть людей насквозь и научилась вписывать в их сознание все, что пожелаю. Я решила использовать это в свою пользу и сдирала деньги со всех своих следующих клиентов. Точнее это они мне сами их отдавали, а потом приходили обратно, потому что все, что они могли вспомнить после сеанса было то, что это был лучший секс в их жизни. Фелиция вдохнула через трубку и злорадно усмехнулась. — Прошел где-то год, когда я поняла, что в городе обо мне ходят всякие легенды. Ходили слухи, что некая Проводница способна удовлетворить любые желания клиентов. Проводница, видимо, от того, что проводила в рай, я даже сама не поняла, как так получилось. До этого я была безымянной… — Любые желания? По-настоящему любые? — О каких именно желаниях шла речь я уже не имела понятия, я же не знала, что видели мои клиенты под воздействием Харлема. Но видимо их фантазии были очень опасными, потому что ко мне стало приходить много разного народу… И когда я говорю разного — я имею в виду очень странных людей. Какеин шумно выдохнул, наблюдая за звездой, что пересекала небо со стабильной скоростью. «Видимо спутник». — Целый год? Разве ты не могла уйти сразу? — У меня был план! — развеселившись ответила Фелиция. — Я хотела навсегда разрушить систему, в которую попали я и тысячи других девушек, которых я встретила за это время. Для этого мне нужно было обрести высокое положение и завести связи. Через какое-то время я работала в самом престижном клубе города, где ошивался богатенький народ. Запись ко мне проводилась за неделю, а то и за месяц до назначенной даты, настолько я стала популярна у них. — Но сама ты даже ничего не делала! — Верно, — она хохотнула. — И вот теперь в кадр вступает другой обладатель стенда. Этот парень был первым, кто рассказал мне о природе стендов, и я впервые в жизни почувствовала какого это, не быть одинокой. Он пригласил меня сюда. Пригласил, представляешь. Не заставил, не принудил, не ставил ультиматумов. Лишь поэтому я и согласилась. А потом приняла решение полностью довериться Фонду. — И кто это был? Фелиция лишь загадочно хмыкнула. — Я не могу сказать. Ты можешь поменять свое мнение об этом человеке, чего, он сам так сказал, он точно не хочет. Они замолчали ненадолго, вслушиваясь в ритмичные стрекотания цикад. За свое пребывание в Институте Какеин познакомился с немалым количеством людей, особенно мужчин, но по какой-то непонятной причине подозрения его сразу легли на Атуэлла. Только он мог заботиться о чужом мнении о себе, только он обладал силой убеждения, способной привлечь Фелицию… хотя у него не было стенда. Но и это было не фактом. — Фелиция, — позвал Какеин. — М? — Что стало с твоим планом? — В последний раз, когда я проверяла, мерзкое отродье Балтимора распродало свои пожитки и перевело деньги на счета девушек. Я еще не закончила там. Но, прежде чем я вернусь, я еще хочу воспользоваться возможностью, что предоставил мне Институт, и получить диплом. — Вот это да. Какеин продолжал с легкой улыбкой рассматривать ночной небосвод. Такое расположение звезд в Японии наблюдалось только в октябре, да и то их было сложно рассмотреть из-за того, что в это время года небо часто скрывали тучи. Он продолжал обдумывать историю Фелиции, задней мыслью перебирая в памяти названия созвездий. Зевнув, Фелиция поднялась в обычное сидячее положение и принялась растирать затекшую шею. — Ты что совсем не устал так сидеть… ах, да. У тебя же неуязви-… Фелиция не закончила предложение из-за неожиданно раздавшегося за их спинами волчьего воя. Близость резкого звука моментально взбодрила Какеина. Он вскочил со скамейки и начал вглядываться в высокие кусты, пытаясь уловить в ночной темноте намеки на местоположение источника. Здравый смысл - хоть и с небольшой задержкой - подсказал, что это был голос травмированного человека. — Кто там?! — громко спросил Какеин, и, не получив ответа, аккуратно пошел по направлению к источнику шума. Листва приняла Нориаки внутрь, скрывая его от глаз Фелиции, которая под воздействием травы уже не так быстро реагировала на происходящее, и поэтому до сих пор сидела на скамейке, медленно ища взглядом неожиданно пропавшего Какеина.5.
Пройдя прямиком сквозь темные заросли, Какеин вышел в сад, о котором был так хорошо наслышан. Это место больше походило на галерейную выставку, где каждый экспонат представлял собой редкое растение или цветок, которые Фонд зачем-то коллекционировал у себя на территории. Может быть они обладали какими-то сверхъестественными свойствами, но Какеина не слишком волновал этот вопрос в данный момент. Больше ему было интересно, почему свет отключен абсолютно везде? Экспонаты отделялись друг от друга высокими перегородками из темной зелени, в некоторых местах между ветвями виднелся железный каркас, на котором и держалось растительное сооружение. Из-за размеров стен и прямолинейной обстановки обзор пространства значительно ограничивался узкими коридорами, и Какеин оказался на пересечении одного из коридоров с внешней стеной всего сада. Перед ним у одного из редких растений, тяжело дыша, лежал неизвестный человек, облаченный в мешковатую черную одежду. — Эй! Незнакомец резко повернул к нему свое бледное искривленное в гримасе боли лицо. Какеин подбежал к нему и упал на колени, пытаясь разглядеть рану на шее, которую парень по какой-то причине усердно скрывал от него. — Что с тобой произошло? — спросил Нориаки. — Уходи, — с раздражением прошептал парень в ответ, продолжая тереть кожу на шее. — Быстрее. Это игра. — Игра?! Еле выделяясь в темноте, на другом конце коридора высунулось еще две головы в черных шапках. Заметив то, в какой позе замерли силуэты, Какеин сразу вскочил на ноги и поднял руки. У них были автоматы. — Вот он! — Стреляем!