***
В комнате профессора Грейнджер ярко алело пламя в камине, отбрасывая красные блики на сидевших рядом на диване молодую женщину и девочку, готовившуюся вот-вот стать девушкой. — Спрашивай обо всем, что хочешь знать. Я на все отвечу, — Гермиона села поудобнее и ободряюще взглянула на Розу. — Почему вы разводитесь? — На этот вопрос трудно ответить в двух словах, — она вздохнула. — Так иногда случается: люди перестают любить друг друга, так произошло и с нами, — голос предательски дрогнул, но она продолжила: — Мы оба чувствовали это, но все не могли решиться поставить точку. Пойми, это не сиюминутное решение, нет, оно взвешенное. Разве папа тебе не говорил? — Говорил, — нехотя признала Роза, которая стремилась вывести мать на разговор только потому, что желала сравнить их версии и, сопоставив их, узнать правду. Но ничего нового для себя она не услышала сейчас. — Но мы тебя все равно любим. Я тебя очень люблю. Знаю, мы проводили не так много времени вместе, но я надеюсь, что сейчас у нас будет время восполнить все, если ты позволишь, — Гермиона приобняла Розу, прижав ее к себе. — Мне тоже тяжело. И больше всего я не хочу, чтобы наше с Роном решение негативно отразилось на тебе. Роза молча обнимала мать за талию, вдыхая ее теплый родной запах, и неотрывно смотрела на огонь, погрузившись в свои мысли. В этот момент они обе почувствовали, что стали чуть ближе к друг другу. — Я уже говорила, что смогу это принять. Я уже взрослая. Мне просто очень сложно поверить в то, что родители действительно расходятся, — она проглотила подступившие слезы. — Ты специально приехала в Хогвартс вместо нашего прошлого профессора трансфигурации? — Да, мне необходима была перемена. Забыть твоего отца. Работать каждый день с ним в одном здании было бы трудно, поэтому я согласилась на предложение профессора Макгонагалл. И это хорошая возможность быть ближе к тебе. — Я рада, что ты здесь. Если бы мы сейчас не поговорили, мне было бы в разы сложнее. — Почему ты напала на Скорпиуса? — тихо спросила Гермиона через какое-то время, понимая, что ей надо досконально разобраться в этом, ведь она была уверена, что Малфой будет жаловаться, и она сама должна будет как-то защитить дочь в глазах Макгонагалл. — Он не отставал от меня. Пристал и никак не хотел уходить и оставить меня в покое. Вот я и не сдержалась, — Роза опустила взгляд. — Ты же понимаешь, что мне придется оштрафовать Гриффиндор? Дуэли в коридорах запрещены, и я, как профессор, не имею права делать исключения. Девочка только кивнула на это. Казалось, ее мало заботило, что она лишила свой факультет очков тогда, когда они еще толком не начали их получать. — И, пожалуйста, извинись перед Скорпиусом. Услышав это, Роза резко отпрянула от матери и воззрилась на нее странным взглядом широко раскрытых глаз. Гермиона лишь покачала головой, терпеливо добавив: — Он хотел тебя утешить (ей очень хотелось верить, что это действительно так), а ты напала на него. Ты не права. — Хорошо, — буркнула Роза, но по ее тону было понятно, что она не в восторге от подобной перспективы. Часы на каминной полке громко пробили девять часов, и их гул разнесся по комнате, отражаясь от предметов, наполнявших ее. — Уже поздно, иди к себе в гостиную. Тебе стало легче, Роза? — Да, мам, спасибо, — улыбнувшись вымученной улыбкой, девочка чмокнула маму в щеку и вышла из комнаты. Гермиона тяжело упала на диванные подушки. В горле стоял ком, но она мужественно не обращала на него внимания. Собирать себя вновь по кусочкам теперь представлялось более сложной задачей, чем она предполагала. Даже поддержка Розы не сильно уменьшала ее собственную боль, все это время жившую в груди и периодически напоминавшую о себе губительным огнем, расползающимся по телу. Был только один выход — погрузиться с головой в работу, только чтобы не оставалось ни одной свободной минутки для обдумывания чего бы то ни было, не касающегося работы. И пахать, пахать без перерыва, лишь бы не ощущать пугающую пустоту и боль в груди, пока она не утихнет. Да, только так. Нет другого выбора. Решение было принято окончательно, и Гермиона ощутила еле уловимое облегчение. Роза лежала на своей кровати в башне Гриффиндора, тупо уставившись в красный полог над головой. Ее одолевали самые разные чувства, но в глубине души она понимала, что разговор с мамой успокаивающе подействовал на нее. Она думала, что теперь, после того, как ее родители решили развестись, она будет совершенно не нужна маме. Ведь она и раньше не так много времени проводила с ней: у неё всегда было много работы. Когда Роза увидела ее на банкете в честь начала нового учебного года, её сердце наполнилось надеждой: неужели ее мама смогла отказаться от работы в Министерстве, чтобы преподавать в Хогвартсе и больше времени проводить с ней? Ей вдруг стало стыдно за свои мысли: как она могла думать, что мама ее не любит? Конечно, развод родителей стал для Розы ударом, ей и в страшном сне бы не приснилось, что что-то подобное могло произойти с ней, именно с ней. Но реальность оказывается более жестокой, чем все наши мечты. Единственный плюс, который она смогла найти, — мама наконец была с ней рядом, и у нее есть возможность с ней сблизиться. Роза вдруг вспомнила, как сегодня разозлилась на этого Скорпиуса. Вот кто, спрашивается, просил его вмешиваться? Неужели она даже поплакать спокойно не может? Но мама права: ей надо извиниться перед ним, ведь, в сущности, он не сделал ничего плохого, просто переживал за нее. Однако, что-то было в этом Малфое не дающее Розе покоя. Слишком странные взгляды он на нее бросал. Она чувствовала их на себе. «Неважно…», — подумала Роза, переворачиваясь на бок. Завтра она пойдет и извинится перед ним.Глава 2 Происшествие
4 июля 2020 г. в 12:40
Большой Зал стремительно заполнялся шумными школьниками, рассаживающимися по длинным деревянным скамьям. Восторженно-возбужденная атмосфера пронизывала каждого прибывающего. И вот в толпе мелькнула рыжая головка Розы, она приближалась, и вот, наконец, вошла в зал вместе с невероятной красоты белокурой девушкой, которая не шла, а словно плыла рядом с подругой.
Роза мельком взглянула на преподавательский стол, на ходу что-то рассказывая, но тут же замолчала и резко обернулась в противоположный конец Зала. Ее большие карие глаза ошеломленно расширились, ведь слева от директорского кресла сидела (просто невероятно!)... ее мама и улыбалась лукавой улыбкой.
Гермиона смотрела прямо на дочь, и ее реакция была именно такой, какую она ожидала. Девочка резко пихнула в бок севшую рядом подругу и кивком указала на преподавательский стол. На лице Мари-Виктуар отразилось не меньшее удивление. Гермиона лишь смущенно пожала плечами и слегка кивнула головой, давая понять, что все объяснения будут позже.
Отвернувшись, она перевела взгляд на своего соседа, которым, к ее некоторой досаде, оказался Малфой. На его лице уже не было и следа прежнего удивления, сложно было сказать, о чем он думает, потому что он с абсолютно бесстрастным выражением рассматривал сидящих за столами школьников, периодически задерживая взгляд на крайне правом столе Слизерина.
Драко Малфоя Гермиона редко видела после выпуска из Хогвартса. Последний раз, насколько ей помнилось, был шесть или семь лет назад – тогда она увидела его мельком, в Министерстве Магии. Она плохо представляла, чем он занимался все это время, и только когда Роза пошла в Хогвартс, узнала, что Малфой работает там. Внешне он практически не изменился за эти годы, только в лице стало меньше презрения — оно сменилось ироничной усмешкой, обращенной ко всему вокруг.
Профессор МакГонагалл разговаривала с Невиллом, сидящим по правую руку от нее. Из обрывков разговора Гермиона поняла, что речь шла о предстоящем ежегодном школьном турнире по квиддичу: хоть Макгонагалл стала директором и была обязана оставаться беспристрастной в таких вопросах, в глубине души она желала победы Гриффиндору, поэтому, как бы между делом, советовала Невиллу, как декану этого факультета, уделить в этом году особое внимание отборочным соревнованиям. Предоставленная самой себе Гермиона решила попробовать наладить контакт с Малфоем.
— Ну, и каково это, работать профессором? — дружелюбным тоном спросила она, начав разговор с нейтральной темы, потому что не знала, какой Драко теперь человек и что от него ждать: грубости или человеческого отношения.
— Нормально, — прозвучал ответ совершенно бесцветным голосом. Даже не взглянув на нее, он продолжил: — Жаль только, что нельзя применять Круциатус к детям, когда они тебя особенно достают… Да шутка это, Грейнджер, — вполне добродушно усмехнулся Малфой, увидев, как ее рука с вилкой застыла в воздухе, а она сама чуть ли не с ужасом смотрит на него. — Немного идиотская, соглашусь, но ты бы видела свое лицо.
На какой-то краткий миг на его лице мелькнула улыбка и тут же испарилась. Он бросил очередной короткий взгляд в сторону стола Слизерина и снова заговорил, слегка повернувшись к собеседнице:
— А вот что ты тут забыла? В «Пророке» писали, что ты делаешь успешную карьеру в Отделе магического правопорядка, — при этом на его лице застыло скучающее выражение, и казалось, что, говоря это, он просто отдает дань вежливости.
Внутри у Гермионы все сжалось, будто все органы скрутились в тугой узел, но внешне она не подала виду и постаралась как можно более беспечным тоном ответить, что она просто решила внести разнообразие в жизнь. По лицу Малфоя было заметно, что он не удовлетворен таким ответом, но ни на чем настаивать не стал.
Ужин подошел к концу, и, когда школьники стали покидать Большой зал, Гермиона заметила, как к преподавательскому столу стремительно приближается Роза. С беспокойством бросив взгляд на своего соседа, который, казалось, всецело погрузился в разговор с профессором ЗОТИ, она в предупредительном жесте подняла руку и достаточно строго сказала:
— Роза, мы успеем все обсудить, а сейчас, пожалуйста, не пренебрегай своими обязанностями старосты, — Гермиона оглянулась на Невилла, ища поддержки: она очень боялась, что дочь может сказать относительно ее предстоящего развода, а она вовсе не хотела сейчас делать это достоянием общественности.
Поймав ее взгляд, Невилл ответил на ее немой призыв:
— Да, Роза, идите, пожалуйста, сопровождать первокурсников в их спальни, или я зря выбрал вас в качестве новой старосты в этом году?
Слегка озадаченная таким единодушием среди профессоров, в числе которых была ее мать, с которой она надеялась наконец-то поговорить, Роза ответила тихо: «Нет, сэр», и поспешила обратно к своему столу на помощь второму старосте. Внутри она кипела от праведного гнева: когда настанет тот заветный миг, когда они смогут обсудить все с мамой, если она постоянно откладывает этот разговор?
На следующий день Гермиона проснулась в легком, слегка торжественном возбуждении — её ждал первый рабочий день в качестве преподавателя. Какое она сегодня впечатление произведет, так к ней и будут относиться ученики. Тревоги относительно этого на какое-то время вытеснили на второе место душевную боль, чему Гермиона была даже рада: уж лучше волноваться, чем страдать.
Она не пошла на завтрак, а направилась прямиком в класс готовиться к предстоящему уроку. Ответственности добавлял и тот факт, что первыми ее учениками должны были стать пятикурсники, а значит, Гермионе надо будет приложить максимум усилий, чтобы быть непредвзятой по отношению к успехам дочери и сразу показать всем, что она справедливый преподаватель, не выделяющий кого-то из своих подопечных.
Накануне, когда Гермиону представляли как нового профессора, это вызвало небывалый интерес у студентов, которые, разумеется, много слышали о Гермионе Грейнджер, но не могли даже представить, что она станет им преподавать. Идя по коридору, она чувствовала, как ей уступают дорогу с каким-то особым уважением и почтением. Внутри Гермионы все ликовало от такого приема.
Свой первый урок она начала с того, что решила познакомиться с классом.
— …Скорпиус Малфой?
На задней парте вскинул руку худой бледный мальчик, внешне очень похожий на отца в его возрасте, но в его лице абсолютно отсутствовало презрительное выражение, а в манере говорить не было раздражающих ленивых ноток, что понравилось молодой преподавательнице.
Во время короткой перемены Гермиона забежала в учительскую, где не было никого, кроме Невилла и Малфоя, которые о чем-то беседовали, но с ее появлением прервали разговор, и декан Гриффиндора с простодушной улыбкой поднялся ей навстречу:
— Ну, как прошел первый урок?
— Очень неплохо, но у ребят есть некоторые пробелы в знаниях, их учили не так, как нас, — при этих словах она многозначительно глянула на бывшего сокурсника, явно имея в виду, что с профессором Макгонагалл мало кто может сравниться. — Но я постараюсь в кратчайшие сроки восполнить эти пробелы. Думаю, что к ноябрю мы уже успеем все нагнать.
Как только Гермиона опустилась в кресло около камина, Малфой встал и направился в противоположный угол комнаты к большому стеллажу с книгами и взял одну из них.
— А почему ты все-таки согласилась на эту должность? — Невилл оставался на месте, только чуть наклонился к Гермионе.
Она сидела спиной к стеллажу и не видела, как при этих словах вся фигура Малфоя напряглась, а он сам прислушался к их разговору, но не услышал ничего нового, потому что, в сущности, Гермиона ответила то же, что и за ужином ему: «Просто решила попробовать себя в чем-то новом». С сомнением тряхнув головой, Малфой снова погрузился в перелистывание страниц.
— Как Рон? — снова прозвучал неудобный вопрос.
— Все хорошо, он по-прежнему работает мракоборцем, — немного слукавила Гермиона, но от дальнейших расспросов ее спас звонок, и она быстро вскочив с кресла, помчалась на следующий урок.
Первый рабочий день прошел настолько спокойно, без происшествий, что Гермиона даже не могла расслабиться, все время ожидая подвоха, но под конец абсолютно успокоилась и с легкой душой шла к своему кабинету, чтобы немного передохнуть перед ужином. В тот момент, когда ей осталось преодолеть всего лишь половину коридора, Гермиона заметила большую группу школьников, собравшихся у широкой ниши. Нехорошее предчувствие сразу же захватило ее существо, и Грейнджер нетвердыми шагами приблизилась, чтобы разобраться, в чем дело.
На небольшом свободном пятачке, который окаймлял неровный строй студентов, она увидела свою дочь, которая с решительным перекошенным лицом направляла палочку в сторону какого-то мальчика, тот же согнулся пополам, обхватив голову руками.
— Что здесь происходит?! Ну-ка расступитесь! Все направляйтесь в свои гостиные, нечего тут смотреть, — Гермиона протиснулась сквозь постепенно редеющую толпу и, поддаваясь материнскому инстинкту, первым делом кинулась к Розе. — Роза!
На веснушчатых щеках дочери она заметила высохшие соленые дорожки, волосы были взъерошены, а сама девочка пустым взглядом буравила все еще скрюченного мальчика. Убедившись, что с Розой все в порядке, Гермиона торопливо приблизилась к мальчику.
Хватило одного взгляда на его волосы, чтобы понять, кто перед ней. Гермиона ласково попыталась убрать его руки с лица:
— Ну же, Скорпиус. Что с тобой? Что тут вообще произошло?
— Скорпиус!
По коридору в развевающейся мантии стремительно шагал Малфой-старший, за ним семенил другой мальчик, видимо, друг Скорпиуса. Лицо Драко, как и всегда, было непроницаемо, только глаза выражали заметное волнение, и когда он увидел, что сын самостоятельно держится на ногах, в серых глазах отразилось облегчение.
— Я не успела разобраться, что случилось… — начала Гермиона, но Малфой, бурча себе под нос что-то про маниакальные наклонности, передающиеся по наследству, и слизней, развернул к себе Скорпиуса, не издавшего еще ни звука.
Гермиона опустилась на каменный выступ и взяла Розу за руку. Девочка как будто пришла в себя, потому что взгляд стал осмысленным. Она с тоской и раскаянием посмотрела на мать, лишь тихо сказав:
— Я не хотела. Это случайно.
— Что произошло?
— Я ждала тебя, хотела поговорить. Слонялась по коридору и незаметно для себя заплакала, а тут этот… Скорпиус, — Роза махнула в сторону семьи Малфоев: Драко стоял спиной к ним и внимательно рассматривал лицо сына, — начал расспрашивать, что случилось, а я… А я просто… Не сдержалась… Понимаешь, я….
— Это из-за того, что мы с папой разводимся? — в этот момент Гермиона была слишком поглощена дочерью и ее болью, чтобы заметить, что недовольное бурчание в стороне стихло. — Моя дорогая, иди ко мне.
Она притянула дочь к себе и обняла, почувствовав, что нуждается в этих объятиях не меньше Розы. Оторвавшись и заглянув в большие карие глаза, Гермиона произнесла с нежностью:
— По-моему, пришло время нам поговорить.
Гермиона выпрямилась и, прижав дочь к себе, как можно более участливо спросила Малфоя, ощущая свою частичную вину за произошедшее:
— Как Скорпиус?
— Будет в порядке. Я отведу его в больничное крыло, — взгляд внимательных серых глаз проводил удаляющиеся фигуры. Тяжело вздохнув, Малфой снова обратился к сыну, у которого кожа лица наполовину покрылась чешуёй: — И где только эта маленькая копия своей матери узнала про это заклинание?