***
Было уже около одиннадцати вечера, когда Гермиона приблизилась ко входным дверям Хогвартса. Вокруг царила непроглядная тьма, окутывая холодным полотном все вокруг. Ледяной, пронизывающий до костей ветер завывал в ушах. Опустевший двор школы казался одиноким и унылым. Дорогу освещал тусклый месяц, окруженный холодным светом загоравшихся звёзд. Пустые школьные коридоры встретили ее оглушительной тишиной. Портреты, как и подозревала Гермиона, уже давно спали, поэтому она не решилась воспользоваться светом палочки, пока не отошла от них на приличное расстояние. Она уже была в нескольких сотнях метров от своего кабинета — путь ей освещал мерцающий холодный огонек на конце палочки, — как вдруг увидела, как какая-то высокая фигура спрыгнула с каменного подоконника, неожиданно возникнув прямо перед ней. — Мерлин, — встревоженно прошептала Гермиона, поднимая палочку повыше, чтобы рассмотреть лунатика. К ее немалому изумлению это оказался Драко Малфой. Слегка бледнее обычного, он держался гордо и отчужденно, как и всегда. Гермиона никак не могла понять, что он здесь делает в такой поздний час. Ей казалось, что все эти несколько дней Малфой намеренно избегал ее общества. Но…может, ей это только казалось? К немалому удивлению Гермионы, он сказал: — Я ждал тебя. Искал в Хогвартсе, но наткнулся на Лонгботтома. Он мне сказал, что видел тебя последний раз в Хогсмиде. Я решил дождаться тебя и поговорить. Заинтригованная и совершенно обескураженная таким ответом на ее немые вопросы, Гермиона не смогла ничего сказать в ответ, ожидая продолжения. Ее не покидало смутное ощущение нереальности происходящего. «Малфой ждал меня? Ну и бред…», — мелькнуло в мыслях, сразу же потонувших в звучном голосе профессора зельеварения. Без привычных еще со школы скучающих и медлительных ноток он казался даже приятным. — Это не я рассказал все Скитер. Я имею в виду информацию в статье. Его лицо в плящущем свете на конце волшебной палочки оставалось непроницаемым, невозможно было угадать, о чем он думает и что побудило его на подобную откровенность. Явно это нечто должно было существовать, иначе зачем бы он сидел несколько часов в коридоре, поджидая ее? Но сейчас было не время думать об этом. Просто отметив эту странность про себя, Гермиона впервые заговорила: — Я знаю. Я думала, что это был ты, — призналась она, смотря прямо в серые глаза — в них не отразилось ничего, — учитывая наши прошлые взаимоотношения, это было логично предположить, — Гермиона тактично сделала паузу, выделив, что это все в прошлом, и она сама готова смотреть в будущее. — Но Рон мне сообщил, что Скитер все узнала через Комиссию по бракоразводным процессам. Бледные губы тронула еле заметная полуулыбка, сразу скрывшаяся за маской безразличия. В большие окна лился лунный свет, очерчивая их тени на противоположной каменной стене. Они застыли посередине коридора друг напротив друга. Никто не решался нарушить воцарившуюся хрупкую тишину. Гермиона понимала, что они все выяснили и она теперь может спокойно вернуться в свой кабинет, или же…она может наконец закрыть вопрос, терзавший ее последние несколько дней. Но решиться на него вот так, неожиданно, оказалось сложнее и еще более неловко, чем она думала. Одно только воспоминание о ночи среды покрывало ее щеки легким румянцем. Малфой тоже медлил. Наконец — гриффиндорка она или нет — Гермиона заговорила: — И еще, Малфой. Насчет того, что случилось в среду… По лицу собеседника пробежала тень заинтересованности, похоже, его даже забавляла ее попытка вывести его на этот неловкий разговор. — …я хотела сказать, что все это было чудовищной ошибкой. В смысле, мы оба просто выпили немного лишнего, — впервые в жизни Гермиона чувствовала, что ей невыразимо сложно придать своим смущенным чувствам словесную форму. — Забудь, Грейнджер, — небрежно бросил Малфой. В его тоне сквозила показная безразличность к такому пустяку. — Ничего же не было. — Ну, да, — тихо добавила Гермиона; ей показалось, что в ее ответе даже промелькнула еле уловимая досада. Румянец проступил ярче, и она от души понадеялась, что Малфой этого не заметил. Она отвернулась и подошла к окну. Желание возвращаться в кабинет пропало окончательно — там всегда было пусто, как бы она ни старалась придать комнате уюта, Гермиону не покидало тяжелое чувство одиночества в ней. Может быть, компания Малфоя была не самой приятной, но… Но он же ждал ее, чтобы объясниться по поводу статьи. Наверное, она все-таки необъективна к нему, и люди действительно меняются. — М-м-м, как прошла неделя? Этот вопрос мог показаться нелепым (неужели непонятно, что неделя была просто ужасна?), если бы Гермиона отчаянно не желала ухватиться за любую ниточку, чтобы продолжить разговор и не возвращаться к себе. Поэтому она сдержала язвительный ответ, к тому же голос Малфоя звучал вполне миролюбиво. — Скажем так, бывало и похуже. Малфой уже открыл было рот, чтобы что-то добавить, но внезапно до их слуха долетело эхо веселых голосов. Знакомых голосов. Гермиона встретилась взглядом с серыми глазами, пытаясь понять, узнал ли он? По слегка озадаченному виду, она поняла, что узнал. Неудивительно. Ведь это был голос его сына, и ее дочери. Они явно приближались. Не сговариваясь, они поспешили, шурша мантиями, к двери, ведущей в давно не использующийся класс. Едва за ними закрылась дверь, голоса стали более отчетливыми и даже можно было различить слова. Прильнув ухом к двери, Гермиона осознавала в глубине души, что поступает некрасиво и правильнее было бы выйти и отругать дочь за появление в коридоре после отбоя. Но в голове сразу же всплыл тот факт, что она староста и могла пребывать вне факультетских помещений дольше остальных учеников. После того, как Гермиона сегодня увидела Розу гуляющей по Хогсмиду в компании Скорпиуса Малфоя, она никак не могла взять в толк, что их связывает. Спросить напрямую она не могла: они с Розой так и не стали достаточно близки, чтобы обсуждать ее личную жизнь. Гермиона не хотела нарушать ее границ, но материнские чувства взяли верх — должна же она знать, что происходит в жизни Розы. Судя по сосредоточенному лицу Малфоя, он думал о том же. — …этот год реально сложнее предыдущих, особенно трансфигурация… — …мама хочет повысить уровень наших знаний, чтобы легче было на СОВ… -…СОВ даже важнее ЖАБА…ты видела… Голоса затихли. — Похоже, наши дети неплохо ладят, — неуверенно протянула Гермиона. — Даже дружат. — А что мешает нам? — вдруг спросил Малфой, впившись в Гермиону взглядом. В сущности, никаких причин, которые бы мешали им с Малфоем дружить, не существовало. Детские обиды остались давно позади, вопрос чистоты крови уже мало кого волновал, и даже такой сноб, как Малфой, похоже, стал придерживаться другого мнения на этот счет. Скорпиус был тому живое подтверждение. Да, у них была одна неловкая ситуация, которая могла бы затруднить все… Но, с другой стороны, этот вопрос они закрыли, сойдясь на том, что «ничего не было». Поэтому это уже не препятствие. Гермионе нравилось общаться с Невиллом, но у него была Ханна, и вечера он предпочитал проводить с ней. Гермиона понимала, что это совершенно естественно, но получалось так, что в самый одинокий для нее момент дня — вечер — она снова оказывалась в полном одиночестве. Компания Малфоя, тоже державшегося от всех отчужденно, возможно, была бы вполне неплохим решением… Если подумать. Гермиона расслабила лоб, стерев с него появившиеся морщины, и улыбнулась: — Ничего. Малфой улыбнулся в ответ. Это была странная улыбка. Гермиона не назвала бы ее теплой в том понимании этого слова, которое она вкладывала в него обычно, но улыбка была определённо теплее его вечной ухмылки. Часто он теперь будет так ей улыбаться? Драко протянул ей руку с бледными длинными пальцами, и Гермиона пожала ее.Глава 5 За поворотом
22 июля 2020 г. в 05:23
Проснувшись утром, Гермиона с трудом раскрыла глаза и несколько секунд внимательно рассматривала комнату, словно первый раз в ней очутилась. Мысли окутал густой туман. Приложив руку ко лбу, Гермиона подтянула ноги к себе и села, облокотившись на подушки, отчаянно пытаясь понять, почему она спит на диване.
Осознание накатывало быстрой волной, затапливая еще не до конца проснувшееся сознание пониманием произошедшего. Чувство стыда захватывало душу — вся еще не утихшая боль после расставания, ставшая уже слишком хорошей знакомой, отходила на второй план, предоставляя место новому всеобъемлющему чувству.
Почти в ужасе Гермиона закрыла глаза руками и застонала, словно умирающий лев, побежденный в схватке не на жизнь, а на смерть. В голове трепетала одинокая мысль: «Как я могла такое допустить?».
Подняв взгляд, она смотрела на каминные часы, показывающие восемь утра. Пора. В это время она обычно выходила на занятия… Ужас, охвативший ее душу, усилился — распить почти бутылку огневиски в одиночестве в середине учебной недели! Неприятное холодное липкое чувство собиралось в неприятный комок в груди. Она не знала, от чего чувствует стыд сильнее: от своего непрофессионализма (ведь раньше она считала, что скорее умрет, чем поведет себя непрофессионально, но, как показала недавняя практика, нет ничего невозможного), или от того, что произошло тут вчера…
«Хоть одно радует — до выходного осталось всего два дня», — подумала Гермиона. Обычно она ждала выходные только для того, чтобы загрузить себя дополнительной работой, но теперь к этому примешивалась еще и жажда немного остудить горящий праведным огнём стыд.
В конце концов, она, Гермиона Грейнджер, справлялась и до сих пор в состоянии справиться и не с таким. А об этом ужасном недоразумении лучше забыть навсегда и больше не возвращаться к этой теме.
«Буду общаться с Малфоем только по рабочим вопросам», — твердо заявила Гермиона сама себе, выходя из кабинета.
Идти на завтрак и сидеть рядом с ним было невыносимо, поэтому она решила отправиться до уроков в учительскую, где никого рано утром не бывает, а уже оттуда невидимой тенью проскользнуть на занятия. И, если ей повезет, есть шанс не встречаться с Малфоем до самого ужина, а то и до следующего утра.
Очевидно, Малфой мыслил примерно в том же направлении, потому что он был первым, кого Гермиона увидела, едва зайдя в теплую комнату, освещенную пылающим из камина пламенем. Драко стоял, как обычно около шкафа с книгами и разглядывал древние фолианты, содержащие в себе информацию, не годящуюся даже для хранения в Запретной секции.
Гермиона храбро шагнула вглубь комнаты и села около камина — Малфой обернулся на скрип двери и заметил ее появление. Только гордость и хваленая гриффиндорская стойкость заставили ее оставаться на месте и вести себя как ни в чем не бывало.
Но сделать это оказалось куда труднее, чем казалось на первый взгляд. Очень трудно было не замечать присутствие человека, который практически с самого пробуждения нахальным образом захватил все мысли и не давал ни единой возможности задуматься о чем-либо, не связанном со вчерашней ночью.
Гермиона то и дело отвлекалась от журнала, который держала в руках, и бросала короткие взгляды в сторону стеллажа с книгами. Ей хотелось бы заглянуть в мысли Малфоя и понять, о чем он думает. Может, его мучает то же, что и ее? Может, если бы они обсудили произошедшее и вслух произнесли, что оба думали — что это была катастрофическая ошибка, которая не должна была происходить, — им двоим стало бы от этого легче?
Она металась внутри, не способная сосредоточиться на списках учеников. Странно, но в поведении Малфоя она не заметила терзающей ее нервозности — он невозмутимо листал страницы книги с таким видом, будто нашел в ней ответы на все главные вопросы.
В тот момент, когда Гермиона уже не могла выносить тяготящей ее тишины и уже была готова заговорить с Малфоем, чтобы покончить с этим раз и навсегда, дверь снова скрипнула, и в учительскую вошел сияющий радостной улыбкой Невилл.
— Доброе утро! Что-то у тебя какой-то больной вид, Гермиона, с тобой все нормально?
— Да, все хорошо, — Гермиона почувствовала, как на щеках выступил легкий румянец, и покосилась в сторону Малфоя: заметил ли он?
Но он даже не смотрел в ее сторону. Пожав плечами, Невилл подошел к нему и о чем-то заговорил.
Начинать разговор при Невилле было, разумеется, невозможно. Этот день обещал остаться в ее памяти как один из самых мучительных для ее совести дней жизни. Гермиона разочарованно посмотрела на часы, считая минуты до звонка, когда она сможет ретироваться из учительской, не привлекая излишнего внимания.
Приняв смелое решение о том, что она должна поговорить с Малфоем, Гермиона бросила все силы на осуществление задуманного. В этом виделась прекрасная возможность на какое-то время занять голову, в которой до сих пор витала навязчивая мысль о разводе, словно стервятник кружась в ее сознании, готовая в любой момент броситься на нее, как только все отвлекающие мысли наконец иссякнут и она сама потонет в навалившемся на нее одиночестве. Но возможности поговорить с Малфоем все не возникало. В тот четверг он не явился на ужин. И в последующие дни такой возможности не представилось: рядом всегда присутствовали или другие профессора, или ученики, или она никак не могла найти самого Малфоя. Гермиона даже дважды приходила в его кабинет, но его там не было.
В воскресенье, в которое должна была состояться первая вылазка в Хогсмид, Гермиона как обычно завтракала в Большом зале, мысленно прикидывая, какой объем работы она сможет успеть охватить сегодня. Прошла почти неделя после официально оформленного развода. Как бы это парадоксально ни звучало, Гермиона чувствовала, что огромный камень с ее души свалился именно тогда, когда она рассказала обо всех переполнявших ее чувствах Малфою. Она наконец смогла вздохнуть с облегчением, а мысли, высказанные вслух, уже не казались такими страшными, когда Гермиона иногда возвращалась к ним. Но она продолжала загружать себя работой просто так, по привычке.
— Гермиона? Ты меня слышишь? — из размышлений вырвал голос Невилла, который, свесившись через кресло, требовательно махал рукой над ее тарелкой.
— А, Невилл, прости. Я задумалась, — извиняющимся тоном ответила Гермиона и откусила еще кусочек тоста.
— Может, сходим в Хогсмид? Выпьем сливочного пива как в старые-добрые? Помнишь, как мы с отрядом Дамблдора собирались в Кабаньей голове? — проговорив это, Невилл осекся и бросил быстрый взгляд на свою подругу. Но ее лицо оставалось непроницаемым.
— У меня очень много работы… — начала Гермиона.
— Давай! Ты уже так давно не отдыхала, надо же делать перерывы, — что-то новое, необычное блеснуло в его глазах, когда он это говорил, и вызвало непроизвольное любопытство. — Ханна сегодня, тем более, весь день занята.
— Ну-у-у, вообще, я думаю, что не сильно отстану от своего плана, если сегодня устрою себе небольшой выходной, — улыбнулась Гермиона. Ведь, если задуматься, она работала без перерыва два месяца, параллельно переживая, возможно, один из самых сложных периодов в своей жизни.
«Небольшой отдых я точно заслужила», — подумала она.
— Отлично, буду ждать тебя в холле, — с этими словами Невилл поспешно свернул газету, которую все это время держал в руке, и поднялся из-за стола.
Через полчаса они встретились около высоких дубовых входных дверей. Сегодня студенты проявляли какой-то повышенный интерес к Гермионе: где бы она ни оказалась, школьники напряженно провожали ее взглядами, хоть и делали вид, что заняты совершенно другим. Профессор трансфигурации все никак не могла понять, чем вызвана такая популярность, ей казалось, что за время, проведенное ею в Хогвартсе, ученики привыкли к ней. Но может, ей только так казалось?
Невилл немного нервно улыбнулся ей:
— Ну что, пойдем?
Гермиона кивнула, и они спустились по ступеням на замерзшую траву, которая хрустела под каждым их шагом. Холодный ветер трепал полы мантии и играл с волосами. Стайки студентов спешили мимо них: старшекурсники как-то вяло плелись позади третьекурсников, которые в радостном возбуждении, весело переговариваясь и смеясь, спешили по дорожке, ведущей в Хогсмид. Многие с любопытством поглядывали на Гермиону, перешептываясь между собой. Два профессора повернули в ту же сторону.
— Я давно не спрашивал, как ты? Ты все работаешь и работаешь, — непринужденно проговорил Невилл.
— У меня все хорошо. Но работы правда очень много. Думаю, что в скором времени я ее закончу и у меня наконец-то появится свободное время, — совершенно без радости в голосе ответила Гермиона.
— М-м-м, а как Рон? Ты все время здесь, а он в Лондоне, вы часто общаетесь?
Вопрос, конечно, был логичный. Гермиона до сих пор ничего так и не сказала Невиллу. Но скрывать и дальше не было никакого смысла. Все уже решено и даже официально оформлено. К тому же, прошло уже какое-то время, Гермионе уже стало легче, не так больно, а со временем это и вовсе пройдет.
«Невилл всегда был твоим другом», — услужливо напомнил внутренний голос.
— Слушай, Невилл, я должна тебе кое-что сказать. Давно должна была сказать, но не могла раньше. Пойми меня правильно, пожалуйста, я все равно считаю тебя своим другом, просто некоторые…
— Я знаю, Гермиона, — перебил Невилл. Гермиона ошарашенно взглянула на него широко раскрытыми глазами и сдвинула брови к переносице, поэтому он добавил: — Все уже знают. Вы главная новость воскресного «Пророка».
Невилл вынул из кармана мантии газету, которую сворачивал, уходя с завтрака. Чувствуя, как сердце с каждым ударом все сильнее стучит в груди, Гермиона вырвала газету из его рук и развернула ее на первой полосе. Заголовок, напечатанный большими буквами, кричал на читателя: «БРАК ЛУЧШИХ ДРУЗЕЙ ГАРРИ ПОТТЕРА ЗАКОНЧИЛСЯ РАЗВОДОМ». Подзаголовок давал недостающее, видимо, по мнению редактора, уточнение: «Гермиона Грейнджер развелась с Роном Уизли». Далее следовала большая статья, которая заняла аж два листа («Интересно, кто такой осведомленный о подробностях моей личной жизни», — невольно пронеслось среди гневных мыслей о том, что теперь каждый житель Магической Британии в курсе ее развода.) Но ответ не заставил себя ждать — на второй странице под последним предложением курсивом шла изящная подпись: «материал подготовлен и написан Ритой Скитер».
— Снова Скитер! Радует только, что хоть что-то в мире есть постоянное, — воскликнула Гермиона, чувствуя, как ее затапливает холодная ярость. Ей нестерпимо захотелось вернуться назад во времени и сдать эту сующую нос в чужое грязное белье журналистку в руки правосудия. Или так ее проклясть, чтобы она забыла, как пользоваться своим противным Прытко пишущим пером.
— Откуда она об этом узнала? Я так понимаю, вы с Роном никому особо не говорили, — Невилл озадаченно смотрел на статью.
— Хотела бы я это знать, — протянула Гермиона и мысленно начала перебирать всех, кому было известно о ее разводе.
Где-то на краю сознания промелькнула мысль, что, несмотря на всю щекотливость ситуации, она впервые за эти два месяца чувствует себя по-настоящему живой. Она снова ощущала какие-то другие эмоции, кроме апатии, тоски, постоянной боли внутри, сбивающейся в комок и мешающей дышать. Гермиона как будто впервые с августа смогла глубоко вдохнуть морозный освежающий воздух, пропитать им легкие и получить неподдельное удовольствие. Ярость и злость помогли вспомнить забытые ощущения, и теперь она хотела бы ощущать только эту свободу от прошлого.
За этими мыслями они дошли до деревушки. Туда-сюда по главной улице спешили школьники, потерявшие интерес к Гермионе. Они толпились группами около Зонко и Сладкого королевства, кто-то заходил в маленькие магазинчики. Громкие возбужденные голоса слышались со всех сторон. Среди толпы Гермиона с некоторым удивлением заметила Розу в компании Скорпиуса Малфоя. Перед глазами невольно предстала картина, как она сама столько лет назад, будучи школьницей, гуляла по этой улице в компании Рона и Гарри. Как же все тогда было проще. Ведь если не считать постоянной борьбы с Волан-де-Мортом, у них было вполне обычное счастливое детство. И все эти моменты Гермиона тщательно берегла в своей памяти.
Но Роза со Скорпиусом? Раньше она не замечала, чтобы они проводили вместе время. Хотя она была так занята своими планами и борьбой с самой собой, что вообще мало что замечала. Но Малфой? Малфой… Неожиданная мысль озарила ее.
Невилл повернул к «Трем метлам». Гермиона последовала за ним, на ходу прикидывая вероятность такого развития событий.
— Гляди, Гермиона! Она, похоже, к тебе, — раздался над ухом голос Невилла.
Он указывал рукой на рыжую сипуху, севшую на вбитый в землю деревянный колышек и теперь требовательно протягивающую лапку. Большие глаза совы светились раздражением от того, что медлительные люди осложняли ей работу, потому что Гермиона с трудом отвязала письмо.
— Я не знаю эту сову, — протянула она, заходя в паб за Невиллом.
На конверте небрежной рукой было выведено: «Гермионе Грейнджер». Это был, несомненно, почерк Рона. Заинтригованная она побыстрее раскрыла конверт и развернула письмо.
Привет!
Гермиона, очень спешу. Ты уже видела воскресный выпуск «Ежедневного пророка»? Если нет, обязательно посмотри (не знаю, насколько быстро дойдет письмо).
Мы с Гарри уже занимаемся этим. Связались с главным редактором «Пророка». Оказалось, что он не знал об этой статье, или только говорит, что не знал. Я сам уверен, что этот гад все прекрасно знал. Рита шпионила за сотрудницами Комиссии по бракоразводным процессам ради сенсационного материала.
Пишу тебе, чтобы ты не волновалась, знаю, как ты не любишь, когда лезут в чужую личную жизнь. Я разберусь с этим. В этот раз Рите не отвертеться.
Как Роза? И твоя работа?
P.S. Отправляю с дежурной совой. Свою отправил Гарри.
Рон.
— Ну что там? — спросил Невилл. Они уже сидели за столиком, а перед ними стояли две кружки сливочного пива.
Вместо ответа она протянула письмо. Ничего конфиденциального в нем не было, а Невиллу точно можно доверять.
— Наверное, можно было ожидать чего-то подобного от Скитер, — неуверенно проговорил Невилл, закончив чтение. — Что случилось между вами?
Тяжело вздохнув, Гермиона приосанилась, сделала большой глоток сливочного пива и кратко пересказала свою жизнь за последние три месяца, не сильно вдаваясь в подробности.
— Ну и дела… — протянул Невилл. Было очевидно, что его глубоко поразил развод Рона и Гермионы. Он относился к тому небольшому числу людей, которые считали, что противоположности притягиваются — взять хотя бы его самого и Ханну Аббот: много ли между ними общего виделось окружающим? И, тем не менее, они уже не первый год вместе и счастливы. К тому же, к семье у Невилла было совершенно особое отношение, и такие события, как развод, совсем не укладывались в его картину мира.
— Так иногда случается, — просто ответила Гермиона. Рассказав всю историю вновь, она решила, что та действительно больше не причиняет той жгучей боли, что раньше. Это ее очень радовало, потому что давало надежду на полное исцеление души — время лечит.
Задумчиво потягивая пиво, Невилл попытался перевести разговор в плоскость их каждодневной преподавательской рутины, но Гермиону вновь охватило желание остаться наедине с самой собой. Уже не для того, чтобы бежать от собственных мыслей, а только для того, чтобы обдумать, как статья Риты Скитер отразится на ее профессиональной деятельности. Как отреагируют ученики на ее новый статус?
Когда Невилл предложил ей прогуляться за перьями, Гермиона ответила:
— Я, пожалуй, не пойду. У меня достаточно перьев. Лучше вернусь в Хогвартс и закончу работу.
Она поднялась вслед за Невиллом, но накидывала мантию и заматывала шарф очень медленно, как будто неохотно.
— Увидимся позже, — собравшись первым, Невилл махнул рукой на прощание и скрылся за входной дверью.
Гермиона не сдвинулась с места. Напротив, она проделала все телодвижения в обратном порядке — сняла мантию и шарф, — и опустилась на стул. Ей совершенно не хотелось никуда идти. Подперев щеку рукой, она стала внимательно изучать полупустой бокал.