С чистого листа

      В полумраке гостиной, где пару месяцев назад разыгралась неловкая сцена между двумя людьми, сидели эти же люди, друг против друга, склонившись над широкой шахматной доской. За окном в веселом танце кружили снежинки на фоне черного бархатного неба. Пламя в камине озаряло сосредоточенные лица, согревая их своим теплом.       — Да! — воскликнула Гермиона и широко улыбнулась, беззастенчиво радуясь своей очередной победе.       Они с Малфоем вот уже вторую неделю вели между собой небольшой чемпионат, безоговорочным победителем в котором оставалась Гермиона, которая проиграла всего одну партию, и то, как она себя успокаивала, лишь потому, что отвлеклась на разговор. С тех пор она перестала поддерживать беседу, полностью погружаясь в игру, чтобы не подрывать впредь своего авторитета.       В волшебные шахматы она так хорошо играла благодаря стараниям Рона, который ее этому учил не один год. Еще несколько месяцев назад она бы и взглянуть на них не смогла, но теперь не только смотрела, а еще и играла. В душе Гермионы пылала благодарность бывшему мужу за то, что он все-таки научил ее, и она теперь могла проучить Малфоя, который заявлял, что прекрасно играет в шахматы с детства.       — Всего-то в какой-то там… атцатый раз, — бросил Малфой в ответ на радостный клич Гермионы.       — А ты завидуешь? — хитро улыбнулась она. Ей нравилось безобидно поддразнивать его. С некоторых пор между ними царило полное взаимопонимание.       Малфой, к удивлению Гермионы, в общении оказался приятным и начитанным молодым человеком. Неудивительно, что книги стали самой излюбленной темой для их разговоров. Хотя, припоминая школьные годы, она никак не могла вспомнить в своей любимой школьной библиотеке фигуру Малфоя. Но его знания говорили за него, поэтому Гермиона сделала вывод, что у него дома было большое собрание книг.       Они говорили о воспитании детей, о сложности роли родителя, но никогда не переходили невидимой границы, которую оба провели, границы, ведущей в глубины личной жизни каждого. Им хватало простого поверхностного общения, безопасных тем, которые не могли бы задеть ничьих чувств и воспоминаний, способных отравить необременительное общение.       — Не дождешься, Грейнджер, — в тон ей отвечал Малфой.       О том, что произошло между ними в этой самой комнате, они оба не вспоминали между собой, тактично избегая этой темы. Что делало общение еще более легким.       «Кто бы мог подумать, что между нами когда-нибудь могло возникнуть взаимопонимание», — иногда думала Гермиона.       — Ты на Рождество остаешься в Хогвартсе? — меняя тему, спросила Гермиона. Ее взгляд был устремлен прямо на расслабившегося в кресле профессора зельеварения, устремившего свой взгляд на горевшие поленья.       — Да, мы всегда со Скорпом здесь на Рождество, — ответил он и, помолчав, добавил: — Жду не дождусь этих каникул. Последние недели семестра самые тяжелые.       Гермиона была с ним не согласна, но ничего не сказала. После внезапного решения попробовать наладить отношения с Малфоем она забросила свою яростную видимость активной работы, потому что понимала, что подготовленного ею материала и так более чем достаточно, но также и для того, чтобы освободить время для проведения вечера с Малфоем.       Поначалу они оба чувствовали себя скованно. И начинали с малого: были внимательны друг к другу за завтраком, останавливались в коридоре для того, чтобы переброситься словечком, даже однажды сходили вместе в Хогсмид. Удивительно, но это дало результат! Через пару недель они совершенно свободно держались друг с другом. И вот теперь в конце каждой недели собирались у кого-то из них в комнате, чтобы провести вместе время.       — А я к Поттерам поеду, — сообщила Гермиона, вспоминая письмо, полученное только сегодня утром. — Завтра провожу Розу и на «Рыцаре» доберусь до Лондона.       Малфой знал, что Роза уезжает на каникулы. Они обсуждали это на прошлой неделе. Гермиона с Роном решили, что было бы справедливо, если бы он смог провести время с дочкой на каникулах, учитывая, что Гермиона каждый день видела ее в Хогвартсе. На прошлой неделе Гермиона все никак не могла решить, стоит ли ей вместе с Розой ехать в «Нору», как ее просила Роза, или нет. Тогда Малфой убедил, что ей нет надобности ехать самой, ведь ее, по сути, больше ничего не связывает с этой семьей. Гермиона согласилась с его аргументами, но внутри чувствовала более серьезную причину — она не была уверена в том, что сможет вынести присутствие Рона каждый день и возможное осуждение и холодность миссис Уизли. Было принято решение, что Гермиона останется в Хогвартсе, поэтому, услышав, что она решила уехать к Поттерам, Малфой искренне удивился и даже приподнялся в кресле, чтобы спросить.       — С чего это вдруг ты решила ехать на Рождество в Лондон? — его тон звучал нарочито беззаботно.       Не почувствовав этого, Гермиона ответила:       — Джинни сегодня прислала письмо, они меня приглашают. И я очень соскучилась по ним.       Малфой ничего не ответил и перевел взгляд на пляшущее веселое пламя. Возникшую тишину нарушал лишь приятный треск поленьев. Красные блики огня играли на бледном островатом лице, но ни один мускул не дрогнул под внимательным взглядом Гермионы.       — А почему вы со Скорпом не ездите на праздник в Мэнор? — спросила Гермиона, желая продолжить разговор.       — У нас с отцом расходятся взгляды на воспитание моего сына, — ответил Малфой, делая акцент на слове «моем». Он говорил серьезным тоном, явно сообщавшем, что он не хочет развивать эту тему. — А что, у Поттера трое детей? — улыбнулся он, смотря ей в глаза.       Гермиона уловила в звуке его голоса знакомые нотки, с которыми они обычно общались — шутливо-заинтересованные. Улыбнувшись в ответ, она ответила:       — Да. Стал интересоваться жизнью Гарри?       — Мерлиновы штаны! Разумеется, нет, просто представляю, как весело ему живется с тремя детьми и женой под одной крышей… — он сделал многозначительную паузу.       — Тебя послушаешь, так дети и жена — это что-то ужасное.       — Вовсе нет, но у всего должны быть пределы, — добавил Малфой полушутливым-полусерьезным тоном.       Утром, выйдя из Большого зала, Гермиона стала искать дочь, с которой должна была попрощаться до конца каникул. Найти ее не составило труда: она стояла на другом конце холла, около дверей, вместе со Скорпиусом. Приблизившись к ним, Гермиона услышала обрывки разговора:       — …мы с отцом останемся в Хогвартсе…       — …пиши мне почаще…       — Ну, пока, мне пора уже, — быстро сказала Роза, заметив приближение матери.       Неловко обняв на прощание смутившегося от такого порыва друга, Роза подняла с помощью Гермионы чемодан, и они вместе вышли из школы во двор.       — Скорпиус — хороший парень… — задумчиво проговорила Гермиона, ожидая, что за этим последует какая-то реакция, но ее не было. Роза лишь рассеянно ответила, что да, он классный. Мысли ее явно витали где-то далеко.       — Мам, ты же не обижаешься, что я на Рождество буду с папой? — голос Розы звучал спокойно, но в нем улавливались нотки беспокойства.       Гермиона улыбнулась:       — Мы это уже обсуждали. Все хорошо. Ты провела весь семестр рядом со мной. Это честно, что праздники ты проведешь с папой.       — Да, но это первое Рождество, которые мы проведем раздельно. Но, с другой стороны, мне надо к этому привыкать, — Роза издала нервный смешок, но ей явно было не до смеха.       — В любом случае я рада, что мы все это время были рядом, — Гермиона сделала вид, что не заметила изменившейся интонации.       — Наверное, больше, чем за все мои пятнадцать лет, — быстро буркнула Роза, но тут же, спохватившись, добавила: — В смысле, до этого твоя работа не была связана со школьниками.       За разговором они дошли до ожидающих студентов незапряжённых карет, к которым были добавлены крыши. С неба уже несколько дней падали белые снежные хлопья, тонкий слой которых добавлял облику Хогвартса еще большую сказочность, чем он имел обычно. По замерзшей зеркальной глади озера катались на коньках студенты, остававшиеся на каникулы в замке.       — Я буду скучать, — Роза крепко обняла Гермиону.       — Я тоже. Передавай всем мои поздравления к празднику.       — Хорошо.       Улыбнувшись матери, Роза забралась в уже полную карету, которая сразу же тронулась. Через пару минут вереница карет превратилась в плавно удаляющиеся прочь от замка черные точки.       Передернув плечами — на улице было довольно холодно, Гермиона обернулась к высоким дубовым дверям, из которых как раз выходил Невилл с ее чемоданом. Невилл вызвался проводить ее до ворот школы и помочь загрузить багаж в «Ночной Рыцарь». У Малфоя возникли какие-то неотложные дела, и он не смог ее проводить (но Гермиона подозревала, что он просто терпеть не может всякие прощания и считает, что совершенно не обязан в этом участвовать).       — Мы с Ханной завтра тоже поедем в Лондон. Бабушка позвала нас праздновать Рождество у нее. Если будем недалеко от вас, обязательно заглянем. Давненько я уже не видел Гарри, — беззаботно вещал Невилл, пока они шли до ворот. — Но если не встретимся до конца каникул, желаю тебе Счастливого Рождества! — они уже остановились у внезапно появившегося из ниоткуда высокого фиолетового автобуса, и Невилл наклонился, чтобы обнять подругу.       — Веселого Рождества, Невилл!       Всю дорогу до Лондона Гермиона старалась представить, как будет выглядеть праздник вдали от привычной обстановки? Рон всегда готовил пудинг и индейку. Каждое Рождество вставал пораньше, чтобы к подъему жены и дочери праздничный завтрак был уже готов — обычно завтрак переходил сразу же в обед. А потом они всей семьей собирались под рождественской елью и распаковывали подарки. Это был один из тех редких моментов, когда они все были вместе и никому из них не надо было никуда спешить. Они были семьей.       Да, было не все всегда гладко, но эти шестнадцать лет они были настоящей семьей. И теперь Гермиона могла вспоминать об этом без невыносимой боли, рвущей грудь изнутри, скорее испытывая лишь искреннюю благодарность за все, что было.       За окном промелькнул и так же быстро скрылся из виду Сент-Джеймс Парк. Это означало, что они уже были в Лондоне. Гермионе предстояла длинная прогулка по Косому Переулку в поисках рождественских подарков, и только потом торжественное появление в доме Поттеров.       Гермиона впервые за несколько месяцев попала в общество взрослых волшебников, за исключением, конечно, других преподавателей, но их было не так уж и много. Разношерстная толпа атаковала маленькие магазинчики в Косом Переулке, точно так же, как Гермиона, делая покупки к празднику. Было приятно влиться в толпу, переполненную праздничной веселой атмосферой, и разделить их общее настроение, раствориться в ней. Ведь никто не обращал на нее ровным счетом никакого внимания — все были слишком поглощены своими маленькими заботами, а Гермионе это было только на руку.       Был уже вечер, когда Гермиона пересекала маленькую площадь Гриммо, подходя все ближе к дому Поттеров. Руки ее были перегружены множеством свертков всех форм и размеров, в душе она радовалась, что отправила чемодан Поттерам еще днем — сейчас он ей явно мешал бы. Хотя площадь, как и столько лет назад до этого, была пустынна. Но кое-что в ней все-таки изменилось — она стала выглядеть куда опрятнее. Не исключено, что это было следствие хозяйских замашек миссис Поттер.       Перед самой дверью Гермиона поколебалась всего секунду, прежде чем нажать на звонок. Глубокий вдох, чтобы успокоить дыхание. Раздался резкий звон. Кто-то бегом спустился с лестницы, что-то крича внутри дома. Дверь распахнулась и на пороге возник Джеймс.       — Я так и думал, что это ты! Давай помогу.       — Спасибо, Джеймс, — сказала Гермиона, отдавая часть свертков племяннику и попутно заглядывая за спину мальчика. Объект ее интереса вышел из двери, ведущей в кухню. Джинни стремительно приблизилась к подруге и крепко ее обняла, вкладывая в это объятие явно нечто большее, чем просто радость встречи после долгой разлуки.       — Мы очень рады, что ты приехала, — Джинни с трудом оторвалась от Гермионы. — Джеймс, проводи Гермиону в ее комнату. Ты оставь там все свои вещи, — она кивком указала на свертки, — и спускайся вниз, будем ужинать сегодня на кухне.       На кухне уже собралась вся семья Поттеров. Гарри поднялся со своего места во главе стола и порывисто обнял Гермиону, сказав ей, что он очень рад ее видеть. Джеймс старался не отходить от тети слишком далеко, настойчиво спрашивая о том, как все сейчас устроено в Хогвартсе: так же, как по рассказам родителей? Джеймс должен был пойти в школу на следующий год и уже буквально отсчитывал дни до этого момента, а когда узнал о том, что тетя Гермиона теперь работает там профессором, так вообще пришел в невероятный восторг. Маленькая Лили сидела на высоком стульчике рядом с мамой и что-то сосредоточенно жевала, внимательно изучая маленькими счастливыми глазами гостью. Альбус (с ним Гермиона всегда ладила лучше всех остальных детей Поттеров, потому что он был тихий и довольно замкнутый в себе) сегодня светился счастьем и удовольствием от жизни. Может так на него подействовало приближающееся Рождество?       Разговор за ужином не замолкал ни на секунду. В легкой непринужденной атмосфере всеобщего веселья Гермиона все-таки улавливала еле заметную, витавшую в воздухе напряженность. Как будто все в этом доме старательно обходили любые темы, которые могли бы расстроить гостью, и говорили только об отвлеченных вещах: работе Джинни, успехах Джеймса в квиддиче, сложностях в работе Гарри, успехах Лили. Гермиона чувствовала себя тяжелобольной, которой родственники не решаются сообщить страшный, известный пока только им одним, приговор. И от этого было не по себе.       Весь вечер Гермиона усиленно гнала эти мысли прочь, не позволяя им омрачить и ее собственное, и общее прекрасное настроение, предвкушение скорого праздника. Но, оказавшись в одиночестве в своей комнате, она стала прокручивать в голове ужин, мысленно подмечая взгляды Джинни и Гарри, украдкой брошенные в сторону друг друга, как только кто-то из них приближался слишком близко к опасной теме. Гермиона не могла себе объяснить почему, ведь друзья заботились о ней, но ей стало обидно. Неожиданно замаячившее перед глазами одиночество вновь навалилось тяжким грузом ей на грудь. Вырванная из ставшего привычным образа жизни, она вдруг почувствовала, что ей нет сейчас места среди этих людей, как бы она их ни любила. Возможно, ей придется всю свою жизнь провести в Хогвартсе: сначала преподавателем, потом она вполне сможет стать директором как Макгонагалл. Гермиона живо представила себе, как она сама лет через тридцать, заметно постаревшая, поднимается с золотого трона, чтобы сказать приветственное слово на пиру в честь начала учебного года. Горько усмехнувшись, Гермиона перевернулась на другой бок и постаралась отогнать от себя невеселые мысли.       Чернота за окном уже начинала постепенно становиться темно-серой, а на небе уже гасли первые звезды, когда Гермиона наконец заснула беспокойным сном.