То, что прячется в тени

Стервятник вытаскивает скомканную палатку из-под кровати, и кривая змея гирлянды ползет за ней следом, цепляя что-то в пыльной пустоте и волоча за собой. Старая обувная коробка. Вещи умерших в Доме хранить не принято, об умерших даже вспоминать не принято. Но Стервятник нарушает это правило. Он хранит. И вспоминает, всем своим видом заставляя вспоминать и окружающих. В коробке письма Тени, что он писал себе еще мальчишкой. Стервятнику всегда было интересно, что в них. Но теперь он боится к ним даже прикасаться. Он боится даже прикасаться к коробке, чтобы задвинуть ее назад под кровать. Он смотрит на нее, хочет стереть с нее пыль, но не шевелится. — Ты чего там застрял? — окликает его Рыжий. Он завис на пороге Третьей и словно не хочет входить внутрь, нетерпеливо перекатывается с пятки на носок туда-сюда, держась за косяк. Стервятник отмирает. Быстро подталкивает коробку тростью, прячет в ее тайное место в самой пыльной и густой тени и выходит, волоча за собой хвост с лампочками. Стервятнику кажется, что цвета сменяют друг друга не с одинаковыми промежутками времени. Как будто закоротило где-то проводок. Вполне может статься, что у него в голове. Стервятник смотрит на дымящую, удушливо пахнущую сандалом палочку. Не моргает, ждет, когда тонкий столбик пепла обрушится вниз. Он приходит в себя от тычка в плечо. Валет раздал карты и все пялятся на него в терпеливом ожидании. — Давайте играть на раздевание! — предлагает Рыжий. Лорд закатывает глаза. — Ты же проиграешь, любезный друг, — улыбается Стервятник. — И ты, — замечает Рыжий. Все знают, кто в их компании наиболее талантливые и везучие игроки. — В любом случае, посмотрю на твою аппетитную задницу. — Вы сраные извращенцы! — шипит Лорд. — Что такое, дорогуша? — наклоняется к нему Рыжий. — Может, ты боишься оголить свои высокородные прелести? Мертвец трогает Стервятника за руку и протягивает ему два крохотных иссохших грибочка. Темно-фиолетовые, они меняют оттенки на ладони Стервятника с каждой вспышкой лампочек. — На опушке собрал, — шепчет Мертвец ему на ухо и советует: — Только перед Рыжим не свети. Стервятник кивает и сует грибочки в рот. — Ничего я не боюсь! — психует Лорд. — Ну тогда давайте же сыграем! — А давайте не давайте, — бубнит Мертвец, раскладывая свои карты в руках в одном ему известном порядке. — А у тебя какие отговорки? — интересуется Рыжий. — Трусы некрасивые надел? — Ты мертвого заебешь, Рыжий, — заявляет Мертвец. — Ты еще не совсем мертвый. — А ты еще не совсем меня заебал. Стервятник смотрит на Рыжего и замечает, что когда загораются красные лампочки, его глаза почти можно рассмотреть сквозь очки. И отворачивается. — Рыжий, если очень хочешь, можешь раздеваться, — говорит Валет, скидывая карту, — а мы так посидим. — Зануды, — Рыжий делает свой ход. — Может, тогда на поцелуи? Лорд опять закатывает глаза. — На поцелуи в бутылочку играют, — замечает Валет. — А есть у нас бутылочка? Стервятник вытаскивает откуда-то из-за спины склянку с сомнительным содержимым. Рыжий только ее и ждет, он давно учуял от Стервятника запах кислых ягод и спирта. Откручивает крышечку и прикладывается к обжигающему напитку, тут же забывая про поцелуи. Стервятник выходит из игры первым и валится на спину, уставившись в невысокий тряпичный потолок, считает лампочки. Его ночи походят одна на другую, словно он плывет в мутной воде. Дышать тяжело и ноги запутываются в скользких растениях. Можно ли забыть себя, проглатывая блестящих маленьких рыб? Можно ли внезапно вынырнуть и оказаться там, где очень хочется быть? Будет ли спасать тебя черноглазое чудовище, если вдруг начнешь тонуть? Одна партия идет за другой, и Стервятник в них не участвует. Никто не требует от него даже слов, никто не проверяет, дышит ли он вообще. Он просто лежит здесь, будто без него мигающий шатер пропадет и он нужен только за этим. Довольные и не очень игроки расходятся в разные стороны, в невероятно тихой духоте палатки остается с ним только Рыжий. Ночь утопает в бесконечности. Рыжий подползает ближе, расстегивает рубашку на груди Птичьего Вожака и ползает пальцами по костлявому телу. — Ты различал нас, Рыжий? — Стервятник не может понять, на самом ли деле он видит звездное небо или ему только кажется из-за белых мушек перед глазами. — Конечно, — отвечает Рыжий, деловито шаря в штанах Большой Птицы. — Ты ж себя опознавательным знаками обвесил, живого места не осталось. Стервятник громко дышит, приоткрыв рот. — Я не об этом. Рыжий вздыхает. — Вы только внешне были похожи. — И ты типа хотел обоих? Или тебе вообще все равно, кого из братьев трахнуть? — Дурак ты, Стервятник, — Рыжий вынимает руку и вытирает ее об джинсы. Он укладывается рядом и пытается разглядеть на потолке то, что там видит Стервятник. — Может, я его на самом деле любил. А он любил тебя, хоть и мучился от этого. И если ты из-за какого-то там чувства вины собираешься разломать себя на куски и опуститься на самое дно, я не прочь в этом поучаствовать. Вот и все. Они лежат молча, и Стервятник чувствует горячую волну внутри. Усталость растекается по всему телу, а в штанах липко и неуютно, но огонь никуда не уходит. Он течет под кожей вверх, пробирается по трахее и сжимает горло. В глазах жжет и хочется сказать Рыжему, что он чувствует. Стервятник сжимает зубы и зажмуривается изо всех сил. — У тебя бритва с собой? — А то ж. — Вырежи мне сердце, Рыжий. Рыжий достает бритву из ботинка и нависает над Стервятником, опираясь на локоть. Он снимает очки и наблюдает, как тоненькие черные ручейки прорезают виски и скрываются в светлых волосах. Он укладывает холодное лезвие на бледную грудь и давит. Стервятник шипит от боли, но глаз не открывает. — У нас был только один раз, — выдавливает он через зубы, тихо-тихо. — Он знал, что мне было мало. Я знал, что он больше не захочет. И я старался не давить. Правда старался. Стервятник расслабленно выдыхает и открывает глаза, когда Рыжий отнимает лезвие. Всего на секунду. Сердце колотится так, что отдельные удары его не сосчитать, они слились в один рокочущий шквал. И Рыжий продолжает. Стервятник продолжает тоже: — Однажды мы целовались в прачечной, я сам вскрыл дверь. Он вспоминает белые простыни, скинутые на пол, в которые они заворачивались, словно в кокон, и коротко касались губ друг друга. Отрывались и прижимались вновь. Запах стирального порошка и горячих утюгов. Размытое казенное клеймо на уголке простыни. — Его нашли там через пару дней, — стонет Стервятник, царапая когтями тряпичный пол палатки, усыпанный пеплом. Теплая резвая струйка сбегает с груди под ребра, заставляя его вздрогнуть. — На тех же самых простынях. Рыжий отрывается от него и вытирает окровавленное лезвие о рукав. Трясет склянку Стервятника и выливает в себя остатки кислющего пойла. Надевает очки. Он научился прятаться. Стервятник — нет. — Наказывая себя, ты не избавишься от чувства вины, — бормочет он, не уверенный, слышит ли его полумертвая Птица. И дойдут ли его слова, — не важно, настоящая она или ты сам ее придумал. Разрушая свою жизнь, ты заденешь чужие. Перестань жить так, будто несчастье настигло только тебя, Стервятник. И будто ты это заслужил. Они тащат вдвоем уродливый узел палатки. Утро не наступает. Рыжий смотрит на ковыляющего чуть впереди Стервятника и сомневается, что тот помнит дорогу. Стервятник почти не хромает, но Рыжему все равно мерещится, будто что-то прилипло к его ноге. Длинное и скользкое. Он так долго следит за его шагами, что запинается, когда перед ними вдруг вырастает Р Первый. Окидывает их взглядом тюремного надзирателя и хмурится. — Опять шастаете по ночам, — отчитывает он, но без особого энтузиазма. — Не волнуйтесь, мы уже по кроваткам, — обещает Рыжий. Ральф кивает, а потом говорит: — Зайди-ка ко мне, Рыжий, разговор есть. Рыжий переглядывается со Стервятником и закатывает глаза. Он отдает Птице свою часть ноши и, пробормотав невнятное прощание, плетется за Ральфом. К чему секретность? Отругать можно было и при Стервятнике, и вместе с ним заодно. А значит — что-то не для Птичьих ушей. Трогательная забота. Увы, никому не нужная. — Я хочу, чтобы ты прекратил вертеться возле Стервятника, — говорит Р Первый, только за Рыжим закрывается дверь воспитательской комнаты. Ральф включает свет, и Рыжий проходит в комнату, будто к себе домой. — Мы типа встречаемся. — Я про это и говорю. Завязывай. — А вы не много на себя берете? — Ты на него плохо влияешь, — заявляет Ральф. — Да он сам на себя плохо влияет, — Рыжий усаживается на стул верхом. Ему все равно, что Ральф возвышается над ним опасной грозовой тучей. — А я просто не мешаю. — По-хорошему прошу — отвали. — Да что с этим хромоногим семейством?! Стоит подкатить, тут же ревнивцы образуются! — Рыжий опасно качается на стуле и смотрит в глаза Ральфу. Даже жаль, что его собственные скрывают очки. — А если нет, вы мне ноги переломаете? Ральф молчит. И Рыжий не знает, на что на самом деле способен Р Первый. Немного даже страшно. Можно достать бритву и решить вопрос прямо сейчас. Немного даже хочется. Но то, что сделает Стервятник после этого, пугает Рыжего больше. Сделает с ним или с собой. И Рыжий почти готов отступить. — Думаете, с вами ему будет лучше? — стул возвращается на все четыре ножки. — Помнится, не так давно Стервятник был готов сам к вам в штаны залезть, а вы его послали. Так чего же теперь? — Я не собираюсь… — Да ладно, — перебивает Ральфа Рыжий, — еще скажите, что не будете нежно греть Птичку в своей постельке! — Мне плевать, Рыжий, что ты там думаешь. Ты уйдешь сам или я тебя заставлю. — А меня ты спросить не забыл? Они оба вздрагивают и оборачиваются. Стервятник держится за косяк, будто вот-вот упадет. Рыжий видит его огромные зрачки даже со своего места, и они кажутся ему темно-фиолетовыми. — Рыжий, — просит Стервятник. — Ладушки, — тот подскакивает со стула и выскальзывает из комнаты. Не забывает игриво провести пальцем по плечу Птицы. Стервятник злобно сверлит Ральфа своими сатанинскими глазищами и надеется, что этого достаточно. Надеется, что не нужно слов, чтобы выяснять отношения, чтобы ставить сующего нос в его жизнь на место, чтобы открывать ему свои чувства. Ральф подходит ближе. Он хмурится, когда замечает мокрое, полузасохшее пятно на рубашке Стервятника. Хватается за воротничок и дергает в сторону, отрывая верхние пуговицы. Слева под ключицей кровоточащая рана. В засохших багровых пятнах размазанной крови с трудом можно различить кривое сердечко, вырезанное очень острым лезвием. — Вы, блять, больные что ли?! — Ральф зло запахивает рубашку назад и отступает, и Стервятник вцепляется в воротничок, сжимая лишенные пуговиц края плотнее. Молчание слишком тяжелое, слишком густое. Стервятник перестает дышать. Если он сделает еще один вдох, вода хлынет в легкие. И тогда он не сможет попросить о помощи. — Я не могу больше на это смотреть и ничего не делать, — Ральф опирается на стол, ему нужна поддержка. И Стервятника словно рвет напополам. Потому что он помнит, как Ральф держал его в руках, затыкая полотенцем истерику, прижимаясь губами к затылку. Помнит, как через два года, после всей своей невыносимой опеки, он отказался от него. Стервятника рвет напополам и наружу выплескивается яд. Жгучая злость, ослепительная боль, невыносимое одиночество. Обида, гнев и растоптанные чувства. — И ты решил, что спасешь меня, если вытащишь язык Рыжего у меня изо рта?! — он не кричит, он почти шепчет. Так, будто задыхается. — Может, хочешь занять его теплое место? Ральф устало опускается на диван и трет лицо ладонями. Он растерян не меньше Стервятника, не меньше Стервятника он борется со своими чувствами. — Я не могу позволить себе связь с учеником, — ледяная заученная фраза. Ее Стервятник уже слышал. Мутная зеленая вода заполняет все внутри. Стервятник сглатывает, пытаясь протолкнуть длинную тягучую водоросль внутрь, но она прилипла к горлу и не двигается. — Но и отпустить тебя я не могу, — роняет Ральф. — Где ты был?! Где, твою мать, ты был?! — скулит Птица, сползая по косяку на пол. — Когда я предлагал тебе свою любовь?!