Белая виверна

      Темнота обступала бесформенный силуэт, стоящий под уличным фонарем. Маленьким шагом тень стала двигаться по тропинке к другому источнику света. Небольшой указатель, скривившийся от старости, виднелся сбоку. «Кладбище Литтл Уингинг», — громко кричала надпись, отчего на душе Келли становилось гадко и тошно.       Ступив на территорию кладбища, Сеймлиан словно разучился вдыхать полной грудью. Ужасающая атмосфера сковала легкие. Каменные надгробия с выгравированными именными подписями приковывали взгляд. Каждое неизвестное имя было по-своему забыто, Келли был уверен. Иссохшие сорняки торчали из-под тонкого слоя снега, желая спрятаться где-то в глубине, скрыться от этого темного места.       Двигаясь все дальше и дальше, Келли уже и позабыл, зачем он пришел. Все неизвестные имена смешались в сплошную кучу, знания, которые никогда в жизни не пригодятся — стали быстро забываться. Сеймлиан ни за что не смог бы представить, что будет идти в сгущающихся сумерках по городскому кладбищу в поисках… «Долорес Сеймлиан». Келли остановился.       Шаг за шагом он приближался к человеку, который всего полгода назад был для него совершенно никем. А сейчас это не более чем одинокий камень, воткнутый в могильную землю. Келли не любил ее, не уважал и не почитал, но именно сейчас хотелось, чтобы именное надгробие принадлежало совсем другому человеку. Глупая мысль, ведь даже дата, стоявшая день в день была против его желаний.       — Вечно от тебя одни проблемы, — с нескрываемой злостью выплюнул Сеймлиан, ни разу не моргнув за все время, что смотрел на имя своей «родственницы». — Что и раньше, что и сейчас. Неужели тебе самой это нравится? Ах, да, я забыл, тебе же сейчас и вовсе не позволено ничего чувствовать. Держи! Забирай! Мне ничего не нужно от тебя, — он с нескрываемой горечью разорвал конверт на несколько частей и швырнул на землю. Листья разлетелись, словно белый снег, мягко приземляясь ничком.       Плечи Келли склонились, а тело пригнулось к земле. Глаза противно защипало, отчего слизеринец тер их, пальцами водил из стороны в сторону. Слезы текли по щекам. Неприятно. Келли никак не мог понять эмоций, принять их. В нем таяла злость и разгоралась боль вперемешку с обидой. Казалось, будто даже небо решило тяжелым весом опуститься на плечи Келли.       Было сложно справиться с собственными чувствами. Все воспоминания о разговорах с Поттером непроизвольно влезали в голову, раззадоривая растерянное внимание и учащенное дыхание. Почему он на месте Келли? Почему у него есть все: родители, хорошее положение среди сверстников, целостное детство, друзья, а у Сеймлиана — ничего? В чем Келли был неправ, в чем провинился? Он не понимал, а, возможно, просто не желал ничего признавать.       Он сидел, не двигаясь более получаса, и продолжал думать о вопросах, на которые никто не даст ответа. Противные мурашки пробежали по ноге, отдаваясь в кончиках пальцев, и заставили привалиться спиной к мерзлому стволу дерева. Его одолевала тоска, дикая и непроглядная. Келли хотел обычной жизни, с которой не связано ничего гнусного: ни грязных полов, ни шумных телевизоров и надоедливых возгласов на свой счет. Упреков, криков и недомолвок. Но сейчас даже и этого не было, вот, что понимал Сеймлиан. И это било по нему больнее, чем мысль о пустоте в своей жизни.       — Почему ты ждала моего восемнадцатилетия? — обращался он к могиле, смотря на выгравированное имя. — Почему не продолжила все скрывать дальше? Я не понимаю.       Так и не дождавшись ответа, он понурил голову и убрал руки в теплые карманы. Как никак, но холод одолевал. Только Келли захотел встать, как на кончик ботинка подлетел кусочек оторванной бумажки и тут же намок от растаявших крупинок снега. Сеймлиан медленно, словно боялся спугнуть, стал собирать каждую из них. Взгляд тут же наткнулся на одну-единственную строчку: «Двери больницы Святого Мунго всегда для вас открыты».       «Они обещали», — подумал Келли и, решив не задерживаться, ушел по тропинке в сторону давно знакомого места. С детства Сеймлиан плохо относился к больницам, искренне желая обходить их стороной, примерно за несколько миль. Белые стены, насквозь пропитанные фармацевтическими лекарствами, и кафельные полы, прокормленные хлорной известью. Любой подобный запах тут же ассоциировался у него с этим местом. Пожалуй, единственный раз, когда он смог забыть об этом: Окард, лежащий без сознания на кушетке в больничном крыле Хогвартса.       Огромное кирпичное здание восседало на маленьком холмике Литтл Уингинг. Свет от длинных фонарей старался осветить собой как можно больше пространства, чтобы ни одна душа не смогла заблудиться. Тонкая тропинка из рыхлого гравия прокладывала путь прямо к главному входу. Однажды ему пришлось побывать здесь, правда, без Долорес. Та ошивалась где-то в другом районе, пока одиннадцатилетний ребенок был здесь, среди врачей, бегающих вокруг него. Только тогда, когда он пришел домой в гипсе, она малость наделила его вниманием и приготовила обед, пусть и подгоревший. Сеймлиан до сих пор помнил тот вкус слишком хрустящих тостов, сверху намазанных тонким слоем плавленого сыра. Пожалуй, именно этот момент в отношениях с Долорес остался в памяти Келли самым чувственным.       Обшарпанная дверь отворилась перед Келли и пропустила внутрь. Проскользнув за порог, в глаза ударил яркий свет. Белоснежные стены сияли от чистоты, будто их намывали каждые несколько минут. Главный холл был довольно-таки просторным, создавая ощущение свободы, но Келли знал, что в этих стенах не хранилось ничего хорошего.       Женщина средних лет сидела на ресепшене и что-то активно записывала в большую толстую книгу. На ее пальце красовалось блестящее обручальное кольцо, которое выделялось на фоне смуглой кожи. Однако на лице не было ничего напоминающего улыбку, женщина и вовсе казалась чем-то огорченной. Как только Келли подошел к стойке чуть ближе, она, словно по дуновению ветра, быстро подняла голову и посмотрела на посетителя блекло-голубыми глазами. Что-то сильно тяготило ее.       Она отложила ручку в сторону, показывая участие в диалоге:       — Добрый вечер. Чем могу помочь?       — Добрый вечер, — Келли немного подумал и продолжил, — понимаете, мне нужна помощь кое-с-чем, но…       — Все строго конфиденциально, не переживайте, — ее взгляд сменился на понимающий.       — Проблема скорее не в этом…       Келли начал выкладывать на стойку куски порванного письма. Все были смятыми и мокрыми, а некоторые и вовсе в грязи. Женщина посмотрела на него подозрительно, с легким прищуром.       Когда пазл кое-как сложился, Келли указал на него, предложил взглянуть. Она читала внимательно, это было видно, но все же иногда кидала недоверчивые взгляды на Сеймлиана, но после того, как дошла до последних строк, то стала более мягче, это было понятно по изменившемуся прищуру. Следом она кивнула.       — Вам нужно к главному врачу, я его вызову. Подождите здесь, пожалуйста, — женщина указала на длинную скамью, стоящую возле стены.                            Ждать, к счастью, пришлось недолго. Со стороны лестницы медленным шагом двигалась фигура в белом халате. Женщина пожилого возраста взглянула на него из-под больших круглых очков, от которых тянулись темно-зеленые шнурки, удобно устраиваясь на плечах. Уже всем видом она производила впечатление профессионального врача с хорошим стажем работы, однако взгляд ее и вовсе был недружелюбен. Келли поднялся.       Да, именно с этого вся ненависть к больницам у него и началась.       — Добрый вечер, мисс…       — Мариам Страут, молодой человек. Добрый вечер, мне сказали, у вас какие-то вопросы ко мне, — она указала на скамью.       — Вы уже знаете, зачем я пришел? — Келли неловко сел обратно, оглядываясь вокруг. Людей не было, ни одной души.       — Верно. Я сожалею об этой ошибке и принимаю на себя всю ответственность за невнимательность моих врачей, — ее взгляд был равнодушней того, что она говорила.       — Мне не нужны сожаления, я хочу узнать о том, что мне делать после этого. Вы писали, что я могу обращаться к вам в любое свободное время и думаю, что отпуск в восемнадцать лет — куда больший срок, чем нужно.       — Все куда легче, чем вы могли представить. Ваша небиологическая мать настояла на том, чтобы мы сказали вам о всем именно в восемнадцать лет и, к сожалению, больших ответов я дать вам не могу. Думаю, вы не глупы и могли понять все с первого раза, — она лениво моргнула и встала.       Сеймлиана взбесила подобная ситуация, отчего он рывком поднялся и двинулся к ней, догоняя.       — Это была ваша ошибка и это вы должны помочь мне с ней разобраться!       — Молодой человек, если вы сейчас не перестанете кричать на всю больницу, мне придется выпроводить вас за порог.       Келли закипал от злости.       — Таких, как вы, в мире магглов называют ублюдками.       — Всего хорошего, молодой человек, — она сверкнула глазами и, обернувшись, двинулась по своим делам.       Келли не находил себе места, он все еще со злостью смотрел на уходящую спину. Решив уйти отсюда прочь, он было двинулся к выходу, как женщина на ресепшене мягко и тихо произнесла:       — У нее натянутые отношения с Поттерами.       — Я не удивлен, — резко произнес Келли, но подумав, подошел ближе к стойке, уже смягчаясь. — От чего же?       — Ваши… биологические родители тоже приходили сюда в один день. Джеймс, если не ошибаюсь, Поттер хотел подать в суд на больницу, но у Миссис Страут есть связи в подобных местах. Пускай она и не очень хороший человек, но… все-таки отличный врач.       — Какой же она хороший врач, если способна только врать в письмах, а на деле все отрицает?       Женщина замешкалась.       — Я прожил ужасную жизнь, у меня никогда не было настоящих родителей. Вы — женатая женщина, разве вы хотели бы, чтобы ваш ребенок был нелюбим и бегал по притонам, лишь бы где-то переночевать, потому что вас не было дома, а ключи — одни на двоих?! Вы понимаете?       Она притупила взгляд, опустив на свои руки. Спохватившись, женщина принялась искать нужные документы, открывая и закрывая шкафчики с соответствующим звуком. Келли ждал, не отводя взгляда с ее спины.       — Тисовая улица, дом четыре, — тихо произнесла она и все-таки взглянула на Келли. — Надеюсь, вы не натворите глупостей.       — Я постараюсь, — он был удивлен, но в то же время эта новость позволила вдохнуть полной грудью. — Спасибо, миссис.

***

      С виду просторный дом красовался перед Келли. Черно-серые облака окутывали небо над рифленой крышей. Свисающие кашпо с ярко-красными фиалками перед дверьми приковывали посторонний взгляд. Единственное цветущее растение, припорошенное снегом, среди зимы. Удивительное, но приятное чувство от увиденного начало поглощать Келли. Однако Сеймлиан продолжал ощущать себя чужим, обычным незнакомцем, случайно забредшим на эту улицу.       Все это время, с того самого последнего разговора с Долорес, он ждал этого момента — встречи с настоящими родителями. И сейчас впал в ступор. Неизвестность пугала. Келли не мог собраться с мыслями, складывалось ощущение, будто в голову насильно запихнули ком ваты.       Рукой он уже тянулся к дверному звонку, но тут же одернул ее.       — Доброй ночи, молодой человек, вы что-то хотели? — звучный голос раздался позади, заставляя Келли замереть на месте.       И он обернулся. Перед ним стоял высокий мужчина с легкой проседью в волосах. Своей округленной оправой он напоминал профессора, преподающего исключительно в престижных учебных заведениях. Строгое, словно влитое, пальто висело на острых плечах. Незнакомец был как-будто с детства знаком Келли, что и заставило его погрузиться в себя на пару секунд. Отец.       — Ты заблудился? — не услышав ответа на прошлый вопрос, мужчина задал другой и приблизился к крыльцу дома.       — Нет, сэр, — Келли не мог отвести взгляда от мужчины. — Я искал дом своего друга… Гарри Поттера.       Мужчина насупил брови. Усталый взгляд смотрел свысока на Келли, отчего Сеймлиану и вовсе стало не по себе.       — Друга?       Келли кивнул. Он словно и вовсе забыл, как разговаривать.       — Гарри сейчас не дома. Заходи в другой раз, — он открыл дверь и принялся разуваться.       Келли ощущал в себе странное чувство, которое никак не мог объяснить.       — Да, пожалуй, зайду в другой раз.       — Всего хорошего, — и мужчина тут же закрыл дверь, заставляя Сеймлиана простоять на пороге еще пару минут.       Казалось, слишком много прошло времени с тех пор, как Келли прочитал то самое письмо. Все события непроизвольно всплывали перед глазами, будто в картинной галерее. Вот она Долорес: лежала и не двигалась. Сеймлиан убежал из дома и встретился с Окардом, а после чего пошел совершенно по-другому пути, сам того не осознавая. Все слишком резко изменилось в жизни. И если бы не это все, он жил бы совершенно иной жизнью. Здесь, в этом доме. И сейчас его ждали бы дома, а не прогоняли посреди ночи, лишь бы не мешался.       Какой бы Долорес не была ужасной матерью — из дома она не прогоняла. Пускай у Келли не было никаких связей с настоящими родителями, но его это уже не тяготило. Он вспомнил лицо отца, и оно уже не казалось таким родным, будто бы ничего и не было. Слишком много времени прошло, чтобы что-то менять.       Повернув на тот самый Лютный переулок, с которого все и началось, Келли прошел вверх по ступеням, постучал ровно столько же раз, как это в самый первый раз сделал Окард, и перед ним открылась деревянная дверь, приглашая зайти внутрь. Все было на своих местах, только вот людей было не так много. Разве без всего этого жизнь его устроила бы? Однозначно, нет. Рад ли Сеймлиан тому, что все в итоге получилось так, как оно есть? Возможно. Келли прошел к камину и встал в него, бросая под ноги серый порох, и исчез.