"...И нашла любовь там, где когда-то видела только ненависть..."

      Прежде мне не доводилось задумываться о чем-то кроме низменных желаний. Я мало чем отличался от своих «подопечных». Тот же монстр. Те же потребности, те же чувства. Точнее, почти полное их отсутствие. С годами притуплялись едва ли не все человеческие желания. Оставляя только что-то действительно стоящее, заставляющее двигаться вперед, не оглядываясь, не задумываясь, что за мной тянется не только шлейф плаща, но и кровь. Многие реки крови.       До одного момента. Пока это голубоглазое чудо не вторглось в то, что теперь модно называть «личным пространством». Юность, нежность с маленькой тьмой внутри. Еще не развитой. Но только дай ей пищу, дай ей повод раскрыться, и это чудо встанет на крайне скользкую дорожку. Почему меня тянуло к ней, я не имел понятия. Но наблюдая за ней, за её решениями, поступками, действиями — невольно восхищался. Маленькая дьяволица с лучистым взглядом. Та, от которой сердце, давно не ощущавшееся в груди, начинало заходиться радостным грохотом, который не унять и не осадить, пока не получишь желаемое полностью. А я… я привык забирать то, что мне принадлежит по праву. И готов был сделать её именно таковой.       Поначалу смущаясь её возрастом, её юностью, я распалялся куда больше, чем мог себе представить. И ведь всё началось с ужина в цирке. Когда это нежное создание упорно осаживало меня, ставило на место, но едва ли не с восторгом чуть позже бежало в капкан моего интереса к себе. Чтобы в конечном итоге оказаться в больничных стенах, извиваясь под моим телом и прося… услаждая мой слух мольбами не останавливаться, довести её до предела наслаждения. Признаться, кто из нас получил от той ночи больше — я не знаю. Да и не желаю знать. Удивление от её утерянной со мной невинности сменилось едва ли не смешным порывом, что был мне привит еще в юности с молоком мастери и отцовскими розгами — беречь ту у которой стал первым.       Но юность… увы и ах. Забрать её тогда, после всего случившегося, значило бы просто уничтожить. Это нежное создание, которое могло стать со мной рядом, губить не хотелось совершенно. И я с какой-то грустью наблюдал, как она уносится в чертов Балтимор. Подальше. В надежде укрыться, сбежать, спрятаться. Не учитывая одного самого простого фактора: все ходы просчитаны, мой маленький ангел. Я, и только я всё знаю наперед. Всегда. Я знаю, как и почему ты вернешься в Сентфор, едва пробудится цирк. И больше ты не сбежишь, не скроешься, не спрячешься от меня. Не спасёт ни Балтимор, ни даже другой континент или планета. Я найду тебя… на земле и под землёй.       Занимательной оказалась и привязка её сознания после той ночи. Наблюдать за медленно расцветающей Сарой. Смотреть, как из едва оперившегося подростка появляется сильная, умная, хитрая женщина - отрада для меня. Тем любопытнее было понимать, что за десяток лет к её телу не подобрался никто. Я был первым и мог ею гордиться, если бы остался последним. Впрочем, это мелочь. Мимолётное удовольствие могло вызвать лишь мимолётную ревность до нашего воссоединения. Естественных потребностей не отменит ни сон, ни расстояние. Однако же, к моему удивлению — стоически терпела… до последнего…       Порой удавалось переместить её сон обратно в палату. Всё повторялось. Досконально и полностью. Её смирение, покорность, нежность… Сводили с ума. Каждый такой сон приводил меня в исступление воспоминаниями. Ведь они — единственное, что мне оставалось во время десятилетнего сна. Трепетная и податливая юность… Дурманящая и расцветающая в пороках, которая должна была завершить свой земной путь в моих руках и двинуться дальше, выше. Стать сильнее, скопив такой ресурс силы, который не доступен даже мне самому.       Однако, как бы я не хотел, как бы не пытался и не надеялся…              Битва двух миров, не иначе. Мира монстров и подгнивающих людей, которые спустя десяток лет, или того меньше, длилась мучительно долго. Она стояла в этой толпе, так же яростно, как её друзья, отбиваясь от моих чудиков, наравне с тем, кому отдалась в обход моего ожидания в последний момент. Буквально перед финальной битвой. Я ненавидел Аарона Хилла.       — Вам не справиться со мной. Ты же это понимаешь?.. — Я с усмешкой смотрел на свою соблазнительницу, уже предвкушая триумф, воссоединение. — Присоединись ко мне!       Она лишь агрессивно отмахнулась от очередного уродца, стараясь быть ближе к Дракону, которого почему-то… любила?..       — Только через мой труп! — Прокричала Сара в моё лицо.       Внутри что-то рухнуло. Снова отказ. Ведь на сей раз… в этот приезд она действительно могла встать рядом и остаться. Быть той, что повернёт реки вспять щелчком пальцев, лишь только выбрав меня.       — О, это вполне реально… — я усмехнулся, понимая, что не готов сдаться даже теперь. — Ты можешь отдать мне свою душу. Проживешь свою никчемную жизнь и, после смерти, присоединишься к нам. Выбирай, Сара… Или твои друзья… умрут.       Она огляделась по сторонам. Тошнотворное зрелище. Валяющиеся полудохлые чудики, сражающиеся из последних сил её друзья, которые всё больше уставали под натиском, рискуя действительно погибнуть или пополнить шоу после того, как я наряжу их в маски. Чудиков оставалось чертовски мало.       — Хорошо… — Она заплакала.       Я дрогнул. Почти дрогнул. Но слезам уже было не взять меня:       — Я не слышу тебя, Сара… — почти с усмешкой проговорил я, чувствуя, что лицо кривится от досады под маской.       — Хорошо, чертов ты ублюдок! — Крикнула она.       «Фу, какая грубость, моя дорогая…» — подумалось мне. Но я дал своим подчиненным знак отступить и шагнул к ней.       — Тебе придется надеть эту маску, милая. Она прозрачная, ты не будешь её чувствовать. — Маска из хрусталя появилась в моей руке, едва я пожелал. — Но едва твоё сердце остановится, она активируется. Ты станешь… одной из нас…       Дрожащие маленькие руки с опаской приняли маску. Я предусмотрительно не обрабатывал её морозником перед «примеркой». Как бы то ни было, а портить это ангельское личико уродливым преображением мне не хотелось, даже после отказа. Она вернется ко мне когда-нибудь позже. Вернется. Такой же, как сейчас. Молодой, полной сил и этой темноты, что всё еще чертовски манит, даже после отказа. После очередной попытки сохранить свет в душе.       Маска быстро впиталась в лицо возлюбленной. Слишком быстро. Это насторожило, но заполнившие моё сознание образы из её мыслей слишком быстро смыли все мои сомнения. Я невольно залюбовался этим первозданным шквалом ненависти. И пусть даже обращен он был против меня самого, но… Ах, как же она была соблазнительна в своём желании, стремлении уничтожить меня. «Не выйдет, моя любовь… Ты не способна меня уничтожить… Ты создана для меня…» — думалось мне.       — Вот и все, любовь моя. Наша сделка вступит в свою силу, когда ты умрешь.       Потоки слёз из голубых глаз усилились. Она шарила руками по своему лицу, пытаясь содрать неотделимую впредь маску. Но этот образ, который прожил со мной от проклятия до сего дня, был слишком органичен для моей маленькой любви. Словно создавался для неё, хоть это и не так.       Она упала на колени:       — Боже, что я наделала…       «Подписала сделку с Адом , бессрочно, любимая…» — едва не ответил я.              И я снова остался один.       Моё убежище на десяток сна лет — шатер. С которого всё начиналось. Обитель моего труда и моей жизни, которая возродилась в этих тканых стенах, после того, как сгорел дом в старом Сентфоре. Всё в нём так, как было в самом начале, когда цирк только появился. Я не изменял привычкам сотни лет. До этого момента.       Беспорядочно разлетающиеся по шатру куски мебели, инструменты, рвущие стены, которые затягиваются несколькими мгновениями позже, разнесенная в щепки кровать, которая уже через мгновение стояла на своём месте абсолютно невредимой. Я мечтал вырваться. Выйти из этого плена. Зная, что снова отвергнут. Снова остался в этом поганом шатре наедине с мыслями, наедине с удушающими воспоминаниями и тысячей нереализованных желаний, каждое из которых связано только с одной женщиной. Которая снова выбрала… не меня.       Так проходили дни. Утешала лишь мысль, что рано или поздно, но она всё же будет со мной. Дождаться, вытерпеть, а после… после забрать и больше не отпускать. Никогда.       Подкрепляя связь, всякая её мысль обо мне, каждое воспоминание, переносили её туда, где я хотел её видеть. Менялись лишь декорации наших общих воспоминаний. Но как же она искусно научилась язвить… слушать можно было бесконечно. Даже под напором страсти… Слишком громкие высказывания, слишком суровые реплики, за которые порой хотелось свернуть эту прекрасную шею, чтобы она умолкла хоть на пару минут и не сыпала едкими комментариями, а отдалась порыву, мне… до конца.       — Черт возьми, мы можем делать это хотя бы не в клише, раз уж тебе так хочется развлекаться со мной хотя бы во сне?!       Слова вводят в ступор. Тем более, что это её ночь после свадьбы. И тем приятнее знать, что даже после такого «знаменательного» события в жизни Сары, её память всё равно подбрасывает не Дракона. А меня. Я рад, счастлив снова быть с ней. Разум распаляется быстро. Жаль, что это лишь сон, один из множества снов, где она в моей власти.       Я иду на уступки. Пусть не так… В благодарность, скорее. За её мысли — их невольное содействие моему триумфу. Но она уплывает в реальность, снова обрушивая на меня одиночество и ярость. Её образ невозможно удержать во сне, если пробуждают в реальности. Она понимает это слишком быстро, слишком резко. Сара всегда была умна. А с годами в этой прекрасной голове завелось слишком много хитрости, избыток каверз, которые притягивали к ней еще больше.       Ах, эта разрастающаяся темнота…       Она вырывается из снов и всё начинается сначала. Мы мучаем друг друга. Слишком жестоко, слишком азартно. Я вторгаюсь во всякую её невольную мысль, с которой хоть немного связан, она торопливо ускользает прямо из объятий. И я снова крушу кабинет в бессильной злости. Мне всегда будет мало её. Во сне, в реальности… везде. Так я прежде думал об Аннет. Но… время слишком сильно вывернуло меня наизнанку, перетряхнуло, расставив приоритеты в верном порядке. В итоге я осознал одну истину — любят и желают не всегда красоту. Иллюзия нужна не со всеми. Требуется лишь найти того, кто принимает тебя с пороками и не страшится их. Такой оказалась Сара. Когда в голубых омутах мелькнул страх совершенно иного толка, я осознал, что бесконечная гонка привела меня в тупик. Да, я попал в тупик, не имея возможности забрать то, что хотел сразу, как только увидел.       За годы снов её реакции едва ли изменились. Немного страха, немного отвращения, немного ненависти, горькая капелька жалости и маленькое, темное влюбленное существо, которое не позволит признаться. И что еще приятнее - её тело реагирует на меня так же остро. Как бы она не откидывала эту истину, эти желания — они всегда выдают всё наглядно и явно. Стоит только показать то, что приносило наслаждение, чем не довелось пресытиться. И эта маленькая темнота тянется к тому, кто её пробудил. Кто заставил её раскрыться когда-то давно для человеческой жизни, но не для меня.       Она плачет в шатре. Ей тяжело и больно.       — Оставь меня. Дай мне прожить спокойно всё, что отведено… И так страшно… Ты хоть куском своих древних мозгов понимаешь, что я жизни еще толком не знаю?.. У тебя за плечами века! А я и свой чертов возраст едва ли чувствую!..       И я отчаянно понимаю, что перегнул.       Стыда нет. Есть лишь осознание, что тяжесть её бремени, давление маски и мои желания, которые именно сейчас, именно в таком виде ей… не нужны, не интересны, делают лишь хуже и отдаляют меня от и без того не самой близкой цели — убедить её в том, что её маленькая пленительная тьма связана со мной. Ей не нужно это сейчас. Она приняла правила новой игры, новую задумку и мои желания. Едва ли покорно, едва ли без сожаления, но и этого было достаточно. Я соглашаюсь с её доводами, не желая вручать ей очередной повод себя ненавидеть в нежные руки. Снова иду на уступки. И я знаю, что она попытается выскользнуть из сна в любой удобный момент. Но я всё же соглашаюсь, зная, что её страхи навеяны лишь хрустальной маской, а не мной. Я не в силах её избавить от них. Маска призвана связать нас и не давать ей забывать о том, что ждёт. Я лишь не рассчитывал, что помимо напоминаний, проклятый хрусталь еще и действует…       — Единственный вариант для меня, твоими стараниями — самоубийство, чтобы эти мучения прекратились для нас обоих.       Но условия она принимает. Со скрипом и отвращением, но всё же. Раз в месяц она полностью моя. Раз в неделю мы узнаём друг друга. Я понимаю, что впереди не одна вечность на это знакомство, но давить на неё больше не желаю. Её ненависти мне хватает с избытком, но я ищу совсем другое. И это даже не покорность, к которой меня тянуло прежде. Скорее, наоборот. Теперь тянуло к силе. Невероятной скрытой силе, которая дурманила, притягивала и заставляла едва ли не скулить от ожидания.       Так проходит множество дней. Разговоры, беседы, жаркий секс, пусть редкий, но… такой как нужно нам обоим, как бы она не отвергала саму мысль о том, что со мной он приносит ей больше наслаждения, чем с Драконом. Пусть во сне, но иначе нам не доступно. По её вине. Но… даже это я в силах простить. Наказание для неё оказалось непосильным, и маска точила куда больше, чем я на то рассчитывал. Время истекало и как она не старалась обезопасить себя… один неверный шаг, и она окажется рядом.       — Скоро, очень скоро встретимся. Как ты и хотел. Каких-то шесть-семь месяцев…       Осознание приходит медленно. Слишком болезненное знание, прежде всего, что её жизнь уже заканчивается. За эти озвученные месяцы она угаснет насовсем. Как растаявшая свеча. Но хуже даже не это…       Когда она исчезает, испаряется из моей обители, шатер почти уничтожен в порыве гнева. Но эта иллюзия слишком быстро затягивает раны, что я наношу ей. И в голове мечется всего одна мысль…       Это должен быть мой ребенок!       Но, сила проклятия никогда не позволит мне этой блажи. Я могу изливаться в неё мириады раз даже в реальности. Но семя моё бесплодно. И как бы я не старался. Как бы не хотел найти своё продолжение в ней — невозможно. Это терзает и мучает. И тем сильнее злит то, что тот, кто не может дать ей и тысячной доли того, что она достойна, станет отцом её дитя.       Я отпускаю её. Знаю, что новая жизнь погубит ту, кого я люблю. Позволяю ей жить, чувствовать. Всё оставшееся время. Однако, какова ирония. Её отпустили, позволили прожить как пожелается весь остаток. Короткий, почти не несущий в себе ничего, что позволит прочувствовать жизнь до конца… Беги, живи, радуйся, люби… покоряй вершины и падай в пропасти восторга… Но Сара… Сара совсем не из того теста. Не такая, как прочие… Но она будто упорно ищет путь назад. Ко мне. В палату, в шатёр, в лес… куда угодно. Но я вынужден прятаться. Скрываться от неё, чтобы не тянуть сильнее.       И лишь когда наставали ночи её сна со мной, когда она не просыпалась… я мог касаться этого округляющегося живота, бесконечно скользя по нему рукой, имея для себя только мечты. Мечты о том, что дитя от меня. Эдакая извращенная игра в куклы, только живыми людьми. Где тебе остаётся только отчаянно притягивать все ресурсы своего воображения, убеждать себя: ты обычный, ты нормальный, тебя любят, ты будешь счастлив, ты получишь ту, что любит тебя, она подарить тебе дитя… Глупые, бесполезные мечты, которым не суждено сбыться никогда. Ни за что.              До тех пор, пока живо проклятие Сентфорских ведьм…