Акты

Их окружили. Окружили пустынные кошки с копьями, хлыстами и огненными снарядами. Его скелеты уже полегли, и он не может поднять новых, потому что нет трупов. Сил глиняного голема просто недостаточно для того, чтобы победить эту адскую свору. — Нет! — кричит Юра. В голове стучит «нет-нет-нет». Отабека охватило пламя, его все же задел один из вражеских снарядов. И теперь он горит заживо, мечась по земле. Юра хочет добраться до него и помочь сбить пламя, но вдруг хлыст кошки обвивается вокруг его шеи. Он врезается в горло, как будто его режут живьем острым ножом, и душит, и душит, и душит. Он в панике машет руками, пытаясь задеть нападающую, но это бесполезно, он не может ее достать. А тело тем временем колют копья. Одно копье попадает в живот, и он чувствует, как к паху течет горячая кровь. Но боли Юра сейчас не чувствует — только агонию без доступа воздуха. В конце концов он проваливается во тьму и даже не ощущает собственного падения. Как сквозь толщу воды он слышит нечеловеческий рев. И в этом реве, кажется, звучит его имя. «Юра! Юра!» Отчаянное, предсмертное, дикое. У него находится немного сил, чтобы приоткрыть глаза и повернуть голову набок. Он видит огромного медведя, который раскидывает кошек сильными лапами. Отабек выжил, не сгорел. Юра благодарит судьбу за это и с успокоенной душой снова закрывает глаза, проваливаясь в черный туман. *** Он слышит плач. Даже не плач — горькие рыдания. Так оплакивают умерших. Но он ведь не умер, да? Вот сейчас он слышит плач. Может, Отабек? Об этом страшно думать. Его лба касается прохладная ладонь. Потом на лоб ложится мокрая тряпица. Кто-то заботливый натягивает его одеяло повыше. Плач, однако, не прекращается. Юре хочется узнать правду, услышать, что это не Отабек погиб, поэтому он открывает рот, но из него вырывается только тяжелый хрип. С голосом удается совладать не сразу, но он все же произносит: — Почему ты плачешь? — Я думала, ты уже не очнешься, — говорит Атма. Это она рыдает, стоило догадаться. — Но ты пришел в себя, и это — великое чудо. Он наконец открывает глаза. Атма сидит на стуле у него в ногах. Над ним склонилась Фара, она кладет свою холодную руку ему на щеку и ласково, по-сестрински, гладит. — Рада видеть тебя снова в сознании, — говорит она. — Постарайся не двигаться, чтобы не тревожить раны. Ты потерял много крови. — Отабек… — выдыхает Юра. Фара делает шаг в сторону, и он видит Отабека, спящего прямо на полу на каком-то дырявом одеяле. Он чувствует себя неловко: ему-то досталась целая кровать. Выглядит Отабек как-то странно, однако он не может понять, что не так. В голове до сих пор мутно. Болит все тело, хотя Фара его, разумеется, подлечила. Но даже она не всесильна и не может сделать из сочащегося кровью полузадушенного сита полностью здорового человека в один миг. Да, он все помнит. Помнит, как их окружили кошки и что с ними сделали. Это то, что вовек не забыть. Это страшные воспоминания, которые будут преследовать его в ночных кошмарах. — Я вылечила ему волдыри, в целом же он был здоров. У медведя толстая шкура, полагаю. — Я принесу тебе поесть, — говорит Атма, вставая со стула. Юра вяло кивает. Фара занимает ее место, закидывает ногу на ногу и нервно теребит подвеску с пентаграммой, которую как-то продали ей они с Отабеком. — Зачем вы сунулись в пустыню? — спрашивает Фара, не глядя на него. — Мы должны были найти Хорадрический куб, так сказал старик Каин. — Поменьше слушайте Каина, он толкает вас на верную гибель, а вы только тому и рады. Юра качает головой. Нет, она не права. Они должны убить Диабло, чтобы защитить весь мир, а для этого им нужен Хорадрический куб. Правда, кто сказал, что они должны защитить весь мир? Вообще-то никто, они сами так решили. И за это чуть не расплатились жизнями там, в пустыне. В углу ворочаются, Отабек что-то бормочет во сне и открывает глаза. Ничего не понимая, озирается, а потом вскакивает, чтобы схватить его за руку. — Юра! Ты пришел в себя. — Ага. — Он улыбается, и Отабек улыбается ему в ответ. До него вдруг доходит: он выглядит так странно, потому что у него обгорели волосы и брови. Но в остальном — это все тот же его Отабек. — Тебе удалось сбить огонь? — У меня произошел спонтанный выброс ледяной магии. Чистая случайность, Юра. — Ох. То есть мы могли… там… не выбраться? Отабек слегка наклоняет голову. Да, Юра, могли. Но случилось чудо. Ему не хочется думать о том, что они были на краю гибели. Что смерть уже дышала им в затылки и ждала, когда они испустят последний дух. В домик заходит Атма с миской. Юра садится на постели, и она ставит миску ему на колени, а затем уходит прочь. Он болтает в супе с бобами ложкой и зачерпывает немного, понимая, что есть совершенно не хочется. Но поесть нужно — откуда же еще браться силам? — Ты не голоден? — спрашивает он Отабека. — Мне Грейз дал вяленого мяса и хлеба. Атма рассказала всем, что мы одолели Радаманта, и жители нам благодарны. — Это правда, — подтверждает Фара. — Теперь вы местные герои. Но не возгордитесь этим, ибо благосклонность жителей Лут Голейна переменчива. — Учтем, — отзывается Юра. Он думает, как вообще так вышло, что после Радаманта их одолели какие-то кошки. — А ведь я любил кошачьих, — задумчиво произносит он. Он вспоминает, что в детстве, когда он еще жил с дедушкой, к ним приблудился маленький черный котенок. Дедушка разрешил его оставить, и Юра часто играл с ним, дразня перышком, привязанным к веревке. Умора была, право слово. Он любил котенка. Он любил дедушку. Но пришли демоны и стерли Тристрам с лица земли. Дедушке не удалось спастись, а он как-то сбежал, он остался в живых, но в его сердце поселилось горе. Котенка задавил копытом один из демонов. — Не думай об этом, — говорит Отабек. — Мы выбрались — это самое главное. Юра вздыхает. — Но нам придется туда вернуться. Хорадрический куб сам себя не найдет. — Вы можете взять наемника у Грейза, — говорит Фара и убирает с его лба нагревшуюся тряпицу. — Втроем всяко легче, верно? — Что у нас с деньгами, Отабек? — Двадцать две тысячи. — Этого хватит, — уверенно заявляет Фара. — Но не скупитесь на броню для него. — Тебе лишь бы продать свой товар, — ворчит Юра. — Конечно. Я прежде всего торговец, а уже потом врачевательница. — И все-таки спасибо тебе, — говорит Отабек. — Ты здорово помогла нам с Юрой. — Он протягивает ей руку и пожимает ее руку, грубую от кузнечного ремесла. Юра думает, что он и правда мог не очнуться, если бы не она. И она всегда им так помогает, так что даже завышенные цены на ее товар можно простить. — Спасибо, — произносит он. Вообще-то он не умеет быть благодарным, это его большой недостаток. Но к Фаре он чувствует тепло, и очень хочется сказать ей об этом. Но слов, как обычно, не хватает. — Ешь суп, тебе нужны силы, — говорит она то, что он и так знает. — Я зайду позже, проверю, как ты. Юра съедает суп, пока Отабек сидит рядом на его кровати. Его присутствие успокаивает. С ним Юра готов свернуть горы и даже победить Диабло. Хотя, разумеется, будет непросто. — Мы справимся, — произносит Юра и улыбается, чтобы приободрить поникшего Отабека. — Справимся. — Улыбка в ответ. — А теперь полежи со мной. — Он подвигается на кровати, и Отабек ложится рядышком и кладет голову ему на плечо. Юра берет его за руку, большую и теплую, настоящую медвежью лапу. — Я посплю, ладно? — Поспи, это поможет тебе скорее восстановиться. Он кивает самому себе и проваливается в сон, так и не отпустив руку Отабека. *** — Знаешь, что нас ждет в этой дыре? Вообще-то это риторический вопрос: они прекрасно знают, что скрывается в дыре, которую проломил Хорадрический посох. Кто. Дуриэль. Кошмарное существо, убившее многих героев. Их трое — вместе с наемником. Тот в основном помалкивает, перетаптываясь возле входа в логово Дуриэля. Но вдруг он говорит: — Я не пойду туда. Кошки, скарабеи, мумии — ладно, но Дуриэль — это же верная смерть. — Ты получаешь за это деньги. Вообще-то уже получил. И мы купили тебе хорошую броню, — напоминает ему Юра. — Я туда не полезу, — бормочет наемник и все отступает назад. Потом разворачивается и, громыхая броней, сбегает из гробницы Тал-Раша. Юра от злости посылает ему вдогонку свои «зубы», но, к сожалению или к счастью, промахивается. Он грязно ругается, проклиная наемника, пока Отабек не сжимает его руку, успокаивая. — Мы все равно это сделаем, — уверенно говорит он. Юра кивает: конечно, сделают, они за этим и пришли сюда. Дуриэль не должен существовать на этом свете. Позади них топчутся скелеты и скелеты-маги, глиняный голем и волки. Над головой летают вороны, а по земле стелется ядовитая лоза. Они вселяют уверенность в победе, они — неплохая опора, хорошо зарекомендовавшая себя в боях. — Идем? — спрашивает Юра, а Отабек целует его в уголок губ. — Идем, — говорит он. Превращается в бурого медведя и, издав рык, делает шаг в провал в стене. Юра ступает следом, за ним ныряет в провал и вся их свита. Дуриэль огромен и быстр. Он сразу же нападает на Отабека, который, конечно, рвется в бой первым. Когтистые лапы мелькают в воздухе, большущие, но пугающе маленькие в сравнении с размерами Дуриэля. Юра не медлит, он начинает метать костяные копья в противника, которые вообще-то довольно сильное заклятие, но Дуриэль на них никак не реагирует. Это будет определенно сложная битва. Скелеты-маги метают свои снаряды в Дуриэля, но тот на них тоже не реагирует. Голем и обычные скелеты оказываются быстро поверженными, но у Юры нет времени, чтобы восстановить голема: он метает костяные копья, как заведенный, магия струится сквозь пальцы, фокусируется на кончике жезла и летит прямо во врага. Он обращает внимание на Отабека — тот уже изранен, бурая шерсть запятнана кровью. — Лечись! — кричит ему Юра, но он не слушает его, продолжая драться с Дуриэлем. Юра бросается в сторону Отабека, отпихивает его, заслоняет собой, орет: — Лечись, дурак! Он спиной чувствует, как Отабек отступает. Он пытается отбиться от Дуриэля своим жезлом, но это — полнейшая глупость. Это все равно, что орудовать столовой ложкой. Дуриэль отшвыривает его, как тряпичную куклу, и снова наступает на Отабека. На нем уже меньше ран, значит, успел подлечиться. Юра продолжает атаковать своей магией, это же делают скелеты-маги, но голем, простые скелеты, вороны и лоза уже мертвы. Из Отабековых помощников живы только волки, они нападают на Дуриэля, вгрызаются в его плоть, отрывают куски мяса, и из его ран сочится бурая жижа. От нее уже воняет в этой комнатушке, в которой невозможно ни отступить, ни развернуться. Он входит в какой-то кровавый экстаз, атакуя и атакуя костяными копьями. Он даже не сразу соображает, что враг повержен, он продолжает атаковать труп Дуриэля, из которого лезут отвратительные личинки. Успокаивается, только когда рука Отабека-человека ложится на его плечо. — Мы сделали это, Юра, — говорит он, запыхавшись. Юра подходит к телу Дуриэля и пинает его ногой. Туша даже не двигается с места — такая она громадная. По комнате расползается невыносимый смрад. — Сделали, — произносит Юра. В груди ворочается еще неосознанное облегчение от того, что они выжили и победили. Отабек сгребает его в охапку и целует в губы. Они целуются рядом с трупом Дуриэля, подумать только. Нет, это не умещается в голове. Мозги вскипают, и Юра отстраняется, и мотает головой в попытках осмыслить все. — Все хорошо, Юра, все хорошо, — говорит ему Отабек, а один из скелетов-магов даже поглаживает его по плечу, успокаивая. И Юра начинает смеяться. Громко, заливисто, истерично. Они победили! Они выжили! Как же хорошо, боги!