В горле было сухо, как в пустыне. Чонгук открыл глаза, но ничего не поменялось, вокруг была темнота. Где он? Что произошло? Альфа попытался сесть в кровати, но, почувствовав резкую боль в области шеи, упал обратно на подушку, и воспоминания накатили на него лавиной. Вот он едет к Юнги, подходит к двери, просит его выйти, но омега прогоняет Чона. А потом... Эта безумная кровавая ухмылка и ощущение клыков на шее. Такое приятное чувство.
Чонгук задумчиво дотронулся до укуса правой рукой, но вместо ранки наткнулся на бинты.
— Прости, — раздалось в тишине, и альфа перевел взгляд на то место, откуда звучал голос. В комнате стоял мрак, но на диван из верхних окон лился холодный лунный свет, так что Чон смог разглядеть силуэт омеги.
— Что..? — хотел он узнать, что произошло, и где он, но из горла его вырвался то ли хрип, то ли сип, больно резануло по связкам и Чонгук зажмурился, пытаясь переждать приступ.
— Не разговаривай, — снова прозвучал слабый голос вампира, и тень двинулась к Чону. — я случайно задел твои голосовые связки. Думаю, у тебя есть много вопросов, — остановился он вплотную у кровати. — я постараюсь тебе на них ответить, — присел на край, проводя пальцами по бинтам на шее. — если не сбежишь, когда вернутся силы.
Чонгук слушал такой знакомый голос, сейчас слабый, то и дело переходящий в шепот, и наполненный горечью, чувствовал осторожные прикосновения омеги, словно тот просил прощения, словно сожалел о том, что не сдержался, и Чон был спокоен. Он не испытывал страха, паники, даже не был удивлён. Он просто принимал это как должное и ещё сильнее хотел себе это создание. Да, Юнги не человек, он вампир, который питается кровью, и этот факт должен пугать до дрожи, но альфа боялся не этого. Мин его оставит — вот что было страшнее. Хоть Чонгук и человек, но он и сам по локоть в крови, и, может, на его руках даже больше жертв. Поэтому сейчас, старший лишь хотел остаться с ним немного дольше, чтобы тот не прогонял, а так же нежно касался его кожи.
Тогда, в момент укуса, Чон растерялся, но растерянность эта вмиг сменилась каким-то извращенным наслаждением. Запах омеги сводил с ума, Чонгуку хотелось, чтобы вампир не останавливался, чтобы выпил его до дна, до самой последней капли. Альфа хотел подчиняться этому созданию, упасть на колени перед Мином, все его нутро желало приказа. Вот, что действительно могло бы напугать Чона. Он выполнял приказы девять лет и не хотел бы возвращаться к прошлой жизни. Но и этого он теперь не боялся. Альфа чувствовал, как омега едва прикасался к нему, как рука его слегка дрожала. И это всё, что ему сейчас было нужно. Юнги не станет приказывать. Почему-то старший был в этом уверен.
Когда Чонгук промочил горло, выпив воды из любезно предоставленного ему стакана, и снова заснул, Мин аккуратно прилёг рядом, рассматривая идеальный профиль старшего. Его длинные черные ресницы, мужественный нос, красиво очерченные губы. Он размышлял о том, как Чон поведет себя, когда проснется. Какой будет его реакция? Альфа точно не примет такого бракованного омегу. Юнги не сдержался и укусил слишком сильно, задевая клыками связки, так что в ближайший месяц тому лучше воздержаться от разговоров. Но смотреть Чонгуку ничего мешать не будет, когда он снова очнется. Мин умрет под этим затравленным взглядом, просто рассыплется пеплом под ноги тому, кого так желал. Юнги ненавидел людей, презирал их слабость, почему же тогда ему самому сейчас настолько больно?
Он доверил свое сердце Чимину, который вторгся в его одиночество, — тот сбежал, растоптав надежды на то, что не всё потеряно, что и у вампира могут быть друзья. Он возжелал Чонгука, с которым было так хорошо молчать, и запах которого так сильно манил, — Мин своими руками вырезал из груди половину сердца, отданную этому человеку. Как же, оказывается, больно любить.
Всю свою жизнь Юнги был один, он выживал как мог, а все вокруг его ненавидели за отвратительный характер, неумение находить контакт с другими и неземную красоту. Мин боялся людей, пряча свой страх за агрессией и высокомерием. Со временем он научился выживать в таком чужом ему мире, не имея никого за плечом. Ему не нужны были друзья, не нужна была семья. Омега просто наблюдал за людьми и учился у них, как быть человеком.
Только сколько бы времени не проходило, сколько бы он не смотрел на этих созданий, все было бесполезно. Юнги не понимал смертных, не понимал их правил. Обычный, живой омега из детдома, продающий свое тело за деньги, Мину казался чище, чем кукла, воспитанная в «хорошей» семье. Он не понимал эти стандарты общества, их рамки приличия и в конце концов просто ушел. А когда понял, что благодаря своей внешности может водить за нос людей, уважаемых людей, которые все прогнили насквозь, то сердце его замёрзло окончательно. Он совершенно остыл к этому миру.
Встретив же такого чистого Чимина, Юнги растерялся. Он ещё не видел таких свободных людей, умеющих подстраиваться под рамки общества. Сам он не смог. Мин был выбит из колеи и не заметил, как блондин вошёл в его жизнь.
Так же и с Чонгуком, тот просто появился и остался. Но что делать теперь, когда сердце уже не хочет без них, а обстоятельства играют против вампира.
По щекам снова покатились слезы. Его никто не видел, не слышал, так что парень мог позволить себе ещё пару минут слабости.
Истощенный голодовкой и нервами Юнги не заметил, как провалился в сон, а альфа, так и не сумев заснуть, придвинулся ближе, аккуратно обнимая это сокровище. Как же ему объяснить, что он чувствует? Чонгук не знал. Но был уверен, что обязательно это сделает.
***
Ким Сокджин стоял на крыше соседнего гаража, наблюдал за парой, мирно спящей на кровати в объятиях друг друга, и с силой сжимал зубы, пытаясь унять бешеное сердце. Он был зол, но помимо злости его съедало ещё какое-то чувство, неведомое ранее. Глаза вампира были налиты красным, а ногти впивались в кожу. Джин всеми силами пытался удержать себя от того, чтобы разорвать этого человека в клочья. Как он пропустил его, как не увидел? Альфа знал лишь про Чимина, он даже представить себе не мог, что будет ещё один.
Ким всю свою жизнь мечтал найти рождённого омегу. Ещё в детстве, когда его только забрали от людей, он случайно наткнулся на книгу, где рассказывалось о чудесных вампирах, коих во всем мире не больше сотни. Они были немыслимо красивы, особенно свободолюбивы, но самое главное — они владели безграничной силой, позволяющей поставить на колени весь мир. Однако, все эти омеги были крайне своенравны и не уступали в физической силе, реакции или скорости ни одному альфе. Единственное, чем можно было заставить такого вампира принять чью-либо сторону, оказалась искренность. Рождённые омеги не были падки на лесть, а своего спутника выбирали, основываясь на интуиции. Они слушали себя и не принимали фальши.
Джин хотел себе такого омегу, он мечтал об этом с самого прочтения той книги. Зачем? Красота? Есть множество других прекрасных омег. Сила? Теперь Ким был сильнейшим альфой страны с огромным авторитетом. Просто глупая детская мечта? Но почему тогда сейчас так тяжело наблюдать за тем, как этот омега спит в объятиях другого? Джина никогда не любили, вампиров вообще редко жалуют, но в той книжке писали ещё кое-что.
Если рождённый омега выбирал себе пару, то в ночь их единения появлялись узы, что было нельзя разорвать уже никому на свете. Это действительно была вечная клятва. Омега же при этом переходил в подчинение своему альфе. Сколько было случаев, когда, овладевая такой силой, эти эгоисты теряли рассудок, упиваясь своим могуществом, и постепенно убивали омегу.
Рождённый — это дар, но те отбросы не ценили свое счастье и поплатились за это. Ведь умирая, правитель забирал с собой и жизнь своего партнёра. Эти глупцы не понимали, что им была дана сила, чтобы беречь самое прекрасное создание. Они истязали своих омег, желая больше власти, доводили их до безумия.
Ким ненавидел этих вампиров всем своим ледяным сердцем. Он бы уберёг это чудо, только бы оно ему досталось. Джин готов был лишиться всего, лишь бы у него появился тот, с кем навечно, с кем до дна и до сумасшествия.
Но сейчас эта мечта трескалась о картину, стоящую перед глазами, и осыпалась под ноги вампира звонкими осколками.
Сокджин простоял так ещё какое-то время, скрипя зубами и сжимая в руке пакет с кровью, который принес специально для Мина, и направился в штаб, набирая Хосока. Ему надо было выпустить пар. Спарринг подошел бы лучше всего, учитывая то, как у Кима чесались кулаки.
***
Добравшись до дома, Чимин поднялся на второй этаж, игнорируя расспросы отца, прошел мимо братьев в свою комнату, обсмеявших его весьма потрёпанный внешний вид, и, как был в грязном пальто, завалился на кровать лицом в подушку. Братья, что с интересом подслушивали под дверью, удивлённые таким появлением всегда сдержанного и одетого с иголочки Чимина, испуганно отскочили к противоположной стене, услышав громкий крик, переходящий в визг, а затем в дикий хохот.
— Что с ним? — Чонмин огромными глазами посмотрел на младшего брата, но тот лишь ошарашенно покачал головой из стороны в сторону.
Прокричавшись и выпустив пар, Пак перевернулся на спину и уставился в потолок. Из глаз его катились слёзы, а на губах была горькая улыбка. Неужели, это правда? Шуга — вампир, он пьет кровь. В голове не укладывается. Может, Чимин все неправильно понял? Огонек надежды появился в глазах парня, но тут же потух. Бред. Он прекрасно видел его красные глаза и этот безумный оскал с острыми клыками, которые были украшены чужой кровью. Блондин усмехнулся. За такое короткое время он сильно привязался к этому закрытому парню, он полюбил его, как брата. Хотя, в его случае, больше собственных братьев.
Чимин никогда не был близок с Чонмином и Тамином, старшие всегда держались вместе, но на младшего смотрели, как на врага. А тут появился тот, кто смог вызвать у Пака такие приятные эмоции. Но всему приходит конец.
Как бы он не хотел увидеть своего друга, блондин слишком боялся. Он не перестанет считать Шугу другом. Вечно хмурым, закрытым, дерзким, безмерно сильным другом. Но они больше не встретятся. Чимин не сможет посмотреть ему в глаза, в голове его будет постоянно всплывать картина, где брюнет предстал перед ним вампиром.
Это замкнутый круг.
