— Он не станет тебя прогонять, — Юнги вышел из своего укрытия, а губы его украсила холодная усмешка. — ведь это сделаю я.
— Юнги, — Чимин повернулся к другу, глядя на него заплаканными глазами, а Чонгук застыл на месте, не в силах посмотреть на Мина.
— Прости, Чимин, — вымученно улыбнулся парень, подходя к блондину и беря в ладони его холодные руки, согревая. — даже если он придумает тысячу оправданий, я не поверю ни одному из них, — проговорил вампир, совсем игнорируя мужчину.
— Юн... — попытался заговорить Чонгук.
— Не смей, — прорычал вампир, обнажая острые клыки. — Ты не имеешь права произносить моё имя. Ты уйдешь отсюда сам, или я тебе помогу. Ты знаешь, что я могу это сделать, — он всё так же игнорировал альфу, лишая его возможности объясниться. — Прости, Чимин, — с печальной нежностью посмотрел он на Пака и обнял за плечи, после чего завел его за спину, пряча от Чона, и, наконец, заглядывая в глаза своему больному страху. — Я не трону этого мерзавца, если ты скажешь, но имей ввиду, — произнес Юнги, немного повернув голову к другу, но всё так же пристально глядя на альфу. — я на грани.
— Мне уйти? — спросил Чонгук, прикрывая глаза и понимая, что это конец.
Для него больше не будет нежных встреч, крепких объятий и таких необходимых поцелуев на грани безумия, иногда с привкусом собственной крови и неудержимым желанием подчиняться. Он больше не поймает осторожный взгляд карих глаз во время прогулки, не позволит запустить тонкие бледные пальцы в свои волосы и не признается в том, что без Юнги ему никак. Серо, уныло и неинтересно.
Чонгук сам виноват, сам не решился, тянул, оправдываясь беременностью Чимина, но Пак сказал верно. Он просто трус. Трус, который побоялся услышать именно эти слова, так легко слетевшие сейчас с губ того, кого он любит. А ведь действительно, любит. За всё то время, что они знакомы, вампир стал для альфы всем: семьёй, другом, самым любимым существом.
Чон не был честен с Юнги касательно Намджуна, но в остальном никогда не врал. Он правда хотел быть рядом всё отведенное ему время, хотел погрузить одинокого омегу в теплоту и заботу, хотел беречь и никогда не делиться им ни с кем другим. Только теперь это невозможно, ведь альфа своими же руками разрушил всё то, что с таким трудом выстроил.
— Исчезни, — полоснул Юнги холодным взглядом по мужчине и услышал скулёж рядом. — Не жалей его, Псина, — Мин посмотрел на лохматого. — он этого не достоин.
Как Чонгук и думал, никакой истерики, слёз или криков, только слепая констатация факта и спокойный рассчет. Юнги не из тех, кто будет устраивать сцены, он просто говорит так, как есть. Это и была одна из его характерных черт, что так нравились и одновременно бесили Чона. Мин привлек его внешностью, заинтриговал стервозным поведением и пленил своей сущностью. Только Чонгук полюбил его не за запах, красоту или недоступность. А просто так. Потому что это Мин Юнги. Потому что он такой, какой есть.
— Я не хочу уходить, — тихо проговорил альфа, глядя на блики на мокром асфальте от света фонарей и цепляясь за последние секунды, проведенные рядом с омегой.
Мин повернулся к другу и с усталой улыбкой произнес:
— Чимин, можно, я попрошу тебя зайти в дом?
Пак внимательно посмотрел на вампира, но спустя несколько долгих секунд кивнул и направился в сторону крыльца, оставляя пару наедине. Юнги проводил его взглядом до самой двери и повернулся к мужчине, наступая на него.
— По-моему, ты уже достаточно исполнил своих «хотелок», — омега подошёл вплотную к Чону, поднимая голову и почти касаясь чужих губ своими, от чего старший почувствовал острое желание приблизиться, но лишь сжал зубы, сдерживаясь, чтобы не усугубить ситуацию ещё больше. — Не испытывай мое терпение, Чон Чонгук. Я правда могу не сдержаться. А ты знаешь, как действуют мои укусы.
За всё время, что альфа давал свою кровь вампиру, несколько раз они специально пробовали естественный способ, избегая стакана. Юнги хотел выяснить, почему все перестают сопротивляться, когда их кровь касается губ парня, а Чонгук ещё говорил что-то о подчинении. Так что методом эксперимента они узнали, что действительно все так и происходит. Человек выполняет любой приказ Мина, пока на его губах присутствует кровь этого существа.
— Я люблю тебя, — на грани шёпота произнес альфа, сглатывая слюну, ставшую вязкой, и надеясь, что Мин позволит находиться рядом с собой ещё хоть пару секунд.
Сейчас рушился весь его мир, ведь мужчина не представлял больше себя без этого омеги, он был готов на всё. Стать одним из них или даже вовсе умереть за него, если придётся. Он и сейчас готов упасть на колени, молить, клясться, лишь бы не прогонял, лишь бы позволил находиться неподалеку. Только он знал, что это не поможет. Юнги не из тех, кто прощает предательство.
Но как же сильно человека меняет любовь.
Чонгук был одиноким волком, который не нуждался ни в чём. Ему было лучше наедине с самим собой. Но, встретив всего одного омегу, он изменил свои убеждения. Он захотел стать лучше, заслужить право находиться рядом с самым прекрасным существом на земле. Альфа стал думать о том, что он может замарать своими кровавыми руками такое чистое создание, поэтому каждый раз надевал перчатки из заботы, нежности и безграничной преданности, чтобы ни одна неприятность не коснулась его солнца.
Только они оказались тряпичными, потому что алая жидкость всё равно проявилась и уже собирается капнуть на белоснежную кожу Юнги.
— А я тебя ненавижу, — яд сочился из каждого слова и впивался в сердце Чонгука острыми иглами, которые всё не останавливались, стремясь проткнуть бьющийся сосуд насквозь.
Говорят, что чем сильнее была любовь, тем сильнее окажется ненависть. С какой же силой тогда любил вампир, если сейчас душу разрывает от лютой злости, если клыки сами тянутся к предателю, а в горле застрял огромный ком боли и невыплаканых слёз. Тяжело. Даже просто дышать невозможно. Юнги берет себя в руки и разворачивается на месте, собираясь уйти, но останавливается, услышав тихое «Прошу...». Он оглядывается и опускает взгляд на мужчину, что преклонил колени перед Мином, на лице его отражались боль и вина всего мира.
— Поздно, — вампир прикрывает глаза, разровачиваясь, и быстрым шагом покидает того, кто стал таким родным, чтобы не передумать.
Хватит с него лжи, больше он такого не потерпит. Только не от этого человека.
Псина ткнулся напоследок мокрым носом Чону в щеку и потрусил за хозяином, опустив хвост.
Этим вечером Чонгук потерял доверие самого родного создания, а Юнги — единственную связь с миром людей. Чимин будет в порядке и без вампира, а парень уйдет к «своим». Он не покинет друга, пока тот не родит, ведь Паку нужна поддержка, но позже, когда риск будет позади, а дорогой ребенок на руках, Юнги уйдет. Джину стоило бы радоваться. Он добился своего.
Теперь Мин полностью осознал себя другим.
***
— Прости, — донесся тихий голос из темноты, когда Чимин зашёл в дом, и омега потянулся к выключателю.
— Чонмин, — выдохнул блондин, только комнату осветил искусственный свет ламп.
— Подойди, пожалуйста, — указал старший на диван рядом, всё так же не гладя на брата.
Чимин вытер глаза и постарался придать весёлости своему виду. Затем прошёл к указанному месту и опустился на него, с вопросом глядя на Чонмина.
— Можешь не притворяться, я всё слышал, — посмотрел он на младшего, и улыбка того треснула. Плечи вдруг опустились, будто на них лёг тяжёлый груз, взгляд стал каким-то потерянным, а на дне зрачков заплескались обида и стыд.
Чонмин же почувствовал укол вины.
— Скажи мне только две вещи, — продолжил он, не желая больше совершить ошибки. — Это было добровольно? Почему Ким Намджун разорвал помолвку?
Блондин молчал, чувствуя, как к горлу начинает подкатывать отчаяние. Он думал, что в порядке, что прошло, но тогда почему сейчас так больно? Почему тот факт, что брат знает, так сильно бьёт под дых, почему сердце заходится в истерике, а руки трясутся? Чимин подносит дрожащие ладони к лицу и прикрывает ими слёзы, что уже стекают по щекам. Он прикусывает губу, сдерживая рыдания, и алая жидкость выступает на коже.
Чонмин тут же подлетает к брату и обнимает, крепко прижимая его голову к своей груди, поглаживая по волосам и еле сдерживаясь от того, чтобы не зареветь самому. Как же они с Тамином облажались. Непростительно.
Они же понимали, что их маленький совершенный ангел не такой, он не мог так поступить. Но за своей завистью всё равно не разглядели истины, позволили своему эгоизму править сознанием. Поэтому Тамин сейчас рыдает в своей комнате, а Чонмин пытается не сойти с ума от бессилия и сжирающего его чувства вины.
— Прости, — шептал старший на ухо блондину. — Прошу тебя, Чимин, прости нас с Тамином. Мы поможем, и с ребенком, и просто поддержим, ты только прости нас.
Младший лишь кивал, судорожно обнимая брата и по-новой заливаясь слезами. Он не представлял себе, что так нуждался в понимании со стороны братьев. Оказывается, было тяжело врать родным людям, оказывается, было тяжело скрывать правду и жить под клеймом предателя.
— Мы будем рядом, правда, — продолжал Чонмин, и никто из них не заметил, как открылась входная дверь.
Юнги хотел утешить Чимина, но, услышав последние слова старшего Пака, тихо прикрыл дверь, снова выходя на улицу и подзывая Псину.
— Ну что, бродяга, — Мин присел на корточки перед лохматым, почесывая того за ухом. — остаёшься за старшего, понял? — послышался жалобный скулёж. — Я буду приходить иногда, — улыбнулся вампир. — Правда. Я не оставлю вас насовсем, но сейчас мне нужно идти.
Юнги снова пошел к воротам, провожаемый жалобным взглядом собачьих глаз. Открыв дверь, омега наткнулся взглядом на Чона, который всё так же сидел на земле в темноте, так как фонари выключили, а водитель уже давно отогнал машину. Казалось, он даже не сдвинулся с места, продолжая вглядываться во тьму в надежде увидеть там своего омегу.
— Я ухожу, — спокойно произнес Юнги, остановившись прямо перед альфой, который тут же поднял голову на голос. — Знаю, что ты не причинишь зла Чимину, ведь сам переживаешь не меньше, так что прошу тебя остаться с ним. Защити его от всего, замени меня на какое-то время, не давай видеться с Намджуном. Я вернусь вскоре, так что ты исчезнешь, как только это произойдет, понял? — Мин наблюдал за тем, как Чонгук медленно поднимается и вслепую пытается коснуться чужой щеки, но натыкается на преграду в виде тыльной стороны ладони омеги и обхватывает тонкие пальцы своими.
— Это так необходимо? — Чон бегал взглядом по лицу Юнги, не видя ничего в темноте, но цепляясь за его сухую ладонь.
— Ты исчезнешь, — утвердительно произнес вампир и отнял свою руку, бесшумно уходя от своей такой родной боли.
***
Ким Сокджин довольно давно уже не видел своё наваждение, с той драки всего пару раз. Юнги не мог простить альфу, так что тот старался не изводить лишний раз его своим присутствием, ведь отчасти понимал.
Сегодня он, как всегда, сидел у себя в кабинете в штабе, время было уже почти двенадцать часов ночи, так что работа кипела. Но тут до него донесся запах такой желанной крови. Ким отогнал наивные мысли, предпочитая думать, что это лишь иллюзия, подкинутая воспаленным сознанием. Однако дверь кабинета открылась, и на пороге показался тот, кто занимал мысли главного вампира уже на протяжении почти двадцати лет.
— Могу я просить познакомить меня с вашим миром? — сказали эти алые губы, и мир перевернулся с головы на ноги, всё встало на свои места, пазл собрался.
Сокджин поднялся со своего места и прошел к гостю, останавливаясь в метре от него.
— Спасибо, — как-то облегченно усмехнулся альфа и протянул руку тому, чьи глаза стремились заморозить всё вокруг своим ледяным взглядом.
