Всевидящая Луна

      Когда руки Дмитра замерли, не спускаясь ниже, Горька ощутил его сомнение и заскулил — сразу захотелось забиться под лавку, поджав хвост. Неужели Дмитр, его альфа, не хочет повязать? Горька задышал чаще, заметался взглядом, но его прервал Ладко: оттеснил Дмитра плечом и поцеловал, не скрывая своего желания. Бета навис над ним, и Горька расслабился, откинув голову на постель. Может, так будет лучше? Чтобы Дмитр смотрел на них, чтобы он желал?       Под поцелуями Ладко и его шёпот «Горька, Горюшка» думать не получалось. Горьке снова было хорошо, жарко, даже не в течку. Он дразнился и покусывал шею Ладко, его плечи. Стонал на движения пальцев и фырчал от того, как прохладой мазь лекаря ложилась на кожу. Склонив голову, он случайно бросил взгляд на Дмитра — тот напряжённо сидел на стуле, внимательно взглядываясь в их тела, и от этого Горьку пробрало дрожью. Он ощущал аромат своего альфы, как тот потяжелел, забиваясь в нос и кружа голову. Горька упивался им, поэтому когда Ладко толкнулся, он взрыкнул от неожиданности и впился в его плечи.       Но совсем хорошо, до воя и выпущенных когтей, стало тогда, когда к спине Ладко прижался Дмитр. Направил их общие движения, прижал бету к Горьке, срывая стоны, и все мысли из головы исчезли. Горька видел голодный взгляд альфы, чувствовал его страсть через Ладко и поскуливал, предвкушая момент, когда Дмитр коснётся его самого.       Дмитр смог окончательно принять омегу, когда увидел его в объятиях Ладко. Увидел, как губы Горьки горят от поцелуев, как бёдра раздвигаются перед бетой. И Ладко Дмитр не знал раньше таким: берущим, жадным, желающим омегу — устоять оказалось невозможно. Да и надо ли?       Мазь холодила пальцы, которыми Дмитр ласкал бету — на каждом движении в Горьку тот сам насаживался, сам напрашивался на большее. Разделить страсть на троих было сладко: из-за плеча Ладко он видел горящие глаза Горьки, слышал его стоны и вой, видел от когтей кровавые борозды на плечах беты. И предвкушал, как ему самому достанутся такие.       Когда Ладко сжался под ним, замер, Дмитр сомкнул зубы, обновляя его метку, заставляя биться в ещё большем удовольствии. А потом отстранился, помогая бете лечь рядом, открыто разглядывая омегу под собой.       Горька был красив. Шальной взгляд, крепкое тело, очерченные мышцы, раскинутые в стороны ноги и поджатый мокрый зад. И аромат... Дмитр отвык от того, что так бывает. Тянет навстречу запаху, что сил устоять нет. Хотя даже в течку Ивэ он не смотрел в его сторону.       Дмитр увлёкся, наваливаясь на оборотня, который мог выдержать его вес. Двигался, срывая с губ поцелуи и стоны, пока Ладко не придержал сверху за плечи — чтобы не свалились с кровати. Это были далеко не княжеские покои.       — Хор-рошо, — прорычал Горька и выгнулся, изливаясь себе на живот — Дмитр не отказал себе упасть в бездну удовольствия следом. А после перевернулся на спину, пристроил Горьку у себя на груди, и узел сцепил их.       Ладко прижался лбом к плечу мужа, лопатками упираясь в стену — в тесноте, зато наконец-то рядом.       Молчать на троих было приятно. Гладить расслабленные тела, целовать то Ладко, то Горьку — Дмитр забылся в этой сладости, отсекая все прошлые проблемы. Зато ничего не забыл их омега. Как пришёл в себя, так сразу нахмурил брови, заглядывая в лицо, бережно проводя по шрамам пальцем.       — Как ты оказался здесь? Кто это сделал? — Дмитр тяжело вздохнул и обнял омегу покрепче, чтобы тот сразу не сбежал вершить суд. Рассказывая, он медленно подбирал слова: про Главу, про клетку, про Ивэ и Арена, про когти... когда Горька взвился, вместе с Дмитром руки Ладко опустились на спину омеги.       — Обожди, волколикий, — ласково попросил Ладко и погладил Горьку ниже, а Дмитр решил отвлечь думы омеги.       — Почему на ваше появление так склонилась Стая?       — Не на нас. А на Ладко, — всё ещё недовольно возразил Горька, но попытки сбежать прямо сейчас и разобраться с Ареном оставил. — Он шаман. И сила его способна отречь от Луны. И не только. Никто не желает его гнева, а здесь своего шамана, как я понял, нет.       Дмитр призадумался, ведь выходило, что его муж теперь силу имеет большую, чем тот же Арен. Но мстить вожаку волчьему Дмитр не хотел, да и Горьке нельзя было — уже разобрались.       Как теперь возвращаться к людям и жить с ними? Шаман — не лекарь. А Горька — не обычный омега или собака. А с волколикими ещё не понятно, каким будет мир. Если только не выпытать у Арена на новых правах. Только что толку? Ради людей стараться, которые так просто его отдали? Дмитр нахмурился, и это Горька заметил сразу, ластясь к щеке и целуя.       Те, кто были ему важны, уже здесь.       А его волколикому нужна Стая. Рассудив, что Горьке важно будет иметь кого-то под боком, чтобы размять лапы, чтобы понять его как волколикий волколикого, а Ладко прочувствовать каково это: быть шаманом, Дмитр предложил:       — Мы можем ненадолго остаться здесь. Вам — восстановиться после дороги. Мне — потолковать с Ареном уже по-другому. И объяснить Ивэ.       — Ивэ, — презрительно сморщился Горька, и Дмитр добродушно рассмеялся, крепче стискивая своего омегу в объятиях.       — Жалко юнца. Совсем один останется среди зубастых.       — Он Пара вожака!       — И всё равно ему страшно, — спокойно возразил Дмитр, а Ладко улыбнулся на все возмущения Горьки.       — Останемся, Горюшка. А там Луна подскажет, — Дмитр удивился, что на слова Ладко их омега притих и вздохнул как-то понимающе. Луна, ох уж эта Луна! Понять бы ещё, что ждёт дальше.       — Так вы согласны? — он взъерошил волосы Горьки, осторожно тронул Ладко за руку и поцеловал мужа.       — Согласны, — пробурчал Горька, ответом же Ладко была лёгкая улыбка.       — А как у волков проводят свадьбы? Пора бы нам обозначить свой союз, — после некоторого молчания протянул Дмитр, и Горька снова взвился, но уже радостно взвизгнув, отвлекаясь от всех сомнений и тяжёлых дум.       — А уж Арен подсобит устроить свадьбу по-княжески, — предложил Дмитр, едва успевая отвечать на поцелуи Горьки, которыми он осыпал всё лицо, а потом даже полизал за ухом.       А что, пусть вожак устроит им свадьбу по своим средствам и со своим размахом — на такую месть Дмитр был согласен.