Медленно умирает тот, кто уничтожает саму любовь, И проживает свои дни с постоянными жалобами О невезении или непрекращающемся дожде.
POW Денис Фонарный свет терялся с каждым сделанным мною шагом, оставалось пройти всего несколько метров вперёд, и я полностью утону в мраке, кромешной, подавляющей темноте. Удивительно, что уверенность не терялась: я твердо шёл вперёд, не задумываясь о том, что именно мне следовало бы сказать потом, когда встречусь с Владом лицом к лицу, когда буду смотреть ему в глаза. Было бы неловко прийти и мямлить, стоя в дверях. Но это было не важно, я знал, что сумею подобрать слова, а если и нет… Он поймёт меня. Сможет разобраться в моём смущённом бормотании, которое с каждым неудачно подобранным словом будет превращаться в типичный токсичный коктейль. А потом я буду, как придурок, обвинять себя в том, что дал слабину, не смог удержаться и вновь предстал перед кем-то в старом свете, как грубый и жестокий подросток с завышенным эго да комплексом бога в придачу. Интересно, как Влад меня встретит? Учитывая, что всего несколько часов назад я наговорил ему всякого дерьма, отверг его, а потом ещё бросил одного в пьяном угаре посреди улицы. Он, как минимум, должен злиться. Это Фадеев, он не будет истерить, как какая-нибудь школьница, но не надо думать, что он встретит меня с распростёртыми объятиями, гордость при нем всё-таки имеется. Блять, как же мне хочется увидеть его сейчас. Сам не могу в это поверить, но отрицать будет глупо. Не важно, что будет и во что это потом выльется. Не важно, буду ли я потом сожалеть или считать себя придурком. Всё это не важно, если Влад будет рядом, если наши отношения устаканятся, и мы сможем снова стать друзьями. Хотя, точно ли я этого хочу?..***
Ну вот я и на месте. Осталось только постучать в дверь и дождаться ответа. И всё будет хорошо, всё вернётся в свою колею, в лучезарное прошлое. Я постучал. Тихо, еле слышно, но зато ровно три раза, герой! Ладно, я нервничаю и мне необходимо искать плюсы во всём, даже такие незначительные. Например, по ту сторону я ничего не слышу: ни шагов, ни шебуршания, ни шорохов. То ли это из-за звукоизоляции, предоставляемой толстыми стенами и качественными стройматериалами, из которых они выполнены, то ли потому что внутри и правда никого нет. Или меня игнорят? Нет, это наглость высшего уровня. Когда я уже приподнял руку, чтобы опять — попытаться — обратить на своё присутствие внимание, ручка медленно опустилась вниз, тонкая полоска яркого желтоватого света поползла по ботинку. Сквозь щёлочку я сумел разглядеть знакомые очертания. — Прошу прощения за столь поздний визит, надеюсь, ты не против, что я заглянул, дядь Олег? — Мужчина сначала недоуменно, даже слегка враждебно, глядел на меня, но потом удивлённо вскинул брови. — Да ладно… Денис? — Я кивнул, расходясь в широкой улыбке. Какого черта?.. Я улыбаюсь искренне, не натягиваю эмоции, они сами отображаются на лице, а в груди почему-то становится мягко. — Как давно я тебя не видел, — теперь уже Фадеев-старший совсем расстаял, он хрен пойми как затолкал меня в прихожую дома и крепко, по-отцовски, обнял, — не поверишь, насколько я рад тебя видеть. — Можешь не сомневаться, я тоже очень рад. — Столько лет мы не виделись? Приятно знать, что тебя помнят, что тебе рады. Мерзкий холодок проскользнул под одежду, когда Олег оторвался от меня, чтобы повнимательней осмотреть. — Боже мой, как ты вырос! — Ну, знаешь, питаюсь одним протеином да рисом, — я засмеялся, заметив, как жадно сверкнули его глаза. — Ставлю сотку на то, что твоя мать зарылась бы, если бы это была правда. — Подмигнул мне, приятельски похлопав по плечу. — Ладно, проходи, не стой в дверях. — Вообще-то я хотел поговорить с Владом! — Крикнул я, оставшись в одиночестве и попутно разуваясь, пока Фадеев чем-то активно гремел на кухне. — Он не дома! — На какое-то время шум прекратился, а потом, становясь громче с каждой секундой, зашипела вода. — Скорее всего, опять с Лив, — перекрикивая чайник, предположил мужчина. — В последнее время, он часто там бывает! — У вас с ним все в порядке? — Заходя на кухню, вопросил я, теперь не было нужды повышать голос. — Средне. — Мужчина беззаботно пожал плечами, всё ещё находясь спиной ко мне. Я уселся за стол, тот же, что и раньше. Даже сердце чуть-чуть затрепетало. — Он еле-еле закончил прошлый год да и этот начал не особо хорошо. После твоего перевода, он как будто окончательно съехал с катушек. Сначала всё сидел в комнате, даже на пробежки не выходил, положил хер на учёбу, Лив всюду бегала за ним, сюсюкалась, как с ребёнком. — Ничего не скажешь, странно. — Констатировал я, попутно рассматривая интерьер своего детства. Изменилось совсем немного, разве что были приобретены более новые технологии. — Я особо не давил на него, в конце концов, он был привязан к тебе, и все дела. — Олег развернулся, и я увидел, как его лицо помрачнело. — Но время шло, а он даже не пытался снова вернуться в реальность. И в итоге, он посмел найти в себе наглости не явиться на первый экзамен. Вот тогда всё и началось: постоянные прерикания, ссоры и драки. Он ввязывался во всё, во что только можно было. Где-то посреди лета он приполз домой весь бледный и обблеванный — передоз какими-то дешёвыми наркотиками. После этого он, вроде как, немного остепенился, но все ещё продолжает регулярно трепать мне и Лив нервы. — Это на него похоже. — Я зачем-то кивнул. В голове всплыли старые воспоминания, Влад всегда был немного своенравным. — А как Ливия? — Ливия… Сложно сказать, я не лучший отец, как ты уже догодался. — Фадеев благосклонно улыбнулся, словно просто за что-то прощения. — Она купила себе какую-то захудалую квартирку на окраине, а недавно и на машину накопила. Дамскую. Сплошное оскорбление называть эту развалюху машиной. С полгода назад она устроилась работать в какой-то бар, две через две ночи, получает копейки, но всё равно почему-то остаётся. Я ей однажды предложил помощь, — Олег сел напротив меня, перед этим поставив нам обоим кружки с кипятком. — Так она разозлилась не на шутку, ещё и разревелась. — Да, история не из весёлых… — Я вздохнул и закинул предложенный мне чайный пакетик. Как это по-русски. Молчание затянулось. Я не знал, что говорить. У меня было полно вестей и мнений на этот счёт, но я чувствовал, что должен помолчать. Чувствовал, что Олег хочет сказать ещё что-то, но сомневается, ему просто нужно время, чтобы собраться с мыслями, силами; подумать. И я не ошибся. — Я правда стараюсь, — Фадеев говорил, не поднимая головы от своего стакана. Он всматривался в свое отражение в темной воде и о чём-то думал. — Ну, быть хорошим отцом. Эта работа… Ты думаешь, она нужна была мне после развода? Я хотел бросить всё, уехать подальше и сдохнуть в одиночестве от голода и бедности… Но я знал, что моим детям сейчас намного хуже, чем мне, и я вижу, что до сих пор они не могут до конца справиться со всем тем, что происходит вокруг них. — Ты хороший отец, — сказал я поставленным голосом. — Когда папа погиб, я нуждался в тебе, и ты был рядом, но даже так, ты никогда не забывал про свою семью. Ты всегда ставил своих детей и жену на первое место. Я рад, что знал тебя, когда был ребёнком, и я счастлив, что знаю тебя сейчас. Несмотря на то, сколько времени прошло с нашей последней встречи, ты принял меня, не как гостя, а как старого друга. Я благодарен тебе за всё, что ты когда-то сделал для меня, моего отца и моей матери. Ты, буквально, вырастил меня, поставил на ноги, я жил по твоим советам все эти семнадцать лет. Не смей говорить, что ты плохой отец, потому что я всегда завидовал Владу и Ливии. Ты уделял намного больше времени двоим своим детям, чем мой отец одному мне, когда ещё был жив. — Не говори так, Платон был отличным родителем… — Это правда. Но не таким, как ты. — Я улыбнулся. На какое-то время Олег замолчал, а потом уголки его губ слегка дрогнули, и он выдохнул. — Они знают, что ты их любишь и понимают, что ты делаешь для них всё, что можешь. Не переживай слишком. — А ты, я вижу, подрос не только физически. — Мужчина засмеялся. — Рассуждаешь, как проживший лет сто на Земле человек. А впрочем, подростки в наше время намного разборчивее нас, стариков… Откуда-то сзади послышались тихие, шаркаюшие шаги. Я развернулся, в надежде увидеть за спиной Влада, но в моё поле зрения попала только женщина, довольно преклонного возраста. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы узнать в ней родительницу Фадеевых. — Олежа, у нас гости? — Женщина оглядела меня внимательным, изучающим взглядом. Эти глаза… — Даю тебе три попытки, чтобы узнать этого юношу из тысячи. — Не уверена, что знаю его… — Она задумалась, вытянула руки, сделав из пальцев что-то вроде рамки и смотрела через неё. — Знакомые черты есть, но не могу понять откуда… Я уже было хотел открыть рот, но Олег перебил меня: — Молчи, сукин ты сынок, молчи! — Он искренне улыбался, не давил из себя улыбку и не делал радостный вид ради приличия. Я ясно видел, как его глаза заблестели. — Дайте мне хотя бы подсказку, — женщина опустилась на стул рядом со мной. — Прости, сынок, я совсем тебя не узнаю. Какой-то из друзей Владиши? — И тебе привет, Ирочка! — Да вы шутите… — Она растерянно посмотрела на Олега, потом перевела взгляд на меня, и снова на Олега. Даже раскрыла рот от удивления. — Т-ты… — Ага, — я кивнул, будучи довольным собой, её реакция просто блаженство, манна небесная! — Боже мой… — Закрыла рот ладошками. — Боже мой! Денис! — Приветик, дорогая, — женщина провисла на моей шее, прижимая к себе, как родного сына. В этом была вся она — всю жизнь любила меня больше, крепче и сильней, чем собственных детей. Хотя, я даже не знаю, плохо это или хорошо. То есть, для меня не было никаких проблем. Я довольствовался тем, что имел. Всем тем вниманием, предоставляемым мне на блюдечке с голубой каёмочкой просто за «красивые глазки». Если так подумать, я был ребёнком-нарциссом, это уже со временем, я осознал свои ошибки и промахи и научился держать своё настоящее «я» в узде, чтобы уподобиться воспитанному обществу. Ну, очевидно, что раз уж я так заговорил сейчас, то успел послать нахуй все эти устоявшиеся моральные принципы и ценности и начал жить так, как хотел сам. В меру возможностей, конечно. Так вот, вернёмся к Ире. Сколько я помню эту женщину, она всегда была ебанутой на голову, но вот относительно своего мужа, моих родителей и меня все было немного иначе. Честно признаться, я в душе не ебу, как ей удавалось быть такой двуличной сукой, но факт остаётся фактом. Получалось. Как бы омерзителен ей не был человек — она смолчит, стерпит, даже попробует подлизаться, подольстить. Но она мне нравилась такой – своевольной, смелой. Я даже восхищался ей, большую часть своего детства угробив на то, чтобы следить за её жестами, поведением, мимикой, самыми незначительными, как казалось на первый взгляд, вздохами и охами. Я наблюдал, пародируя позже перед зеркалом в ванной и оттачивая каждый момент, каждую интонацию. Со временем я научился определять её настроение по всем этим глупым и, в некоторых случаях, причудливым привычкам. Она была первым человеком, на которого я хотел быть похожим после отца. Её стервозность, умение постоять за себя или держать лицо, сохранять холодную расчётливость в самых безнадёжных ситуациях действительно поражали. Они привлекали внимание. Они заставляли задуматься. А потом она спилась. Кумир из моего детства предал меня. Как бы слащаво и глупо это не звучало, я был ребёнком, которому требовался кто-то, на кого бы я мог глядеть большими глазами с восторгом и упоением. Было грустно наблюдать, как твой герой медленно превращается в того, кого бы ты всегда презирал, на кого бы ты даже не фыркнул никогда. Я бы сказал, что Ира разбила маленькой версии меня сердце. Но вот она сидит на против меня, никак не изменившаяся с тех трудных времён. Жалкая. Сейчас мне правда противно видеть эту женщину, рядом с собой, да и в целом. Она хорошо одета, вкусно пахнет, приятно накрашенна, но от нее разит дерьмом. Так воняет только от внутреннего мира человека. Сейчас её личность стёрта, есть слабый образ былого, но он еле заметный, никто и приглядываться не будет, когда поймёт. — Ты так вырос, не узнать! — Продолжала удивляться — или восхищаться — Ира, всячески соприкасаясь со мной. Она как будто была отпетой наркоманкой, а я в данный момент — её абсолютной зависимостью. Это как любовь к палёным наркотикам — говорят, что все можно излечить, но от этой гадости никогда не отвыкнешь, к ней тянет даже спустя пять, десять лет. Проживи хоть всю жизнь, закодировашись, но, почувствовав, что кончина уже близко, сорвёшься на пару дорожек. А за ними ещё и ещё. Все мы знаем, как работает эта схема. — Ага, есть такое, — я величаво качнул бровью, копируя ее давний жест. Она, наверняка, поймёт. Даже если она уже не та, ей это тоже не в радость. — На самом деле, я удивлён, что ты зашёл к нам. — Серьёзно сказал Олег. Я повернулся к нему, неприятный табун мурашей пробежался по спине. — Влад тот ещё говнюк, странно, что вы вообще общаетесь. — Не говори так о своем сыне! Что это за отношение такое? — Ира взвилась и уже было раскричалась, но поймала тяжёлый взгляд экс-супруга и быстренько смолкла, сжавшись. — Так всё-таки… — Мужчина вновь посмотрел на меня. — Что тебя привело к нам? — Не сказать, что я хорошо думал, прежде чем прийти, — честно начал я, опуская некоторые детали сегодняшнего вечера, во имя жизни своей долгой и счастливой. — Просто хотел поговорить с ним. — Я поражен, правда, — Олег откинулся на спинку стула. — На данный момент, вы с Владом координально отличаетесь, ты кажишься более рассудительным и взрослым. Одним словом, личность. Он на твоём фоне — истеричный подросток, хватающийся за каждую соломинку, лишь бы за что-то ухватиться. — Фадеев с шумом выдохнул. — Не уверен, что ты сможешь стерпеть все его выходки. Да я и надеюсь, что не будешь, много чести. — В конце концов, мы давно знакомы, у нас общее прошлое, — доверительно ответил я, хватаясь за любую возможность поговорить подольше. Почему-то именно сейчас мне не хватало чего-то такого, простого и полного одновременно. — Если он будет слишком докучать, обещаю, что не буду жалеть его. — Я улыбнулся на последней фразе. — Вот и умничка. — Похвалил Олег, светясь от радости. — Если хочешь, можешь подождать Влада в его спальне, я позвоню его сестре и узнаю, что да как. — Если можно, — я кивнул. — Для тебя наши двери всегда открыты, ты можешь остаться здесь когда угодно и насколько угодно. — Монотонно проговорил мужчина, как будто это было чем-то очевидным. — Мой дом равно твой дом. — Прямо гордость переполняет за тебя! — Съязвила Ира, не упуская возможности подтрунить бывшего. — Мать Тереза! — Дополнил я, подхватывая её настроение. — Папа Римский! — Продолжила женщина, распаляясь сильней. — Ещё слово, и оба полетите по кочкам прямо к жизненным пиздостраданиям, — предупредил Фадеев будничным тоном. Как и всегда, было не понятно, шутит он или серьёзен. Так обычно разговаривают с кем-то очень давно знакомым: лучшим другом или родным ребенком. Вы оба понимаете, что он не воплотит свои слова в жизнь, но продолжать не планируете, ибо очко-то все равно сжимается. — Ты, — тыкнул в меня пальцем, — вали наверх. Я позвоню Лив. Подождёшь придурков в их почевальнях, может сможешь вызнать о них что-нибудь интересное. Нам с Ирой скоро надо будет отъехать, так что ты останешься за старшего. Если кто-нибудь залезет, ебнешь скалкой или сковородой, думаю, разберёшься по ситуации. — Понял, — я резко встал, принимая указания. На самом деле, мне не терпелось увидеть комнату Влада. Я столько лет не знал его, а сейчас могу просто так войти и осмотреть его спальню. — Спасибо за гостеприимство. — Ага, пиздуй уже, — отмахнулся Олег, уже полностью переведя свое внимание на Иру. Прошло всего пару секунд, а мужчина уже активно что-то ей объяснял, одной рукой хватаясь за телефон и набирая на нем какие-то цифры. Мне бы такую ловкость…***
Что ж, сказать, что я был удивлён интерьеру комнаты Влада — соврать. Обычная комната обыкновенного подростка: от двери налево длинный шкаф-купе во всю стену, в паре метров от него большая двуспальная кровать, застеленная серым постельным бельём. В одном из углов, рядом с большим окном стоит компьютерный стол, на котором, как и во всем помещении, царствует идиотский минимализм. Раздражает. Чуть дальше, если пройти в глубь спальни, можно заметить ещё одну дверь, она отличается от входной, классическая светлая со стеклянными вставками. Личная ванная и туалет, любо-дорого. Обои на стенах комнаты тоже светлые, однотонные, никаких рисунков или узоров, имеют чуть голубоватый оттенок, но, в целом, не привлекают внимание. Бледные золотистые зановески; если их отодвинуть можно увидеть соседний дом, а если точнее, окно в мою спальню. Отсюда всё очень хорошо видно, даже как-то неловко, надо будет запомнить и впредь ежедневно зашторивать окно, если не хочу, чтобы за мной подглядывали. Ничего особенного сказать о Владе по его комнате нельзя было, если так подумать. Рыться в его личных вещах я, конечно же, не собираюсь, но вот осмотреться могу себе позволить. Всё-таки мое внимание привлек рабочий стол, как всем нам известно — этот предмет мебели чуть ли не лицом владельца называют. Итак, что мы имеем?.. На полке в аккуратном ряду стоят несколько фэнтезийных книг для подростков. Я не уверен, что слышал о них, но по названиям и обложкам, можно сказать, что это что-то из разряда «Ведьмака», довольно интересненько, учитывая, что совсем рядом сложена стопка мягкого издания классических произведений русских и американских писателей. Серенький ноутбук одиноко стоит на пустом столе, вся крышка исклеенна яркими наклейками, здесь собралось всё, начиная с милых, пушистых собачек со смешными мордочками и заканчивая героями из аниме или сериалов. А ведь я никогда толком и не интересовался, что нравится Владу… И представить себе не мог, что этот парень может быть таким разносторонним. Просто интересно, что ещё запрятанно в его арсенале увлечений? Какую музыку он слушает, что предпочитает делать на выходных, чем займётся, если останется дома один? Кем хочет стать, когда повзрослеет? Ни на один из этих вопросов, я не могу дать ответ. Все время я считал, что хорошо знаю Фадеева, но, по факту, это было лишь глупым заблуждением. Я знаю его прошлое, я знаю его детские травмы и тревожные мысли, но я понятия не имею, в кого он превращается, когда расслабляется. Я даже представить себе не могу, каков он, когда спокоен и сосредоточен, когда волосы убраны с глаз, когда не приходится вечно играть роль и надевать маски. Весь этот вал неприятных мыслей обрушился тяжёлым камнем на мои плечи и как-то придавил к полу. Кажется, что даже дышать стало немного тяжело, я такой глупец. Невероятный придурок. Хочется исправиться. Хочется узнать, о чем думает Влад. Хочется узнать, что он ставит на обои телефона, как подписывает контакты друзей, как делает фотографии и любит ли селфи. Хочется услышать, как он поёт, абсолютно не попадая в ноты, и как задыхается от смеха. А сейчас хочется его услышать, увидеть. Посмотреть в его глаза и раствориться в них, почуять его одеколон, запустить ладонь в волосы и перебирать пальцами пряди, удивляясь тому, насколько они мягкие, шутить про шампунь джумайсымба. Хочется обнять. Я не знаю, что это за чувство, но драматизировать не буду. Мне поебать, я привык прятать эмоции внутри, а снаружи оставаться холодным и отстранённым. Я привык показывать свою одну-единственную маску вечно доброго и веселого парня, который поддержит и поможет, если что вдруг. Наверное, это так типично, если смотреть на жизнь подростков со стороны, но мне нравится. Я не выражаю пассивной агрессии, я не кричу и не раздражаюсь внешне, даже если внутри меня извергается целый вулкан — мне нравится думать, что я могу обмануть людей, просто сохраняя лицо, имея простое самообладание. Для меня открыться перед кем-то непростая задача, должно пройти много, много времени, чтобы я попытался рассказать человеку о том, кто я такой внутри. Но у всех бывают минутки слабости, да? Всем когда-то нужно выговориться и взглянуть на ситуацию со стороны, тогда под «обстрел» обычно попадают незнакомцы, как сегодняшняя девчонка. Или ребята из анонимных чатов, иногда в них попадаются интересные экземпляры… Я свалился на кровать. Просто плюхнулся поверх всех покрывал и подушек, раскинув руки в стороны. Даже так, места по бокам было ещё много. Мягко. Тепло. Спокойно. Так каждый вечер чувствует себя Влад? Он испытывает умиротворение, когда ложится спать или просто залипает в телефоне, пока глаза не начнут слипаться, из-за всех своих психологических проблем? Почему-то мне кажется, что не всё его существование упирается в проблемы, так легко представить Фадеева, спокойно читающего книгу или лежащего в наушниках на этой самой кровати, прикрывшего глаза и просто наслаждающегося. Хочу увидеть такого Влада. Хочу узнать его. Хочу почувствовать.