Семейное древо

* * *

Джирайя иногда думал, что вся его жизнь — одно сплошное наебалово. Нет, серьезно, разве так можно, вообще? Сначала, его отвергла любимая женщина. Потом погибла новорожденная дочь. И что дальше? Теперь его давний друг сидит с ним за одним столом в чайном домике и, словно, пытается сделать, как можно больнее. Он говорит о НЕЙ. Говорит так легко и безымоционально будто ЕЕ имя — пустой звук, а несостоявшаяся жизнь — пустое место. Джирайя не любил поднимать руку в трех ситуациях: если перед ним стоит красивая девушка, если перед ним стоит ребенок и если перед ним стоит его друг или знакомый. Но как же сейчас чешутся кулаки и сосет под ложечкой, от чего хочется наплевать на приличия и окрапить бледую кожу Орочимару его собственной кровью. — Из нее бы выросла отличная куноичи: умная, сильная, красивая… — говорил этот… этот уебок, давя на открытую рану. Сука. Джирайя до противного хруста глины зажимает кружку в руке. Он тоже размышлял о будущем, долго думал о том, как будет приятно наблюдать за взрослением ЕГО ребенка. Мечтал о собственном доме, жене и дочери. И все пошло по пизде. Как всегда, в прочем. — К чему это все, Орочимару? — со стоном безысходности проговаривает седовласый, затравленно смотря на друга из подлобья. — Да позлить тебя решил, а-то твоя кислая мина меня откровенно достала. Этот… этот… этот! Блять. Сукин сын. — Кстати, мне было приятно от твоего предложения стать ее крестным. Жаль, что не вышло. Но ты не переживай, Джирайя! Ку-ку-ку-ку… принесу ей на могилку пару игрушек и выполню свой долг. Казалось, что в глазах Отшельника появились угрожающие огни, а мышцы налились свинцом. Загорелое от природы лицо покрылось красными пятнами, которые сливаясь с врожденными отметинами, шли дальше - на шею. Чаша переполнена. Стекло покрылось паутиной трещин. — М, как думаешь: ей бы больше понравились змеи или твои вонючие жабы? Хотя, откуда ты знаешь, Ку-ку-к… Беловолосый мужчина озверел в мгновение ока. Ярость затопила все его сознание, концентрируясь лишь на одном ехидном лице его… видимо, уже бывшего друга. Потому о ТАКОМ не шутят. Потому что Джирайя не прощает тех, кто обижает память о НЕЙ. Потому что больно даже, от одного упоминания ЕЕ имени. За что? Из чайного домика они уходили по-очереди. Джирайя с разодранными костяшками пальцев, а Орочимару с разбитой губой и фингалом под глазом. Но, кто ж знал, что они все равно сойдутся вновь буквально через пару недель? Дружба не забывается. Но неприятный осадок остается. Может, это судьба такая дурацкая у Джирайи — терять близких? Хуево.