* * *
— Глупая девчонка! Если ты будешь столько чакры вбухивать в эту долбанную рыбу, то она у тебя не только оживет, но и прыгать по комнате начнет! Работай над контролем больше. Гений? Я вижу перед собой жалкую пародию на гения. Соберись и начни уже делать все идеально, а не на столько плохо.
Яростная тирада Орочи-сенсея закончилась выброшенной в мусорное ведро крупной рыбиной и распечатыванием нового экземпляра. Мда… а что происходит?
Дык, уже четвертый день, как я пытаюсь лишь ОЖИВИТЬ рыбу, как и надо, но она всякий раз ударяет меня хвостом по лицу и начинает раненной антелопой прыгать по всей лаборатории.
Сегодня Орочи-сенсей не выдержал и нашипел на меня. Может, он волнуется? Ведь обрабатывает же мое лицо после нехилого такого ЛЕЩА и снимает боль в мышцах рук. Уважение к нему скачет не хуже той самой рыбины.
— Давай еще раз, но только нормально. Ясу-тян, если ты не сможешь освоить это за сегодня, то мне придется тебя вскрыть и рассмотреть проблему изнутри. Наркоза не будет.
Неприятный холодок проскочил вдоль позвоночника и я даже позволила себе испуганно ойкнуть, чтобы Орочимару знал, что его угроза нашла свою цель. А после приступила к работе.
…. Превратить обычную чакру в медицинскую и отобрать то количество, которое необходимо рыбе, а после направить его в ладони…
Проблемы с изучением ирьенинзютцу были связаны с моим печальным прошлым. Ведь я откинула коньки благодаря туберкулезу, а врачи только и делали, что разводили руками и говорили, что время еще есть и они найдут для меня решение… нашли. Правда, это оказался сосновый гроб с бархатной обивкой, но это уже, как говорится, мои проблемы.
Мне просто тяжело осознать, что по одному движению руки люди могут избавиться от смертельных ран или болезней. Тут даже рака нет, потому что его можно вылечить тем же ирьенинзютцу.
В выдыхание огня из легких поверила.
В создание воды из ниоткуда поверила.
В выращивания деревьев за секунды поверила.
В жизнь после смерти поверила.
А в ТАКУЮ медицину поверить не могу. Но стараюсь.
Шиноби не болеют. Закаленное чакрой тело намного сильнее обычного во всех смыслах, да и прочнее. Не так-то и легко подхватить обычную простуду, что уж до такой же болезни по типу туберкулеза…
Но ведь Кимимаро не удалось спасти.
И Итачи.
Чем болели они?
Могу ли заболеть этим же я?
— Чего ты мнешься, словно перед первым вскритием, — шипящий голос сенсея заставил выбраться из тяжелых дум. — Ты шиноби или кто? Просто сделай и все. Я же действительно тебя вскрою.
«Ты шиноби или кто?» — как правильно он подметил.
Шиноби не умирают от болезни.
Шиноби умирают в бою. И чтобы таких случаев было меньше, есть ирьенинзютцу.
Чтобы, в будущем, помогать Монтаро, я должна этому обучиться.
Там — я умерла слабой и беспомощной, не способной менять свою судьбу.
Здесь — я живу сильной и потенциально опасной убийцей, без права на выбор.
Так почему бы не следовать за волей более опытного?
Зеленая дымка вокруг рук стала более яркой и рыба стала медленно открывать свой рот, пока вовсе не показала, что полностью очнулась ото сна.
Взгляд поднялся на Орочимару. Мужчина стоял совсем близко, внимательно вглядываясь в спасенное ручное чудо. Он привычно ухмыльнулся и взъерошил мои непослушные седые волосы.
— Вот так и надо было с самого начала, Ясу-тян. Молодец.
* * *
Монтаро с самого утра сегодняшнего выходного был, слишком суетлив. Это мешало мне работать над моими задумками, но я не хотела отрывать его от своих мыслей. Да и мешать вовсе не хотелось.
Бьякуго моей биологической матери меня восхитил. Эта техника обязана находится в моем арсенале, но ее вид… я, конечно, понимаю, что собирать чакру возле такого мощного тенкетцу — легко, но метка бросается в глаза. У меня уже есть полоски, поэтому создавать что-то ромбовидное на лбу
словно звезда — перегружать лицо. Поэтому я решила поработать над самим принципом работы техники и переместить само измерение-карман для хранения чакры в другое место.
Например, в те же самые красные полосы.
Дальнейшей моей второй по важности нароботкой, стала идеальная защита. Нет, Песком управлять я никогда не научусь, но вот деревом уже орудую сносно. Учитывая то, что контроль над этой стихией растет довольно-таки быстро, мне захотелось уже создавать подобие собственных техник. В теории. До практики еще идти и идти пару лет… мда.
В общем, суть такая, что тонкий слой самого твердого дерева, которое я могу только создать, пропитанный чакрой и замаскированный под мою кожу с помощью Хенге, покрывает все открытые и закрытые участки тела. Это позволит мне выращивать дополнительные конечности прямо во время боя, реагировать на атаки со спины или снижать урон от холодного оружия или кулаков — останется только неприятная отдача, да синяки.
Техника Идеальной Древесной Защиты выйдет мощной, но, увы, ее контролировать будет очень сложно. Скорее всего, до Третьей Мировой я ее никак не освою — к этому времени я только смогу сносно управлять Мокутоном, какая там Защита…
— Ясу! Чего ты такая спокойная?!
Вскрик Учихи заставил повернуть к нему голову и недоуменно выгнуть бровь. Он, словно вспомнив, что я не особо разбираюсь в этом мире (в его случае, причиной является жизнь в КОРНЕ, а не рождение в другой вселенной), смутился.
— Черт, ты же не знаешь… сегодня вечером в Деревню приезжает ярмарка! Я туда каждый год с… родителями ходил. А сейчас… нельзя же выходить! Так хочется…так хочется!
— Даже не думай сбегать ради какой-то ярмарки, Монтаро.
Мой хриплый голос совсем не походил на голосок четырехлетки (почти пятилетки!), поэтому его твердость смотрелась убедительно. Я выставила вперед правую руку и начала медленно разматывать белый бинт. Монтаро глядел на это все настороженно, а когда последняя полоска упала на пол, вовсе присел на кровать.
Зрелище было… мягко говоря, не очень.
Кожи почти до самого локтя не было. Там, до сгиба шли паутинки кривых шрамов, словно кто-то ударил меня молнией или по мне прошло маленькое землятресание. До кисти шли сухие повреждения голых мышц, от движения которых было до ужаса неприятно и даже больно. А про прикосновения и вовсе можно было и забыть – без кожи все касания казались раскаленным металлом. Ладонь тоже никак не отличалась от этой картины. Правда, пальцы выглядели хуже всего: где-то кожа исчезла и давала показаться мраморной кости, а в других местах и вовсе кунай оставил глубокие ямы и рытвины. Мясо в прямом смысле этого слова свисало с костей.
— П-почему? К-как? — только и смог произнести Монтаро.
— Когда мне было три года, я сбежала отсюда. Смогла бы выбраться и за деревню, но контроль над чакрой был не очень. Меня поймали и привели обратно, — я высунула язык, показывая плавные линии печати. — Она еще позволяет следить за нашим местоположением. Гадство. Меня наказали. А это, — махнула рукой, от чего можно было рассмотреть движение голых мышц. — Напоминание о таком глупом поступке. Тебя же вовсе могут убить. Не надо. Это не стоит того.
Я отвернулась, начиная заматывать руку чистым бинтом. На сердце что-то неприятно кольнуло.
— Это ужасно, Ясу, — прошептал парень, а после приобнял меня за плечи. — Просто чудовищно! Я искренне сочувствую тебе, Ясу. Но… я обязан там быть! Просто должен, это традиция такая, понимаешь? Если я там не появляюсь, то испорчу память о своих родных. Пускай… пускай Данзо-сама меня убьет. Заслужу. Заслужу, но отдам дань традициям!
Упрямый идиот.
Самоубийца.
Кретин.
Учиха серьезно посмотрел мне в глаза, а после пошел в сторону двери. Казалось, что он выйдет и больше не вернется. Дверь захлопнется и силуэт раствориться в коридорах базы.
Кровать станет такой же холодной, как и до его появления.
А на душе станет так же одиноко, как до его первого внимательного взгляда.
— Стой!
Я даже удивиться своему крику не успела, как вскочила на тонкие ноги. Губы натянулись в тонкую полоску, словно тетива лука.
— Попытаешься остановить меня? — Монтаро активировал свой Шаринган с одним Томое. Алый, кровавый цвет его зрачка стал завораживающе манить за собой, а черная запятая яростно прокручивался вокруг зрачка.
— Нет. Я пойду с тобой.
От одной этой фразы весь запал Учихи погас, а брови изумленно поползли под челку.
Вот кажется мне, что я буду еще долго сожалеть об своем решении и вряд-ли смогу выбраться сухой из этой лужи дерьма, но много дерьма не бывает же, да? Я и так в нем с рождения.
Да и ради друга не жалко, ха.
— Почему?
— Может, со мной тебя не убьют по приходу обратно. По крайней мере, сразу же.
