* * *
Бой будет явно напряжным. Легкий испуг тенью пронесся по моему лицу, но этого явно хватило для того, чтобы Акасуна начала действовать: взмахнув двумя руками, девчонка направила прямо ко мне марионетку-Паука, которая двигалась невероятно быстро для своих размеров. Я одним резким движением достала из ножен нинзято, отбивая атаку острой, как гигантский сенбон, лапы, что целилась ровно в сердце. Руки заныли от прикладываемой силы, и я почти что выронила подарок Орочимару. Атаки противника выходили чересчур сильными даже для моего подготовленного тела… но не стоит забывать, что мне все еще девять лет. Даже если я буду ломать и строить свои кости, они все еще будут оставаться хрупкими. Надо действовать аккуратнее. Уклониться в сторону от второй лапы. Подпрыгнуть в воздух, уходя от пугающих жвал паука с острыми лезвиями внутри. В воздухе уклониться от летящих сенбонов, с которых ручьем стекает фиолетовый яд. Приземлиться на снег, чтобы тут же отпрыгнуть еще дальше, — кукла успевает нанести атаку, которую приходится сдерживать скользящим блоком, клинок при этом искрится и почти незаметно деформируется. Другие лапы не собираются давать мне время на отдышку — атакуют, не жалея сил. Смертельный танец теснит меня к стене, отчего приходится запрыгнуть прямо на нее и, забывая об конспирации, метнуть кунай прямо в сторону ухмыляющейся Чико. Секунда — арену оглашает надрывный крик куноичи, левая рука которой теперь висит на лоскутах кожи. Это заставляет марионетку застыть, давая необходимую передышку и время на обдумывание ситуации. Но боль в глазах Акасуны быстро меняется на дикий гнев и ненависть, кукла-Паук начинает двигаться более ломано и топорно, но от этого атакует на площадь, а не точечно. Теперь уклоняться приходится от целого града ударов. Обогнуть третью и вторую лапу, прорезая деревянный бок Паука нинзято, удается за мгновение до его атаки, но лезвие идет с трудом, и я чувствую, как скрипит деревянная ручка под силой сопротивления, как трещит обмотка и пытается лопнуть. Где-то на фоне злобно оскаливается Чико, но увидеть мне это было не суждено, — четвертая лапа ударяет по неуклюжему блоку левой руки, откидывая меня далеко в сторону. Кости нещадно трещали, не смотря на Древесную Защиту, которой еще далеко до «Идеальной». Доработать, срочно доработать. Смахивая с лица холодный снег, я подбираю изогнутый в нескольких местах нинзято. Орочимару обещал подарить мне еще один, когда этот станет мал по росту, но… но внутри от осознания потери подарка от дорого человека извергается вулкан негодования и ярости, ярко сияет магма, искрится внутреннее солнце, непроизвольно нагревая пространство вокруг тела. Сейчас я действительно хотела убить. Глаза застилала кровавая пелена, а тело двигалось само, на рефлексах АНБУ, сбрасывая напрочь всю конспирацию и остатки разбитой в дребезги маски «слабой и пугливой малышки». Я сорвалась с места, желая сделать только одно, — проткнуть ее тело сломанным из-за нее же нинзято, довольствуясь страхом и болью в ее глазах. Потому что я знаю, все боятся, ведь всем бывает больно. Кукла-Паук заслонил Чико своей массивной фигурой, встав на дыбы. Брюхо марионетки раскрылось — внутри все было упичкано обильно смазанными ядом кольями и иглами. Металлическая проволока стрельнула из скрытого механизма, направляемая двумя сюрикенами. Я в одно движение сбила их к земле, а после подпрыгнула в воздух, чтобы красиво там изогнуться и пробить летящим кунаем с взрыв-тегом единственный глаз куклы. Раздался взрыв. Повсюду валялись деревянные ошметки марионетки и кучи метательного железа, пропитывая снег фиолетовым ядом. Откинутая взрывной волной Акасуна пыталась встать из-под отлетевшей спины Паука, но с одной рукой сделать это было до невозможности сложно. Небрежно отпихнув мусор в сторону, я с жадностью уставилась в ее покрасневшие от напряжения глаза, а после резко вбила в грудину острие покореженного нинзято. Неудачно. Клинок легко прошел через плоть и кости грудины, трахею, но воткнулся в позвоночник, принося невыносимую боль Чико. Обхватив рукоять уже двумя руками, я надавила с большей силой, протыкая ее насквозь, а после провернула лезвие по часовой стрелке. Акасуна приглушенно вскрикнула. С ее пухлых губ потекли струйки алой крови, иногда пузырясь от ее настойчивого желания вздохнуть и выдохнуть застоялый воздух. Живой взгляд со временем остекленел. И под полное молчание трибун, я вытащила нинзято из теплого трупа, ловко стряхнула кровь на белоснежный снег и в полном молчании побрела в сторону лестницы. И мне было абсолютно не жалко.* * *
Эй, казалось, отключился от реальности, когда Кайо не вернулась из Леса Забытых Надежд. А после потерял все, когда сенсей принес ее хладный труп с ужасной раной прямо по середине груди. Самые красивые на свете Глаза, принадлежащие Кайо, смотрели в голубое небо и Эй мог поклясться, что в них застыла какая-то жалость и обида. Словно убийцей был кто-то знакомый. Словно она совсем не ожидала удара от этого человека. Эй был единственным сыном у своего отца, сына Третьего Райкаге. Его мать умерла еще совсем молодой во время родов, не справившись с нагрузкой. Его воспитывал дед, дядюшка-Би и отец. И он им был за это благодарен. Но все годы тренировок могли пойти Хачиби под хвост, когда Эй впервые задумался над собственной смертью. Ему было шестнадцать лет и Эй никогда не любил так сильно, как это было с Кайо. И от этого ее утрата была сродни вырванному сердцу. Он никогда не говорил ей этого в открытую, мог только улыбаться и помогать, поддерживать и защищать, скрывая чувства из-за долга перед деревней. Ведь внуку Райкаге могут предложить лишь сильную куноичи в жены, но никак не слабенькую девчонку из бедной семьи. Поэтому все теплые слова, звучащие в голове, так и оставались мыслями. И в ее глазах он мог читать что-то похожее. Что-то совсем родное. Но… Сейчас это все было пустым звуком. Потому что она мертва. А мертвым никакие признания в любви не нужны. И поэтому в голове мальчишки набатом звучала идея, что после смерти он сможет ее встретить в Чистом мире и… и признаться. В открытую. Без опаски напустить тень на ее репутацию, обнять, пригласить в ресторанчик и подарить букет самых красивых в мире цветов. Азалия. Акация. Анемон и Гардения. [1] А в ответ так хотелось получить Амброзию… [2] Но выйдет лишь розовая Камелия и белый Гиацинт. [3] А когда приехал его дед, ему хорошенько надавали по голове, пытаясь выбить всю молодую дурость и оставить лишь долг, но получилось откровенно плохо. Эйю казалось, что он не забудет ее улыбки никогда. И тогда, окрыленный жаждой мести, Эй начал думать. И думал он недолго. Все указывало на то, что убийцей была двойка из Конохи, те, кого Эй по глупости своей пригрел и считал своими друзьями, те, от кого такого он ждал в последнюю очередь. И все его догадки подтвердились, когда совсем еще маленькая, крохотная Кайто перемахнула через ограду, без особого труда справилась с марионеткой, а после беспощадно убила поверженного противника… Ударом прямо в грудь.* * *
Первое, что я увидела, когда вступила в ложе для участников ЧуунинШикен, взбешенное лицо Эйя, который тут же прижал меня за плечи к каменной стене, приподнимая над землей до уровня своего лица. Увидеть я это увидела, но из-за недавней схватки среагировать не успела. Даже подоспевший на выручку Монтаро застыл в стороне, сжав запястье темнокожего и угрожающе сдвинув к носу густые брови. Намечалась драка. Но меня это волновало в последнюю очередь. Ведь Эй догадался, кто убил его подружку. — За что?! — взревел тот. — Не было необходимости убивать! Не было! Так почему же ты, Кайто, ты! Убила ее?! — Хм, а ты показался мне адекватным парнем, спокойным, по крайней мере, — задумчиво отозвалась я, пытаясь не кряхтеть от силы его рук, вдавливающих меня в стенку. — Это жизнь, Эй-ча-ан, ж-и-з-н-ь, — нагло проговорила ему прямо в лицо. — И политика, от ча… — Заткнись! — зарычал вновь парень. На нас уже с интересом смотрели оставшиеся люди. — Ты же была другой, ВЫ же были ДРУГИМИ! — Хватит, отпусти ее, — холодно произнес Монтаро. Еще чуть-чуть и этот гребаный Учиха активирует шаринган! Нет, только посмей… — Пока она не ответит, я не отпущу ее! — Тебе нужен ответ, — тихо произнесла я. Эй тут же вперился бирюзовым взглядом в мое лицо, пока не отшатнулся в сторону в ужасе. На моих губах заиграла безумная улыбка. — Да просто так. Убила и все. Может мне убить и тебя, Эй-чан?.. — Д-демон, — прошептал Эй одними губами. Монтаро помог мне подняться с пола, куда я упала после ослабевшей хватки кумовца. — ТЫ! Ты!.. Я убью тебя!.. Убью. За Кайо! Я отомщу за ее смерть, слышишь?! — Ты так сильно разорался, что даже Кайо услышит, — едко прокомментировала его истерику, проклиная себя за эту чертову манеру речи, взятую прямо от Орочи-сенсея. — Прекрати вести себя, как истеричка, ты шиноби или где? Еще успеешь меня прибить, не беспокойся. Желваки заходили на лице Эйя. Он сжал кулаки, словно хотел сорваться прямо сейчас и свернуть мне шею голой силой, но какая-то частичка его уравновешенности все еще сопротивлялась этому безумному порыву. У шиноби нет эмоций. Нет имени. Нет прошлого, будущего и настоящего. Нет мечты. Нет привязанности. Нет собственного мнения. Нет. Нет. Нет… Ничего нет. — Если вы закончили, — неожиданно возник совсем рядом тот самый судья, любящий эффектно уходить в вихре снежинок. — То мы переходим ко второму раунду, — он посмотрел в сторону единственного оставшегося туманника. — Ты, — тот кивнул. — Проходишь экзамен без боев, так как являешься седьмым прошедшим. Остальные будут сражаться в еще трех раундах, а после каждый сам за себя. Все понятно? — все в разнобой согласились с ним. — Тогда первые участники: Мон Окумура и Хан — на арену, — к лестнице пошел третий из команды Эйя, когда судья вновь исчез. Я подбадривающе улыбнулась Таро-чану, судорожно выбирая такие варианты, чтобы в итоге не оказаться напротив Эйя на поле битвы. Ибо убить он меня хочет по настоящему, но его убивать мне нельзя. Проблема. А тем временем, Монтаро уже хватался за свое вакадзиси, готовясь к убийственным техниками Райтона, которыми наверняка будет баловаться сокомандник Эйя. Я вновь посмотрела в сторону пылающего Яки Эйя. Сердце неприятно кольнуло. Неправильно все это. Ой, как неправильно…