* * *
Я бежала со всех ног в сторону ярко светящего источника желанной чакры — Орочи-сенсей, словно ожидая моего прихода, хотя это, конечно же, лишь жалкая ложь для спокойствия души, находился в лаборатории. Крепко прижавшись к грубой ткани военного зеленого жилета, я не могла сдержать горьких слез. Было по-настоящему страшно и осознание, что все прошло и худшее не случилось, не помогало справиться с гребаной истерикой. На удивление, меня лишь крепче прижали к телу и стали невесомо касаться седых прядей. И это не вызывало отторжение, как в случае с Шимурой, даря ласку и заботу, чувство безопасности. Орочимару не задавал лишних вопросов, но по взгляду янтарных глаз было ясно, гнев тот сдерживал через силу. Он посадил меня на стул и лёгкими движениями рук обрабатывал несколько неглубоких ран на спине: отверстий было штук шесть, если не больше, но нервы или органы задеты не были — Шимура все же знал, куда надо бить. — Ты хорошо показала себя на Экзамене. Я доволен твоими успехами, но все же стоило тренироваться еще усерднее и размазать того кумовца тонким слоем фарша по земле, — прошипел за спиной Орочимару, заканчивая обвязывать мое тело бинтами. Медчкару сейчас лучше не использовать, иначе организм сильнее истощится и клетки начнут отмирать — это все же экстренное лечение. Например, после получения парочки синяков и царапин, даже таких, как эти, а может и переломов, я бы не стал сращивать их в ту же минуту, если, конечно, над головой Дамокловым мечом не висит угроза жизни и безопасности. И успеха миссии. — Я слышу похвалу из Ваших уст? Неужели кто-то сдох в Лесу Смерти? — усмехнулась я, стерев слезы с лица. Взгляд скользнул по бледной коже Орочимару, остановившись на фиолетовых отметинах на верхних веках, что красиво обрамляли нос. Орочимару был не очень симпатичным мужчиной в понимании обычного люда, да и большинства куноичи, но явно имел свою изюминку. Например, взгляд он притягивал однозначно, хотя своим поведением с незнакомцами мог отталкивать и вызывать антипатию, но в кругу близких друзей, да и рядом со мной, он вел себя приятно — даже острый язык и поток яда не мог спугнуть симпатию и детскую привязанность. Хотя ребенком я уже давно не была. — Надо же выделить один единственный хороший случай, — усмехнулся в ответ мне Орочи-сенсей. — В остальном же, ты осталась все той же мелкой девчонкой, не способной даже моего клона победить… — Вы быстрый. И сильный. А мне всего девять, — пожала плечами я. — В этом возрасте я уже был генином. А в тринадцать участвовал в войне, — отставил в сторону медикаменты тот и вперился в меня своим взглядом, что был похож на растекающийся мед или лучи летнего солнца — грел и вызывал приятные ощущения. — Ты сильнее большинства своих сверстников, даже опережаешь детей возраста твоего ненаглядного мальчишки, — скривился Орочимару, но после моего нахмуренного взгляда смягчился. — Но у детей шестнадцатилетнего возраста и старше есть преимущество — время. Его нет у тебя, совсем нет. — Я не могу управлять временем, чтобы внезапно прибавить пару годков, Орочи-сенсей. Да и у меня долгосрочная миссия с претензией на продолжение срока службы — времени на тренировки просто нет, — тяжело вздыхаю. Охранять Кушину — это, несомненно, и сладкая конфета и горькое лекарство. Я могла наблюдать за обычной жизнью, следить за действиями своих биологических родителей, могла охранять кого-то важного для них. Но кто заботится обо мне? Орочи и Таро-чан? Только не в это время. Я остаюсь одна на один со своими психологическими травмами и приказом о повышении очага чакры, попросту утопая в противоречивых чувствах: то мне хочется улыбаться от беспечности Кушины, то хочется ее придушить от близости к Цунаде или Джирайе. Все было сложно. И упрощаться не собиралось. — Когда миссия закончится, я планирую выбить тебя у Шимуры-«самы» на длительное обучение в Рьючидо. Там нет лишних ушей и глаз, так что отработаем Мокутон и все остальное по мелочи, чтобы змейка превзошла сенсея, ку-ку-ку, — хихикнул мужчина, а после потрепал меня по волосам. Я вскинула чёрные брови от удивления — настолько сильные проявления эмоций тот не испытывал. — Там же время идет по-другому. Он выдаст год или два, а там ты проведёшь все четыре, если не шесть. — Я вырасту? — с легким любопытством спросила я. — Немного. Хоть время и течёт по-другому, по факту миры связаны… ты будешь расти, безусловно, быстрее, чем в основном измерении, но заметно медленнее, чем было бы в реальной жизни. — Неплохо, — пробормотала я, а после посмотрела на сенсея с заметной виной. Чакра вспыхнула в районе печати и мне в руку выскочило покореженное нинзято, благо, ножны почти не пострадали, требуя лишь косметический ремонт и замену красной нити. — Простите. Орочимару глядел на меня молча некоторое время, пока тяжело не вздохнул и не забрал остатки оружия. Оказывается, он был хорошо знаком с местным кузнецом, выходцем страны Железа, поэтому все его творения искусства были крепки и надежны, но, видимо, я слишком перестаралась с той атакой, да и моя техника ещё не на столько сильна — оружие будет ломаться только так, если его неправильно держать или чувствовать неуверенность в движениях. Нинзято должно было стать продолжением моей руки, но в итоге сгинуло. Мне нужно больше тренировок, однозначно. — Я закажу тебе еще одно такое же, — самодовольно ухмыльнулся тот. — Но ты должна будешь дать еще немного своей крови… Мне оставалось только кивать, словно безвольная кукла. Да и стать марионеткой Орочи-сенсея я была бы не прочь — он не имел жуткую фамилию «Шимура» и шрама в виде креста на подбородке. После небольшого опроса, где Орочимару удостоверился в качестве моих знаний и навыков в ирьенинзютцу, я смогла отбыть в ставшую родным домом комнату. Она была всё так же мрачна и темна, но стену украшало множество зарисовок, на кровати валялся потёртый плед с жабами, а так же море альбомов и упаковок с карандашами или красками. И, если мое рабочее и спальное место имело легкий творческий беспорядок, то кровать Монтаро была идеально заправлена, а книги и свитки на личной стороне стола сложены в ровные столбцы. Было такое ощущение, что я нахожусь в кабинете Хокаге — на столько официально-чисто у него было. У меня была целая неделя на отдых, и я собираюсь действительно ничего не делать все это время. Все же не стоит нагружать сознание постоянной работой — нужно и отдых знать. В шкафу лежали разноцветные одежды, но полки все равно казались полупустыми. Взгляд зацепился за красное худи, что было куплено еще до Чуунин Шикен. Я скинула с себя потасканную футболку, в которой проходила весь экзамен, а после натянула на себя мягкую и теплую ткань цвета крови. Мне нравилось. Завораживало и дарило привычное чувство восхищения, что тесно живёт со мной с того-самого-дня. На улицах Конохи было тепло и уютно. Люди беззаботно улыбались друг другу и хихикали, распускали очередные слухи о ком-то очень уважаемом, а после довольствовались данго в Чайных домиках. Но меня не интересовали переулки деревни и их обитатели. Там было слишком суматошно и многолюдно для меня, слишком шумно и радостно. Хотелось спокойствия и единения, поэтому ноги несли меня в сторону полигонов, даже еще дальше них, где протекала река и почти никто не ходил. Упав в объятия изумрудной травы, я сделала глубокий вдох. Здесь не пахло сыростью и пылью, здесь не пахло кровью и страхом — рецепторы трепетали от цветочных, древесных и речных ароматов. Оказавшись здесь, я действительно смогла отпустить напряжение. Веки будто одеялом накрыли уставшие от долгого бодрствования глаза, дыхание выровнялось, а сознание опустело — тревожные мысли покинули его. Я впервые так легко заснула.* * *
Он смотрел на лежащую в траве девчонку и не мог пошевелиться — так сильно его смущала данная компания. Во-первых, это место было его секретным, где можно было бы порыбачить и отдохнуть от постоянных тренировок. Во-вторых, открывать спину перед кем-то, а ему просто придется развернуться, чтобы ловить рыбу, он не имел права. Да и просто было интересно, кто же это. Хотя многие считали его скучным и равнодушным ко всему происходящему, он не был на столько жесток к своей детской любознательности. Только делал вид, что занят очередными «тяжкими» думами, а на самом деле украдкой осматривался или улыбался — под маской и видно не было. И поэтому он сейчас просто стоит напротив лежащей девчонки, рассматривая ее круглое лицо с белыми волосами, красную толстовку, штаны шиноби — она явно была одного с ним возраста (может старше или младше — он не знал) и являлась учеником академии, когда он уже давно бегает генином. Все считают его гением, не беря во внимание огромный труд: отец занимался его тренировками, пока не предал. И как же его бесит глупая влюбленность девчонок только на фоне «гениальности»! Он лишь сильнее обычных детей в своем возрасте физически и теоретически — по факту он не сможет одолеть генинов двенадцатилетнего возраста из-за более развитого телосложения и базы, хотя практика все сглаживает. Только вот чуунина ему раньше десяти никто не даст, а до этого времени еще целых три года ждать. Он отвлёкся от волнующей темы, внезапно остановив взгляд на черных радужках, сливающихся со зрачком — незнакомка решила проснуться. Или она уже долгое время наблюдает за ним? Он не знал. — Что стоим, кого ждем? Он вздрогнул от неожиданности. Голос у девчонки был хриплым, страшным и каким-то несвойственным для ребенка. В голове тут же возникал диссонанс и мозг стопорился. Он даже вопрос пропустил. — Что? — Я на столько хороша, что взгляд отвести не можешь или у меня на щеке засохшая слюна? — криво усмехнулась она, заставив его нахмуриться. — Это мое место. Девчонка встряхнула белыми волосами, а после показательно огляделась. — Хм, табличку снесло ветром? — Какую еще табличку? — С твоим именем, раз место твое. Он еще сильнее нахмурился, а после раздражённо выдохнул. Девчонка была остра на язык — таких он еще не встречал в Академии или округе, поэтому и не уходил сразу же: перепалка разогревала в нем пламя, заставляя оставить последнее слово за собой. — Что за глупости. Это просто мое место. Я здесь рыбачу. — Так рыбачь, я не собираюсь у тебя рыбу с крючка воровать, — лениво махнула рукой девчонка, а после грузно упала на спину. На секунду её лицо скривилось от вспышки боли, — он понял это только из-за того, что видел собственное лицо в такие моменты. — Я просто сплю…. Спала, пока ты меня не разбудил. Он не знал, что ответить на этот выпад беловолосой девчонки, поэтому просто передёрнул плечами и развернулся в сторону полигонов, чтобы прийти домой и поужинать, к сожалению, не рыбой с овощами, а рисом с яичным желтком. Какого же было его удивление, когда незнакомка оказалась на том же месте в тоже время и на следующий день: только появилось подобие костра и лежанки из вороха листьев и пуха. — О, это опять ты, — усмехнулась девчонка, даже не поднимая головы с собственных рук. Он ей не ответил, вновь развернувшись. Раздражение сжирало его изнутри — вновь любимой речной рыбы не будет на ужин! Разве это дело? Поэтому в его голову пришел план — прийти немного позже. Может, девчонка уже уйдет к себе домой? Неужели она там еще и спит, судя по устроенному лежбищу? Но план провалился. К тому же, он пришел прямо к тому моменту, как незнакомка поджаривала на костре парочку жирных окуней. Запах жареной рыбы вызывал у него чувство голода и нескрываемой зависти — своей рыбки-то он не может приготовить из-за… из-за… Собственно, своей гордости, а не этой девчонки. — Опять развернёшься и уйдешь? — прохрипела беловолоска, лукаво блеснув глазами. Он даже удивился — в другие дни девчонка проявляла только насмешку. — Садись. Я угощаю. Она ухватилась за тоненькие прутик, на который и был насажен окунь, а после ткнула зажаренной рыбьей головой в его сторону, словно размахивала катаной. Он еще лучше уловил аромат яства, шумно сглотнув. Даже без специй она выглядела аппетитно… Молча сев по другую сторону пылающего костра, он ухватился за нетронутый прутик с рыбой, проигнорировав протянутый дар. Девчонка ухмыльнулась, словно предугадывая его действия, и с удовольствием укусила окуня за румяный бок. Потек сок, на фоне темного леса в небо взвился белый пар… Он же потянулся, чтобы спустить маску с губ, но замер. Что-то он забылся. Решение нашлось быстро — небольшое Хенге на лицо и язык ощупывает буквально тающую рыбу. И девчонка даже не смотрит в его сторону, словно ей не интересно, что же у него под маской. Не верит! Он ей не верит: все девчонки в Академии, да даже мальчишки, хотели увидеть его лицо. Так что же изменилось? — Вкусно, да? — улыбается краями губ девчонка, но глаза её отчего-то грустны и печальны. Он еще не видел таких глаз, разве что в отражении зеркала. –Никогда не думала, что речная рыба может быть такой вкусной… — Ты никогда не ела речную рыбу? –удивлённо приподнимает брови тот. Девчонка усмехается и пожимает плечами, не собираясь отвечать. Ему даже становится её как-то жалко: речная рыба — это искусство! Когда с едой было покончено, незнакомка лишь подбрасывает в костер новые веточки и ложится на лежанку, — и как ей не холодно? — а после долго молча вглядывается в звёздное небо, чтобы после закрыть глаза и забыть о его присутствии. Он же смотрит в алое пламя некоторое время, а после уходит домой со странными мыслями в голове. Девчонка не кажется ему обычной… она словно понимает его, хотя они не знакомы, а, собственно, чтобы понимать, надо знать. На следующий день он находит себя у той же речки, но с корзинкой овощей: помидоры, сладкий картофель, отварной рис… И девчонка встречает его все тем же приглашающим прутиком рыбы, который он мастерски игнорирует. Теперь они едят не только рыбу, но и принесенные им продукты. Вместо бесящих его разговоров во время трапезы она молчит, а после невозмутимо ложиться спать, да так, что у него самого возникает желание прилечь рядом. Так пролетают дни, пока она не нарушает традицию, заговорив перед самым его уходом. Девчонка приподнялась на локтях, вперившись черным взглядом в его лицо, словно пытаясь там что-то отыскать. И у него возникает острое желание протереть кожу руками или посмотреть в зеркало — вдруг рис или сажа после запечённого картофеля осталась? — Я так и не узнала твоего имени, знаешь ли, — с лёгким упрёком наконец говорит она. Он чувствует резкую неловкость: в обычные дни он не забывает про вежливость, а тут как-то само по себе не шло и темы не поднималось. Да и сам он был бы не прочь узнать имя новой знакомой, с которой было приятно молчать или перебрасываться редкими фразами до или после ужина. Например, он узнал, что девчонка учится в Госпитале и хочет помогать шиноби во время сражений. Ему было приятно понимать, что она хочет помогать своей родине, как и он. Да и, судя по формулировке фраз, она так же четко следует приказам, не отвлекаясь на… незначительные вещи. — Это так важно? — несмотря на свое желание ответить спокойно, он все равно колеблется. — Было бы неплохо знать на будущее, — усмехается она. — Да и надоело звать тебя в мыслях «парнишкой». Или ты предпочитаешь «кохай»? — Ты старше? — хмурится он. Такой информации он ей не давал. — Ты кажешься младше меня, — просто пожимает плечами та. Он ей верит — так убедительно звучит отмазка. — И сколько тебе? — решает наступить на тонкий лёд седовласый. — Девять, — улыбается краешками губ девчонка. — А тебе? — Семь, — с лёгкой неохотой признает тот. — Но кохаем меня звать не надо. Девчонка приподнимает свою чёрную тонкую бровь, что, вкупе с темными ресницами, смотрится весьма странно на фоне белых волос. Может быть, она поседела? Или врождённое? Хрипота же у нее откуда-то взялась. Он на столько задумался, что не сразу заметил протянутую ему ладонь. Сухие и тонкие губы девчонки впервые изогнулись в широкой улыбке и по морщинкам вокруг было ясно, что делает она это крайне редко. Он незамедлительно повторил её жест. — Хатаке. — Мори. На следующий день девчонки с лесным именем на берегу речки не оказалось. А по отсутствию лежанки и костра, Какаши отчётливо понял, что больше ее здесь не увидит.