— Убийца.
— Ты монстр.— Ненавижу.
— Убиваешь всех без разбору?— Хахахахаах!
— Дети ни в чем не виноваты!
— Мама, мама…— Мне больно, больно, больно… больно!
— Кровь на твоих руках будет напоминанием.— Она не должна была умереть за тебя.
— Папа, папа…
— Когда ты уже сдохнешь?— Пожалуйста, я не хочу, пожалуйста…
— Убьёшь и своего брата?— Ты должна была совершить сэппуку, когда победила Шукаку.
— Сдохни!— Чудовище…
— Твое рождение было ошибкой.
— Твоя судьба — сдохнуть безымянной убийцей, которую ненавидит весь мир.— Спасите меня, спасите меня…
— Спасите меня…— Спасите меня….
— Убейте меня.
— Пожалуйста, я…
Нескончаемый рой голосов, искривлённых, чужих и родных одновременно, мёртвых и живых, болезненных и отвратительных, правдивых, с оглушительным треском распался на тысячи осколков, явив собой тягучую боль во всём теле и неприятную слабость. Меня тут же скрутило судорогой: руки болезненно поджались к груди, словно пытаясь обнять, веки распахнулись. Приглушённый свет ламп не слепил, но глаза всё равно заслезились. Удушающее чувство собственной жизни било по сердцу не хуже куная. Меня спасли. Спасли… Чужие руки мягко и обеспокоенно легли на плечи. Я узнаю их шероховатость из тысячи, ведь только руки брата были столь теплы и приятны: прикосновения других чувствовались холоднее, а он захватывал, обволакивал толстым слоем заботы, ласки и любви, растапливая, казалось, даже многовековой лёд. Даже Орочимару так не мог. Он по натуре своей очень скрытный человек, и даже при нашей близости не был близок именно душой, сердцем. Как самый яркий в мире луч надежды брат освещал собой мою тьму, вырывая из цепочки молчания. Когда же он забрался на меня сверху, придавливая своим весом, чтобы несомненно помочь и успокоить, тремор сошёл на нет, как и до скрежета зубов противный шёпот голосов. Иногда в дали мелькала лишь улыбка Кумико, искажённая болью. — Тише, тише… я с тобой, я с тобой… Голос его немного изменился с нашей последней встречи: стал глубже, осип. Да и фигура его стала другой, Монтаро набрал вес, обзавелся более выраженной мышечной массой, окреп и расправил плечи. Покрепче меня обняв, тот уткнулся носом куда-то между шеей и ключицей. Я почувствовала, как прилипает к телу тоненькая сорочка. Древесной Защиты на мне не было, поэтому гамма тактильных ощущений превышала все нормы, и я утопала в его жаре, словно Монтаро был не человеком, а Солнцем. — Как же я рад, что ты очнулась, сестра… Такое обращение кольнуло слух. Дыхание меж тем сперло, захотелось пить. — Брат… Просыпаться, на самом деле, не хотелось. Умирать тоже, но смирение пришло именно в тот момент, когда отправленный Орочимару и Монтаро клон развеялся, к сожалению, явив смутные и нечеткие воспоминания. Проблема техники Первого: в отличии от теневых древесные клоны почти не предоставляли образов, поэтому и были менее эффективны в слежке. Отправляла я такого к своей семье лишь из-за практического удобства, но никак не эмоционального. Мне действительно хотелось закончить свою жизнь именно на том моменте, наконец сбросив оковы раба и убийцы, наконец… Думается мне, отправится в ад? Хотя я уже в нем. Руки падают на рельефную спину Монтаро, впиваясь пальцами в чёрную водолазку, словно она была единственным спасательным канатом. Терять всю чакру было мучительно больно. Очаг сейчас напоминает наспех сшитое нечто, но исправно работающее. Я чувствую, как энергия циркулирует по телу, но с затруднением: видимо придется вновь разрабатывать циркуляцию чакры. Сколько я спала? Судя по запущенности тела и общего состояния… месяца два? Три? Надо узнать, все же от этого зависит моя дальнейшая судьба и работа. Почему-то я уверена, что отдохнуть больше мне никто не позволит. Только не Шимура. Кумико погибла по моей вине и этому нет оправдания. Я могла бы очень долго кричать о ужасной силе Шукаку и скорости, о девичьей глупости и слабости, но в этом нет смысла. Хотя я и срастила её тело вновь, хотя и исправила большинство повреждений — она уже безвозмездно потеряна где-то в лесах, в свитке, который должен был распечататься уже через пару часов после моей «кончины», окончательно добив Хасимото в её-то состоянии. А там уже помощь диких зверей. Мурашки проходятся табуном по спине, заставляя прикрыть глаза в болезненном отвращении. Ничтожество. Всё же я должна была сдохнуть, став для Конохи героем, а не продолжать славиться убийцей. Хотя в этом мире убийцы и были героями. — Сколько я спала? — говорить было не очень удобно из-за сухости во рту, ужасно хотелось пить, но это было не так важно в этой ситуации. — Полгода. Монтаро оторвался от меня, отпрянул чуть назад, мягким взглядом смотря в глаза. — Значит, война?.. — Формально она почти закончена: военных действий уже никто не ведёт, однако мирные соглашения всё ещё не подписаны. Дипломаты работают в поте лица… Так ещё и положение Третьего неустойчиво. — Тогда мы вернёмся… — Я не думаю, что Данзо-сама оставит нас без работы, — он нахмурился, тяжело вздохнул. — Раз ты очнулась, то придется побегать на миссиях. Он уже присылал гневные тирады Орочимару, но он отклонял все его предложения разбудить тебя насильно. Всё же мы ждали полного восстановления. — Вот как. Он открыл рот, размышляя над следующей фразой. Кажется, он не находил нужных слов, чтобы продолжить. Взгляд его соскользнул с меня в сторону, пытаясь найти ответ там. — Монтаро? — Слушай, когда я узнал о твоей миссии, я смог пробу… Дверь в помещение открылась со скрежетом, вперёд протиснулось бледное лицо Орочимару, бледное и не самое доброе. Монтаро тут же замолчал, быстро слезая с меня. Оперевшись спиной о узорчатую стену, я приготовилась к тяжёлому разговору с Орочи, ведь вид его не обещал ничего хорошего. Ладно, наши отношения были не такими уж плохими, чтобы переживать, ведь так? — Ты очнулась, — констатировал факт шиноби, делая медленные шаги в нашу сторону. — Учиха, я же говорил, чтобы ты ушёл за мной, как только… — Я не успел, извините, Орочимару-сама, — Монтаро виновато склонил голову. — Но всё в порядке, я проверил. — Это я решу: хорошо или нет. Твоего мнения я не спрашивал. Повисло напряженное молчание, сменяемое лишь почти бесшумным шагом Орочимару. Кажется, за время моего сна их отношения поломались. Неприятно. — Так это были вы? — Я нашел тебя полудохлой. Ещё бы пару часов и всё, Джирайя бы мог приходить на уже настоящую могилу своей глупой и неразумной дочурки, — ядовито осведомил Орочимару. Я передернула плечами. — Да как тебе в голову пришло, а? Как ты посмела, вообще… Монтаро преградил собой путь Орочимару ко мне, что уже грозной тучей желал наброситься не только с обвинениями, но и с кулаками — так казалось. Я не сдержала лицо, удивлённо глянув на него. В душе уже во всю бушевала буря эмоций, прекрасно видимых в моих глазах. Он меня пугал. Он меня убивал. — Орочимару-сама… — Уйди с дороги, Монтаро-кун, я должен преподать ей урок. — Успокойтесь, ваш гнев направлен не на того человека! — Монтаро уверенно шагнул вперед. — Вы должны злиться на Цунаде-саму, да на кого угодно, но не на мою сестру! Вы же всё это время прих… Я в остервенении сбросила с себя покрывало и, выдернув из руки тонкую иглу, что помогала питательным веществам из капельницы поступать в организм, вскочила на ноги. Тело пошатнулось, грозясь упасть, но я смогла удержаться. Уже отросшие волосы седыми прядями упали на лицо, мешая обзору, но я не обращала на это внимания. Смотря в лицо Орочимару исподлобья, я шагнула на встречу, вставая к нему почти впритык. Благо, я была достаточно высокой, чтобы чувствовать себя комфортно напротив тощего и длинного Санина. — Проявите свою хваленую хладнокровность и успокойтесь. — Решила учить меня, змейка? — ухмыльнулся тот, сбавляя тон. –Не доросла ещё. Его холодная рука оставила на моей щеке обжигающий след. Лишь мотнув головой, я выдержала хлесткую пощёчину, не издав и звука. Он замахнулся еще раз, янтарные глаза его сверкали всё тем же гневом, но уже сдавленно, словно нехотя. Он… ударил… Вроде и заслужено, а вроде… Что-то чёрное, мрачное и пугающее, схватило руку Орочимару на подлёте к моему лицу, заставляя того испугаться не менее сильно, чем уже испугалась я. Он застыл, смотря мне за спину. — Не. Трогайте. Мою. Сестру. Монтаро притянул меня к себе, прижав к груди так сильно, что дыхание сперло. Окружённые тёмно-серыми, почти чёрными, ребрами, мы стояли напротив Орочимару, которого держала такая же костлявая рука. Сусано. Так Монтаро пробудил Мангекью Шаринган? Из-за… меня?.. — Я не стану повторять трижды, Орочимару. Ваш гнев направлен совсем не на того человека. Я считал вас более сдержанным человеком, а оказалось… Орочимару смотрел мне в глаза долго, протяжно и даже как-то виновато, но чувство это промелькнуло где-то на фоне гнева и потери. Он словно не справлялся с эмоциями и не мог правильно их выразить, словно боялся последствий… Но после он вновь покрылся самой толстой во всем мире корочкой льда, закрываясь, казалось, на вечность. От меня?.. — Учиха… — Орочимару распался на множество змей, появляясь в стороне от нас, прямо у дверей. — Ваша сила действительно прекрасна. Эти глаза… — Орочи… — я вздрогнула, вспоминая канон. — Сенсей, вы?.. — Я погорячился, — Он отвернулся, уже собираясь нас покинуть. — Собирайтесь. Пришла весточка от Данзо: вам следует выполнить несколько политически важных миссий. Кинув в нашу сторону свиток, Орочимару скрылся. Сусано погас, Монтаро начал учитываться, в поисках нужной информации. Я же, прикоснувшись рукой к щеке, пыталась справиться с удушьем. Лучше бы я умерла.