* * *
— Ну, привет, Тобиджи Сенджу. Дыхание сперло. Неизвестное чувство бурным потоком ударило по голове, заставляя руку рассредоточенно полоснуть передо мной воздух. Кунай задел лишь жёлтую прядь. В то же мгновение смазанная тень схватила меня за волосы и правое запястье, выбила кунай, а после, больно ударив по коленям, свалила на пол. Несколько волосков с чужой головы приземлились совсем рядом, когда я осознала произошедшее. Чудовищная скорость. Мой же кунай оказался прямо возле сонной артерии. Опасная близость. Резкое движение может предвещать любой исход, вплоть до смертельной раны. В голове кричали голоса, и все, как один, были похожи на мой. Взгляд метался по обустройству палатки, я цепко ловила каждый острый предмет, пытаясь придумать выход из этой патовой ситуации, пока тело неприятно ныло от давления чужого колена на спину, от холодного взгляда и чувства опасности. — Не ожидал, что ты среагируешь именно так, — подал голос Намиказе. — Но не зря меня зовут Молнией, не правда ли? Молчу. Не знаю, что ответить, да и вопрос, кажется, был риторическим. — Наверное, ты хочешь узнать, как я понял? — Намиказе говорил всё так же равнодушно, но я чувствовала лёгкое снисхождение в его голосе. –Орочимару-сан проболтался: так нелепо назвал тебя по имени, забыв о моём присутствии. Не знал, что он сможет так к кому-то привязаться. Черт. Черт. Черт. Орочимару прокололся? Такой опытный ниндзя? Взял и выдал секретные данные, лишь немного распереживавшись о моем состоянии?! Нельзя было отправлять к ним клона, подохла бы, но данные сохранила. Шимура свернёт мне шею, если я не сделаю этого сама… Намиказе нужно устранить. Он угроза. Угроза. Угроза. Угроза. Кому? Мне? Нет, это не важно. Шимуре. А я Шимуру обязана охранять… А-а-а-а-а… Безмолвный крик непонимания: губы не двигались, но уши заложило. Дыхание участилось, я чувствовала всё большие панику и страх, нарастающие в груди. — Это не так важно, но… нет, это как раз-таки важно! Ты ведь вылитая копия сенсея, Ками-сама, — Намиказе чуть ли не закричал. — Как никто не замечал этого? Я понимаю, что лучше всего скрывать правду можно под самым носом, но ведь… Деревянный шип метит прямо в живот, вырастая из моей спины. Минато не ожидает этого, реагируя не своевременно. Я же резко дергаюсь, и, не обращая внимания на боль, разворачиваюсь к нему лицом. Кунай очерчивает полукруг на шее, на водолазку брызгает кровь. Шип царапает зелёный жилет, оставляя не самую внушительную рану, скорее испуг: глаза Намиказе округлились, он в немом потрясении смотрит прямо на меня. В глазах ненадолго темнеет, пока медчакра не приливает к голове. Нога упирается в живот Намиказе, отбрасывая того в сторону. Кунай прокрутился на пальце, оставляя мелкие ранки на защите, остановился и, блеснув в свете ламп, приготовился к бою. Дыхание выровнялось. Я была настроена решительно. Еще секунда и сделаю рывок, там уж… — Я хочу помочь тебе. Всего четыре слова, а остановили так, словно тело скрутили тисками. — Я не могу знать, как проходила твоя жизнь до этого момента, но по рассказам Монтаро-куна ты всё ещё полна света. Я не могу оставить тебя, Тобиджи. — Поможете?.. На секундочку мне показалось, что в глазах Минато блеснула надежда. Или я уловила отражение своей? По рукам прошлась мелкая дрожь. Кунай упал на землю, я скосила на него испуганный взгляд. Что со мной? — У меня уже были разговоры с Третьим. Меня выберут Четвертым Хокаге, власти хватит, чтобы… — Мне… Поможете…. — вновь вырвалось, но я хотела сказать что угодно, но другое. На Намиказе я смотрела уже по другому. Может, сейчас сыграла моя доверчивость, может, я всё ещё оставалась ребенком, что верит в чудо, но… Слова этого мужчины были такими сладкими, что в мгновение перебивали горечь от действий Шимуры. — Да, — повторил Намиказе, он сделал пару осторожных шагов на встречу. Тёплая рука опустилась на плечо, сжала его, подбадривая. — Я не могу оставить дочь моего любимого учителя. Резкий прилив чувств отошёл на второй план, когда я прокрутила в голове противный до жути лозунг Корня. Холодным взглядом смотря на Намиказе, я в считанные секунды пыталась проработать дальнейшие действия. Не выходило. По всем подсчётам, меня либо обманывают, даря ложную надежду, либо вновь хотят использовать. Манипулируют. Так глупо. На губах расцвела невесёлая усмешка. Конечно, такая, как я, только такого отношения и заслуживает. Потребительского. Но можно ли думать о… — И что вы предлагаете? Поверить и сидеть в теньке, пока не наступит удобный момент? — голос был наполнен ядом, хотя хотелось отринуть предвзятость. В носу зашипело. Удивляясь собственной реакции, я оттолкнула руку блондина в сторону, опуская голову. Фантомная рана на шее напомнила о себе, я сжала кулаки. Форма безнадежно испорчена, что же скажет на счет моего внешнего вида Монтаро? Он же вот-вот вернётся… — Я не хочу лгать тебе, да и не буду, — Минато хмурится, решительно сверкая глазами. — Когда я стану Хокаге, то помогу тебе стать обычным ниндзя или, на крайний случай, отправлю в отряд личных Анбу. Куда лучше Корня, да? Не знаю. Никогда не думала об этом. Сейчас, пытаясь представить, конечно понимаю, что в Корне паршивее, чем жить в канаве. И это ещё один повод для личного разговора с Шимурой. О своих мыслях я Намиказе не расскажу, умолчу до поры, до времени. — Я постараюсь ускорить инаугурацию. А пока… — дыхание затаилось, стараясь отыскать в продолжении фразы желаемое… –Мне нужен компромат на Данзо Шимуру. Сможешь ли ты его достать? … и разочарованно вдохнув холодный воздух, я ощутила предупреждающее давление на языке. — Печать запрещает мне распространяться о Данзо-саме, — сквозь зубы произнесла, исподлобья глянув на Намиказе. Тот не смутился, просто улыбнувшись краями губ. — Мне нужны свитки, а не твои слова. Желательно оригиналы, но копии… только если с помощью теневого копирования: так сложнее подделать. — Забирая документы, я рискую лишиться головы, Намиказе. К черту формальности. — Я знаю. Как и ожидалось. С губ слетела горькая усмешка. Шимура прознает об этом почти сразу же, затем меня ждут ужасающие пытки и, в лучшем случае, смерть без его любимых извращений, в противном — останусь жива, на всегда оставшись калекой. Намиказе это не волновало. Цена так высока, что не жаль «дочь любимого учителя»? Хотя я даже понимаю. Он же будущий Хокаге. Поэтому лучше попытаться самой… на крайний случай, придётся прибегнуть к его помощи. Я не верю в его искренность. Уже то, что он просит документы — доказательство. Или может он просто хочет отомстить? Да нет. Желает устранить Корень, вот и всё. Ко мне это не относится. — Будешь поставлять мне их призывом. Лучше найти старые, но и новые сойдут. Желательно то, что наиболее очерняет его репутацию — сама понимаешь, — он хотел было добавить что-то ещё, но резко сложил печати, наложив на свою одежду хенге. А, Монтаро идет. Будто это поможет, он распознает иллюзию за доли секунд. Лучше стоит ему соврать, сказать о мелкой ссоре… Сначала в палатку заходят три плошки с похлебкой, неустойчиво шатаясь на тонкой деревяшке-подносе, а потом и сам Монтаро. — Попросил повара положить тебе, Кайто-кун, кусочек с мясом побольше. Пахнет вкусно… В полном молчании положив еду на стол, тот в недоумении развернулся к нам. Стоя в обособленности друг от друга, мы сверлили спину брата мрачными взглядами. Но он, словно не замечая явных следов драки, включая и кровь на моей одежде, просто сказал: — И чего вы застыли? Остывает же!* * *
Добраться до деревни не составило труда спустя три дня пребывания в лагере Намиказе. Всю долгую дорогу меня мучали его слова и предложения, меня мучало и будущее, которое должно состоятся. Тело мелко дрожало, словно предчувствуя результат, но мне нужно было хотя бы попытаться. Моя война… хотела закончится. Монтаро не понимал истоков этого состояния, списывая всё на последствия битвы с Биджу. Подбадривая меня и поддерживая, он неосознанно причинял этим боль. Смотря в самые красивые на свете глаза, я не могла думать ни о чем, кроме болезненного нежелания его потерять. А это было так легко: простое желание Шимуры и я вновь одна. Я обязана это предотвратить. Иначе умру вместе с ним. В Конохе было так спокойно. Мирные жители устали от войны, сейчас они улыбаются, стараясь наладить быт. Многие не вернулись домой… я их прекрасно понимаю. Война забирает самое дорогое, вернуть это не получится даже за все богатства мира. Но они продолжают жить, улыбаться и смеяться, когда я не могу даже проронить и слезинки. Словно они испаряются сами собой. Монтаро не стал идти со мной до Корня. Признаваясь, что ещё в утреннем отчете получил разрешение на отдых с семьёй, тот бросил меня, сбегая на территорию клана. Как я понимаю, там его ждет младший брат, Шисуи Учиха, а так же тетушка Микото. Все его родные погибли на войне, в том числе и мать Шисуи — сестра его матери. Это больно, я видела, как он был подавлен, но… поддержать его? Могу ли? Я? Первая жизнь не задалась, а эта и вовсе не была наполнена чем-то счастливым, чтобы уменьшать боль от потери. Создавалось такое ощущение, что я была лишней. При всей близости, меня с собой он не взял. Я понимаю, почему, но… Ладно. Без ненужных чувств, без них. Корень был все таким же серым и мрачным местом. Я не ожидала чудесного изменения, но каждый раз возвращаясь сюда, в свой «дом», я мечтала увидеть совсем другое место. Что-нибудь тёплое и уютное, например, как дом Шоджи, как логово в Рьючидо, как… Три удара. Без приглашения захожу внутрь, встречаясь с внимательным, изучающим взглядом полуслепого глаза. Как же давно я его не видела. Но тело еще помнит, оно всё ещё содрогается от омерзения. — Это ты, Змея, — скрепит стекло его голоса. — Или мне лучше говорить «Кайто Мори — Хакума»? Это был не вопрос, а упрёк. Конечно, это имя было моим псевдонимом, но рассчитывалось, что личность Анбу останется под фатой тайны. Но, как заядлый жених, люди сопоставили факты, стараясь отыскать моё настоящее лицо. Забавно, но это ведь даже глупый сделает. Правда в том, что Намиказе был прав: всё надо прятать прямо под носом. Шимура был явно недоволен, но не сильно: он ещё не знал про Намиказе. — Не хочешь ничего сказать? — приложив руку к подбородку, тот закрыл часть своего бледного лица, словно прикрывая усмешку. — Моя оплошность, Данзо-сама, — только и оставалось произнести. На колено я так и не упала. Шимура смерил меня снисходительным взглядом. — Ты хорошо поработала с Однохвостым: победила и не оставила улик. Я восхищён. Взгляд опустила на пол, неосознанно ловя похвалу. — Война выиграна, остались лишь некоторые мелочи… впрочем, ты ещё успеешь выполнить множество миссий, пока Коноха вновь не займёт важное положение на политической арене. — Хай, Данзо-сама, — кивнула, выражая готовность. — Но позвольте… — Тебе есть, что сказать? — взгляд его заострился, словно полумертвая муха вновь начала ползать по столу, жужжа и надоедая. Ладони вспотели. Выпрямив спину, я высоко подняла голову, стараясь выглядеть уверенно и убеждённо. Взгляд зацепился за знакомые иероглифы на документе, что лежал на столе, а так же за след от укуса на руке Шимуры (видимо, он отлично провел время), останавливаясь на его хмуром лице. Сжав кулак левой руки, я прижала вторую к груди, придавая себе сил. — Данзо-сама, я прошу об отставке. Кисточка, которую тот держал меж пальцев свободной руки, с громким хрустом разломилась на множество осколков. Ухмылка исчезла, явив озлобленное искривление губ. Поборов испуг, лишь бы не сжавшись, я продолжила. — Даже, если это повлечет за собой трибунал: я готова, — я почувствовала, как дрожит рука под давлением нарастающей Яки. — Во мне больше нет желания работать Анбу. Позвольте мне уйти на покой… Дыхание спёрло, я замерла, не сумев даже шелохнуться под гнётом его ауры, пока сам Шимура медленно поднимался из-за стола. Каждый его шаг отдавался эхом в голове, создавая своеобразный вакуум. Но взгляда я не прятала. — Ты что… Шимура остановился в шаге от меня, как дикий зверь, скаля зубы. — Об отставке говоришь?! Кулак попал прямо по левому глазу — я не сопротивлялась, пошатнулась, но продолжила стоять. Он нахмурился пуще прежнего: раньше я бы тут же упала на колени, как тряпичная кукла. Глаз тут же начал заплывать, ослабленную путём отсутствия концентрации и стресса защиту пробила усиленная чакрой атака. Мимикрируя, ложная кожа начинала краснеть. Сцепив зубы до появления желваков, я продолжила играть в гляделки. — Да. Я молю вас, Дан… — Сучка! Рука Шимуры вцепилась в горло, оттопыренный указательный палец повел по коже лица, причиняя вред губе и скуле. Кажется, он применял технику, похожу на скальпель чакры, пытаясь причинить мне вред даже сквозь защиту. Догадался ведь, Шимура. Чужие пальцы сдавили шею до посинения. Стараясь высвободиться, я сделала шаг назад. Потом ещё и ещё, падая под его напором. Отпустив меня почти у самой стены, тот не поскупился на излюбленную пощечину: кожу обожгло, голова мотнулась в сторону. — Как ты смеешь! — рыкнув, тот уже настоящим скальпелем чакры попытался полоснуть мне по лицу. Уклонившись, попыталась сохранить расстояние. С тела упал разрезанный зелёный жилет, уже непригодный для ношения. Опасно. — Как тебе только духу хватило об этом заикнуться?! Мне! Твоему хозяину! Ты, жалкая, подзаборная псина! Схватив за воротник, тот попытался поднять меня над собой, однако, повреждённая стычкой с Намиказе, ткань не выдержала, позволив мне вновь встать на обе ноги. — Данзо-сама, пожалуйста… п-пожалуйста… Не выдержала, дав волю отчаянию. Уперевшись спиной в стенку, я с уже открытым страхом смотрела на Шимуру. И чувство это усиливалось, подпитываясь его взглядом, движениями, аурой, словами… — Уже начала молить? — злобно усмехнулся, пнув ногой в живот. Согнулась в три погибели, чуть не выблевав обед. За волосы неприятно схватили, заставляя поднять голову обратно. Вторая пощечина — с каждым ударом Шимуры моя решимость падала, открываясь обыкновенным желанием жить и сожалением. Я просто хочу… Свободы… Уперевшись одной рукой сбоку от моего лица так, что волосы болезненно зажались меж его пальцев, Шимура ухватился за мой подбородок рукой. Стараясь прервать его касания, я воспротивилась, отталкивая его руку своей, однако получалось слабо: этот чёртов полуслепой глаз высасывал все силы. — Мне смешно смотреть на твоё сопротивление, — большой палец, кривой и противный, надавил на губы, раскрывая челюсть. Зубы повредили кожу, но он и не почувствовал, с явным довольством извращенца глядя на чёрные линии печати. — Я думал, что тот возраст, когда дозволено бунтовать и противиться — прошел. Или ты лишь ищешь моего внимания? Масляная ухмылочка на чужом лице вызывала лишь рвотные позывы. Укусив палец сильнее, я заставила Шимуру его убрать. Мужчина неприятно поморщился. Сплюнув на его кимоно слюну, смешанную с кровью, я старалась не сдохнуть от бушующего внутри крика, полного ужаса. Взгляд Шимуры потяжелел. Чужая нога вклинилась меж моих, прерывая остаточное сопротивление. — Я… желаю лишь этого… — Как глупо, — как-то даже разочарованно произнес тот, мягко огладив пальцем мою щеку. Я вздрогнула. Это послужило спусковым механизмом. — Разве я так мало говорил, что ты мне нужна? — голос Шимуры прекратил быть похожим на скрип стекла, теперь больше напоминая кафель. — Что нужна Конохе? Отставка сделает тебя ненужной, Тобиджи. Разве ты хочешь быть ненужной? Дыхание участилось. Он бил по уязвимым точкам, наматывая мои волосы на палец. Лицо Шимуры замерло непозволительно близко. Ему даже не нужно было повышать голос, чтобы я услышала. Достаточно было и шёпота, щекочущего кожу и нервы. — Я очень расстроюсь, если отпущу тебя. Просто представь, как разочаруется Орочимару, когда потеряет ученицу, как не будет рад и Монтаро, — щека Шимуры Змеем Искусителем скользнула по моей, губы почти касались уха, обдавая жаром электрической лампочки, хотя тот же Монтаро грел Солнцем души. В голове тут же поселились сомнения. Отринув голос разума, я в ужасе представила эти картины. Нет, нет, нет… — Видишь? Бедная девочка, такие глупости напридумывала, — незадействованная до этого рука опустилась на мою талию, до боли вцепившись пальцами. Я цыкнула. Примкнув ко мне плотнее, Шимура уже нескрываемо касался кожи мокрыми от слюны губами. — А я…. До этого накручивавшая пряди на палец рука сжала горло ещё сильнее, чем до этого. — Ненавижу глупости. Рука с противными пальцами-лапками паука стаскивает вниз штаны, прижимается совсем близко, сковывая всё тело оковами ужаса и омерзения. Черное кимоно Шимуры разъезжается в стороны из-за скорого отсутствия пояса, оголённое тело прижимается к моему, не давая здраво мыслить. Нужность. Разве я была нужна лишь для этого? Ах. Что за глупости, он просто… Кашляю, вскрикивая от боли и жжения, когда член входит на сухую. Настоящая пытка: моральная и физическая, оскверняющая и душу. Сил на сопротивление нет. Лучше бы он просто что-нибудь сломал мне… Было трудно дышать. В глазах темнело. Я задыхалась. Думать было невозможно. Крупицы угасающего сознания цеплялись за неприятные движения, за боль в области живота и постоянно дергающееся тело, что без разбору трогало, трогало, трогало… Руку убрали, позволяя сделать судорожный вдох. Пытаясь поднять голову выше, чтобы вырваться из окружения ароматов пота и насилия, я была захвачена в тошнотворный плен губ и склизкого, словно червяк, языка. Голову болезненно ударили об стену, кажется, оставляя там внушительную вмятину. Повиснув в чужих руках, я могла лишь молить о скором конце и отсутствии дополнительных наказаний. Но на фоне уже мелькала вынужденная мера: смертельная помощь Намиказе. Я рою себе могилу.