Перерождение. Другая планета.

Я проснулась, инстинктивно хватая ртом воздух, но чувство насыщения, как раньше, не было. Лишь странный ветерок словно прошелся по моим внутренностям. Вместо больницы и их плитки наверху — открытое пространство с темным небом, наполненным грязными облаками. Дует, воя, пронизывающий холодный ветер. Запах похуже смерти вонзился в меня, словно пика. Я вздрогнула, ощущения чего-то неправильного окутывало меня, словно кокон. Вдобавок, я чувствовала какую-то слабость и потребность чего-то выпить. Первым я подумала о еде, но к ней появилось отвращение. Больничный образ жизни сделал отпечаток на моей душе. Тогда пришло знание о неком светящемся кубе, наполненным синей жидкостью. Я знала, что это такое? Укоренившееся чувство опасности и неправильности не покидали меня. Я кое как оглянулась в своей ложбинке, в которой лежала. Сотни проводов разной длины и толщины опутывали меня, мешая двигаться. То, что показалось землей оказалось металлом. Он был темным, покрытый чем-то наподобие мха, только колючего и имел ржавый цвет. Я пробно пошевелила телом и вытащила из пучка проводов правую руку. Даже если это не мое тело, оно ощущалось моим, двигалось как оно и сгибалось. Пальцы стягивались в кулак и свободно маневрировали. На кончиках пальцев были заостренные края, напоминавшие тот самый дикий маникюр отчаянных женщин, гнавшихся за хайпом или за чем там ещё они гнались. Мысль о Земле ткнуло меня в самое сердце. Я зажмурилась, помотав головой. Нет. Все не так. Видимо я каким-то образом сплю. Я не умерла. Мама рядом со мной. Мы в самолете. Мне всё снится. Мы не падали. Образ за образом появлялись в моей голове. Крики, грохот, стюардесса, разбитое стекло, визг, невесомость и… — ААААА!!! — я забилась в своём коконе, отчаянно желая проснуться и забыть падение, как страшный сон. — Верните! Верните меня! Мама! Раздался гром. Серия молний пронзили небеса, словно вынося мне приговор. Сгущались тучи и в конце концов грянул дождь, дробью забивший по куполу сверху. Мои крики не стихали и продолжались, словно в унисон с танцем погоды. Она буйствовала: ветер завыл сильнее в такт моему вою, дождь, имевший противный привкус, усилился, шипя, когда достигал поверхности. Моё тело пробивала сильная дрожь, однако его грохот не смог перебить шум, царствующий вокруг. Я сжала рукой пальцы и шепотом молила всё остановить. Но Бог не слышал меня, ведь я была очень далеко, так далеко, что мои молитвы не долетали до него. И тогда пришло понимание — я одна. Говорят, существует несколько стадий, когда человек принимает свой смертельный диагноз. Первым следует отрицание. Человек не может поверить, что это действительно с ним случилось. Мне было трудно справиться с мыслью о том, что всё потеряно. Я убедила себя, что я на Земле, просто где-то очень далеко, а тело — это лишь плод моего воображения. Мне хотелось думать, что скоро кто-нибудь придёт, заглянет в мой кокон и скажет, улыбаясь и лучась добротой: «Привет, долго ждала? Можешь пошевелиться? (да). Давай руку». Моим спасителем будет немолодой мужчина, выше меня на две головы, с бородой и в форме спасателя. Он похлопает меня по плечу, укутывая в плед, ведя за собой в сторону вертолёта. Он свяжется с кем-то (наверное, с диспетчером) по рации об успешно выполненной миссии и мы сядем в вертолёт, в котором будет находиться команда медиков. А по прибытии меня обнимет мама, рыдая и будет приговаривать: «Боже, спасибо тебе! Спасибо!». И я разрыдаюсь вместе с ней, утыкаясь в плечо и вдыхая знакомый аромат. Но реальность была сурова. Следом идет гнев. Шло время и мир совершенно не менялся. Ужасная погода продолжала бушевать и странная на вид вода стекала внутрь кокона, обжигая и жаля меня. Мне удалось освободить ещё одну руку и теперь мне приходилось уклоняться. Это выматывало и раздражало. В моих мыслях возникали вопросы, на которых не было ответа. Почему я здесь? Что я тут делаю? Когда же это закончится? Были и мольбы. Спасите, кто-нибудь, помогите. Я здесь. Внизу. Был и гнев. На шум, на людей, на Бога — на всех, кого мне удалось вспомнить. Депрессия. Когда-нибудь всё бы стихло. И я не осознавала, как окружающая среда влияла на меня. Стоило дождю прекратиться и ветру перестать рьяно выть, как я успокоилась, чувствуя, однако, глубоко в душе пустоту, что съедала меня изнутри. Убивала всё хорошее в людях, что я помнила, и заменяла какими-то несуществующими воспоминаниями, в которых я могла смеяться и бегать, когда в то время я не могла и пальцем двинуть без помощи медсестры. Учиться со сверстниками, хотя я обучалась на домашнем обучении. Общаться с друзьями и вместе ходить в кемпинги, но у меня не было друзей. Мне хотелось одного — покоя. Принятие. Я заснула. Может на длительное время, а может и на короткое. Я не понимала и не знала. Только видела, как небо вдруг стало темнее и мириады звёзд улыбались мне с небосвода. Словно мама. Или близкий друг, которого у меня не было и которого я втайне желала. Господне прощание. Последний подарок. Я закусила губу и попыталась сдержать рыдания. Уу-у-у-у. Но не смогла. И заплакала, вытирая пальцами вытекающую бледно розоватую жидкость, что светилась в темноте. Я снова была маленькой, потерянной девочкой, которая очнулась в одиночестве в больничной палате реанимации. За исключением того, что рядом были медсёстры, успокаивающие меня, а затем мама, разделившая мою горечь и страдания. Но в этот раз со мной никого не было. Только я. Я.