***
Шёл дождь. В комнате было темно и только редкие вспышки молнии освещали её. Ветер беспощадно трепал крону деревьев. Девочка в платье цвета васильков сидела на широком подоконнике и тихо плакала. Покой нарушил вошедший в комнату мальчик. — В чём дело, почему ты плачешь? — Не знаю. Может, потому, что в дождь многим грустно, — ответила девочка. — Возможно, но ведь тебе нравится дождь, — попытался утешить мальчик, подходя ближе. — Да, но мне так грустно. Я такая бездарная, — пожаловалась девочка сквозь слёзы и заплакала ещё сильнее. — Я упала в классе танцев, и остальные девочки засмеяли меня. Сказали, что я слепая и неуклюжая, как курица. — Что за глупости, эти девчонки просто дуры! Ты вовсе не неуклюжая и не слепая. Хочешь, мы купим тебе очки или линзы, и у тебя будет зрение, как у орла? — размахивая руками восхищённо говорил мальчик. — Ты будешь видеть даже лучше меня! — Лучше тебя, правда? — подняла голову девочка и с надеждой посмотрела в лицо своего утешителя. — Ага, — ответил мальчик и улыбнулся. — А вместо танцев пойдём на карате! — Звучит интересно. Я согласна, — улыбнулась девочка. Дети продолжали сидеть у окна и смотреть на дождь. Они медленно растворялись. Комната становилась всё темнее и темнее, пока не исчезла совсем. … Виктор громко вздохнул, разминая затёкшую шею. После глубокого и реалистичного сна, он не сразу понял, где находится. Грудь сдавливало от тяжёлого груза, которым оказался спящий детектив. — Арт, — позвал Леоне, теребя свою ношу по плечу. — М? — проснулся Артём. — Ты меня придавил, — с усмешкой ответил хирург, помогая детективу привстать. — Извини. — Как себя чувствуешь? — Лучше. Хочу помыться. — Давай помоем тебя. Как раз надо бинты сменить. — Ага. … Небольшая ванная комната была отделана плиткой приятного кремового цвета, в тон раковине и самой ванной, скрываемой дешёвыми, но симпатичными шторками с мультяшным рисунком рыб. Два крана, для горячей и холодной воды, имели небольшой налёт и выглядели не очень презентабельно из-за неубранных в стену труб. На вешалках висели большие белые полотенца, давно потерявшие свой лоск и мягкость. Не снимая нижнего белья, Артём сел в ванну, наполненную водой лишь наполовину, чтобы не было холодно. Вздрагивая каждый раз, когда очередной лоскут старого бинта отделялся от его тела, детектив стойко сдерживал слёзы, не издавая ни звука. Несмотря на всю аккуратность Виктора, процедура приносила неприятную тянущую боль, словно хирург заживо сдирал кожу. — Извини. Потерпи немного, они необходимы, чтобы… — Знаю, — перебил Артём, сдержанно всхлипывая, обнимая руками колени. — Говорят, что шрамы украшают мужчин. Наверное, теперь у тебя отбоя от девушек не будет, — отшутился Леоне, пытаясь разбавить обстановку. — Хах, наверно. — Жжёт? — Да… Предлагаешь снова охлаждать пельменями? Или в этот раз в ход пойдут овощи? — Тебя это так смутило? — улыбнулся хирург. — Я просто поражаюсь твоей находчивости. — У меня закончился лёд. — Жалкое оправдание, — съязвил Артём. Леоне тихо засмеялся. Продолжая своё занятие в немного неловкой тишине, он снял последний бинт и ушёл за новыми. Артём вытер проступившие слёзы, словно не хотел, чтобы кто-то о них узнал, и снова собрался с духом. Вернувшись, хирург смочил большую мягкую губку, осторожно проводя ей по рассечённой спине, от чего детектив сжался, кусая большой палец на руке. — Прости меня, — обречённо сказал Леоне. — Что? — Артём повернулся боком к Виктору, не ожидая от него таких слов. — Всё это из-за меня. — О чём ты? Это сделал Джо, а не ты. — Да, но… Слушай, с тобой больше ничего не делали? Там ведь был не только Джозеф, в той комнате… — Что ты имеешь в виду? — напрягся Артём. — Я видел его невысокого худощавого дружка с кривым лицом, — выжимая губку начал хирург. — Ну, был и что? — Детектив нервно вздрогнул и сильнее сжался при упоминании о ещё одном преступнике. — Он что-то делал с тобой? — Почему спрашиваешь? — закрываясь руками, спросил Артём. — Потому что ты напряжённо реагируешь. — У любого была бы такая реакция… — Он тоже мучил тебя? — Виктор замедлился, пристально вглядываясь в движения детектива. — Как он это делал? Как далеко зашёл? — Что? — Детектив повернул голову в сторону собеседника и посмотрел недоумевающим взглядом, начиная внутренне паниковать. — Я помню, как ты был напряжён в моём кабинете, когда я вправлял тебе ногу. Как рассказал о том, что испытываешь отвращение от чужих прикосновений. Скажи мне, только честно… — Виктор выдержал паузу, отслеживая каждое изменение в лице Артёма. — Он тебя насиловал? — Чёрт возьми, Виктор! Блядь! Хватит! Отдай мне губку, я сам помоюсь. Я не собираюсь обсуждать с тобой эту херню! — Покрасневший Артём резко взбунтовался и потянулся за губкой. Леоне нарочно отодвинулся подальше. — Прости меня, я просто волнуюсь за тебя, — игриво говорил хирург, уворачиваясь от детектива. — Волнуешься?! — Артём поднялся и встал во весь рост. — Знаешь, мне глубоко насрать, что ты волнуешься, но если тебе так интересно, то да, сделал! Он расстёгивал мне рубашку, а затем полез ко мне в штаны и мне противно вспоминать об этом, потому что я тут же ощущаю, как эти омерзительные руки трогали меня. Мне хочется содрать с себя кожу, вывернуться наизнанку, что угодно, лишь бы не думать об этом! — яростно отчеканил Артём. Виктор удивлённо смотрел на разгневанного друга. — Ладно, прости. Только успокойся. Если это причиняет тебе столько страданий, то я… — Оставь меня! — грубо оборвал детектив, садясь обратно и закрывая лицо руками. Леоне отдал губку Артёму и вышел, позволив тому закончить водные процедуры самостоятельно. Эстер остался один, наедине со своими мыслями, и продолжил мыться без особого энтузиазма, давая волю накопившимся слезам. «Блядь, зачем я ему это всё наговорил? Он так старается мне помочь, а я накричал на него, будто это его вина. Какой же я идиот, чувствую себя последним говнюком. Если бы он не начал этот разговор, то всё было бы нормально, но он же хотел, как лучше… Надо извиниться. Чёрт! Почему мне так плохо от этого? Я ведь не имел в виду его, когда говорил о том, что мне противно. Он то мне не противен, даже наоборот. Его руки такие заботливые и тёплые, такие… Да о чём я, чёрт возьми, думаю? Проклятье!»***
Терзаемый неприятным разговором, Леоне снова спустился в подвал, усаживаясь на холодный пол возле железной двери. Достав из штанов сигареты, он закурил. В тёмном углу ползал запуганный Джозеф и что-то грыз, больше напоминая дикое животное, чем человека. Пальцы на руках и ногах были частично перебиты и сломаны. Из-под рваной одежды проглядывали худые, обтянутые кожей конечности в многочисленных шрамах и ожогах. Каждый раз, когда дверь скрипела, он замирал и прислушивался, словно выжидая. — Успокойся, я тебя сегодня не трону, — тихим и ровным голосом заверил Леоне. Он прислонился затылком к холодной влажной стене, ощущая от этого слабое облегчение. — Походу, я должен сказать тебе спасибо. Хоть ты и отморозок, но принципы у тебя есть. Либо ты просто не в курсе, какими ещё способами можно сломать человека. — Хы... Тт… — невнятно ответил Джо. Изредка он шептал что-то непонятное, словно часть его ещё была способна понять смысл слов и суть разговора. Хирург потушил окурок и достал новую сигарету. — Я не сказал, что ты прощён. Единственная причина, по которой я добр к тебе, это то, что ты устроил мне хорошие каникулы. Правда, они стали билетом в один конец, но всё итак к этому шло. Из-за тебя я опять начал вспоминать прошлое. Ты же помнишь мою сестру, да? Что-то в нём напоминает мне о ней, поэтому он мне и нравится. Не хотел бы я снова увидеть эти яростные глаза, направленные на меня. Из-за них у меня чувство, будто я провинился перед ней. Словно она осуждает меня, только делает это через него. — Ры. Ры. Грррр. Ти, — отвечал собеседник. — Да, да, Тигра, всё правильно, — поджигая сигарету, одобрительно кивнул Виктор. — Скоро за нами придут, Джозеф. Скоро за нами придут… Я не знаю, что они сделают с тобой, но, когда они придут, тебе лучше быть мёртвым к их приходу. Дружки Арти тупоголовые кретины, но нам это на руку. Ты подарил мне счастливые выходные, Джозеф. Ты настоящий друг. — Фью, фью. — Да, ветер поднимается. Скоро за нами придут… — Грр, грр. Шш. — Да, мне нельзя в тюрьму. Если меня поймают, то я лишусь работы и стану, как отец. Мать бы не одобрила это. Я не хочу быть, как отец, когда он потерял работу из-за своей ошибки, а потом пошёл на завод и спился. Я не мой отец, нет. Я не стану таким же жестоким, как он, Джозеф, никогда. — Тиг. Тиг, — поддерживал Джо. — Нет, Джозеф, Ингрид погубило не это. Она просто была слишком доброй к этому миру. Мы все любили её, отец любил её. Любил… Поэтому я должен был оберегать мою Тигру от всех, даже от него. Я жил ради матери и сестры, но не смог уберечь их. Больше это не повторится. Я не смог помочь ей, но я могу помочь ему. Я спасу его вместо них, Джозеф… Да… Больше я не допущу тех ошибок. Второго раза не будет. Виктор докурил сигарету и потушил её, затем поднялся на ноги и отряхнулся. — Скоро за нами придут, Джозеф, — сказал на прощание хирург и закрыл за собой скрипящую дверь. Пройдя длинный коридор до конца, он медленно поднялся по лестнице, напевая под нос мелодии и думая о недавней ссоре с детективом. При мыслях об этом, в голове вновь всплывали яростные глаза, от чего Леоне почувствовал, как сердце неприятно сжимается, словно вся та ненависть была направлена целиком на него. Меньше всего хирургу сейчас хотелось потерять тот шанс, который дал ему Джо. Добравшись до двери, Леоне толкнул её от себя, но тут же ощутил слабое сопротивление. — А? — отпрянул в сторону Артём, прижимая к себе полотенце. Было видно, что он не ожидал встретить кого-либо с другой стороны двери. — Детектив? — Я это, в общем… — Хотел туда вернуться? — насмешливо спросил Леоне, выходя на свет. — Нет, я хотел извиниться. — Артём виновато опустил взгляд, боясь смотреть на отчуждённого Виктора. — Я наговорил много лишнего, извини. — Я не обижаюсь. Это не моё дело. — Нет, просто… Мне непросто об этом говорить. Кажется, будто я не такой какой-то и… В общем, ладно, забудь. Просто прости, что накричал. — Как скажешь. — И это… — замялся Артём. — Поможешь с бинтами? — Конечно, — снисходительно ответил хирург, направляясь в ванную. Он бросил косой взгляд на босые ноги друга, немного смягчаясь. Артём оставался стоять на своём месте, невольно засматриваясь на приоткрытую дверь подвала, чувствуя прохладный ветерок, дующий из щели. Мучимый любопытством, он потянулся рукой к ручке, но Виктор остановил её. — Не стоит. — Я не... — Обещай мне, что никогда не спустишься туда, — с укором сказал Леоне, будто собирался отчитывать своего сына. — Серьёзно? — Да. — Ладно, обещаю, — пожал плечами Артём, направляясь следом за Виктором. Хирург любезно помог с бинтами, держась несколько отстранённо, будто боялся снова ненароком сказать что-то не то. Он отказался как-либо комментировать своё пребывание в подвале и прочие подробности, желая сделать всё в тишине. — Спасибо, что помогаешь, — улыбнулся детектив, туже затягивая полотенце на поясе. — Правда, есть одна проблема. — Какая? — Мне нечего надеть. Я… — Надень эту, — перебил Виктор, кидая с вешалки чёрную выстиранную рубашку. — Она чистая. — Она твоя? — Это проблема? — Нет. Спасибо. — Можешь забрать себе, тебе же нравится чёрный. А мне вполне хватит вещей отца Джо, мы с ним примерно одной комплекции. — Ясно, — оделся Артём, застёгивая пуговицы. — Длинная такая. Кажется, она всё ещё пахнет твоим одеколоном. — Детектив уткнулся носом в воротник, делая глубокий вдох. — Приятный запах. — Ты это уже говорил, — слегка покраснел Леоне, поражаясь действиям друга и стараясь скрыть свою реакцию за складыванием постиранных вещей. — Правда? Не помню такого. Ох. — Артём наклонился за упавшим с него полотенцем, стоя к Виктору боком. Подняв его, он обнаружил на себе пристальный и несколько удивлённый взгляд хирурга, смотрящего на его худые длинные ноги. — Что-то не так? Леоне отвернулся и сдержанно вздохнул, отрицательно покачав головой. — Я, тогда, штаны сам найду. Что-нибудь тут должно быть на меня. — Ага. — Всё нормально? Ты весь красный, — обеспокоенно поинтересовался Артём, подходя ближе с полотенцем в руках. Он хотел проверить температуру хирурга, но в нерешительности замер, выжидающе смотря на него. — Если тебе плохо, то не стоит так напрягаться из-за меня. — Мне просто жарко, не волнуйся. Я тут закончу сам, можешь идти. — Ладно, — смиренно ответил Эстер, понимая по раздражённому тону, что Виктор хочет остаться наедине. Заметив его напряжение, детектив невольно подумал о том, что скорее всего был слишком груб и навязчив к своему спасителю, вызывая в нём враждебность по отношению к себе. Сердце неприятно сжалось от обиды, и Артём поспешил уйти, дабы, как ему казалось, не раздражать своим присутствием ещё больше. Леоне тут же закрыл дверь на маленькую защёлку, прикрученную саморезами, и громко выдохнул, прислоняясь к прохладной стене, медленно сползая по ней вниз. — Это будет сложнее, чем я себе представлял.