Кукла

      Длинная яркая лампа тихо монотонно гудела. Герман Рудольфович, чей удушливый запах одеколона забивал нос, грозно маячил у двери, с презрением смотря на Виктора, которого только что привели в комнату для «бесед». Леоне не совсем понимал смысл этих действий, ведь, как он и сказал, сотрудничать он будет только с детективом Эстером и никем другим, а после всего, что произошло, Артём едва ли пришёл бы так скоро, чтобы снова расспросить про девушек. По этой причине, хирург не был уверен, что его привели именно ради допроса. Скорее, было ощущение, что сейчас будет происходить что-то не совсем законное, в духе запугивания, но Виктора было не так просто запугать. В любом случае, так он считал. Просидев в натянутой атмосфере несколько минут, Леоне потёр запястья. Зацепленные за стол наручники стали раздражающе сильно натирать. Из-за отсутствия в комнате окон и нормальной вентиляции, дышать становилось всё труднее. От сильного шлейфа Германа заболела голова.       — Могу я узнать, зачем я здесь? — нарушил молчание хирург.       — Кое-кто хочет поговорить с тобой.       — И кто же это? — усмехнулся Леоне.       — Скоро узнаешь, — ехидно улыбнулся шеф. Он демонстративно посмотрел на часы на руке и широко зевнул в кулак. Потерев ладонь о ладонь, он открыл дверь и вышел, пропуская в комнату другого мужчину, вставшего у входа.       Это был высокий широкоплечий брюнет с щетиной в мятой полосатой рубашке и потрёпанном коричневом жилете. Сквозняком донесло каплю свежего воздуха, но вместе с ним был запах алкоголя и табака, ставший обычным для этого человека. Всё существо Леоне в миг сжалось от леденящего душу ужаса. В глазах застыл страх, а сердце заколотилось как сумасшедшее. Звук закрывающейся двери ударил по ушам, словно закрылась клетка с голодным львом. Виктор не сразу нашёл в себе силы, чтобы вернуть своё самообладание.       — Что ты здесь делаешь, Марк? — нервно сглотнул хирург. — «Какого хрена тебя вообще сюда пустили? Похоже я недооценил их начальника».       — Марк? — удивился гость. — Разве так надо приветствовать своего отца, а? — развёл руками мужчина. Он прошёл к стулу за столиком, вальяжно сев на него, и достал из нагрудного кармана дешёвые сигареты.       Виктор внимательно наблюдал за человеком напротив, чувствуя слабую нехватку кислорода. Он надеялся, что после ухода Германа станет легче, но реальность оказалась куда хуже.       — Здесь нельзя курить.       — Ты мне ещё поуказывай тут! — поджёг кончик Марк.       — Что ты здесь делаешь?       — Как что? Приехал повидаться. Разве, ты не рад мне?       — Не особо.       — Хах, походу херово я тебя воспитывал.       — Ты никогда не питал ко мне тёплых чувств. С чего бы тебе приходить ко мне?       — Вот жеж, — выдохнул дым мужчина, от чего Виктор непроизвольно закашлялся. — Ты, как был мелким поганцем, так им и остался.       — Зачем ты пришёл?       — Небось похоронил уже меня, да? Думал, что я сдох? Я всех вас переживу, понятно? — шипяще пригрозил Марк, игнорируя вопрос Виктора.       — Мне всё равно.       — Да? Вот так вот. — Марк слабо стукнул кулаком по столу. — Я его растил, одевал, обувал, кормил, а этот сукин сын заявляет, что ему всё равно! Какой благодарный!       — Я благодарен только сестре за то, что она согласилась уйти со мной от тебя.       — Да, — протянул Марк. — Сбежал от меня, как трусливая крыса. Оставил одного, даже не подумав, что его отцу жить не на что.       — Ты всё равно всё пропиваешь, — тихо сказал Леоне. Марк ударил рукой по столу и встал.       — Ты вздумал осуждать меня?       — Зачем мне это? — устало возразил Леоне. — Ты сам виноват в том, что с тобой случилось.       — Не смей читать мне нотации, засранец! — грозил пальцем Марк. — Кто ты такой, чтобы осуждать меня, а? Хочешь сказать, что сам такой правильный, да? Тогда какого хера ты сейчас здесь? — Мужчина вернулся на стул и сплюнул в сторону. — Ты не лучше меня.       — Не лучше? Я хотя бы не бил мать.       — Что ты там вякнул?       — Ты же каждый раз напивался до беспамятства и угрожал нам расправой. Моей матери приходилось продумывать каждый шаг, каждое слово, чтобы не разозлить тебя… — голос Виктора задрожал. — Всё, что я помню, так это вечные крики, что я недостаточно хорошо учусь, что мать плохо на меня влияет. Даже сестре стало доставаться, когда она выросла.       — Не смей делать такие заявления, я любил твою мать! Если бы не любил, она бы не произвела на свет тебя и твою сестру.       — Может, когда-то так и было, но ты, видно, забывал об этом, когда бил её.       — Я её любил!       — Правда? — нервно засмеялся Леоне, забывая о страхе. — А когда я оттаскивал тебя от своей сестры, ты тоже хотел показать ей свою любовь?       — Закрой свой грязный рот!       — Ты же стал просто невыносим. Тебя всего лишь уволили, но ты предпочёл утопить своё горе в стакане с дрянными друзьями, чем идти дальше и начать новую жизнь.       — На что ты намекаешь, а?       — На то, что даже будучи в тюрьме, я лучше тебя. Я лучше тебя и как врач, и как человек.       — Ты сейчас сказал, что я плохой врач? — стальным голосом спросил Марк.       Леоне замялся. Он побоялся поднимать взгляд, потому как аура его отца стала более грозной, но всё же собрался с духом и посмотрел на него.       — Да, именно это я и сказал.       — Ах ты, недоносок!       Марк завёлся. Он резко встал с места, затушив сигарету, и направился к сыну. Размахнувшись, мужчина с силой ударил Виктора по лицу. Когда тот повернулся обратно, Марк ударил снова, после чего Леоне младший сплюнул на пол кровь. Щека заметно покраснела, а по лицу распространился больно колющий жар. Отец схватил Виктора за волосы и нагнулся, грозно прошипев ему прямо на ухо:       — Никто. Никто не смеет говорить мне, что я плохой врач, даже ты. Тебе ясно?       Виктор слабо кивнул.       — Всё, чего ты достиг, это моя заслуга, понял? — Марк грубо дёрнул и отпустил сына, медленно зашагав к выходу. — Разве что здесь ты оказался по своей глупости.       Дверь условной клетки открылась. Марк ушёл, оставив после себя угнетение, подавленность и удушливый запах дешёвого табака с перегаром. Леоне был вымотан, как никогда.