Что мне дни? Что мне эти минуты — Возьмите себе. Или отдайте кому-то. вечности — пожалуй, не так уж и много, Если есть назад хотя бы одна дорога…
Яньли тринадцать. Её знакомят с Цзинь Цзисюанем, тем самым наследником клана Цзинь, что должен в будущем стать её мужем. Все её старания не проходят зря, кажется, она ему нравится, по крайней мере, он смотрит на неё с неподдельным интересом. Пусть прошло целых два года, навязчивые воспоминания и не думали пропадать. Даже сейчас, смотря на него, в голове возникает образ совершенно другого человека, более взрослого, длинноволосого и смотрящего на неё с какой-то…нежностью? Яньли не знает, действительно ли она способна предсказывать будущее. Просто её «предсказания» чаще всего сбываются, она с лёгкостью дополняет сказанное, поэтому её считают очень проницательной и чувствительной. Девочке это только льстит, потому что на самом деле она ничуть не такая, но об этом знать необязательно. Правда, этот её жених нравится всем, кроме Вэй Ина. Да и вообще, выглядит он, словно ходячий идеал, который не имеет ни малейшего изъяна. И что-то подсказывает Яньли, что ею он никак не заинтересован; что его взгляд, который он искоса на неё бросил был самым, что ни на есть, подставным ходом, что нужен был разве что для того, чтобы родители отстали. Всем было известно, что их матери состоят в довольно дружеских и теплых отношениях, и их брак, конечно же, фиктивный, по расчету. Та ситуация, где детям не дали права выбора, за них решили всё, всю их дальнейшую судьбу наперёд. И если, балансируя на тонкой, едва различимой грани между выгодой для ордена и собственными желаниями, кто-нибудь из них сорвётся, то страдать придется обоим сторонам. Поэтому Яньли принимает судьбу. Не желает с ней спорить, поэтому улыбается и плывет по течению. Ночью ей вновь снится очередной кошмар. Кровь, кровь, кровь…девочка видит, как полыхает в огне её родной орден, видит сожжённые испепеленные дома и вздрагивает, просыпаясь. Каждый подобный сон был слишком, до невозможности слишком, реалистичен. Это не совпадение, нет. А-Ли это точно знает, потому что интуиция её никогда не подводила. Ей кажется, что так и будет, что всё произойдет так же, как и в её сне. Она пытается стереть эту картинку из памяти — тщетно. Боится засыпать снова, потому что уверена — сон не принесет ей ничего хорошего, разве только кошмары и мучения. В следующий раз ей чудится кровавый узор на лице человека, который находится рядом с ней, и который, видимо, погибнет. Она кричит в эту пустоту, воззывает к остаткам разума не вредить так сильно её ментальному здоровью, которое и без того на грани, но в ответ получает лишь скорбное молчание. Всю эту неделю она не может спать спокойно и постоянно просыпается от кошмаров. Постепенно привыкает. Яньли не знает, чему верить, потому что раньше сны ей не снились от слова «совсем», а теперь каждую ночь, и причём списать это на простое совпадение вряд ли получится. Ей кажется, что плотная стена, что ограждала её всё время от проблем, скоро рухнет, и не останется ничего, кроме страданий. Следующий сон кажется более странным, чем предыдущие. Яньли четко слышит диалоги и даже сама говорит, движения подчиняются разуму, и она уже не безэмоциональный наблюдатель, что смотрит со стороны, а тот, на ком заострено внимание. Она видит женщину, которая почему-то носит такую же прическу, те же длинные волосы, только убранные за ухо; те же одежды, только более свободные. У этой женщины такие же проницательные глаза, полные сочувствием и пониманием, глядя в которые, невозможно не оценить их красоту. Цзян Яньли далеко не красавица, её даже не считают таковой, потому что она ничего для этого не делает, ей не нужно звание. Но глаза у нее всегда были прекрасные, это замечала даже мать, которая обычно скептически ко всему относилась. Как ни крути, эта женщина — та же самая Цзян Яньли. Только в более взрослом возрасте. Девочка с интересом на неё смотрит — почему именно сейчас? Почему эта женщина так молода? В голове снова мысль о перерождении и реинкарнации. — А-Ли… — у неё такой же сладко-мелодичный голос, только слегка повзрослевший, — посмотри на меня, А-Ли. Неужели ты ничего не чувствуешь? — Ты…это я, -— тихо, будто под гипнозом, произносит она, дотрагиваясь до призрачной фигуры. Взрослая Яньли улыбается, но как-то печально, слегка приподнимая уголки губ. — Правда. Мы с тобой идентичны, А-Ли. — Но что мне теперь делать? Ты — это прошлая я, да? — девочка не понимает, как задает эти вопросы, наверное, она не спит? Потому что сознание слишком ясное, обычно во сне всё происходит как-то туманно и размеренно, эфемерно и скоротечно, — скажи мне, почему я это вижу? Почему я вижу эти странные сны и видения, от которых становится страшно даже жить? Это ведь не просто случайность и совпадение, да? Взрослая Яньли качает головой, продолжает улыбаться и смотрит почти с материнской нежностью на прошлую себя. — А-Ли… — теперь её голос звучит грустно, с утратой и небольшой надеждой. Она берёт лицо девочки в свои руки, вглядываясь в некогда такие же черты лица, — ты можешь всё изменить. Не дай случиться тому, что происходит в твоих снах. Это была правда? Сердце непроизвольно бьётся чаще, девочка вопросительно смотрит в грустные глаза прошлой-будущей себя. Она хочет задать кучу вопросов, но не может, потому что не в состоянии даже сдвинуться с места. Холодно-теплые объятья Яньли сковывают движения, и ей даже не хватает кислорода. Как можно непринужденно отстранившись, она всё-таки спросила её насчёт своих снов, но в ответ получила лишь молчание. Эта таинственность уже раздражала её, и А-Ли готова была уже кричать, но… Её словно сковывали цепи морали, кроткости, доброты, все качества, которые прививали с детства, дали о себе знать. Поэтому ей оставалось слушать тишину, не в силах её разрезать, молчать, когда хотелось расспрашивать, улыбаться, когда единственным желанием было снять эту маску. Яньли в один миг поняла: она слаба. Если то, что случалось во снах — правда, то она потеряла стольких дорогих людей именно из-за своей слабости. Даже если прямой вины девушки тут нет, косвенная всегда присутствует. «Смогу ли я всё изменить?» — с бешено колотящимся сердцем думала она, когда фигура взрослой Цзян Яньли растворилась в пустоте, оставив её совсем одну. Интересно, если их сознания действительно переплелись меж собой, связано ли это с видениями? Девочка поняла, что, скорее всего, это и есть единственная их причина. Та Цзян Яньли жила когда-то. А нынешняя способна всё изменить. Именно в этот момент их сознания отделились друг от друга, отдалились, и А-Ли впервые почувствовала себя живой, настоящей, не обременённой моралью, прошлым и всем, чем только можно. Она вдохнула полной грудью воздух из раскрытого окна, заполнивший её комнату. Теперь никто не посмеет назвать её фальшивкой. Теперь никто не сможет вить из неё веревки — она изменится! Девочка точно уверена в этом, она сможет, она обязательно попросит мать научить её искусству заклинаний, обучить всему, что знает сама. Сила — не главное, однако, и не последний пункт в списке важных вещей, которые в жизни следует всегда выполнять. Цзян Яньли теперь новый человек, новая личность с новыми эмоциями, которая уж точно не позволит случиться ничему плохому. Или которая хотя бы как-то повлияет на исход. Ей тринадцать, но это не значит, что она беспомощный ребёнок. А-Ли продолжает улыбаться своим братьям, разговаривать с ними, пытается быть максимально краткой и спокойной по отношению к родителям и всем остальным. Главное, чтобы они ничего не заподозрили. Да и что тут можно заподозрить? Никто не знает ту взрослую Яньли. Перед ними только она, настоящая. Это её жизнь, если ей дали второй шанс, им обязательно надо воспользоваться и прожить жизнь так, как хотелось бы. Первый раз изменяет она своё поведение перед Цзисюанем, когда тот со своей матерью прибывает в Юнмен. Родители оставляют детей, а сами уходят в здание, и им обоим приходится терпеть общество друг друга. В тот раз они не разговаривали, А-Ли в этом уверена. А сейчас ей надо, нет, она обязана попробовать изменить своё поведение. — Я понимаю, что Вам не так уж и нравится моё общество, — Яньли говорит это непринужденно, слова вырываются наружу сами по себе, и она не успевает их обдумывать, но внешне кажется спокойной, сидя на берегу реки и плетя венок из каких-то ярко-желтых цветов, что растут неподалеку, — но Вам, как и мне, наверное, не очень хочется слушать причитания родителей о том, как мы будем счастливы. Смиритесь с тем, что мы с Вами — в одной лодке, у нас одинаковые причины и ситуации, мы, конечно, ещё вправе поступить так, как хотим, но изменит ли это что-то? — её почти тошнит от слишком вежливого тона, которого она обязана придерживаться, — мне кажется, нам с Вами надо дать согласие, — заканчивает она более уверенно, голосом, не терпящим возражений, как у матери. А-Ли даже гордится этим. Цзисюань недоверчиво на неё смотрит — нежный цветочек Юнмена, девушка, слов от которой не дождешься, ровно как чего-то, кроме улыбки, что с лица никогда не исчезает, может говорить так спокойно, словно не так давно решала судьбы тысячи людей, и судьба её самой, как и жениха, её не волнует? Он теряется в своих подозрениях, не понимает, к чему всё это. Или истинная натура Цзян Яньли вовсе не такая чистая, безвольная и кукольная, которой её все привыкли считать? Ему не остаётся ничего, кроме как согласиться, опаленный её неожиданно холодным взглядом, Цзисюань понимает, что эта девушка всё сильнее вводит его в заблуждение. Вряд ли она его любит — это всем понятно, что нет, хотя выражение лица быстро меняется на привычную улыбку. Яньли тринадцать. Она учится притворяться, учится улыбаться прежней улыбкой и пытается сохранить отголоски прежней себя, твердо решив переписать судьбу…Стань мне вновь моими рваными джинсами. Без тебя я не понимаю прозу. Я забью на все свои прежние принципы. Ветер. Ночь. Ты. Пистолеты и розы…
Вэнь Цин тринадцать. На её плечах ответственность за жизни почти всех в ордене, ведь она целительница. Но ей не может быть страшно — бабушка её всю жизнь к этому готовила. Она знала, что делать, наизусть выучила все названия трав, способ их применения, решительно настроилась обучать брата навыкам врачевания, поэтому почти ничего не боялась. Все страхи, вся неуверенность, всё это осталось в далёком прошлом, потому что А-Цин уже не беззащитная девочка, ей тринадцать, она сильная и умная. А ещё у неё есть тайный помощник, именуемый подсознанием, благодаря которому она выучила всё, что не могла, буквально за несколько дней. Вэнь Цин не знает, совпадение это или нет, не знает, но почему-то интуиция у нее всегда права. Раньше она не верила ни в судьбу, ни в стечение обстоятельств, только в себя. А теперь появилась вера во что-то другое, кажущееся таким близким, но таким далёким. Она привыкла всё переживать в себе. Привыкла держать эмоции под замком, потому что чувствительность в сфере её деятельности неприемлема. Привыкла делать то, что говорят. А потом поняла, что лишена чувства такта, но это её ни капли не останавливает, потому что быть целителем — спасать людей, говорить с ними необязательно. Вэнь Цин на самом деле меньше всего хочется общаться с другими адептами, посторонними людьми из её клана. У неё есть брат, есть доверительные отношения с другой целительницей — Вэнь Саэ, которую знает ещё с детства: эта женщина наравне с бабушкой старалась заменить им с Вэнь Нином мать, потому что та умерла рано. У Вэнь Саэ длинные темные волосы почти до пят, которые она иногда заделывает в хвост, когда надо лечить чьи-нибудь травмы; одежда — такая же, как у всех в Ци Шань Вэнь, осторчествевшие А-Цин платья с красными узорами, как она их про себя называет, на лице — мягкая улыбка. Девочка завидует, потому что знает: Вэнь Саэ — идеал, которого ей ни за что не достичь, та, на кого следует равняться, но та, которой равных точно нет, не было и не будет, ибо она слишком безупречна. Безупречна во всём, с лёгкой завистью подмечает Вэнь Цин, у неё на лице — безупречная улыбка, голос — безупречный, целительские навыки — безупречны, отношения со всеми в ордене — безупречны. А-Цин завидует этой безупречности. Самую малость, но отрицать, что завидует, не может. Ей хочется научиться улыбаться и делать загадочный вид. Хочется мило разговаривать с адептами, привлекать их внимание чисто из-за того, что на таком важном посту общения со сверстниками очень даже не хватает. Хочется общаться, смеяться, завести общие темы, хочется почувствовать себя…живой? А-Цин выполняет свои обязанности словно на автомате, не замечает, что делает, но делает, как выражается наставница, безупречно.Берега — становятся более хрупкими. А вода. Но я сейчас не об этом. Корабли — бросают мне на воду шлюпки, А я пою, пою тебе эти куплеты…