Красная роза, розовый лотос.

С первыми лучами Солнца Гу Су начинает оживляться. Вэнь Цин, уже привыкшая к раннему пробуждению и коротающая время с Лань Чжанем, вместе с ним разрабатывая мелодии на гуцине, которые тому надо будет днём играть Вэй Ину, поднимается со своего места, решая посмотреть, что стало причиной такого переполоха. Вэй Усянь вставал в девять утра в лучшем случае, и она решила, что на это можно закрыть глаза — для того, чтобы ядро восстановилось, нужно прийти ко внутреннему спокойствию, гармонии с собой, уметь отдыхать и не подвергать себя тренировками, а почти все эти пункты пролетели бы, если бы Вэнь Цин сказала ему пробуждаться так, как положено в этом ордере. Выйдя на улицу, она уже поняла, в чём дело: многие адепты, благополучно забывшие про правила, радостно и громко переговаривались, обсуждая возвращение главы ордена. Увидев его жену, юноши почтительно преклонились пред ней и ответили на немой вопрос, сказав о местоположении Цзэу-цзюня. Одно из немногих, что так нравилось в адептах Гу Су Лань Вэнь Цин — они были невероятно проницательны, и лишний раз задавать им бессмысленные вопросы не приходилось. Их учили читать по губам и заранее отвечать, даже если вопрос ещё не задан. Наверняка это получалось не у всех, но преимущественно у большинства. За своей спиной она слышит шаги и оборачивается, сталкиваясь взглядом с Лань Ванцзи. Золотистые глаза как всегда ничего не выражают, но изредка в них всё-таки мелькает стремление увидеть брата как можно скорее. Вэнь Цин немного умиляет это — она знала, какие теплые отношения у них двоих были. Девушка останавливается, чтобы Лань Чжань поровнялся с ней шагом. Теперь они родственники, не по крови, но всё же, и взаимопонимание у них довольно хорошее. Вэнь Цин не раздражала Второго Нефрита, не была особо разговорчива, он сам не досаждал и не мешал ей, покорно выполняя просьбы. Лань Сичэнь, едва вернувшийся с собрания в Лань Лине вместе со своим дядей, о чём-то негромко с ним переговаривается. Лань Цижэнь первым слышит посторонние шаги и поворачивается. Его племянник следует за ним, с такой же ослепительной улыбкой на лице подходя ближе к брату и жене. Лань Сичэнь обнимает их по очереди, начиная, конечно, с Вэнь Цин, и она отвечает на эти объятия, так непривычно чувствуя чью-то руку на своей талии. — Всё ли у вас хорошо? Ничего не изменилось за время моего отсутствия? — интересуется глава Гу Су, когда они втроём отходят на небольшое расстояние, небольшими шагами двигаясь к цзинши. — Мы с А-Чжанем помогаем Вэй Усяню восстановить золотое ядро, — отвечает Вэнь Цин, уже с явным любопытством наблюдая за реакцией супруга, — думаю, это всё-таки возможно. К слову о всей её гениальности не хватало только умения восстанавливать ядра. Вэнь Цин и без того с ранних лет считали одаренной, а, узнав, что она может и это, точно стали бы превозносить, особенно те, кто по вине её бывшего соклановца этих самых ядер и лишились. И Лань Сичэнь действительно за неё радуется. Настолько искренне и безвозмездно, что А-Цин неосознанно улыбается, как следует улыбаться после долгой разлуки. Вряд ли она питала к нему то, что называют романтическим интересом — это было не то, что у Цзинь Цзысюаня и Яньли. Вэнь Цин не говорила о нём с придыханием, упоминание его имени не заставляло щёки предательски краснеть, ничего не могло ввести в смущение. Их отношения были построены на взаимоуважении, понимании и тёплых чувствах. Но не любви во всём её проявлении. Как бы то ни было, они четко и ясно всё проговорили между собой ещё в первые дни супружеской жизни. Мягкий характер — его и настойчивый — её, разные качества, отличные друг от друга вкусы. Но тем не менее, Вэнь Цин и Лань Сичэнь то недолгое время, что прожили без особых забот вместе, были счастливы. И она испытывала по отношению к этому человеку всё самое хорошее, что только можно испытывать. — Это не получится ни у кого, если не получится у тебя, — мягкий голос супруга выводит из собственных мыслей, — я уверен, что вы справитесь. Ванцзи, ты играешь на гуцине? — Да, старший брат, — с покорностью в голосе отвечает юноша и как-то настораживается: раньше он не задавал таких элементарных вопросов. — У тебя руки… — Сичэнь переводит взгляд на заботливо перевязанные Вэнь Цин пальцы, — будь осторожнее, ладно? Назревает война, и у Юн Мэн Цзян с Гу Су Лань каждый человек на счету. — Раны заживут быстро, — обещает А-Цин, — никто, кроме Ванцзи не сможет играть нужную мелодию. Он большой молодец. От этой похвалы Лань Чжань в некой растерянности переводит взгляд с брата на Вэнь Цин. Его успехи всегда считались чем-то самим собой разумеющимся, а уж на игре на гуцине и подавно никто не заострял внимания. — Спасибо, — выдавливает он из себя с необычным трудом. — Вас совсем не хвалили? Обоих, — скорее утверждает, чем спрашивает девушка. — В правилах запрещено особо сильно выделять и поощрять кого-то, — объясняет муж, — поэтому ко всем адептам должно быть ровное отношение — и к тем, кто отстаёт и имеет меньшие успехи, и к тем, кто достигает небывалых высок в совершенствовании души и тела. Вэнь Цин думает, что правила в Гу Су всё же ужасны. Она никогда не подозревала о том, что задержится надолго в Облачных Глубинах. Даже не допускала мысли о своём замужестве. Будущее казалось ей размытой дымкой, а единственным чётким местом в самой её середине был Вэнь Нин, которого Вэнь Цин должна была собственноручно вытащить из крепких объятий смерти. Каждая девушка рано или поздно задумывалась о том, чтобы создать семью, но её, кажется, эти размышления благополучно обошли. Из всех кандидатов, тех же соклановцев, выйти замуж за которых не составило бы труда — ею были очарованы многие, — Лань Сичэнь, безусловно, был лучшим. Вэнь Цин не привыкла подолгу разбираться со своими чувствами, её почти не учили тому, чему неизменно обучали остальных девушек — правилам создания семейного уюта, невольно напоминая им, что без золотого ядра и заклинательских способностей они, прямо говоря, пустое место, будущие жёны, с мнением которых мало кто будет считаться. Вэнь Цин учили лечить раны, готовить отвары и помогать людям. Но даже со своими скудными знаниями она с готовностью могла бы сказать, что их с Лань Сичэнем отношения и были одним из примеров самых крепких. — На Совете кланов было что-то новое? — спрашивает целительница, предварительно отправив Лань Чжаня проверить, не проснулся ли Вэй Ин, — орден Юн Мэн Цзян был разрушен, что с ним решили? — Мы соединим наши усилия, — отвечает супруг, делая шаг в сторону цзинши и не отпуская её руку, — они помогут нам привести в порядок Облачные Глубины, а после, когда ситуация более-менее наладится, мы окажем поддержку в восстановлении Юн Мэна. «Значит, они вернутся сюда, — проносится в голове Вэнь Цин, — если наши с А-Чжанем техники по усиленной медитации окажутся бесполезными… Если я так и не найду способ вернуть Вэй Усяню золотое ядро, то не смогу смотреть в глаза им. Особенно А-Ли» — Ты вернулся, значит, добился, чего хотел? — задает ещё один вопрос она, припоминая причину столь внезапного ухода. Они все понимали, что произойдет, к чему приведёт самовольство ордена Ци Шань Вэнь, но боялись сделать шаг в сторону, первыми напасть на них, показать, что им этот установленный шаткий порядок не нравится. Её супруг был первым, кто сделал решительный жест против них — пусть никто, кроме нескольких человек из Гу Су не знал. — У нас достаточно сил для сопротивления. Я уверен, что большинство кланов, даже самые маленькие, подключатся — тогда мы будем иметь хоть какие-то шансы, — Сичэнь отстраненно смотрит куда-то вдаль, и Вэнь Цин догадывается — он душой ещё там, в горах, в странствиях, не с ней, не в Гу Су. И она ни в коем случае не винит. — Я отпустила тебя, потому что ты справлялся с этим уже один раз. В прошлом, — А-Цин присаживается на угол их кровати, в которой она коротала долгие ночи одна. Её взгляд тускнеет, — есть ещё кое-что, что мы должны обсудить. — Что такое? — обычно расслабленное и безмятежное выражение лица Лань Сичэня приобретает такой же оттенок. Вэнь Цин недолго думает над формулировкой. Об этом стоило сказать в самом начале, но она не стала и все время его отсутствия прокручивала в голове события прошлого, досаждающего своей трагичностью. — Это касается Вэй Усяня. В прошлый раз Юн Мэн был сожжён до основания — помнишь, я тебе говорила? Глава Цзян и его супруга погибли, а наследника Цзян лишили золотого ядра. Вэй Ин привёл его ко мне и попросил пересадить своё ядро, — она прикрывает глаза, сильнее сжимая свои руки. Ужасы той ночи, когда этот веселый юноша не мог найти в себе силы даже кричать от боли, а ей приходилось проводить столь кропотливую операцию, о которой не написано ни в одном справочнике, никогда её не отпустят, — после этого Вэй Усяня нашли Вэни и сбросили с Луаньцзан. Но он не погиб, а подчинил себе тёмную энергию и встал на нашу сторону. Мы… Вы, — Вэнь Цин поправляет только из-за того, что в прошлом она от начала до конца была предана только своему ордену, не видя выхода, — выиграли, возможно, только из-за его силы. — Мы не можем допустить, чтобы Вэй Усянь встал на путь Тьмы, — задумчиво сужает зрачки Лань Хуань, — это равноценно тому, что мы отправим человека на верную смерть. — Я и не собиралась это делать. Просто… Из-за того, что глава Цзян, госпожа Юй и Цзян Яньли живы и будут сражаться, возможно, это покроет в какой-то степени способности Вэй Усяня, когда он встал на тёмный путь. Но я боюсь, что этого будет недостаточно, — не дрогнув в лице, произносит А-Цин, — я хорошо знаю территорию своего ордена, я всё ещё могу сражаться. Но не допущу к этому своего брата. — Если ты встанешь на чью-либо сторону, твоё право на неприкосновенность, как целителя, уже ничего не будет значить, — напоминает ей Лань Сичэнь и тихо вздыхает, — я не хочу, чтобы ты сражалась. Если со всеми нами что-то может случиться день от дня, ты стабильно остаешься единственной, кто будет твердо стоять на ногах и вселять в сердца людей уверенность. Как целитель, ты всё ещё находишься в большей безопасности, чем мы все. — Нет, — Вэнь Цин резко прерывает его, — ордену Ци Шань Вэнь совсем без разницы, целитель я, или нет, — она опускает голову, ровная челка спадает на лицо, — они убили целителей, когда напали на Гу Су, они и меня убьют, если потребуется. Мы в одной лодке, и она тонет. — Это ужасно, — признаётся глава ордена. В его светлых глазах мелькает такая печаль, что у Вэнь Цин разрывается сердце, — но мы пережили это в прошлом, значит, переживем и сейчас. С помощью тёмных искусств, или же без них. Нас четверо против одного, и у нас все шансы. Вэнь Цин знает — эти слова произнесены, чтобы приободрить её. Эти слова по-своему фальшивы и одновременно с этим искренни. Ей хочется верить, но сладостные иллюзии так просто разбираются о жестокую реальность, как волны разбиваются об острые скалы. Она слишком скептична, а значит, не доверится ни на минуту. Вера в лучшее умерла с ней в тот раз, что был первым. Но когда Вэнь Цин чувствует, как теплая ладонь Лань Сичэня касается её ладони, что-то в заледеневшем сердце постепенно оттаивает.