Deku? I think he's some pro…

      Как только Гончая открыл дверь, Тенья низко поклонился:       — Я не могу сполна извиниться за свои действия, и я готов сделать все, что Вы и директор Недзу сочтете необходимым! Мне очень жаль!       Последовало долгое молчание, которое заставило Тенью нерешительно поднять глаза, и он встретил скептический взгляд Гончей.       Тенья откашлялся и выпрямился, одергивая низ пиджака, когда Гончая отвернулся от него и прошел обратно в кабинет. Тенья помедлил в дверях, пока Гончая не сел за свой стол, что он воспринял как приглашение закрыть за собой дверь и сесть на придвинутый к стене диван. Гончая не смотрел на него целую минуту, что показалось Тенье очень невежливым, но в последнее время из-за попыток исправить кого-то, у него было больше неприятностей, чем казалось оптимальным, поэтому он промолчал. Но ведь он должен был что-то сказать, так ведь?       Тенья только открыл рот, чтобы извиниться еще раз, когда Гончая повернулся к нему с тяжелым вздохом:       — Из всех студентов, которые могли сразу сойти с ума и спланировать убийство, я не знаю, удивляться ли тому, что это оказался именно ты или нет.       Тенья слегка откинулся назад в шоке:       — Эм… что?       — Не знаю, удивляться или нет, — снова вздохнул Гончая. — С одной стороны, судя по всему, ты идеальный ученик. Прилежный, соблюдающий правила, быстро принимающий критику. По сути, мечта для учителя.       — Спасибо? — Тенья не был уверен, к чему это приведет. Разве этот обязательный визит с Гончей не для того, чтобы убедиться, что он знает, что идти за Пятном неправильно и что он не собирается это повторять? Разве Гончая не должен ругать его вместо того, чтобы хвалить?       — Я еще не закончил, — сухо сказал он. — Как я уже сказал, с одной стороны, ты кажешься идеальным учеником, но с другой… ты жесткий.       Тенья выпрямился, как штопор. Он, конечно, не отрицал этого исхода. Его брат говорил это достаточно часто, чтобы быть знакомым с этим, не говоря уже о его одноклассниках.       — При всем моем уважении, Гончая, — Тенья поправил очки, — я изо всех сил пытаюсь понять, насколько это плохо… или даже как это связано с темой этой встречи.       — И это, Иида, по крайней мере частично, причина, по которой мы здесь, — устало покачал головой Гончая и схватил лакрицу из вазочки с конфетами, что стояла на столе. — Скажи, что происходит, когда ты пытаешься согнуть кусочек лакрицы?       — Она сгибается? — неуверенно ответил Тенья. — Опять же, я не хочу проявить неуважение, но какое это имеет отношение к…       — А леденец? — Гончая не дал ему закончить, вместо этого он достал из той же миски леденец и держал его перед собой, чтобы проиллюстрировать то, о чем он говорил. — Если ты попытаешься согнуть его пополам, он согнется или сломается?       Тенья был совершенно уверен, что это вопрос с подвохом, вроде одной из логических уловок Айзавы-сенсея, но он не был уверен, каким должен быть правильный ответ, поэтому единственным вариантом оставалось честно ответить:       — Он сломается?       — Вот именно, — Гончая ухмыльнулся. — Потому что он жесткий. Итак, Иида, в этом примере ты – леденец.       Тенья опешил и пролепетал:       — Эм, простите?       Гончая засмеялся:       — Не волнуйся! Это не идеальная аналогия. Это просто глупый пример, который должен показать, как разные люди справляются со стрессом. Некоторые люди, когда они сталкиваются с чем-то стрессовым, способны сгибаться вместе со стрессором и отскакивать назад, более или менее не хуже, чем лакрица. Но некоторые люди, когда они сталкиваются с большим стрессором, скажем… их брат становится мишенью серийного убийцы, например, они не имеют достаточно гибкого мировоззрения, чтобы быть в состоянии согнуться с этим стрессором. Так что вместо этого…       Гончая сломал леденец, и Тенья сглотнул:       — Это… немного жестокий пример.       Понимал ли он, что Тенья чуть ли не умер? Потому что бинты на его руках уже хорошо справлялись с этим.       — Да, вроде того, — согласился Гончая. — Но в том-то и дело, правда? Тенья, как бы мне ни было неприятно это говорить, но я не очень удивлен, что именно ты поднялся с нуля до ста, и не только потому, что у тебя причуда с двигателем. Я бы никому не пожелал того, что случилось с твоим братом, но факт остается фактом: когда на твоего брата напали, у тебя был выбор. Ты мог принять это. Ты мог рассердиться. Ты мог предаться героизму. Но, в конце концов, у тебя нет гибкости, чтобы сделать одно из этого. Ты был слишком жесток, и что с того? Это… разбило тебя вдребезги. Чтобы привести тебя туда, где ты должен быть, чтобы вернуться на геройский курс, нам нужно будет проделать некоторую работу, чтобы понять, почему ты никогда не развивал эмоциональную гибкость, чтобы справиться со стрессорами, подобными этому, и помочь тебе научиться, за неимением лучшего способа выразить это, сгибаться, как кусок лакрицы.       — Я… — Тенья все еще был немного растерян, но это была его проблема. — Я сделаю все, что в моих силах!       Гончая с нежностью покачал головой:       — Я уверен, что ты постараешься. Ты всегда действуешь на полную катушку… и это тоже то, что нам нужно решить. Ты когда-нибудь слышал о черном или белом мышлении?       — Да? — Тенья не был уверен, это вопрос с подвохом или нет. Разве не хорошо показать все, что у него есть? — Кажется, я уже слышал, как об этом упоминали вскользь.       — Ну, черно-белое мышление – это когда ты видишь что-то, как все или ничего, — объяснил Гончая. — Все либо хорошо, либо плохо. Между этим нет ничего. Это логическое заблуждение, потому что, когда ты так думаешь, твой мозг лжет. Реальный мир работает в оттенках серого.       — Вы хотите сказать, что у меня есть эта… — Тенья заколебался, — логическая ошибка?       — В значительной степени, — пожал плечами Гончая. — Иида, твое короткое пребывание в линчевательстве показывает, что ты видишь мир в оттенках черного и белого. Это одна из причин, почему твое мировоззрение пошатнулось, когда ты столкнулся с серьезным стрессором. С помощью этого мыслительного процесса, если ученик положил ноги на парту, это плохо, неуважительно и миллион других вещей, но в основном твой мозг переключается, и видит в нем зло. Но если кто-то соблюдает правила, то это хорошо. Есть ли в этом смысл?       — Да… — Тенья медленно кивнул. — Полагаю, так оно и есть. Но, сэр, все хорошо или плохо! Вы хотите сказать, что если студенты кладут ноги на парту – это хорошо?       — Я говорю, что все может пойти в любую сторону, — Гончая пожал плечами. — Этот студент может вести себя неуважительно, или он может считать такое положение более удобным, чем сидеть нормально. У него даже может быть какая-то травма, которая говорит ему поднять ноги. Нет способа знать наверняка. Это серая зона.       — Я… — решительно кивнул Тенья. — Я понимаю, что Вы имеете в виду.       — Но ты правда так думаешь? — спросил Гончая. — Или ты просто соглашаешься со мной, потому что я авторитетная фигура и, следовательно, хороший?       Тенья открыл рот, чтобы ответить, но остановился, прежде чем слова вырвались из его рта. Он был перед Гончей и должен хотя бы подумать о своем ответе, верно? Его внутренний инстинкт подсказывал, что он должен согласиться с Гончей. Он был учителем и советчиком, поэтому, очевидно, знал больше, чем Тенья, но… действительно ли он был согласен с тем, что есть вещи, которые существуют в оттенках серого?       — Ты не обязан отвечать прямо сейчас, — ласково сказал он, отрывая Тенью от мыслей. — Но я хочу, чтобы ты подумал об этом, хорошо?       Тенья кивнул. Ему… есть о чем подумать.       — А что, если… — медленно начал он. — Что, если я могу логически признать, что серые оттенки имеют смысл существовать естественным образом, но я не уверен, что они должны существовать? Например, я не уверен, что мне удобно позволять чему-то оставаться серым, если это имеет смысл.       Гончая ухмыльнулся:       — Ну, тогда, я бы сказал, что мы уже достигли некоторого прогресса.

***

      — Итак… — Киришима побежал, чтобы не отставать от Кацуки, который не замедлялся, давая ему догнать себя. — Как-то странно, что выпускные экзамены так скоро после того, как мы переехали, верно? Ты уверен, что сможешь помочь с учебой?       — Как будто я позволю тебе провалиться к остальным статистам, Дерьмоволосый.       — Эй! Они не провалятся! — Киришима рассмеялся. — Нужно быть хоть немного умным, чтобы попасть в UA, понимаешь? У тебя должны быть и мозги, и мускулы!       — Да, но тогда как ты попал сюда? — ухмыльнулся Кацуки. —Потому что это явно был не твой интеллект, Волосы-вместо-мозгов!       Киришима ахнул и театрально прижал руку к груди:       — Почему Бакубро! Ты называешь меня горячим? Потому что, похоже, ты считаешь меня довольно сильным и мужественным!       — Что? — Кацуки зашипел и оттолкнул Киришиму. — Ни за что! Я называю тебя тупицей, тупица!       Не то чтобы он был непривлекателен, но в этом не было ничего субъективного. Любой, у кого были глаза, мог видеть, что Киришима был силен, и то, как он сражался, тоже довольно впечатляло. Не то чтобы это делало его менее идиотом.       — Ну конечно! — подмигнул Киришима. — Но ты ведь поможешь мне с этим, правда? На нашем свидании за учебой?       — Это не свидание, идиот!