С легким сердцем мы пройдем сквозь волны и ветра.

      — Вэй Усянь, ты протащил спиртное в Облачные Глубины и даже умудрился подраться с Лань Ван Цзи, а потом ещё и спектакль устроил перед главой Лань и учителями, — Цзян Чэн пытался контролировать свой голос, но в итоге всё равно сорвался, — Ты совсем из ума выжил?! Будь я на месте Лань Ван Цзи, я бы тебя прибил, не раздумывая.       — Да никто и не спорит, что ты именно так бы и сделал, — Вэй Усянь развёл руками, продолжая улыбаться, — Но я бы не назвал это дракой. Скорее мы просто поприветствовали друг друга.       — Вэй-сюн, ты бы поосторожней с такими приветствиями, — невысокий парнишка с миловидным личиком и тонким слегка подрагивающим голоском прикрыл часть лица тетрадкой, которую нёс в руках, — Лань Ван Цзи гордость всех учителей Гусу. Он молодое дарование в мире боевых искусств. Великолепен во всём, за что бы только не брался: будь то бой или наука. Весьма и весьма недурён собой, хоть и холоден, как вершина Эвереста.       — Не-сюн, в условиях, когда сеть почти не ловит, тебя можно использовать вместо поисковика, чтобы узнать информацию! — Вэй Ин от души засмеялся, но подколки в этом смехе не было. Он обхватил плечи старого друга из школы Цинхэ Не, Не Хуай Сана, которого знал с детства, и пошёл дальше, — Во всяком случае, я не думаю, что мы встретимся с ним скоро. Если всё так, как ты говоришь, то вряд ли Лань Цижэнь позволит ему обучаться с нами. Вероятнее всего, он оставит его в старом классе Гусу, а не включит в смешанную систему.       —В-Вэй-сюн... Кажется, удача отвернулась от тебя... — Хуай Сан запнулся на слове, вжимая голову в плечи и медленно отступая назад.       Вэй Усянь, заметив странное поведение друга и непривычную молчаливость брата, вскинул брови и перевёл взгляд на то, что довело второго брата Не до ужаса. За считанные секунды брови Вэй Ина взлетели до небывалых высот, а челюсть почти пробила пол. Посреди класса сидел человек, которого здесь не ожидали увидеть по меньшей мере все.       Классы в школах Гусу резко отличались от тех, к которым привыкли ученики остальных школ. В Юньмэне, Цинхэ и Ланьлине учебные аудитории выглядели так же, как и в обычных школах, а вот Гусу по праву носил титул "Хранителя традиций". В здешних классах партами служили столики на низеньких ножках, а стульями — подушки для сидений. Считалось, что в таком положении ученики будут лучше осваивать материал, так как они не оторваны от земли. Примечательно, что место учителя выглядело абсолютно также, разве что стол был чуть шире. Позади места учителя на белой стене располагалась самая обычная доска с мелом. От того же Хуай Сана Вэй Усянь знал, что в Гусу нет ни одной маркерной доски — ещё один балл в копилку традиций. Однако здесь имелись интерактивные доски, которыми учителя пользовались крайне редко, предпочитая все знания вкладывать в головы детей устно или через книги. В принципе ничего плохого в этом не было, но сможете ли вы представить тот же самый пресловутый процесс фотосинтеза только по его описанию? Хорошо, если в учебнике есть картинка, а если учебник старый и картинки нет, или она милипизерного размера? Всё же иногда без современных технологий было не обойтись.       И вот за одной из таких парт и сидел Лань Ван Цзи. Чёрные брюки и белая рубашка с вышитыми на манжетах и воротнике плывущими облаками придавали его и без того холодному образу ещё больше строгости. Сейчас его лоб не венчала клановая лента, прячась под одним из рукавов. Видимо, ленту снимали на время утренних и послеобеденных занятий, вновь повязывая после них.       По виску Вэй Усяня скатилась капелька пота, и он, пытаясь подавить зарождающуюся внутри панику, почесал кончик носа. Белая спина, вытянутая как по струнке, не предвещала ничего хорошего. Но самое паршивое, а может быть и нет, заключалось в том, что Лань Чжань был соседом Вэй Ина слева. Будто почувствовав на себе взгляд, второй молодой господин, не поворачивая головы, скосил взгляд на вошедших, отчего Вэй Усянь чуть не подпрыгнул на месте.       — Ну, — Цзян Чэн похлопал друга по плечу, — Ты эту кашу заварил, тебе её и расхлёбывать. Кажется, он здесь по твою душу, так что приятного аппетита.       Цзян Чэн и Не Хуай Сан испарились в мгновенье ока, занимая свои места, а вот Вэй Ину занимать место не хотелось от слова совсем. Но, когда на плечо вновь легла рука, только нежная, а ласковый голос Яньли спросил: "Всё нормально, А-Сянь? Почему ты не садишься?", — ему пришлось сесть. Заняв место, юноша с немного ломанной улыбкой помахал своему соседу, но тот, предполагаемо, не обратил на это своего внимания. Сжав губы и продолжая улыбаться, Вэй Усянь отвернулся от Лань Чжаня и посмотрел на Хуай Сана, что сразу же спрятался за горой из книг и тетрадей. Натянутую атмосферу разрушил небольшой кипиш, начавшийся, когда у входа в классе появился Цзинь Цзысюань со своей свитой. Они что-то очень резво обсуждали, правда, сам виновник торжества в обсуждении не участвовал. А вот чей-то тоненький девичий голосочек то и дело просил либо говорить тише, либо вообще молчать. Зайдя в класс, эта группа привлекла к себе почти всеобщее внимание, Лань Чжань естественно был не в счет. Заметив семью Цзян, группка подозрительно притихла и поспешно заняла свои места, при этом Цзинь Цзысюань даже взглядом не удостоил свою невесту. Вэй Ин сжал кулаки, подавляя в себе дикое желание встать и вдарить этому павлину по лицу.       От опрометчивого поступка, на грани которого находился Вэй Ин, его уберег вошедший в класс учитель, при виде которого все ученики вскочили со своих мест. Учителем оказалась та самая женщина, которую Вэй Усянь видел вчера. Её синее ципао с длинным рукавом было расшито плывущими облаками, а причёску украшала деревянная шпилька с нефритовой магнолией, рядом с которой вилась лобная лента. Ученики поклонились ей и после кивка сели обратно, открывая тетради. Первым уроком стояла история, поэтому все готовились слушать очередную тему из школьной программы. Однако у учителя были свои планы.       — Я приветствую в этом классе учеников школ Цинхэ Не, Юньмэн Цзян и Ланьлин Цзинь. Меня зовут Лань И, но вы можете обращаться ко мне — учитель Лань, — в её облике чудесным образом совмещались строгость и доброта. Внимательный взгляд тёмных глаз располагал к себе, а непоколебимый голос сразу же становился авторитетным, — Сегодня наш первый совместный урок, поэтому мне хотелось бы начать не со школьной программы, а с истории четырёх школ.       Лица почти всех учеников вытянулись в немом изумлении. Они никак не ожидали, что учитель заговорит об истории их школ. Да и зачем? Ведь каждому всё известно. Каждая из школ с первого занятия вдалбливает в головы учеников свою историю до такой степени, что та въедается в кору головного мозга. Любого поднимите посреди ночи и задайте вопрос, касающийся истории их школ, — ответят без запинки даже в сонном состоянии.       — Давайте, пожалуй, начнём со школы Ланьлин Цзинь. Прошу вас, расскажите нам кратко вашу историю, — Лань И жестом указала на девушку с хвостиком поверх распущенных волос. Та мигом поднялась, слегка замешкавшись, и начала рассказ. В тоненьком голосе Вэй Ин узнал ту самую, что просила говорить тише своих соучеников ранее.       — Школа Ланьлин Цзинь была основана, примерно, одновременно с остальными тремя школами. Изначально она была орденом заклинателей. Гербом Ланьлин Цзинь является белый пион — "Сиянье средь снегов". Резиденцией клана с основания и по сей день считается Башня Кои. В старые времена все адепты носили метку цвета киновари, обозначавшую "распахнуть двери навстречу мудрости и стремлениям; осветить мир алым светом". Данная традиция сохранилась и по сей день, только теперь метка не носится повседневно, а ставится по праздникам и на соревнованиях, — девушка закончила свой рассказ, поклонилась и села обратно с милой улыбкой. Лань И осталась довольна её ответом и попросила следующим докладчиком выступить Цзян Яньли.       —Как уже было сказано ранее, — неспеша начала Яньли, — Все школы были основаны почти одновременно. Так Юньмэн Цзян с момента основания и по нынешнее время сохраняет своей резиденцией Пристань Лотоса. На гербе школы изображён девятилепестковый лотос, который так же выгравирован на серебряных колокольчиках, предназначенных для успокоения разума. До начала двадцатого века серебряный колокольчик являлся обязательным атрибутом униформы, но потом это правило было снято, и теперь ученики надевают колокольчики на праздники и соревнования. Согласно легендам, Юньмэн Цзян был основан странствующим заклинателем Цзян Чи и являлся орденом заклинателей.       — Благодарю, — кивнула учитель и позволила дочери главы Цзяна сесть, — Теперь вы поведайте нам о Цинхэ.       Не Хуай Сан, на которого пал беспощадный взор учителя, задрожал аки лист на ветру и поднялся, постоянно сминая рукав своей рубашки с вышитой на нём головой чудища.       — Ну, э-э-э... Резиденция Цинхэ Не это Нечистая Юдоль... Резиденцию клан не менял... А-а... Ну-у-у... Цинхэ Не так же, как и остальные, начинал будучи заклинательским орденом, основанным мясником... Поэтому в отличии от других орденов наш заклинал при помощи сабель, — из Не Хуай Сана слова будто клешнями вытаскивали, поэтому все искренне молились, чтобы эта мука для несчастного поскорее закончилась, — Однако сабли глав были...Э-э-э... Слегка безумны и выходили из-под контроля, поэтому... Шестой глава построил родовой некрополь, в котором эти сабли и хоронили.       — Хорошо, — некоторым показалось, что даже Лань И выдохнула, когда Хуай Сан закончил свой горе-монолог, — Ван Цзи, будь добр, расскажи о Гусу Лань.       Лань Чжань поднялся на ноги с грацией, коей могли небесные девы позавидовать. Девушки и некоторые юноши приковали к нему свои взгляды. Кто-то смущённо отводил глаза, кто-то просто предпочитал не смотреть, а кто-то в лице Вэй Усяня пялился во все глаза, рассматривая каждую чёрточку своего соседа. Почему-то Вэй Ину казалось, что нечто подобное уже раньше происходило. Словно когда-то давно Лань Чжань уже вот так поднимался и отвечал на вопрос учителя, и не только это... У Вэй Усяня было ощущение, что весь этот класс и присутствующие в нём уже когда-то... Когда-то были, так же сидели, так же отвечали. Обычно люди называют это чувство дежавю, но оно же не возникает просто так...       — Клан Гусу Лань был основан Лань Анем, который в возрасте двадцати лет взял себе фамилию «Лань» - второй иероглиф в слове «целань», и начал светскую жизнь заклинателя, став музыкантом.Однажды в Гусу он встретил ту, которую так долго искал, женщину, которая стала его спутницей на стезе самосовершенствования, и положил начало клану Лань. После кончины своей супруги Лань Ань вернулся в храм и там завершил свой жизненный путь.       — Это нечестно... — страдальчески выдохнул Хуай Сан, слушая лаконичный и беззапиночный рассказ Лань Ван Цзи.       — Резиденция клана — Облачные Глубины. Все ученики без исключения обязаны учиться играть на цине и по сей день. Каждый из учеников обязан носить лобную ленту, значащую "управлять собой". Так же ученики обязаны соблюдать три тысячи правил, выгравированных на скале.       "Лань Чжань, Лань Чжань... Время идёт, а люди не меняются", — Вэй Ин резко вздрогнул и широко раскрыл глаза. О чём он только что подумал? Точнее, почему он так подумал? Откуда он может знать, какой Лань Ван Цзи был раньше? В том-то и ответ, что неоткуда. Вэй Усянь склонился над чистыми листами тетради. Они были знакомы всего вторые сутки, но казалось — вечность. И тот голос из его сна, зовущий: "Вэй Ин", — был так похож на голос второго молодого господина Ланя. Только во сне этот голос был ещё глубже... Юноша взял карандаш и принялся выводить им линии в тетради, почти не слушая учителя, что поблагодарила Лань Ван Цзи и начала о чём-то рассказывать. Все мысли Вэй Усяня был заняты его снами. Это было странно, обычно ему снился один и тот же сон, но сегодняшней ночью были два других. По ощущениям, которые молодой человек не мог объяснить, ему казалось, что между событиями всех трёх снов прошло немало времени. К такому выводу он пришёл из-за того человека, его силуэта. В первом сне он был уже взрослым мужчиной, если судить по его широкой спине и неспешной походке, но во втором и третьем сне он был значительно моложе. Отличались и его руки. Поводья ослика сжимали руки, прошедшие, по-видимому, далеко не один бой, но в пещере руку Вэй Ина сжимали ещё молодые пальцы. Вэй Усянь настолько ушёл в свои мысли, что вынырнул из них лишь тогда, когда на тетрадном листе тонкие линии сложились в фигуру человека. Он стоял спиной и смотрел на падающие с неба лепестки цветов, одна его рука держала меч, а вторая была убрана за спину.       — Орден Цишань Вэнь был свергнут, — долетел до ушей Вэй Ина голос Лань И. Юноша поднял голову и, затаив дыхание, начал ловить каждое слово учителя. Ему казалось, что сейчас он должен услышать что-то важное, — К сожалению из-за пожаров и войн записи об Аннигиляции Солнца не сохранились. Соответственно нам не известны и имена тех, кто принимал в свержении активное участие.       Вэй Ин вздохнул. Нить непонятной надежды оборвалась, не успев окрепнуть. Ещё раз вздохнув он посмотрел на своего соседа, что вёл себя слегка странно. Он не смотрел вперёд, взгляд Лань Ван Цзи был опущен, и брови чуть сошлись к переносице. Под столом левая рука сжала правое запястье, на которое была намотана лента. Однако он довольно быстро пришёл в себя и вернул свой прежний сконцентрированный вид, но во взгляде Лань Чжаня поселилась тоска.       Дальше урок протекал в спокойном русле, ученики время от времени делали записи того, на чём учитель особо концентрировала внимание. В основном это были какие-то важные события, происходившие в том или ином клане. Лань И рассказывала очень интересно, её голос лился будто музыка, события довольно живо представали пред мысленным взором учеников. История одного ордена незаметно вплеталась в историю другого, и всё выглядело таким правильным и верным...       — У кого-нибудь есть вопросы? — спросила учитель, когда время урока уже подходило к концу.       — У меня, — это была девушка из школы Юньмэн Цзян, та самая, что умудрилась потерять свою заколку у входа, — Вы сказали, что следующим главой Гусу Лань после Аннигиляции Солнца стал Лань Сычжуй, но ведь он был приёмным сыном в семье Лань.       — Так вышло, что ни у прежнего главы, ни у его младшего брата не было родных детей, поэтому пост главы занял приёмный сын младшего брата, — пояснила Лань И.       — Но почему не Лань Цзинъи? Он приходился родственником прежнему главе, и после Лань Сычжуя, не имевшего детей, именно его сын занял пост главы.       — Думаю, у старейшин и предыдущего главы были на то свои причины, — выдохнула Лань И.       По Гусу разнёсся звон колокола, оповестивший учеников и учителей об окончании урока. Поклонившись Лань И, ученики забрали свои принадлежности и направились в другой класс, в котором у них должны были проходить сегодня все оставшиеся уроки. Вэй Ин шёл, облокотившись на Цзян Чэна, что руки его не сбрасывал, но активно закатывал глаза, особенно когда одна ходячая катастрофа начала канючить сестру, чтобы та приготовила суп из свиных рёбрышек и корней лотоса. Гусу Лань на каждую школу выделил по небольшому домику, в котором, разумеется, располагалась и кухня. Цзян Яньли, изящно ступая рядом с братьями, нежно улыбнулась и пообещала: "Хорошо, сегодня я приготовлю суп для А-Чэна и А-Сяня". Вэй Усянь счастливо улыбнулся, чувствуя внутри лёгкую грусть. Их детство давно прошло, но они трое по-прежнему были вместе, и было бы хорошо — никогда они не разлучайся.       Но стоило им дойти до нужного класса, и счастье как корова языком слизала. У входа они столкнулись с Цзинь Цзысюанем и его компашкой, теперь первым войти в класс было дело чести, но Вэй Ин не смог простить утреннего пренебрежения и шутливо отошёл в сторону.       — Проходите, молодой господин Цзинь, а-то ветра Гусу довольно прохладные.       — Слушай, Вэй Усянь, угомонись уже! — встрял один из парней, стоявших рядом, — Если твоя сестра невеста молодого господина, это ещё ничего не значит, потому что он даже за невесту её не считает!       — Что ты сказал?!       — Хватит, — оборвал их Цзысюань, — Идём. — и он вошёл в класс, вновь даже не посмотрев на невесту и её братьев.       Вэй Ин закипал от злости, желая поджарить этого павлина на вертелах. Он шипел себе под нос всё, что думал об этом человеке, пока его носа не коснулся аромат сандалового дерева — Лань Ван Цзи почти бесшумно зашёл в класс и вновь сел на соседнее место с Вэй Усянем. Кажется, в этот раз фортуна взаправду повернулась к нему другим местом: связь практически не ловит, потому что они в горах, Цзинь Цзысюань бесит, наказание получил, "Улыбку императора" не выпил, ещё и на Лань Ван Цзи нарвался. Ну, полный комплект.       — А-Сянь, не обращай внимания, — по Цзян Яньли было видно, что эти слова довались ей с огромным трудом, но она продолжала говорить, — Идём скорее. Сейчас урок у Лань Цижэня, ты же не хочешь на него опоздать. Наш А-Сянь должен хорошо себя проявить и больше не нарушать правил.       После такого любой пойдёт даже на самый скучный урок, как пошёл Вэй Ин, однако гнев всё ещё клокотал внутри него.       В Гусу Лань Цижэнь был одновременно учителем литературы и пути меча*. И если со вторым ученики ещё справлялись, то выдержать уроки литературы у этого человека было невозможно. Своим монотонным строгим голосом он умудрялся за пару секунд вогнать всех в дикую хандру. Порой даже сами ученики Гусу Лань признавались, что уроки литературы для них подобны эшафоту. Однако прославился Лань Цижэнь не столь своими нудными уроками литературы сколько своей консервативностью, педантичностью и строгостью в преподавании. Он наказывал за малейший проступок, причём так, что в следующий раз несчастный даже думать о подобном не решался. Ходил слух, что даже самый нерадивый ученик после уроков Лань Цижэня превращался в праведного и послушного. И слух этот дошёл до самого Юньмэна. Мадам Юй уважала Лань Цижэня как человека и как учителя, а вот Цзян Фэнмянь при упоминании имени учителя Ланя начинал массировать виски. На его лицо выплывала сконфуженная улыбка, а бровь слегка подрагивала. Можно было предположить, что в прошлом у них были довольно интересные отношения.       Как и ожидалось, Вэй Усянь не храпел просто чудом, а вот Не Хуай Сан, сидевший сзади такого чуда не познал, и его храп время от времени проскакивал в классе. Ученики всеми силами давили в себе смешки в те моменты, когда Лань Цижэнь поворачивался, заслышав тихое "хр-р-р", и обводил класс взглядом, после чего снова возвращался к монотонному повествованию. Ему точно под силу было превратить даже самую смешную комедию в подобие храмовых мантр или сутр.       "Если так продолжится и дальше, я засну", — Вэй Ин тряхнул головой и бросил короткий взгляд на Лань Чжаня. В его голове родилась коварная идея. Такими шалостями Вэй Усянь развлекался ещё в Юньмэне. Он достал из кармана брюк несколько бумажных человечков, вырезанных им на скорую руку, и спрятал их под тетрадь. На одном из них он написал "Бу-бу-бу" и оторвал с обратной стороны защитный слой двухстороннего скотча. Неожиданно мужчина двинулся в их сторону, и юноша понял, что тот засёк спящего Хуай Сана. Вэй Усянь чуть наклонился назад и быстро забарабанил по лежащей на столе руке друга. Второй из братьев Не успел открыть глаза в самый последний момент. Замешкавшись, он уронил ручку и, когда Лань Цижэнь подошёл к нему, прикинулся, что поднимает её. Учитель кинул на него предупреждающий взгляд и пошёл обратно. Вэй Ину хватило и доли секунды, чтобы прицепить бумажного человечка на одежды мужчины. Но долго столь великому творению провисеть на одежде не удалось, потому что Лань Ван Цзи почти сразу же сорвал его. По классу прокатилась очередная волна смеха, которую учитель пресёк одним-единственным взглядом.       Вэй Ин спрятал улыбку в кулак. Пусть затея и провалилась, но это того стоило. Посмотрев на своего соседа, он наткнулся на блеск металла в глазах, уже обещавших ещё одно наказание. Юноша начал стремительно придумывать в голове тысячу и одну отмазку, но они не понадобились, так как Лань Чжань не стал сообщать о выходке своего соседа, а несчастную бумажку убрал в карман брюк. Можно было предположить, что наказание последует после урока. А если его всё равно не избежать, то почему бы не повеселиться бы ещё? Вэй Усянь извлёк очередного бумажного человечка и написал на нём "Красавчик". Сначала он хотел просто подбросить человечка Лань Чжаню, но это было бы слишком скучно. "Вот если бы он ожил и побежал к нему, — хохотнул в мыслях юноша, — Но это не возможно". Выдохнув, он посмотрел в тетрадь, на которой должна была лежать бумажечка. Должна была, но не лежала. Вэй Ин недоумённо захлопал глазами и огляделся в её поисках: ни на столе, ни под столом человечка не находилось. Нашёлся он неожиданно... Бежавшим по полу прямо к Лань Ван Цзи. Вэй Усянь еле успел захлопнуть себе рот руками, чтобы не выдать своего шока. Человечек бежал! Перебирал бумажными ручками и ножками! Он бежал! Как?! Как, господи?!       Вэй Ин собирался его поймать, но было уже поздно. Если он сейчас потянется, то привлечёт слишком много внимания. Поэтому, закусив палец, он наблюдал, что будет дальше. А дальше началась настоящая трагикомедия. Бумажный человечек взобрался на бедро Лань Ван Цзи, оттуда на его локоть, плечо и лицо. Лань Чжань, почувствовав странное шевеление на одежде, повернул голову и застыл. Его глаза были раскрыты чуть шире обычного. Он в недоумении смотрел на бумажного проказника, что чмокнул его в щёку.       — Пфр! — Вэй Усянь захлопнул себе рот и поспешно отвернулся. Наверное, это был сон! Он всё ещё не понимал, как человечек из бумаги смог ожить и сотворить такое "непотребство" со вторым молодым господином Ланем, который сейчас сжимал хрупкое бумажное тельце в своих пальцах и смотрел на Вэй Ина.       И надо же было Лань Цижэню повернуться к ним именно в этот момент. Увидев своего племянника, прожигающего взглядом давящегося смехом Вэй Ина, мужчина глубоко вдохнул и крикнул на весь класс: "Вэй Усянь!" Вэй Ин подскочил так резко, что чуть не опрокинул столик, служивший партой. Рядом Цзян Чэн ударил себя ладонью по лбу.       — Ты что вытворяешь?! Тебе было мало твоей вчерашней выходки?!       — Это была всего лишь маленькая оплошность, — забурчал юноша себе под нос, — Если бы я случайно не наткнулся на Лань Чжаня, никто бы и не узнал...       — Вэй Усянь!!! — гаркнул мужчина, что смог различить всё тихое бормотание ученика, — Ни стыда, ни совести! Что это за вид?! Немедленно заправь рубашку и застегни все пуговицы! Сам не учишься и другим не даёшь!       — Кому? — в серо-голубых глазах отразилась святая невинность. Разумеется, он прекрасно понимал, кому "мешал" учиться, — Учитель, я никому ничего не делал! Я чист и прозрачен, как родниковая вода.       — Ты ещё препираться со мной смеешь, несносный мальчишка?! — Лань Цижэнь был на грани своего терпения, тетрадь для записей, что он сжимал в руке, трещала.       — Учитель, да как я смею? — строя невинную мордашку, поразился Вэй Ин.       Ответом ему послужила та самая тетрадь, полетевшая в него. Вэй Усянь ловко увернулся от снаряда, и тот попал прямо в лицо Хуай Сану, что от неожиданности завалился назад, опрокидывая на себя часть содержимого своего стола. Это был самый настоящий "фурор". Задержав дыхание и не шевелясь, ученики ждали, что будет дальше.       — Вон из класса! — прогрохотал Лань Цижэнь. А Вэй Усяню только это и нужно было. Однако следующие слова учителя застали его врасплох, разбив все счастливые мечты, — В наказание перепишешь сто одну книгу из библиотеки Гусу!       Молодой человек еле удержался на ногах. Ему показалось, что в глазах учителя блеснул садистский огонёк. Вот вам и приехал на обучение. Сто одна книга! Переписать! Даже не на печатной машинке перепечатать, куда уж там на ноутбуке, в ручную переписать! Да чтобы всё это переписать, ему придётся сразу после уроков бежать в библиотеку и корпеть в ней до отбоя, забыв о тренировках! Да такими темпами он почти всё обучение в библиотеке проведёт....       Вэй Усянь сел на скамью, расположившуюся под деревом у небольшого искусственного прудика, и прислонился к стволу. Хотелось и смеяться, и рыдать. Ушёл с урока, называется. Учителя в Гусу точно не позволят ему пропустить утренние и послеобеденные занятия, а вот о тренировках можно теперь надолго забыть. Прознай о произошедшем Юй Цзыюань, и его будут ждать девять кругов Ада. Она же не успокоится, пока не вынет из него душу, как минимум, девять раз.       — Проклятье... — выдохнул Вэй Ин, прикрывая глаза. Лёгкий ветерок дул в лицо, стараясь смахнуть с него неприятные думы.       Глаза он распахнул слишком резко, из-за чего первые несколько секунд перед ними была сплошная темнота. Когда зрение нормализовалось, Вэй Ин не сразу понял, где он находился. Вроде ещё секунду назад он сидел на лавочке под деревом, так почему сейчас он в какой-то незнакомой комнате?       Вэй Усянь приподнялся на локтях и облокотился на небольшой бортик кровати. Его ноги укрывало голубое одеяло. В этой комнате вообще было много голубого цвета: постельное бельё, занавеси, скрывающие кровать, кисточки и балдахин, ковры. Справа расположилось круглое окно, что сейчас было приоткрыто, и из которого открывался прекрасный вид на деревья и дорожку. Слева стоял меч в специальной подставке и располагалась остальная часть комнаты, что была и знакома, и нет одновременно. Левый бок прострелило болью, и Вэй Ин скорчился. Он поднёс руку к глазам, замечая, что его одежда тоже изменилась. Теперь на нём была белая шёлковая рубаха, а это значит, что и брюки, скорее всего, были иными. Сейчас он был не прочь попаниковать, только паника бы не улучшила его положение. Вэй Усянь вновь огляделся и почесал затылок, почувствовав что-то странное. Взяв это странное в руку, юноша поднёс её к глазам. То были волосы. Длинные чёрные волосы. Судя по неприятным ощущениям в голове, его собственные. Однако, здравствуйте.       "Что за чёрт?", — проскочило в его мыслях, но дальше не развилось, потому что до слуха долетели звуки гуциня. Кто-то играл совсем рядом. И Вэй Усянь знал, кто. Это был тот самый юноша из его снов. Его игру Вэй Ин не спутает ни с какой другой. Сердце в томлении несколько раз ударило в грудь, и молодой человек, чуть наклонился, чтобы рассмотреть игравшего. Тот был с головы до пят одет во всё белое, волосы убраны в аккуратную прическу, только несколько прядок закрывали лицо, не давая полностью его увидеть. Но Вэй Ин всё равно мог смело сказать, что перед ним был человек редкостной красоты. И этот тонкий аромат сандала очень ему шёл. Пальцы игравшего на миг остановились, и он медленно повернулся, и...       — Вэй Усянь!       Вэй Ин вновь слишком резко распахнул глаза. Перед ним опять был небольшой прудик, рядом деревце, а сам он на лавочке. Только теперь к этому прибавился ещё и злой Цзян Чэн, сложивший руки на груди и бросавший в юношу молнии взглядом. Рядом с ним стояли Не Хуай Сан и сестра. Яньли присела рядом с Вэй Усянем и погладила его по голове. Ну почему? Почему Цзян Чэн не мог позвать его секундой позже?! Этой секунды бы вполне хватило, чтобы увидеть игравшего! Он был так близко, и... Его жестоко обломали.       — Сестра, даже не смей защищать его в этот раз! Этот идиот доигрался! Мало ему было наказания от Лань Ван Цзи, так он ещё и Лань Цижэня выбесил! Зачем ты опять полез к Лань Ван Цзи?! Объясни мне! Ну, вот зачем?!       — Цзян Чэн... — говорить ему что-либо сейчас было бесполезно. Иногда Цзян Чэн становился просто копией своей матери, и в такие моменты Вэй Усянь начинал серьёзно за него переживать. Он понимал, что Цзян Ваньинь просто волнуется за него и беспокоится, хоть и не показывает этого. Но порой это выглядело довольно страшно.       — А-Сянь, — девушка взяла лицо Вэй Ина в свои ладони, — Случившегося уже не изменишь, и тебе придётся отработать наказание, но ты должен извиниться перед учителем и вторым молодым господином Ланем. Скажи мне, что произошло? Мой А-Сянь не из тех людей, что будут мешать кому-то, особенно просто так. Возможно, возникло какое-то недоразумение?       Недоразумение действительно возникло, но сказать Вэй Ин об этом не мог ни сестре, ни Хуай Сану, ни тем более Цзян Чэну. Да и что бы он им сказал: "Мой бумажный человечек неожиданно ожил и побежал к Лань Чжаню, а как я и сам не знаю"? Если уж по меркам самого Вэй Усяня это звучало странно, то насколько же бредово это было бы по меркам его брата? Нет, лучше промолчать.       — Шицзе, не волнуйся. Мы с Лань Чжанем просто... Не беспокойся. Я же Вэй Усянь, прошедший школу мадам Юй! Такое меня не сломит! — после долгой паузы он смог найти подходящие слова.       Пусть он и оставил почти бесполезный телефон в комнате, но, примерно, догадывался, сколько сейчас времени. А если учесть тот факт, что эти трое сейчас с ним, а не в классе, что был довольно далеко от этого места, то занятия на сегодня уже закончились. Невероятно! Неужели он всё это время спал?! Прошло же от силы несколько минут! Когда сумели пролететь часы? Погодите, если занятия закончились, то... Ему надо идти к пресловутой внутренней стене с правилами и стоять у неё на коленях, пока не сгорят три чёртовых палочки. Попрощавшись с сестрой, Цзян Чэном, что сейчас напоминал Везувий перед извержением, и Хуай Саном, Вэй Усянь со всех ног побежал в нужное место. Как туда добраться ему ещё после завтрака объяснил Лань Сичэнь, пожелавший им удачи.       Старший ученик, которого направили сюда, чтобы следить за исполнением наказания, недовольно выдохнул, когда виновник торжества соизволил явиться, и зажёг палочки. Само собой, стоя на коленях, Вэй Усянь отнюдь не правила читал, что были прямо перед его носом. От одного только их вида ему дурно становилось, тем более каким-то непостижимым образом часть из них он и так знал. Наверное, уже когда-то раньше слышал. Нет, мысли его были заняты не правилами, а всеми теми произошедшими странностями. Он в Гусу только второй день, а непонятного произошло на год вперёд так точно. Во-первых, его рот. Каким образом губы вчера будто склеились? И почему к нему снова вернулась способность говорить? Во-вторых, сегодняшний инцидент с человечком. Он просто ожил. Но опять же — как? Не оттого же, что Вэй Ину просто этого захотелось? И в-третьих, его сны. Стоило им приехать в Гусу Лань, и вместо одного и того же сна он стал видеть разные. Вдобавок сегодняшний сон... Он был не такой, как остальные. Вэй Усянь не просто видел его и чувствовал, он как будто переместился в то место. И почему-то то место выглядело слишком знакомым. Таким знакомым может выглядеть лишь место, в котором он раньше уже бывал. Однако Вэй Ин был уверен, что за свои шестнадцать лет ни разу в чём-то подобном даже по ошибке не оказывался. Значит, здесь должно быть что-то ещё, что-то, что он постоянно упускает. Но вот что?       О сгоревших трёх палочках Вэй Усяня оповестил старший ученик, что за ним приглядывал. Странно, а Вэй Ин даже не заметил пролетевшего времени. И в библиотеку на очередное наказание его тоже отвёл всё тот же ученик. Заходя внутрь, юноша думал, что сегодня его уже точно ничего не удивит, но вечер сюрпризов продолжался. Посреди библиотеки за низеньким столиком сидел Лань Ван Цзи и что-то писал. Первой мыслью, посетившей голову Вэй Ина, было бежать отсюда как можно быстрее. Только Лань Чжань его догонит и сложит до размеров тефтели. Не то что бы Вэй Усянь не мог дать отпора — мог и ещё как! Но начнись здесь какая-то заварушка, и у библиотеки вмиг окажется половина Гусу. И интуиция подсказывала молодому человеку, что и Лань Цижэнь будет в этой половине, и тогда его точно запрут в этой библиотеке без права выхода из неё. Поэтому толика благоразумия, аккуратно черёз щелочку протиснувшаяся в разум, посоветовала своему хозяину молча сесть за один из столов и начать уже отрабатывать это наказание. И Вэй Ин повиновался. Он почти прошмыгнул за стол, но у самого его края весьма эпично задел стопку книг, наведя шума на всю округу. Молодой человек зажмурился, а потом приоткрыл один глаз, глядя им на Лань Ван Цзи, что и ухом не повёл ни на его приход, ни на маленький устроенный Вэй Усянем хаос. Он продолжал сидеть непоколебимой горой и переписывать что-то с одной бамбуковой дощечки на другую, старательно выводя каждый иероглиф своей кистью.       "Кто в наше время ещё пишет на бамбуковых дощечках?", — Вэй Усянь наконец-то сел за стол и опустил на него взгляд. Судя по всему, Гусу Лань не собирался останавливаться и решил забить Вэй Ина неожиданными "подарочками". Когда Лань Цижэнь сказал "переписать", Вэй Усянь не особо предал этому значения, а стоило бы! Перед ним на столе стояли тушница и чернила, которые ещё предстояло развести, чтобы можно было писать! А с другой стороны расположилась подставка, на которой висело несколько кисточек. Как он не заметил их сразу — вопрос века! Молясь, чтобы Гусу на этом остановились, юноша полез смотреть книги, что ему предстояло переписать. Ну, конечно же! Кроме обычных книг его ждали ещё свитки и бамбуковые дощечки. Как это называть Вэй Усянь не знал, но на ум упрямо приходило слово "подстава".       Схватив чернила, юноша принялся с жаром их разводить, наверное, только благодаря небесному благословению не разбрызгивая их по столу. "А этот Лань Цижэнь злопамятный гад! Мало того, что вручную переписывать, так ещё и кисточками! Свитки да дощечки, блин! Но этого ему показалось мало, и он приставил ко мне Лань Чжаня! — Вэй Усянь посмотрел на своего надзирателя и начал постепенно остывать, — Интересно, Лань Чжань... Что он подумал, когда бумажный человечек ожил?" — юноша взял первую попавшуюся книгу и раскрыл её. Сейчас в душе он был искренне благодарен мадам Юй за то, что она лично присутствовала на уроках каллиграфии и каждый раз хлестала по рукам за ошибки. Вэй Ин уже почти остыл, поэтому иероглифы выходили довольно ровными и аккуратными, однако в некоторых местах чуть размашистыми, потому что в эти моменты он посматривал на Лань Ван Цзи, что сидел так, будто здесь он был совершенно один.       Но Лань Ван Цзи совершенно так не думал. Когда после урока дядя подозвал его и назначил наблюдателем за Вэй Усянем, пока тот будет переписывать книги, молодой человек отстранённо кивнул, но в душе его было ликование, что не имело объяснений. Просто это было так естественно, так правильно. А ещё было что-то давно забытое, но очень важное. Важное для самого Лань Ван Цзи. Тот бумажный человечек не вызывал злости, но будил в нём нечто иное... Ему было необходимо узнать: что происходит? Закрытый рот, оживший листок бумаги и его сны... Особенно сегодняшний. Лань Чжань всегда был частью своих снов — видел, чувствовал, но сегодня он, можно сказать, перенёсся в сон.       Он отчётливо помнил, что засыпал у себя в комнате, но, когда проснулся, был в совершенно неизвестном месте. На дворе вовсю по-прежнему царила ночь, только он был не в своей комнате, а у какого-то порога, с которого, по идее, должен был только что спуститься. Его окружали незнакомые постройки и фонари, свисавшие с крыш или стоявшие чуть поодаль. Место отдалённо напоминало Гусу, но это определённо была не его школа. К тому же его внешний вид... Вместо пижамы на нём были нежно-голубые одеяния ханьфу, лоб холодила лента, которую он перед сном оставлял на прикроватном столике, волосы чудесным образом отрасли, а в руках он держал меч. Лань Ван Цзи не был паникёром, поэтому сразу же огляделся, оценивая обстановку, но тут ему на глаза попалась одна из крыш. Примечательна она была тем, что на ней спал человек. Лань Чжань чувствовал, что знает спящего. Но он не просто его знал, там было что-то ещё. Молодой человек приложил руку к груди, в которой быстро-быстро билось сердце. Внутренний голос твердил, что ему нужно уходить прямо сейчас, пока он не проснулся, потому что потом Лань Ван Цзи не сможет ему отказать, и они вернутся вместе. Вернутся в самое пекло ужаса. В мыслях было только одно слово — "Уйти". Но юноша хотел задержаться чуть дольше, хотел увидеть лицо того, кто всегда был с ним в его снах. И когда он решительно двинулся вперёд, чтобы взобраться на крышу, клановый колокол пробил пять утра, и Лань Ван Цзи распахнул глаза. Его с головы до пят покрывал холодной пот, дыхание сбилось, а рука, в которой ранее был меч, сжимала одеяло. Какая-то неведомая сила будто мешала ему увидеть спутника из снов. А эта тоска внутри... Никто даже не подозревал, что непробиваемого второго молодого господина Ланя уже почти год снедает глубокая тоска, и он уже почти смирился с ней, но... Перед ним предстала та самая красная лента из снов. Человек, что носил её, был вечным источником шума и неприятностей. Всего за несколько часов он перевернул Облачные Глубины с ног на голову. Но именно рядом с этим человеком Лань Чжань, как ни странно, более не чувствовал тоски. Наоборот, казалось, недостающая часть его самого наконец-таки появилась. Но вместе с этой частью появились и странности, в которых необходимо было разобраться. И внутренний голос подсказывал Лань Чжаню, что разбираться во всём надо рядом с Вэй Ином. Да и по каким-то причинам ему просто хотелось находиться рядом с ним, таким шумным, неугомонным...       Поэтому он ждал его прихода и, разумеется, сразу понял, что Вэй Усянь пришёл. Лань Ван Цзи незаметно следил за каждым его действием и шагом. Разлетевшаяся стопка книг стала ударом ниже пояса, но и чем-то привычно-родным. А это выражения лица, когда Вэй Ин увидел что и чем ему придётся переписывать? Или его взгляды на Лань Ван Цзи? Лань Чжаню начинало казаться, что в его теле уже дырки появляются от этих взглядов. Выдохнув, Лань Ван Цзи попытался сконцентрировать всё своё внимание на переписываемой книге.       В Гусу Лань издревле переписывали книги, не перепечатывали, а именно переписывали. И делали это все ученики без исключений. Таким образом они могли сохранить даже те писания, которым были тысячелетия, а также воспитать в себе упорство, сосредоточенность и координацию. Благодаря своему дяде Лань Ван Цзи проводил в библиотеке много времени ещё с детских годов, и ему это в какой-то степени даже нравилось. Удивительная атмосфера их библиотеки успокаивала и умиротворяла его сердце.... Откинув все мысли, молодой человек перевернул страницу. Сейчас ему надо было закончить с этими записями, а потом уже можно было приступать к поиску объяснений для необъяснимого.       Вэй Усянь перевернул очередную страницу и скорчил рожу, тишина давила ему на мозги и подталкивала устроить маленькое шоу. И в какой-то момент это желание стало слишком непреодолимым. Подняв голову, Вэй Ин начал строить планы, но его взгляд неожиданно зацепился за руку Лань Чжаня, точнее за то, что под ней было. Когда Лань Ван Цзи чуть приподнял локоть, Вэй Усянь увидел нефритовую подвеску, привязанную к одной из шлёвок. По виду подвеска была далеко не из новых, но при этом выглядела очень аккуратной. Должно быть, хозяин относился к ней невероятно бережно. Вэй Ин высунул кончик языка и чуть наклонился, чтобы рассмотреть подвеску, но Лань Чжань опустил локоть, закрыв весь обзор. Юноша прикрыл глаза и глубоко вдохнул, после чего не менее глубоко выдохнул. Человек перед ним умел устроить облом.       Цыкнув, Вэй Ин вернулся к записям, желание немного побаловаться отпало. Юноша занёс кисточку, чтобы переписать очередное предложение, но так и застыл. Сердце пропустило удар. Отложив кисточку, Вэй Усянь вцепился в книгу как спасательный круг, вчитываясь в каждое слово.       "Сегодня мне довелось увидеть поистине чудную картину. После долгих странствий я оказался в землях, что располагались недалеко от небольшого клана заклинателей Чан. На мою удачу я оказался в городе во время праздника. Продавцы щедро расхваливали свой товар, а зазывалы бегали у каждого ресторанчика. Улицы были полны людьми, всюду царили смех и счастье. Над моей головой плыли бумажные облака, драконы, рыбы и птицы. Однако мой взор привлекли двое странствующих заклинателей. Они были как Инь и Ян, Солнце и Луна. Один весёлый и болтающий без умолку, другой — собранный, без тени эмоций на лице. Но вместе они смотрелись так гармонично и неотделимо друг от друга. Эта картина порадовала моё сердце. Я чувствовал огромный потенциал в каждом из них. До этого я не встречал людей, что были бы столь различны меж собой и столь равны. Но истинное чудо произошло потом. Юноша, с макушки до пят одетый в чёрные одежды, чуть отстал от своего спутника и схватил с одного из множества прилавков маску чудища, сразу же её надев. Неожиданно он окликнул своего спутника, что продолжал идти вперёд. Тот медленно обернулся, и глаза его чуть расширись, а сам он слегка подался назад. Было заметно, что он хотел скрыть свой испуг, что у него плохо выходило. На лице юноши с маской на миг появилось удивление, перемешанное с восторгом, но потом он засмеялся, а его спутник отвернулся и пошёл дальше. Я не смог сдержать улыбки. Они были столь юны и столь привязаны друг к другу. На своём веку я повидал множество людей, поэтому сейчас могу со всей своей смелостью сказать, что тех двоих заклинателей связала сама судьба. Даже когда с неба начали падать лепестки, я видел и чувствовал эту связь в том взоре, коим юноша в чёрных одеждах смотрел на своего спутника. Он не обращал внимания на речи друга, что повстречал на улице, и смотрел. Смотрел на заклинателя в голубом ханьфу, что взглядом ловил падавшие лепестки".       Вэй Усянь не верил своим глазам. Он раз за разом перечитывал строки, которые были уже почти зазубрены им. Как? Как его сон оказался среди этих записей?! Юноша в голубом ханьфу, падающие с неба лепестки... Всё было точь-в-точь как в его сегодняшнем сне! Только во сне за тем юношей наблюдал сам Вэй Ин, а здесь это был заклинатель в чёрных одеяниях. Вэй Усянь сглотнул и начал быстро-быстро перелистывать страницы, пока на глаза не попалась ещё одна запись. Она была почти в самом конце книги...       "Наверное, я поистине был благословлен Небесами, ибо спустя более чем шестнадцать лет я вновь встретил тех двух заклинателей. Я столкнулся с ними у небольшого ресторанчика, в котором хотел испить чай. Моё сердце радостной пташкой билось в груди — они по-прежнему были вместе, почти совсем не изменившись за столь долгие года. За пронёсшиеся дни случилось в мире очень многое. Пал орден Цишань Вэнь. Был убит Старейшина Илина. А второй молодой господин Лань, Хангуан-цзюнь, на время исчез из мира заклинателей, и о нём ничего не было слышно. Но спустя время он появился так же неожиданно, как и исчез. Пусть я ни разу с ним и не встречался, но искренне за него беспокоился, ибо до моих странствующих ушей долетали слухи, что был он другом Старейшины Илина и глубоко переживал его смерть. Я не берусь никого судить. Судят только Небеса, не люди. Не судите иных, и сами несудимы будите".       Книга выпала из рук юноши, приземлившись на ту, в которую он переписывал её. Вэй Усянь поднял голову, переведя свой застывший взгляд на Лань Ван Цзи, что переписывал ту же самую книгу. Только сейчас его кисточка не скользила над бумагой, а была аккуратно отложена. Брови Лань Чжаня чуть сошлись к переносице, и он время от времени перелистывал страницы.       — Лань Чжань... — дрогнувшим голосом позвал он, но молодой человек, предполагаемо, не обратил на него внимания, — Лань Чжань, о чём эта книга?       В этот раз Лань Ван Цзи "заметил" его и оторвал свой взгляд от строк, подняв голову. Он совсем капельку, почти незаметно приподнял бровь, а потом повернул кисть руки так, чтобы название книги было хорошо видно. У Вэй Усяня дёрнулась щека. Чего он ожидал от Лань Ван Цзи? Дав ответ, Лань Чжань вернулся к содержимому "Записок странствующего даоса", вперив в них свой внимательный взгляд.       "Второй молодой господин Лань, Хангуан-цзюнь. Падение Цишань Вэнь. Значит, он был младшим братом главы Гусу Лань в то время и приёмным отцом следующего главы, Лань Сычжуя. Друг Старейшины Илина? Возможно ли, что это было в тех записях, что сгорели во время войны? Два заклинателя... Чёрные одеяния...", — Лань Ван Цзи сделал мысленную пометку просмотреть записи того времени. Была вероятность, что в них окажется что-то полезное. Возможно, там будет то, что прольёт свет на его сны, ведь именно один из них был описан в "Записках странствующего даоса". Праздник и падающие с неба лепестки... В том сне Лань Чжань не видел этого юношу, но чувствовал его за своей спиной, пока сам любовался чудом с неба.       "У Лань Чжаня та же книга, что и у меня, только почерк в названии отличается. Значит, они уже неоднократно переписывались разными людьми, — Вэй Ин открыл самую первую страницу, вверху которой стоял год этих записей, — Э-а..! — Вэй Усянь потерял дар речи физической и мысленной. Только спустя неопределённое время к нему вернулась, по крайней мере, способность думать, — Этим записям почти две тысячи лет... Невероятно... Но я всё равно не понимаю: как написанное здесь может быть моими снами? Раньше наши школы были заклинательскими орденами. Возможно, что в нас всё ещё есть отголоски их сил. В принципе это объясняет феномен ожившего бумажного человечка. Какой-то отголосок давней силы, что спит в учениках, случайно пробудился во мне, и вот мы имеем то, что имеем... Предположим, что этот же отголосок и показывает мне во снах события тех дней. Но почему именно мне — раз. И почему именно этот период — два. Но не стоит исключать и тот факт, что всё это может быть просто совпадением, и доказательство тому — строки про Старейшину Илина. Согласно легендам Юньмэна, Старейшина Илина следовал пути тьмы, за что был убит своим шиди и по совместительству главой ордена. Но тут сказано, что он был другом Хангуан-цзюна, что являлся адептом Гусу и вторым господином. Но это просто смешно! Адепты Гусу всегда славились своим благоразумием, они никогда не стали бы яшкаться с теми, кто следует пути тьмы. Так, как второй молодой господин Лань мог быть другом Старейшины тёмного пути? Либо здесь какая-то ошибка, либо я чего-то не понимаю".       Вэй Усянь вздохнул и пару раз слегка ударил себя по щекам, чтобы прийти в чувство. Книга всё ещё лежала раскрытой перед ним, поэтому он её закрыл и отложил в сторону, решив заняться ей в последнюю очередь. Посмотрев на Лань Ван Цзи, он заметил, что тот тоже отложил "Записки странствующего даоса" и сейчас переписывал какой-то трактат. Пока он наблюдал за рукой Лань Чжаня, в его голове родилась идея.       Дядя Цзян всегда говорил: "Порой истина лежит на поверхности, но иногда, чтобы докопаться до неё, приходится возвращаться к самым корням". Именно этим Вэй Ин и собирался заняться. Сейчас он не мог ни опровергнуть, ни подтвердить свои догадки, поэтому для начала нужно было всё проверить. Если же среди учеников школ действительно непостижимым образом сохранились силы заклинателей, значит у всего происходящего найдётся объяснение. Если же нет, тогда придётся искать другие пути. Но как проверить наличие этих сил, Вэй Усянь не представлял. Днём всё произошло по чистой случайности, сейчас же он собирался действовать целенаправленно, но все его бумажные человечки остались в классе под тетрадкой. Поэтому юноша начал оглядываться в поисках чего-нибудь подходящего.       Более-менее подходящими оказались бумажные закладки для книг, небольшой стопочкой лежавшие рядом. Они были абсолютно белые и по размерам походили на амулеты. Взяв одну, Вэй Ин положил её перед собой. С амулетами Вэй Усянь был немного знаком благодаря всё тем же легендам и истории их школы, поэтому он знал, что они писались киноварью. В редких случаях — кровью. Возможно, некоторые писали их и чернилами, но тогда заклинатель, скорее всего, должен иметь высокий уровень сил. Исходя из этого, юноша отодвинул вариант с чернилами, но и киновари у него не было. Посмотрев на свои пальцы, Вэй Ин поднёс один к листку книги и порезал об него. В тот же миг на пальце образовалась кровоточащая ранка. Не теряя драгоценных крови и времени, Вэй Усянь сконцентрировался. Он закрыл глаза и перенёс всю свою энергию в палец, как его учили в Юньмэн Цзян. Открыв глаза, юноша написал первое, что пришло на ум — "сверкающие бабочки". Закладка на его глазах впитала кровь и сменила свой цвет на жёлтый, как настоящий амулет. Вэй Ин взял получившийся амулет между пальцев и замахнулся. В этот же момент Лань Ван Цзи резко поднял голову. Неожиданно он почувствовал лёгкий запах крови, а потом потоки ци в его теле чуть ускорились. Точно такое же ускорение он чувствовал вчера, перед тем как Вэй Усянь начал мычать. Это заставило Лань Чжаня поднять голову и выловить взглядом амулет, непонятным образом очутившийся в руках Вэй Ина.       Замахнувшись, Вэй Усянь уже не мог остановить своё движение, да и не хотел. В тот миг, когда их с Лань Чжанем взгляды пересеклись, он выпустил амулет, и тот рассыпался на десятки золотистых сверкающих бабочек, что запорхали по всей библиотеке.