С легким сердцем мы пройдем сквозь волны и ветра.

      —И всё же, — обернулся Лань Ван Цзи. —Кое-что остаётся мне непонятным. Вы сказали, что душа Вэй Ина, возможно, самозапечаталась в Чэньцин, а моя музыка пробудила её. Исходя из ваших воспоминаний, душа Вэй Ина пробудилась ранним утром, а пожертвование тела произошло после обеда. Между этими событиями прошло несколько часов, за это время душа уже должна была осознать себя, как это произошло с вами, но Вэй Ин всё равно ничего не помнил и не понимал. Как всё могло прийти к такому результату?       —Я не совсем «не помнил и не понимал»… — нахмурился Вэй Усянь. — Я помнил события до моей смерти, пусть неточно и не прям все, но для меня время остановилось и пошло словно бы в одной точке — момент моего падения. Думаю, правильнее сказать, что я не осознавал себя и место своего нахождения. Как и сказал Лань Чжань, часы после моего «пробуждения»… Их будто не было, я словно продолжал «спать».       «Я поняла, о чём вы, — кивнула Луань Цзан, разворачиваясь к заклинателям. Подувший в воспоминаниях могильный ветер всколыхнул вуаль шляпы, на пару мгновений явив глаза духа. — Чтобы разобраться в произошедшем, стоит сравнить три смерти: мою, вашу, господин Вэй, и Сяо Син Чэня. — Вэй Усянь и Лань Ван Цзи удивлённо вскинули брови, не совсем понимая, причём здесь даочжан Сяо, но решили промолчать об этом. Просто так Луань Цзан не стала бы его упоминать, значит связь здесь действительно имелась. — Начнём с того, что все мы умерли, примерно, при одинаковых обстоятельствах. В данном случае, под обстоятельствами, я имею в виду цепь событий, расшатавшую наши души, и последовавшее за этим самоубийство. Господин Вэй, ранее вы сказали, что Мо Сюань Юя нельзя в полной степени считать самоубийцей, поэтому он смог вновь прийти в этот мир. То же касается и нас троих, объективно нас довели до того, что я проткнула себя Тёмным мечом, вы сбросились со скалы, а Сяо Син Чэнь перерезал горло Шуанхуа. А что именно нас к этому привело? — девушка прислонила к груди серую руку. — Нежелание жить, нежелание и дальше оставаться в мире живых, где нас постоянно обвиняют, где никто не желает видеть правды, где мы изгои и отступники, где нас предали и оклеветали, в мире, где у нас ничего не осталось. Перед своей смертью мы пережили такую душевную боль, что пытки в Диюе после этого покажутся ничем. Наши мечты разбили, добродетели опорочили, близких отняли, стремления оклеветали, то, чего не желали, навязали. Мы пережили смерть близких, родных и друзей, лишились абсолютно всего. В итоге наши души подошли к черте невозврата, к черте отречения от мира. Говоря простыми словами, наши души треснули. Начиная с этого момента, каждая пошла своей тропой, но мы с вами, господин Вэй, пошли в одну сторону, а даочжан Сяо в другую. Боль Сяо Син Чэня оказалась нестерпимой, а единственный человек, который мог стать путеводной звездой и спасти его душу, добил его, и душа даочжана разбилась на осколки. Дальнейшая его история — отдельная тема. Как вы уже поняли, господин Лань, господин Вэй, хоть моя и душа Старейшины Илина треснули, но не разбились. В последний момент для нас мелькнул свет надежды. Для меня это стали воспоминания о семье, понимание того, что отец, матушка и братья никогда меня бы не бросили, ведь до самого конца Лань Ань и госпожа Лань называли меня «дочь моя». Когда я это осознала, то подумала: если б у меня только был второй шанс. Моя душа ухватилась за тонкую нить надежды и не разбилась, не исчезла, но побитая и израненная погрузилась в сон, то есть самозапечаталась в мече, отринув всё мирское. Душа не слышала, не видела, не ощущала, но продолжала надеяться. Поэтому в тот раз, в пещере Черепахи-Губительницы, услышав знакомые игривые нотки и в противовес им тяжкий вздох, я будто снова встретила дорогих моему сердцу А-Лэя и А-Суна, и этот толчок пробудил мою душу. Однако я по-прежнему оставалась пленницей меча, пока бы клинок не уничтожили или меня не призвали в чьё-то тело. В случае господина Вэя всё произошло, считай, по тому же сценарию, только надежду ему подарили вы, Ханьгуан-цзюнь, и пробудили его тоже вы. Ведь не зря именно эту мелодию вы помнили, очнувшись в теле Мо Сюань Юя. Она имела для вас огромнейшее значение. — дух бросила короткий взгляд на проплывающие воспоминания, ненадолго замолчав, но потом вновь заговорила. — Теперь о том, почему господин Вэй не осознавал себя несмотря на то, что душа его очнулась ото сна. Господин Вэй, вы же вместе с господином Ланем читали мои работы в Комнате запрещённых книг? — молодые люди кивнули, вспоминая местами поразительные, а местами приводящие в первородный ужас работы, вышедшие из-под кисти одного мастера. — Тогда, зная о моей жизни и читая мои труды, вы и сами можете ответить на этот вопрос. Мы с вами совершенно разные личности, наши жизни и судьбы непохожи, но не это главное отличие. Что в мою и вашу эпоху отличалось кардинально, пусть и звучало одинаково?       —Тёмный путь разрушает тело и душу… — тихо произнёс Вэй Усянь и сжал кулаки. Он вспомнил слова девушки о том, что изначальный смысл, заложенный ею в эти слова и первоначальное их объяснение были не просто сильно изменены, а в полной степени исковерканы. Получилось, что «медитируй по нескольку раз в неделю и учись контролю, только тогда сможешь спокойно жить, сохранив рассудок и не оказавшись поглощённым отрицательной энергией» превратилось в «что бы ты не делал, в конце тебя ждёт только смерть, а от души и тела твоих не останется ничего». — Но только ли от того, что я пренебрегал медитациями, моя душа до конца проснулась лишь тогда, когда оказалась в теле Мо Сюань Юя? — нехотя, но он признавал, что в самом деле не уделял медитациям и повышению уровня контроля достаточно времени, обращаясь к ним в исключительных случаях. Его медитации не были еженедельными, а иногда он забывал о них на несколько месяцев, погружаясь в работу и заботы. Но Вэй Ин всё равно не верил, что это могло сыграть столь многое.       «Вы правы, это только половина. Вторая половина заключается в печати, что вы создали. Перед своей смертью вы попытались её уничтожить, что спровоцировало невероятный выброс иньской энергии, из-за этого равновесие внутри вас оказалось нарушенным. По сути, энергия Инь как бы укрыла вас, взяв в кокон внутри Чэньцин».       —Выходит, даже «проснувшись», моя душа продолжала оставаться в неком подобии сна и из-за этого момент моего «возвращения» остался для меня за бортом. — кивнул заклинатель сам себе. Если всё взаправду было именно так, то каждая деталь пазла теперь оказывалась на своём месте. Это же объясняло и то, почему никто не мог призвать его душу, а у Мо Сюань Юя вдруг получилось. Отгородившись от мира, Вэй Ин никого не слышал и не видел, он ни на что не реагировал и не отзывался, вот его душу и не могли найти, считая, что она исчезла из всех миров. Только мелодия человека, единственного оставшегося в конце на его стороне, сработала для него своеобразным будильником, и, так уж совпало, произошло это за несколько часов до ритуала Мо Сюань Юя. Вот уж действительно — роковое стечение обстоятельств.       Вздохнув, Вэй Усянь посмотрел на Лань Ван Цзи, тот перехватил его взгляд и коротко улыбнулся, будто желал сказать, что всё это осталось в далёком прошлом. Прошлое важно, но оно не должно затмевать собой настоящее, а в настоящем жив и Вэй Ин, и Мо Сюань Юй. Заклинатель улыбнулся в ответ и переплёл их пальцы. Внутренний голос подсказывал, что воспоминаний, которые девушка-дух желала им показать, осталось немного, однако в них было нечто важное и, может даже, что-то тяжёлое. Они могли видеть лицо Луань Цзан сквозь вуаль шляпы, и её взгляд буквально кричал «ещё ничего не кончилось!», а ещё в нём были боль, тоска и невысказанная нежность.       Пейзаж с зелёных гор и быстрых рек сменился на мёртвую, сухую землю, серое небо и шуршащие под ногами остатки некогда существовавшего здесь поселения — Луань Цзан. Всё выглядело безжизненным. Поразительно, но даже ветра, почти всегда дувшего в этих местах, не было. Фраза «гробовая тишина» буквально заиграла новыми красками для заклинателей. Время на могильных курганах словно остановилось, и тёмный силуэт, сидящий под сводом пещеры, был подобен вечному напоминаю о том, что когда-то давно здесь жили люди, а теперь только одинокий дух бродит в округе. С прямой спиной и расправленными плечами девушка смотрела на остатки фонаря, некогда висевшего на входе в чей-то дом. Взгляд заклинателей привлекло то, что лежало у неё на коленях. Совсем маленькая бамбуковая флейта, по которой изредка пробегались неживые пальцы. Эта флейточка казалась Вэй Ину знакомой, и спустя некоторое время он вспомнил её. То была флейта Вэнь Цин, уцелевшая после Аннигиляции Солнца буквально чудом. Выходит, она осталась на Луань Цзан, где её обнаружила дух и решила сохранить.       Вдруг позади стали раздаваться шаги, которые Вэй Усянь мог узнать из тысячи, — Вэнь Нин, и, судя по тем же шагам, он был один. Ещё из прошлой жизни заклинатель помнил, как Вэнь Нин иногда уходил куда-то совершенно один, а потом возвращался через несколько дней и долго смотрел на небо. Позже выяснилось, что он ходил на могильные холмы навестить место, что пусть и недолго, но служило им домом. Неожиданно Вэй Ин вспомнил, как однажды Вэнь Нин вернулся с очередного такого «визита» и спросил у него: «Господин Вэй, почему некоторые люди не получают второй шанс, если заслуживают его гораздо больше, чем некоторые другие, получившие его?». В тот раз он оказался застигнут врасплох и не смог ответить ни тогда, ни после, да и сейчас он не смог бы дать ответ. В тот раз он собирался узнать причину этого вопроса, но, подумав, решил оставить затею. Возможно, старые места напомнили Вэнь Нину его убитых близких, а ему и самому было слишком больно вспоминать об этом. Теперь же, глядя на поднимавшегося в холмы Призрачного генерала, молодой человек задавался вопросом: могли ли те слова относиться не к Вэням, жившим на Луань Цзан, а к духу, в одиночестве сидевшему в пещере?       Вэнь Нин из воспоминаний в это время преодолел всю дорогу и замер у высохших деревьев, вглядываясь в женский силуэт, чьё лицо скрывала шляпа с чёрной вуалью. Вэй Усянь вздрогнул и ощутил тёплое поглаживание Лань Чжаня, он догадывался, за кого Вэнь Нин принял Луань Цзан, как догадывалась об этом и сама девушка.       —Сес…стра..? — слетело с губ Вэнь Нина, и он медленно пошёл к духу.       Вздрогнув, Луань Цзан вскочила на ноги, но бежать было уже поздно. Отложив флейту в сторону, она сняла шляпу и поклонилась. Вэнь Нин настороженно остановился и вгляделся в незнакомое лицо.       «Прости, Вэнь Нин, но я не твоя сестра…» — от голоса девушки щемило сердце, а от печального взгляда в груди давил комок.       —Кто вы? И…почему находитесь…здесь? И…и откуд-да з-знаете…меня? — мертвец ответил на поклон, не ощущая со стороны духа никакой опасности, только тоску и сожаление.       «Как много вопросов, — улыбнулась девушка и кивнула на пещеру, предлагая не стоять под открытым небом, тем более скоро должен был пойти дождь. Вэнь Нин слегка наклонил голову, заторможено кивнул и поравнялся с Луань Цзан. — У меня нет имени, но давным-давно некоторые называли меня, как эти места. Луань Цзан. А нахожусь я здесь потому… Что в этом мире мне больше некуда пойти»,— они зашли под свод пещеры как раз в тот момент, когда первые мелкие капли обернулись стеной из дождя.       —Но вы же..! — взгляд Вэнь Нина зацепился за ленту ордена Гусу Лань.       «А, это… — Луань Цзан вытянула руки, показывая символы ордена Цишань Вэнь, потом дотронулась до серёжек и указала на подол, где еле заметным узором красовался лотос Юньмэн Цзян. — Я так выгляжу из-за господина Вэй Усяня. — от этих слов Вэнь Нин резко остановился и уставился на девушку. — По этой же причине я знаю, кто ты. Я — один из духов, живших внутри Тёмного меча. Господин Вэй вынес его из пещеры Черепахи-Губительницы, а потом перековал, тем самым освободив меня, но с тех пор я выгляжу так. В этом образе он воплотил всех тех, кем дорожил. Ты же понимаешь, что это значит», — она вновь протянула руки, указывая на рукава.       Вэнь Нин долгое время стоял молча и смотрел на огненные узоры, а Луань Цзан не торопила его. Опустив голову, юноша поднял руку и невесомо коснулся вышивки, проводя по ней пальцами.       —Это с-сестры и мо…и… — Призрачный генерал ещё раз провёл по символам своего клана рукой и поднял голову, ощутив нечто необъяснимое. Дух гладила его по голове, и прикосновения эти ощущались немного странно: вроде есть, а вроде и нет. Моргнув, девушка убрала руку и извинилась, но Вэнь Нин мотнул головой, а в глазах его поселилось тепло. — Ничего-о… Это напоминает мне о тех днях.       «Вот как. Вэнь Нин, — Луань Цзан отошла от мертвеца и подняла отложенную ранее флейту. — Узнаёшь её? То, что она уцелела после обыска Луань Цзан, настоящее чудо. Я нашла её случайно, но, думаю, она должна храниться у тебя».       —Спасибо, г-госпожа. — Вэнь Нин глубоко поклонился, прижимая к груди флейту Вэнь Цин. — Выходит, госпожа знает и сестру? И бабушку, и А-Юаня, и…       «Да, — со смешком кивнула девушка, но улыбка быстро сошла с её лица. — И дядюшек я знаю, и тётушек. Я знаю всё, Вэнь Нин. Знаю, что господина Вэя оклеветали, что произошло с вами, знаю, кто всё это подстроил, и чем эта история закончилась. А ещё…Я знаю, что это определённо не конец», — последнее предложение Луань Цзан прошептала себе под нос, поэтому оно не было услышано.       —Я…я вспомнил вас, г-госпожа. — Вэнь Нин кивнул, убирая флейту, словно та была сокровищем, а ведь она им и была для него. Луань Цзан же стояла с отвисшей челюстью, активно пытаясь вспомнить, когда она умудрилась выдать себя Вэнь Нину, но на ум ничего не приходило. Призрачный генерал, увидев замешательство на женском лице, поднял руки и мелко ими замахал. —Нет-нет, вы не так поняли, госпожа. Я не в-видел вас рань-ше, н-но я чувствовал иногда чьё-то п-присутствие, а иногда с-слышал тихий смех, но никто не смеялся. Сейчас вы засмеялись, и я вспомнил этот с-смех. Это б-были вы.       Луань Цзан ударила себя по лбу и улыбнулась, пожимая плечами. Пока на улице шёл дождь, Вэнь Нин прошёл дальше в пещеру, где они когда-то все вместе завтракали, обедали и ужинали, присел у камня, напоминавшего издалека некое подобие алтаря, и достал из рукавов благовония. Кроме них, у него больше ничего для поминания с собой не было, но это и не были могилы его семьи. Это была дань памяти.       Наблюдая за дымом, поднимавшимся от палочек, девушка вспоминала серебряные узоры, которые вышивали на одеждах в ордене Гусу Лань. Разумеется, подобные одеяния носили далеко не все, а только клан Лань и старейшины, но…. Ей было интересно, как сейчас обстоят дела в Облачных Глубинах, да и в Пристани Лотоса и в Башне Кои тоже. После всего произошедшего Ханьгуан-цзюнь стал Верховным заклинателем и, вроде как, Вэй Усянь должен был ему помогать. Цзинь Лин должен был занять пост Главы ордена, что накладывало на него огромную ответственность, а ещё… А что собственно ещё? Она вернулась на Луань Цзан сразу после того, как Лань Ван Цзи и Вэй Усянь решили дальше идти рука об руку, и более не спускалась в людской мир, она и Вэнь Нину-то попалась на глаза случайно, потому что глубоко задумалась и не успела заметить его приход раньше.       —Г-госпожа, можно задать в-вопрос? — Вэнь Нин сел на камень рядом с духом и дождался её кивка. — Почему вы не ушли, п-после того, как освободились о-от меча?       «Ты же знаешь, что некоторые души не могут покинуть этот мир и отправиться на перерождение из-за того, что на земле их держат невыполненные дела? — теперь пришла очередь Вэнь Нина кивать. — Не то что бы меня держали эти невыполненные дела, но в мире людей у меня осталось слишком много сожалений…»       —Может в-вам обратиться к г-господину Вэю..?       «Нет… По крайней мере, не сейчас. Когда настанет время, я сама приду к нему и Ханьгуан-цзюню, а до тех пор я должна ещё кое-что сделать, поэтому, прошу, не говори им о нашей встрече, пока, — девушка посмотрела на улицу, а в голове её проскочили мысли о спрятанном в Ледяной пещере Тёмном железе. — Кстати… Ты один пришёл? Без А-Юаня? В смысле, без Лань Сычжуя?»       —А-Юань сейчас в О-облачных Глубинах, — кивнул Вэнь Цюнлинь. — Сейчас в орденах тяжело. — заметив непонимание Луань Цзан, юноша решил попытаться пояснить. Сколько не пытался, а почувствовать от этого духа угрозы он не мог, наоборот, её тихий нежный смех напоминал о тяжёлых, но счастливых днях. — После смерти Главы Ц-цзинь его место занял сын девы Цзян, и Глава ордена Ц-цзян ему помогает, н-но… Ханьгуан-цзюнь стал Верховным з-заклинателем, и они с господином Вэем част-то отсутствуют в ордене, поэтому А-Юань сейчас там, ведь Глава ордена Лань ушёл в уединённую медитацию через м-месяц после смерти Главы Цзинь.       «Но с его смерти прошло уже около четырёх месяцев, и Цзэу-цзюнь до сих пор не… — она не смогла договорить, но Вэнь Нин понял её и мотнул головой, подтверждая невысказанные слова. — Вэнь Нин, ты идёшь в Облачные Глубины сейчас? — мертвец кивнул. — Не против моей компании? Я уже несколько месяцев не покидала Луань Цзан».       —Хорошо.       Вэй Усянь наблюдал за пристальным взглядом Вэнь Нина. Он видел, что тот догадался об истинной причине, по которой дух хотела покинуть Илин, но вежливо молчал. Брат Вэнь Цин всегда отличался умением чувствовать атмосферу и, если надо, промолчать, или, наоборот, на своём настоять. Это делало его прекрасным юношей, только другие оказались иного мнения, и нормальная жизнь для него закончилась.       Вэй Ин помнил этот период, тогда дела в заклинательском мире и правда шли не совсем гладко. Как внутри, так и снаружи царило напряжение, вдобавок, будто сглазил кто, нечисть полезла из всех щелей, а между мелкими кланами начались разборки. Лань Чжань стал Верховным заклинателем, поэтому со всем творившимся приходилось разбираться им. Они рассекали по всей Поднебесной, иногда не имея возможности поспать в нормальной кровати по несколько ночей. В Гусу Лань же дела тоже шли не очень… Когда они в первый раз покинули Облачные Глубины и отправились по делам, Лань Сичэнь был занят делами ордена, но стоило им вернуться, и первой новостью, которой их «обрадовал» Лань Цижэнь, стал уход Главы ордена в уединённую медитацию в Ледяную пещеру. Из-за этого Лань Цижэню пришлось вновь временно взять на себя управление орденом, в чём ему стал помогать Лань Ван Цзи, но даже так им приходилось часто покидать резиденцию, а, вернувшись с очередного дела, через несколько месяцев они узнали, что Цзэу-цзюнь вновь вернулся к своим обязанностям. Если Вэй Усяню не изменяла память, то Лань Сичэнь пробыл в уединённой медитации немногим более полугода. Вэй Ин закусил губу и искоса посмотрел на Лань Чжаня, но Второй Нефрит Гусу Лань, не отрывая взгляда, смотрел на разворачивающиеся перед ним события, кажется, не осознавая, что почти впился в руку Вэй Ина.       Безжизненные земли Луань Цзан перед ними к этому моменту сменились на величественные вершины гор Гусу, покрытых вековыми накидками тумана. Полумесяц красовался на небосводе, воркуя со звёздами, пока уличные фонари отгоняли тени. Где-то вдалеке, среди крон, пела ночная птица, в пруду плескались карпы. Колокол давно оповестил об отбое, Облачные Глубины пребывали в глубоком сне — даже ночной патруль не появлялся на дорожках.       Пройдя до дальних построек, дух сошла с основной дорожки и скрылась среди зарослей фундука. В этом месте через небольшой кусочек леса пролегала узкая тропинка, позволявшая срезать дорогу к Ледяной пещере, за которой находился тайный выход из Облачных Глубин, в своё время облюбованный Лань Цзинъи. Когда тропинка закончилась, а заросли расступились, перед девушкой предстал вход в пещеру. Древние заклинания и барьеры не пропускали абы-кого в духовное место, но для неё это не было запретом — благодаря ленте прямого потомка клана Лань она могла проходить в любые места ордена. Луань Цзан подошла ближе, но входить не решилась. Внутри неё крутился клубок из множества чувств и эмоций, а ещё был страх. Она и сама толком не понимала — чего бояться? Лань Сичэнь медитирует, поэтому не заметит её прихода, а больше к нему, судя по всему, никто и не ходит. Или же она боялась того, что увидит? Люди никогда не уходят в уединённую медитацию просто так. Каждый раз это происходит из-за глубокой раны, от которой нет лекарства ни у одного лекаря.       Быстро взглянув на ночное светило, Луань Цзан протянула руку и миновала барьер. Пещера встретила её звоном мороза и шорохом снега на стенах. Неважно, день или ночь царили снаружи, внутри всегда было светло, но сияние, исходившее от стен и воды, не резало глаза. В этом месте время текло иначе, и казалось, что предки рода Лань наблюдают за ними через кристаллы и глыбы льда, через покрытые морозным паром воды и снежно-ледяные стены. С прошлого её визита тут мало что изменилось: всё так же лежали правила ордена на ледяном пьедестале, всё так же стоял рядом гуцинь, только находился теперь в пещере не Лань Ван Цзи, а его старший брат.       Цзэу-цзюнь сидел в надлежащей позе с выпрямленной спиной. Он выглядел расслабленным и сконцентрированным на медитации, но только на первый взгляд. Брови нахмурены, губы плотно сомкнуты, а сжатая в кулаках ткань одеяния разве что не скрипит. Можно было только догадываться, что он видел, погружённый глубоко в себя. Каждый раз, стоило ему сжать кулаки чуточку сильней, его ресницы, поцелованные морозом, вздрагивали. Луань Цзан подошла к Лань Сичэню, встав перед ним, и поклонилась. Концы её налобной ленты соскользнули с плеч, словно тоже здоровались с Главой ордена.       Лань Ван Цзи затаил дыхание, он никогда не видел брата таким. Это был не тот Лань Хуань, что всегда мягко улыбался и понимал его, даже если он молчал, не тот Лань Хуань, что помогал ему воспитывать Сычжуя, не тот Лань Хуань, что проводил с ним вечера за чашечкой чая, не тот Лань Хуань, что провожал и встречал его. Лань Чжань думал, что большей боли, чем смерть Вэй Ина и годы без него, а спустя много-много лет смерть брата, он не встретит, но то, что происходило с ним сейчас ничуть не уступало тем событиям. Это было даже не понимание и не осознание, это была настоящая отрезвляющая пощёчина. Пока он радовался, что может быть вместе с Вэй Ином, и не чувствовал усталости из-за нескончаемых дел Верховного заклинателя, его старший брат в одиночку сражался со своей болью. Если бы он хоть раз спустился б в Ледяную пещеру, если бы больше помогал ему, больше проводил с ним времени…       Вуаль на шляпе духа колыхнулась из-за того, что девушка опустила голову. Кожа на костяшках Лань Сичэня натянулась так, словно готовилась порваться, а по виску скатилась жемчужина холодного пота. Губы высохли и потрескались, кожа побледнела — сейчас его самого можно было свободно спутать с духом или приведением. Сменив позу, Луань Цзан села по другую сторону снежного пьедестала, лицом к мужчине, и развернула к себе гуцинь. Пещеру наполнили знакомые звуки, только в этот раз мелодия звучала несколько иначе. Если бы Лань Ван Цзи или Вэй Усяня попросили рассказать, на что похож «Пьяный сон» в исполнении духа, они бы ответили — на спустившийся с гор ветер, такой свободный и знающий обо всём на свете. И так мелодия звучал всегда, до этого мига. Она поднималась к сводам пещеры сверкающими лучами, растворялась в воде отражением прошлого и обнимала, нежно и тепло. Белый инструмент переливался покровом зимы, а струны трепетали серебряными искрами. Со стороны всё это выглядело таинственным сном или мистическим ведением.       Была то сила музыки или воля самого Цзэу-цзюня, но ци его стала постепенно успокаиваться, морщины меж бровей разгладились, кулаки расслабились, лицо приняло умиротворенное выражение. Последние отзвуки мелодии потухли в глубинах льдов, а Луань Цзан вернулась в прежнюю позу, боком наблюдая за Главой ордена Лань. Дни потекли один за другим: дух каждую ночь после полуночи садилась за инструмент и исполняла «Пьяный сон», лишь однажды она вновь сыграла то произведение, которое исполняла в покоях Ханьгуан-цзюня, пока он восстанавливался после дисциплинарного кнута. Недели проходили одна за другой, превращаясь в месяцы, а Лань Хуань не стремился покидать свою медитацию. Порой казалось, что он ушёл настолько глубоко в себя, что сорвёшь голос, но не докричишься, не дозовёшься его.       Дни и ночи были похожи друг на друга, проходили в молчании, боли и сожалении. Отыграв мелодию в очередной раз, дух сжала кулаки, регулярное музицирование отнимало у неё много сил, и услышала тяжёлый вдох. Лань Сичэнь вновь напоминал сверженного с Небес бога, которого до этого ещё и наказали. В этот раз ему даже мелодия не помогла, а это значило, что он вновь и вновь переживал один из самых кровавых для его сердца моментов жизни.       «Цзэу-цзюнь… — дух сложила руки вместе и поднесла их к лицу, утыкаясь в ладони носом. — Отец, матушка, расскажи я тогда вам про осколок Тёмного железа, доверься я вам, был бы этот человек сейчас счастливее?» — она уткнулась лбом в холодный пол так, что при желании можно было пересчитать все позвонки, а потом вдруг резко поднялась и села прямо перед носом заклинателя. Сняв шляпу, девушка отложила её в сторону и начертала на своих ладонях какие-то иероглифы. Со своего места Вэй Усянь и Лань Ван Цзи не могли их рассмотреть, но догадывались об их предназначении. Обычно техника «Сострадание» использовалась, чтобы увидеть воспоминания духа, в некоторых случаях — воспоминания живого человека, однако было у этой техники ещё одно предназначение, правда, записей о применении «Сострадания» в подобном ключе кот наплакал, а свидетелей отыскать не представлялось возможным вовсе. Бывали случаи, когда эту технику использовали для облегчения ноши другого человека, пока тот находился без сознания или в медитации. Заклинатель погружался в воспоминания человека и переживал их вместе с ним, забирая часть эмоций и чувств на себя, но решались на подобное далеко не многие, ведь с того момента, как боль аль счастье будут разделены пополам, заклинателю придётся нести этот груз вместе со своим. Кто же на подобное отважится, когда своих сожалений и скелетов хватает с головой? Но в любом правиле всегда были исключения.       Как только ладони Луань Цзан легли на кулаки Лань Сичэня, девушку-духа закинуло в ту роковую ночь в храме Гуаньинь в Юньпине, где Шоюэ вновь и вновь пронзал тело Цзинь Гуань Яо, где тот, словно в замкнутом круге, продолжал насаживать себя на клинок и повторять, что он никогда не делал зла Лань Сичэню. Это могло продолжаться до бесконечности, но в какой-то миг разум Цзэу-цзюня стал ослепительно белым и мягко, как будто с благодарностью, отпустил духа. Открыв глаза, Луань Цзан увидела, как по щекам мужчины бегут слёзы. Она впервые видела, как Лань Хуань плачет…             «Вы вряд ли меня услышите, но, Цзэу-цзюнь, пожалуйста, вернитесь… Не повторяйте судьбу своего отца..! Там вас ждёт ваш младший брат, а ещё А-Юань. Вы же помните, как он звал вас дядей, когда был маленьким? И тот мальчик, Цзинъи, он тоже вас ждёт. Вас ждут адепты, они стремятся быть похожими на вас. Мы не можем избавиться от прошлого, оно всегда будет стоять у нас за спиной, но оно не должно застилать взор для будущего! Не закрывайтесь в себе, ведь есть люди, которым вы нужны, которые будут очень горевать. Да, кому-то нужен Глава ордена Лань и Цзэу-цзюнь, кому-то нужен Первый Нефрит клана Лань, но обязательно будут и те, кто ждёт Лань Сичэня, Лань Хуаня, поэтому возвращайтесь. Слёзы это не слабость, слёзы это знак того, что вы живой человек. Пожалуйста, живите», — немного просвечивающие ладони невесомым касанием смахнули с нефритовых щёк влагу. Дух хотела подняться, дабы вернуться на своё место и, коли понадобится, вновь сесть за гуцинь, но заметила, что кончик её налобной ленты зацепился за небольшое украшение-узелок на плече Лань Хуаня. Наверное, это произошло, когда она наклонилась к нему, чтобы вытереть слёзы. Девушка аккуратно отцепила ленту и вернулась на прежнее место, сразу же садясь за инструмент.       После этого прошло две ночи, а на третью Луань Цзан вздрогнула, услышав шорох. Пальцы Главы ордена Лань, сжатые всё это время в кулаки, разжались, и мужчина повёл плечами. Предположив, что, возможно, он собирается покинуть уединённую медитацию, дух вскочила на ноги и спряталась в одном из небольших гротов пещеры. Предположения её оказались верны: после долгого и глубокого вдоха и выдоха, Лань Сичэнь открыл глаза. Взгляд его лучился теплом, но в глубине навсегда поселилась невысказанная боль. Это был тот взгляд, который помнили Лань Чжань и Вэй Ин, взгляд, что Первый Нефрит пронёс до своего самого последнего дня. Лань Ван Цзи до сих пор помнил их с братом последний совместный вечер. В тот раз Лань Хуань не с того не с сего попросил его приготовить яблоневый чай и не переставал мягко улыбаться, пока Лань Ван Цзи был занят завариванием. На улице шёл снег, но в Ханьши было тепло. За дверью раздался шорох — с ветки упал снег — и мужчина посмотрел в окно. Боль, тоска, нежность и надежда… Именно таким Лань Ван Цзи запомнил старшего брата тем вечером.       Лань Сичэнь огляделся, в последний раз скользя взглядом по вековым льдам, по гуциню, на котором он задержал взгляд чуть дольше, и поднялся. Некоторое время он стоял у стены. Лица его не было видно, поэтому и понять, о чём он думал, было нельзя, а потом… Потом он сделал шаг и навсегда покинул Ледяную пещеру. Луань Цзан вышла из грота и повернулась к стенам, надолго склонившись в глубоком поклоне. Она чувствовала, что, в отличии от Цзэу-цзюня, ещё вернётся в это место.       Только холодные туманы начали растворяться, как на их месте сражу же начал появляться ночной лес. Искореженные ветви и кажущаяся в ночное время чёрной листва закрывали собой небо, позволяя только редким лунным лучам проникать в чащу. Каждый куст напоминал потустороннее существо, любой шорох заставлял вздрагивать и оглядываться, а звуки ночных птиц и животных разгоняли по венам напряжение, поэтому бредущий сквозь чащобы дух не особо привлекал внимание, вписываясь в здешнюю атмосферу. Только источаемый ей холод отличался от обычного, потому что хранил в себе свежесть снега. Дойдя до толстого дерева, она облокотилась на него спиной и села на землю, вспоминая, как несколько дней назад покинула Облачные Глубины. Ханьгуан-цзюнь и Вэй Усянь ещё не вернулись с очередного задания, а Лань Сичэнь почти сразу же вернулся к своим обязанностям под пристальным взглядом своего дяди. Тот не одобрял его поступка, но и сказать ничего не мог. На пару мгновений у девушки мелькнула идея выдернуть Лань Цижэню всю его бородку разом, но это были лишь мечты. Пусть она не понимала этого человека и порой ненавидела за его отношение к своим племянникам, она понимала, что на учителе Лане лежит только часть вины, а другую часть делят между собой его брат и по совместительству отец Лань Сичэня и Лань Ван Цзи и старейшины со своими закостенелыми правилами, некоторые из коих появились исключительно по её вине.       Обхватив колени, Луань Цзан погрузилась в раздумья о прошлом. За те столетия, проведённые ею внутри Тёмного меча, мир сильно изменился и только люди остались всё теми же. Одни алчны до власти, другие не получают счастья, которого заслуживают, третьи расплачиваются за чужие ошибки.       —Госпожа..?       «А? — Луань Цзан моргнула, услышав знакомый голос, и подняла голову. — Вэнь Нин? Что ты здесь дела…ешь…» — глаза девушки приняли форму блюда при виде стоявшего рядом с Вэнь Нином Лань Сычжуя. Юноша старался незаметно переводить взгляд со своего дяди на сидевшую на земле девушку, что тоже не являлась живым человеком, пытаясь слишком не выказывать своего любопытства. Рассмотреть в темноте одежды было трудно, но вот не заметить налобную ленту Гусу Лань, от которой отскакивал лунный свет, было ещё труднее, и пытливый взгляд Лань Юаня то и дело останавливался на знакомом с детства атрибуте.       —Стали ходить слухи, ч-что за этими лесами, вблизи холмов, завёлся очень злобный яогуай, от которого уже многие пострадали. Мы идём туда. — кивнул Вэнь Нин на тропу и повернулся к племяннику, что уже успел поклониться духу, поняв, что та знакома с его дядей и не несёт с собой опасности. — А-Юань, это госпожа… Луань Цзан. Она дух с Луань Цзан.       —Лань Сычжуй, адепт ордена Гусу Лань, приветствует старшую. — сложив руки с лёгкой улыбкой поклонился юноша.       «Я тоже рада, — кивнула Луань Цзан и вышла из тени на освещенную светом поляну. — Только я не имею отношения к ордену Гусу Лань, просто так получилось», — Луна осветила узоры на подоле и рукавах. Дух улыбнулась и ответила на поклон, переглянувшись с Вэнь Нином. Лань Сычжуй всматривался в её лицо сквозь вуаль, рассматривал руки, не обращая внимания на всё остальное в округе. Вэнь Цюнлинь тоже не понимал происходящего, равно как и дух, поэтому просто ждал и не торопил. Возможно, А-Юань мог увидеть девушку, когда ещё жил в Илине. Иногда дети могут видеть существ другого мира из-за своей восприимчивости к отрицательной энергии.       —Простите… — отмер А-Юань, поспешив извиниться за своё неподобающее поведение, и улыбнулся, отчего в глазах его запрыгали солнечные искорки, что могли разогнать даже темень ночи. — Просто, вы и правда пришли ещё раз, тётушка.       —А-Юань, значит та тётушка в чёрном из т-твоих воспоминаний это госпожа? — удивился Вэнь Нин.       —Да, — кивнул Лань Сычжуй. — Я как раз болел тогда, поэтому очень плохо помню те дни. Тогда Хань… отец нехорошо себя чувствовал, и меня навещал Цзэу-цзюнь. Он всегда приходил один, а в тот раз с ним пришла красивая тётушка. Я увидел налобную ленту и подумал, что она моя тётушка. У неё были очень холодные, но нежные руки, а на рукавах узоры огня. после болезни я забыл почти всё, что было до неё и после, и только недавно память начала возвращаться.       Лань Сычжуй отвёл взгляд, улыбаясь. Он немного смущался называть Лань Ван Цзи отцом, но, кажется, это доставляло ему удовольствие и счастье. Луань Цзан знала, что он вместе с Вэнь Нином посещал Цишань, они и в Илин заходили. Глядя на него, она видела в его глазах Вэнь Цин, время от времени он смотрел прямо как она. Наверное, Вэнь Нин это тоже заметил.       «Ты вырос, А-Юань, — улыбнулась дух. — Но… Вы только вдвоём идёте за тем яогуаем? Если я правильно поняла, это задание от ордена, то есть теоретически Сычжуй идёт вообще один».       —В ордене сейчас небольшой хаос, так как Цзэу-цзюнь только вернулся к своим обязанностям, поэтому учителя немного не рассчитывают силы…А вообще мы идём туда с Цзинъи, только он сейчас отрабатывает наказание. Мы договорились, что я пойду вперёд, а он догонит.       «Понятно, — кивнула девушка и приподняла бровь. — Погодите-ка, но холмы находятся в другой стороне, а в той, куда направляетесь вы, располагается Ланьлин, а соответственно границы другого ордена. — Луань Цзан задумалась, краем глаза замечая смущённую улыбку юноши. — О, теперь мне всё понятно».       —Что вам понятно, госпожа? — у Лань Юаня дёрнулась бровь. Он уже поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание, но потом хлопнул себя по лбу, понимая, что среди его знакомых появилось ещё одно создание, переубедить которое невозможно.       Дальше они пошли втроём, иногда останавливаясь по пути, чтобы Вэнь Нин мог собрать целебные травы, что никогда не были лишним в подобных путешествиях. Пока мертвец собирал травы, Луань Цзан переговаривалась с ним о способе их применения, вспоминая, как в прошлом ей пришлось научиться разбираться в растениях, чтобы не помереть из-за какой-нибудь болезни или тяжёлой раны. Лань Сычжуй внимательно слушал их, иногда задавая вопросы, особенно когда разговор заходил о каких-нибудь существах, связанных с целебными растениями, или о мелодиях, которые могли усилить целебные свойства или же обернуть их во вред. На подходе к границе Ланьлин Цзинь Вэнь Нин решил отделиться от них, предупредив, что будет поблизости. Дух понимала, что ей тоже следовало пойти иной тропой, вернуться в Илин, но она не хотела вновь оставаться в полном одиночестве среди могильных курганов. Хотелось ещё немного, совсем капельку побыть рядом с этими людьми, ведь за эти годы она успела привязаться к ним. Хотелось запомнить больше приятных моментов, чтобы одинокая вечность стала чуточку терпимее. Но на порог Ланьлин Цзинь она всё же явиться не могла, поэтому приняла решение подождать за пределами Башни Кои, у которой ждал друзей Цзинь Лин.       Когда они начали расходиться, их догнал Лань Цзинъи, бросивший неоднозначный взгляд в сторону резиденции Ланьлин Цзинь. По нему было заметно, что он скучал по Цзинь Лину, но вот его орден, походу, его напрягал. Реакция Лань Цзинъи на Луань Цзан, к слову, позабавила ту. Так как дух стояла в тени деревьев, молодой заклинатель её сразу и не заметил, пустившись в разглагольствования о том, какие же всё-таки их учителя садисты, но вдруг резко замолчал, ощутив холодок, пробежавший по спине.       —Сычжуй, ты тоже это чувствуешь? — сглотнул юноша. Его боязнь призраков порой выглядела невероятно мило.       —Цзинъи… — вздохнул А-Юань, готовясь познакомить друга с духом Луань Цзан, но тот опередил его и сам обернулся.       От крика, коим Лань Цзинъи оповестил округу о своём присутствии, проснулась, наверное, вся Башня Кои, стоявшая отсюда в нескольких сотнях ли. В лесу взлетели птицы, а Луань Цзан показалось, что у неё зазвонило в ушах.       —П-призрак… — юноша вцепился в Лань Сычжуя, пытаясь нащупать талисманы, а на лице самого Сычжуя застыло нечитаемое выражение.       «Вообще-то, я дух, а не призрак. Стыд и позор адепту ордена Гусу Лань не уметь отличить одно от другого», — девушка вышла из тени, так как теперь это было не нужно.       —В Юньмэн Цзян и Ланьлин Цзинь даже маленькие дети могут отличить духа от призрака, ха. Лань Цзинъи, ты бы ещё громе крикнул, чего так тихо? Перебудил бы уже весь орден, а не только пару соседних деревень. — из кустов вышел с луком и колчаном за спиной Цзинь Лин, отряхиваясь от листвы, веток и пыли. И остановился. Моргнув, юноша сглотнул и медленно повернулся. Сначала он не придал значения этому, но кому вообще принадлежал голос, утверждающий, что этот некто дух? Увидев чёрный силуэт женщины, хорошо рассматривающийся в свете луны, юный Глава ордена Ланьлин Цзинь тут же схватился за меч.       —Цзинь Лин, Цзинъи, всё в порядке. Это не враг. — вздохнул Лань Юань, примирительно улыбнувшись. — Это госпожа Луань Цзан, она дух из Илина и не причинит нам вреда. Госпожа много знает о нечистой силе.       —Странное имя… — нахмурился Цзинь Лин, но поклонился, помня о приличиях. — Она предок из вашего ордена? —на глаза юноше попалась налобная лента.       —Слушай, юная госпожа, ты ослеп впотьмах? С чего бы предку из Гусу Лань носить лотос Юньмэн Цзян на подоле? И ещё знак Циша… Чего?       —Цзинъи, манеры..! Так смотреть и говорить невежливо. Цзинь Лин, госпожа не имеет к нашему ордену отношения. Её вид это результат желания некоего человека. — попытался успокоить друзей Лань Сычжуй, попутно припоминая слова самой Луань Цзан.       Луань Цзан закатила глаза и ударила себя ладонью по лбу. Каким-то образом разговор о её принадлежности к орденам перетёк в ругань Лань Цзинъи и Цзинь Лина. Картина, в общем-то, была привычная: эти двое ругались каждый раз, как сталкивались друг с другом. На серьёзные проблемы эти стычки не тянули, скорее это просто была манера двух юношей со взрывными характерами общаться, но вот смотреть на попытки самого благоразумного из этой троицы прекратить конфликт было почти что больно. Когда Лань Сычжуй оказался проигнорирован в очередной раз, он встал рядом с духом и закрыл глаза рукой, надеясь, что его друзья успокоятся уже скоро, а если нет, тогда придётся принимать иные меры.       «Давая, я помогу? — подмигнула Луань Цзан и начала негромко, но чётко цитировать…правила ордена Гусу Лань. — Надлежит говорить скромно и по существу, слишком много слов приносят только вред. Запрещено шуметь, кричать, бегать и суетиться без причины. Запрещена распущенность слов и действий. Запрещено вести себя дерзко и бесцеремонно. Запрещены грубые речи и сквернословие. Запрещено игнорировать других людей. Надлежит всегда помнить о последствиях своих действий».       С каждым произнесённым правилом лица Цзинь Лина и Лань Цзинъи бледнели. Ссора давно сошла на «нет», уступив место полной тишине и дрожи, пробежавший по их телам, в особенности от последнего правила, произнесённого духом с понимающей улыбкой, которая совершенно не вязалась с загробным голосом.       «В общей сложности вы нарушили правил, самое малое, на три недели наказаний, включающие в себя переписывание правил ордена, стойку на руках, а так же стойку на коленях у Стены послушания», — от нежной, мягкой и доброй улыбки у всех трёх юношей мороз пошёл по коже.       —Жуть… — моргнул Цзинь Лин, передёргивая плечами.       —Госпожа, а вы точно не какой-нибудь наш предок?       —Я думал, только Ханьгуан-цзюнь столь хорошо знает правила ордена. — ахнул Лань Сычжуй.       —Про Вэй Усяня не забывай. Сколько раз он уже их переписывал? — беззлобно хихикнул Цзинъи.       —Цзинъи!       —Да оставь его, Сычжуй, — махнул рукой Цзинь Жулань. — Он не успокоится, пока по языку не получит.       «Мне повторить? — Луань Цзан сложила руки на груди. Юноши переглянулись и отвернулись, встав по разные стороны от Сычжуя, готовые выступать в путь. — Вот и чудненько!»       Дойдя с ребятами до границы леса, девушка сказала, что будет всегда поблизости, и вновь скрылась в лесу, вместе с Вэнь Нином наблюдая за всем издалека. Яогуай действительно оказался обозлённым донельзя, но вместе юноши прекрасно с ним справились, освободив местных жителей от напасти, пришедшей из-за холмов. На обратном пути, пролегавшим через всё тот же лес, они снова столкнулись с Луань Цзан, похвалившей каждого из них и в лёгкой манере указавшей им на кое-какие моменты, на которые стоило бы обратить внимание, чтобы в следующий раз справиться ещё лучше. Пока ученики Гусу Лань внимали каждому слову, Цзинь Лин стоял чуть поодаль со скрещенными руками, но всё равно прислушивался и мило краснел, когда его хвалили. Кто бы что не говорил, а этому дитя действительно не хватало материнского тепла, может, именно поэтому он исподлобья смотрел на духа, поджимая губы, дабы скрыть улыбку.       «Лань Цзинъи, бери пример с Цзинь Лина, когда делаешь обход по левой стороне. Обрати в следующий раз внимание на его стойку. Для твоего возраста, как заклинатель, ты невероятно силён, но сила заклинателя это далеко не всё. Только когда разум, ядро и физические способности работают слаженно, можно достичь вершины».       У границы Ланьлин Цзинь друзья разошлись, отметив перед этим свою победу на постоялом дворе в ближайшей деревне. И естественно прощание не обошлось без подколок. На людях Цзинь Лин старался выглядеть непрошибаемым и немного дерзким, но друзей провожал печальным взглядом человека, ненавидящего одиночество. Немного подумав, Луань Цзан решила, а почему бы ей не проводить это дитя, на чьих плечах лежит груз целого ордена и «слава» его дяди Цзинь Гуань Яо.       —Почему вы идёте за мной?       «Я давно не была в Ланьлине. Хочу посмотреть, как там сейчас всё», — на несколько секунд холодная рука коснулась макушки парня. Дух ожидала, что тот что-то скажет в ответ, но Цзинь Лин промолчал. Сжав кулаки, он поравнялся с ней, и дальше они пошли вдвоём.       Стояло раннее утро. В Облачных Глубинах к этому времени жизнь уже кипела, но вот Ланьлин только пробуждался: открывались первые лавочки, собирались в поля крестьяне, из ресторанчиков доносился аромат утреннего чая и булочек.       «Ох, разве здесь стояла не ювелирная лавка?» — Луань Цзан приподняла вуаль, рассматривая небольшой ресторанчик, из которого слышались ароматы супа и рисовой каши.       —Немногие люди в этот районе могут позволить себе ювелирные изделия, поэтому ювелир переехал на другую улицу, а здесь открыли небольшой ресторанчик, в котором крестьяне и ремесленники могут перекусить, не лишившись почти всех денег за раз. — пояснил Цзинь Жулань, наблюдая через окно за работой владельцев.       Луань Цзан скрыла улыбку за вуалью и принялась спрашивать про другие лавки, магазины и чайные. Цзинь Лин сначала немного сконфуженно, но потом уже свободно и легко отвечал на вопросы и рассказывал об изменениях, радуясь, что у народа, который он защищает, дела идут в гору. Проходя мимо прилавка с тканями, они ненадолго остановились. Точнее, остановилась Луань Цзан, а за ней и юный Глава Цзинь, пытавшийся понять, что привлекло взор духа. Торговец ещё только раскладывал свой товар, поэтому не замечал странных посетителей. Разнообразие шёлка, парчи, хлопка и лёна поражало, и среди всего этого лежал рулон полупрозрачной белой ткани с серебряным узором облаков. Она потянулась рукой к этому рулону, но потом отдёрнула ладонь и предложила продолжить путь. Цзинь Лин вскинул брови, как его дядя Цзян, бросил взгляд ткань, пожал плечами и пошёл дальше, а вместе с ним уносилось и воспоминание.       Постепенно воздух стали заполнять ароматы горячего вина и сладостей, просыпающиеся окрестности Ланьлина сменились на ночной Цайи, где вовсю шло празднование Середины осени. Жители поздравляли друг друга, гуляли по рынку, участвуя в развлечениях и покупая новый товар, дети игрались с воздушными змеями, пары запускали фонари, на площади разыгрывали представление артисты под хлопки благодарных зрителей. Поодаль взрывали петарды, пока мужчины подготавливали фейерверки. Веселящиеся и поздравляющие друг друга жители совсем не замечали странную девушку, ловко маневрирующую между ними. Найдя тихий уголок, где не толпился бы народ, она остановилась, всматриваясь в ночное небо — Гусушань напоминала гору богов. Вдруг совсем рядом раздался звонкий смех.       —Лань Чжань! Лань Чжань! Смотри, это карамельный кролик. — Вэй Усянь схватил одну палочку со сладостью и расплатился за неё, вкладывая в руку возлюбленного. — Ты и правда любишь кроликов, гляди, как обрадовался.       —Вэй Ин… — вздохнул Лань Ван Цзи и покачал головой, не отрывая взгляда от улыбки заклинателя.       Заметив Ханьгуан-цзюня и господина Вэя, Луань Цзан стала крутить головой во все стороны, пытаясь найти среди людей одного-единственного человека, но того нигде не было, и это натолкнуло на мысль, что он остался в Облачных Глубинах. В Гусу Лань всегда было тяжко с праздниками, только сегодня причина определённо была не в этом. Скользнув в толпу и смешавшись с ней, девушка легко миновала Цайи и оказалась перед огромной лестницей. На ступенях лежали несколько маленьких белых цветочков с золотистой сердцевиной — османтус. По обе стороны от лестницы росло несколько пышно цветущих кустов османтуса, разносивших дивный пряно-абрикосовый аромат на всю гору. Отломав одну веточку, Луань Цзан погладила цветы кончиками пальцев и направилась в Облачные Глубины, попав внутрь через потайной вход у Ледяной пещеры.       С наступлением осени день стал короче, поэтому несмотря на непоздний час Облачные Глубины уже плыли в свете фонарей. Адепты спешили с вечерних занятий, учителя переговаривались в своих домах, греясь ароматными чаями, кто-то разучивал новые мелодии, а кто-то мечтал тихо улизнуть на праздник в Цайи. Избегая заклинателей и прячась между домами, Луань Цзан дошла до Ханьши Лань Сичэня. Внутри горел свет, а самого хозяина было не видать. К счастью двери оказались слегка приоткрыты, поэтому внутрь она попала без труда. На очаге грелась вода, в углу стояла зажженная курильница — Цзэу-цзюнь должен был вот-вот вернуться. Не теряя времени, дух положила веточку осенних цветов на столик и покинула комнату мужчины, скрываясь в зарослях. Лань Сичэнь взаправду быстро вернулся, закрывая за собой дверь. В руках он нёс несколько свитков, которые сгрузил на свой рабочий стол и замер. Нахмурившись, Глава Лань оглядел свои покои и зацепился взглядом за веточку османтуса. Взяв ту со стола, он ещё раз огляделся и покинул покои, осматривая теперь раскинувшийся простор улицы. Из библиотеки в свою комнату возвращался один из учеников, увидев Главу ордена, он поклонился ему и оказался им подозван. Мужчина о чём-то поинтересовался у адепта, но тот лишь покачал головой и ушёл. Постояв ещё немного на улице, Цзэу-цзюнь вернулся в Ханьши. Луань Цзан улыбнулась уголками губ и развернулась, чтобы уйти, но услышала песнь Лебин и не смогла сдвинуться с места. Даже когда мелодия закончилась, она продолжила стоять на месте, глядя на луну, пока на ту же луну в окно смотрел Лань Сичэнь.       С тех пор дух стала время от времени появляться в окрестностях Гусу и Ланьлина, провожая Лань Сычжуя, Лань Цзинъи и Цзинь Жуланя на их совместные задания или просто болтая с ними, иногда она вместе с Вэнь Нином возвращалась на Луань Цзань, но каждый раз старательно избегала встречи с Вэй Усянем и Лань Ван Цзи, вспоминая о Тёмном железе. Но находиться всё время под носом заклинателей она не могла, поэтому большинство дней проводила в Илине. И в один из таких зимних дней, сурово раздвигая заснеженные ветки и пробираясь сквозь сугробы, в лес забрёл Цзинь Лин. Найдя подходящее дерево, он принялся стрелять в него из лука, не щадя своих пальцев. Глаза юноши покраснели, но он упорно продолжал срывать злость на ни в чём неповинном растении.       «А ты весьма недурной стрелок, все стрелы точно в цель летят, — появилась из-за дерева девушка. Цзинь Лин успел изменить траекторию в самый последний момент и собирался начать возмущаться по этому поводу, но потом зло сжал кулаки, насупился и отвернулся. — Не останавливайся, продолжай стрелять, пока не заболят руки, пока не сотрётся кожа пальцев, пока с последней стрелой не вылетит вся твоя злость, вся твоя боль».       —Нет у меня никакой боли. — буркнул юноша.       «И по этой причине ты решил поистязать деревья аж в Илине? Поверь моему опыту, в Ланьлине древесину можно получше найти», — отмахнулась дух.       —Иногда вы ведёте себя, как Вэй Усянь…       «А Цзинъи считает, что я улыбаюсь, как Цзэу-цзюнь, когда тот собирается наказывать».       —И это тоже. — поёжился юноша, вспоминая тёплую улыбку, контрастировавшую со стальным тоном. Луань Цзан рассмеялась и присела у соседнего дерева, наблюдая за стараниями племянника Главы ордена Юньмэн Цзян. Тот явно хотел о чём-то говорить, но с упорством осла продолжал молчать, а она его и не торопила. Когда Цзинь Лин будет готов, сам заговорит, не стоит на него в этом деле давить. — Вы же при жизни были тёмной заклинательницей?       «Да, — легко согласилась она. — Но, знаешь, Цзинь Лин, я не от хорошей жизни ступила на тёмную дорожку. Я хотела защитить близких людей от большой беды и жестоко за это поплатилась, лишившись всего. Когда я это поняла, передо мной уже не было выбора, остался только один путь, с помощью которого я могла выжить».       —И вы не могли вернуться? Неужели выбора действительно не осталось? Разве это не отговорки?       «На самом деле, выбор у меня был, только осознала я это в момент своей смерти, но вернуться уже не могла. И что я натворила, какую боль принесла тем, кого хотела защитить, осознала тогда же, а было поздно. Иногда я задаюсь вопросом, что было бы, поступи я иначе? Да только время вспять не повернёшь. — Луань Цзан повернула голову в сторону Цзинь Лина. Тот давно прекратил стрелять и смотрел себе под ноги. Она давно поняла, что его терзало, не зря же он завёл разговор об Ином пути. — Можешь сейчас разозлиться на меня, А-Лин, но из нас двоих ты на господина Вэя похож куда больше. Также влипаешь в неприятности, а потом слушаешь нотации от Цзян Ваньиня, а ещё упёртый до не могу, хотя эта черта семейная».       —Я не..! — попытался возразить Цзинь Жулань, но слов не нашёл. Отношения Вэй Усяня и Цзян Чэна по-прежнему оставляли желать лучшего и такими, как были когда-то, они не станут уже никогда. Слишком много времени прошло, слишком много слов было не сказано, слишком много чувств было скрыто. Но Цзинь Лин не мог и дальше делать вид, что ненавидит Вэй Усяня, потому что не было больше той ненависти, исчезла вместе с проявившейся правдой, но и принять его ему было тяжело. Однако принять, сблизиться хотелось. Наверное, он гнал от себя эти мысли, а они снова и снова возвращались: с одной стороны Цзян Чэн, с другой Вэй Усянь, и какими бы разными они не были, оба желали Цзинь Лину только счастья, каждый по-своему.       «А-Лин, ты же не сразу начал общаться с Сычжуем и Цзинъи, так? И ладить с ними стал тоже не сразу. Вы трое проделали долгий путь к тем отношениям, что между вами сейчас, а возможны они стали только потому, что над ними работали обе стороны, понимаешь? Невозможно ничего добиться, когда попытки предпринимает только кто-то один. Возможно, странно прозвучит, но жизнь это череда уступок, компромиссов и ударов напролом, не всегда всё складывается так, как мы хотим. Поэтому если сегодня ничего не получилось, заложи основу для того, чтобы завтра всё точно прошло на «ура». И помни, даже если кажется, что ты совершенно один, обязательно найдётся тот, кто будет на твоей стороне: не среди живых, так среди тех, кто уже ушёл».       —Значит, и на вашей стороне остался кто-то до самого конца?       «Да. Я жалею лишь о том, что слишком поздно это поняла, даже не так… Я жалею о том, что была слепа всё то время», — тонкие пальцы сжали ткань юбки, а каре-голубые глаза устремили свой взор в заснеженную чащу, только вместо деревьев и снега они видели цветущие Облачные Глубины и людей в «траурных» одеждах, среди коих резко выделялись одеяния юноши из ордена Юньмэн Цзян. Счастливые воспоминания из далёкого прошлого…       После того разговора Цзинь Лин поселился на небольшом постоялом дворе, куда в скором времени прибыли Лань Сычжуй, Лань Цзинъи и Оуян Цзычжэнь. Выяснилось, что один из старейшин ордена Ланьлин Цзинь оказался замешан в крупных денежных спекуляциях, а следы его вели в орден Балин Оуян. Не желая раздувать шум и привлекать ненужное внимание, Цзинь Лин поступил очень мудро, решив разобраться в ситуации тихо вместе с наследником ордена Оуян, а Сычжуй и Цзинъи не смогли пройти мимо своих друзей и предложили помощь. Из охраны Глава ордена Цзинь и наследник Оуян привели всего несколько человек, зато проверенных, поэтому дело сдвинулось с мёртвой точки в довольно скором времени. Кто бы мог подумать, что дела ордена совпадут с очередным неприятным разговором с Цзян Ваньинем и… приведут в Илин самого Главу ордена Юньмэн Цзян.       Оставив молодых заклинателей разбираться самих, дух вернулась на Луань Цзан. Пусть дело было не из лёгких, но этим четверым нужно начинать учиться самостоятельности. Цзинь Лин уже Глава ордена и для своего возраста показывает неплохие успехи, несмотря на, походу, неодобрение Цзян Чэна в некоторых моментах. Молодой господин Оуян является наследником ордена и ему тоже рано или поздно придётся с головой окунуться в перипетии политических, экономических и социальных проблем. Что же касалось Лань Сычжуя и Лань Цзинъи, то и здесь всё было неоднозначно. Нынешний Глава Гусу Лань не женат и не имеет детей, если он так и не обзаведётся наследниками, то место Главы должен будет занять Лань Сычжуй будучи хоть и приёмным, но сыном Лань Ван Цзи, записанным в родовой книге. При таком раскладе часть старейшин может взбунтоваться, поэтому вторым претендентом на место Главы будет Лань Цзинъи. Хоть он и являлся сыном какой-то тётушки братьев Лань, среди своего поколения он единственный мужчина, в котором течёт кровь клана Лань. Так или иначе, всем им пора было уже заняться серьёзными вопросами, а если возникнут сложности, они всегда могли обратиться за помощью.       Именно в таких рассуждениях Луань Цзан и дошла до пещеры Фумо. Вход завалило снегом, поэтому войти внутрь было не то что тяжко — невозможно. Будучи духом, она не страшилась холода или жары, не имела потребностей в пище, воде и сне, но это не значило, что ей улыбалась возможность провести ночь или всю зиму, если погода в скором времени не улучшится, на улице. Заприметив уцелевший вход в дом, девушка решила остаться там. Крыша над головой есть, стены кое-как тоже держатся, а она всегда была неприхотлива к жилью. Улыбнувшись, Луань Цзан переступила небольшую снежную горку и собралась подняться по почти сгнившим ступенькам, но остановилась и вернулась на прежнее место. К скрытым снегом остаткам лотосового прудика, разведённого здесь когда-то Вэй Усянем, приближался человек, и она слишком часто видела проявления характера этого мужчины, чтобы наверняка знать, что это Цзян Чэн.       Нынешний Глава Цзян в силу некоторых обстоятельств скрывал большую часть своих настоящих чувств и эмоций глубоко внутри себя, показывая людям свою резкую сторону. Однако он по-прежнему оставался хорошим, а самое главное любящим человеком, ведь если бы он не любил своего племянника и не пёкся о нём, наверное, даже больше, чем об ордене, то срывался бы его искать после каждой их ссоры или разговора на высоких тонах. Какой бы пост Цзинь Лин не занимал, для своего дяди он навсегда останется, в первую очередь, единственным и дорогим племянником. Не сказать, что она не ждала появления Цзян Ваньиня, но не думала, что он прискочит сюда настолько быстро. Скорее всего, следил за ней от самого леса.       «Интересно, как он меня ещё на месте к предкам отправить не попытался? — вздохнула Луань Цзан и поприветствовала остановившегося на расстоянии десятка шагов мужчину, прожигавшего её предупреждающе-недоверчивым взглядом. — Приветствую Главу ордена Юньмэн Цзян, однако смею поинтересоваться целью вашего визита».       —Кто ты такая? — почти что прошипел Цзян Чэн. Девушка заметила, что на пару мгновений во взгляде Цзян Ваньиня промелькнули шок и неверие, стоило ему увидеть манжеты её рукавов и прикрепленные к ним иглы, но он сумел быстро взять себя в руки и, как и подобает Главе заклинательского ордена, быстро оценил противника, подмечая и узор лотосов, и клановую ленту Гусу Лань, и жемчужные серьги такие же, что когда-то были у его сестры.       Аура мужчины весьма красноречиво говорила о его недружелюбном настрое. Он терпеть не мог любое проявление Тёмного пути, а от неё отрицательной энергией на близком расстоянии разило намного сильнее, чем от обычных духов. На самом деле, это поистине чудо, что ей удавалось до сих пор уходить незамеченной. Она всегда старалась держаться на дистанции, с которой нельзя было б её почувствовать, но это не значило, что её нельзя было увидеть или услышать.       —Отвечай. — Цзыдянь опасно заискрил на руке Главы Цзяна, а терпение его сидело на финальной отметке. До неё доходил слух, что Вэй Усянь и Лань Ван Цзи не так давно посещали Юньмэн. Судя по всему, «счастливый» разговор состоялся, а его последствия сказывались до сих пор.       «Боже… Глава ордена Цзян, вы и сами видите, что я обычный дух. Вдобавок, вы должны уже были понять, что в моих намерениях нет желаний принести кому-либо вред. Мои вид и присутствие здесь также не должны вызывать вопросов, потому что вы лучше многих знаете, что происходило на Луань Цзан и кто сюда приходил», — рядом с Цзян Чэном её собственное терпение поразительным образом укорачивалось, поэтому сохранять спокойствие приходилось усилием воли.       —Какого чёрта ты ошиваешься рядом с А-Лином?! Я уничтожу тебя, если посмеешь его хоть пальцем тронуть.       «Во-первых, я не ошиваюсь рядом с А-Лином. — дух откинула вуаль шляпы, чтобы иметь возможность смотреть в глаза мужчине, и мысленно попросила у богов терпения. — Во-вторых, Цзинь Лин уже в том возрасте, когда сам способен принимать решение: с кем общаться, а с кем нет. В-третьих, кроме Цзинь Лина, там были адепты орденов Гусу Лань и Балин Оуян. Как видите, никто мне голову сносить не собирается», — в последнем Луань Цзан немного мухлевала. Лань Сычжуй и Лань Цзинъи знали её, но вот наследник ордена Балин Оуян был ни слухом ни духом о её существовании. Но самым интересным было не это, а то, что эта молодая поросль заклинательского мира никому не рассказала о своей новой «знакомой». По каким-то неясным ей причинам они решили утаить от родных своё знакомство с ней.       Только в данный момент стоило думать совершенно о другом. Фиолетовые молнии сверкали уже по всей руке Цзян Чэна, а снег под его ногами разлетался в разные стороны. Ещё секунда и он бы призвал Цзыдянь, но неожиданно оружие задрожало на руке своего хозяина и успокоилось. Луань Цзан поджала губы. После всего ею увиденного она понимала, сколь много нюансов не учла при создании Цзыдяня. Тот был совершенно беспомощен при добровольном пожертвовании тела и в отношении своей создательницы. Не было сомнений, что Цзыдянь её узнал. В сложившийся ситуации поведение оружия могло рассматриваться и как подтверждение слов самой Луань Цзан о её добрых намерениях. Цзян Чэн в неверии смотрел на свою ладонь, пытаясь призвать кнут, но тот только вздрагивал и посылал по телу мужчины тёплые волны, будто успокаивал и говорил, что волноваться не о чем.       «Вот видите? Глава Цзян, имей я взаправду дурные намерения, Цзыдянь бы давно рассеял меня. Я могу поклясться, чем захотите, что не причиню вреда А-Лину. Как и вы, я желаю ему только счастья, которого это дитя заслуживает», — девушка поклонилась в знак искренности своих слов. Она не стремилась воевать с Цзян Ваньинем.       —Сможешь поклясться своим именем? — усмехнулся заклинатель, зная, что для некоторых духов имя не просто звук. Если вам известно настоящее имя духа, тот будет вынужден подчиняться вам. Конечно, это работало не со всеми, так как и среди духов было своё деление.       «Я не могу поклясться тем, чего у меня нет, но могу поклясться самим своим существованием».       Цзян Чэн молчал, не отрывая взгляда от запястий, а именно от игл. Сколько бы лет не прошло, а вырвать чувства из сердца не так-то просто. Она была уверена, что Цзян Ваньинь по-прежнему любил Вэнь Цин, иначе не смотрел бы сейчас с такой тоской на её руки и не носил бы тот гребень постоянно с собой. Не проронив ни слова, Глава ордена Юньмэн Цзян взмахнул меховой накидкой и ушёл с бурей в душе. Успокоить её вряд ли было кому-то под силам, точно не в этой жизни…       Новый год выдался тогда довольно поздним и по современным календарям пришёлся бы ближе ко второй неделе февраля. Если сравнивать Цайи на праздник Середины осени и на Новый год, то последний окажется в сотни раз шумнее. Петарды взрывались на каждом шагу, красные фонари и развешенные гирлянды превращали городок в место из сказок или легенд, в небе один за другим взрывались фейерверки, расшивая чёрное полотно цветами, на площади исполняли танец дракона под шум барабанов. Даже Облачные Глубины выглядели в разы наряднее. Ещё со времён основания Гусу Лань повелось одно исключение из правил — новогодняя ночь единственная в году, когда адептам разрешалось не спать. В эту ночь колокол трубил отбой условно.       Луань Цзан шла по родным дорожкам, наслаждаясь атмосферой тихого праздника. Признаться, она не до конца понимала, зачем пришла сюда. Ей было не впервой встречать праздник в одиночестве, но почему-то именно в этот раз её потянуло в Гусу.       —Госпожа? — раздался шёпот из-за библиотеки. На дорожку, пока никто не видел, вышли Цзинъи и Сычжуй. — Что вы делаете в Облачных Глубинах? — ахнул Лань Цзинъи.       «Пришла поздравить вас с Новым годом, — улыбнулась дух заговорщицки, сразу замечая их походный вид. — Собираетесь в Ланьлин?»       —Да. — слегка покраснев, кивнул А-Юань и отвёл взгляд, коротким движением поглаживая мешочек цянькунь, в котором определённо находился подарок для кое-кого.       —Ну, почему меня угораздило получить наказание под Новый год? — страдальчески протянул Лань Цзинъи с самым несчастным видом. Лань Юань сожалеющее улыбнулся и почти незаметно дёрнул уголками губ, будто ему уже не терпелось покинуть обитель ордена. Луань Цзан могла руку дать на отсечение, что Цзинь Лин сейчас тоже испытывает мандраж. Она до сих пор с улыбкой вспоминала одну из ссор этих двоих, после которой они неумело пытались помириться, а она, Вэнь Нин и Лань Цзинъи наблюдали из кустов. В итоге всё закончилось хорошо, даже очень хорошо, если дорожки А-Юаня и А-Лина стали пересекаться чаще, чем раньше.       Печально вздохнув, Лань Цзинъи сказал, что проводит друга до их тайного выхода. Девушка предложила составить компанию, но отделилась от А-Юаня, подмигнув ему на прощание. Сычжуй залился краской и хотел возразить, да только вспомнил, что это бесполезно. Удостоверившись, что молодых Ланей нет в округе, как и вообще кого-либо, дух вновь появилась на тропе. Если она не ошибалась, то эта тропа вела к кроличьему загону, обустроенному Лань Ван Цзи. И это действительно оказалось так — множество белых кроликов прыгали по заснеженной земле, игрались и кувыркались. Некоторые, не особо любившие холод, жались друг к дружке под навесом, где снега не было, или пожёвывали там же свежие травку и овощи, принесённые кем-то совсем недавно. Не удержавшись, Луань Цзан присела и почесала одного крольчонка за ухом. Животное её совершенно не боялось, с любопытством разглядывая и нюхая руки — вдруг что-то вкусненькое принесли? — но, даже поняв, что она пришла без еды, кролик не ушёл, а сам запросился на руки. Удивлению духа не было предела, а отважный кролик продолжал требовать к себе внимание, чем веселил девушку. При взгляде на неугомонное создание все печали и сожаления отходили на второй план.       «А если..?» — девушка призадумалась. Идея принести кролика Лань Сичэню казалась безрассудной, но Вэй Усянь же притащил целых два кролика Лань Ван Цзи, и ничего, а тут всего один. Может, это создание вызовет улыбку на губах Цзэу-цзюня, которую уже давно не видели.       Луань Цзан сконцентрировала в руках побольше энергии и подняла крольчонка. Белый комочек сразу же вольготно устроился в холодных объятьях и дёрнул ушами. На фоне чёрного силуэта он смотрелся забавно. Дух мысленно попросила прощения у Лань Ван Цзи за в наглую стыбзенного кролика и пошла к покоям Главы Гусу Лань. К счастью по улице ходил только вечерний патруль, остальные ученики, учителя и старейшины сидели в домиках и тихо справляли празднество. Непривычных к ночному бодрствованию адептов клонило в сон, поэтому более старшие ученики приглядывали за ними, а из некоторых комнат слышались хихиканья. Кажется, кто-то протащил алкоголь. Поджав губы, девушка вспомнила свою молодость, одобрила шалость и продолжила свой путь.       В Ханьши вновь горел свет и вновь стояла тишина. Тихо подкравшись к окну, Луань Цзан заглянула внутрь, но хозяина покоев не увидела, поэтому извернулась по-другому. На этот раз обзор оказался шире: Цзэу-цзюнь был внутри и спал за рабочим столом на своих руках. Из рассказов А-Юаня и Лань Цзинъи она знала, что Лань Сичэнь после возвращения практически не отдыхал, всего себя отдавая ордену. Вечерний патруль каждый раз заставал его за работой после отбоя.       Раздвинув створки, Луань Цзан, шурша морозом, зашла внутрь. Окно за спиной мужчины тоже оказалось приоткрытым. Девушка подошла к столу и положила задремавшего кролика рядом с руками Лань Сичэня, подняла с пола упавшие свитки, возвращая их на место.       «С Новым годом, Цзэу-цзюнь», — прошептала она, наблюдая за проснувшимся кроликом, который теперь пристраивался бочком к рукам Лань Хуаня.       —Это же тот кролик, про которого Цзэу-цзюнь спрашивал у тебя. — моргнул Вэй Усянь, оборачиваясь к Лань Ван Цзи, но второй господин Лань смотрел в противоположную сторону, кусая губы.       —Мгм… — выдавил он из себя. Оказывается, Лань Ван Цзи никогда в полной мере не осознавал, насколько его брат был одинок.       После Нового года время потекло в размеренном русле. Луань Цзан иногда появлялась в Облачных Глубинах, иногда в Башне Кои, порой заглядывала в Пристань Лотоса, но наблюдала издалека, чаще находясь в Илине. Время от времени она помогала в Ночных охотах или заданиях, возносила молитвы вместе с Вэнь Нином — и так сезон за сезоном прошли несколько лет. С каждым годом она всё реже и реже виделась с Лань Юанем, Цзинь Лином и Лань Цзинъи.       В тот день, после незапланированного расследования в деревне на границе владений Ланьлин Цзинь и Гусу Лань, Луань Цзан слушала рассказы молодых людей о деле и улыбалась. Всё выглядело как и всегда, но что-то в её поведении казалось Лань Ван Цзи и Вэй Усяню странным. Обычно так ведут себя люди, собравшиеся уходить из жизни. Дух смотрела на значительно повзрослевших и возмужавших заклинателей и чувствовала удивительный покой. Попрощавшись с ними на перекрёстке, она долго махала им вслед рукой и, когда они скрылись за линией горизонта, вдруг направилась в Пристань Лотоса. Прибыла она туда только через несколько дней и поздней ночью. Во всём Юньмэне работало только несколько ночных заведений, жители спали в своих домах, у пристани покачивались лодки, а резиденцию ордена укрывал туман. Пристань Лотоса «пела» свою ночную песнь: вдалеке слышались приглушенные разговоры, лотосы разносили свой аромат, фонари покачивались на лёгком летнем ветерке, где-то рядом пела какая-то птица и плескалась о берег вода. Стоя на берегу, Луань Цзан вспоминала, как однажды приезжала в это место с Лань Лэем, тогда резиденция как раз достраивалась.       Странный глухой плеск привлёк внимание духа, отвлекая от воспоминаний. Девушка наклонилась и в свете звёзд и луны разглядела кусочек сине-сиреневой ткани, который когда-то являлся частью рукава мужского верхнего халата, коли её познания в шитье были верны. Местами ткань давно выцвела, местами покрылась налётом тины, из-за чего собственно и приклеилась к деревянным подпорам. Несмотря на свой вид, ткань выглядела как-то знакомо. Поддавшись любопытству, Луань Цзан отцепила остатки рукава от подпор. Тотчас же её голову прошило фантомной болью, а перед глазами замелькали видения: Цзян Фэнмянь учит маленький Цзян Чэна и Вэй Ина стрелять из лука и правильно держать меч, потом наблюдает за их играми издалека, гладит по голове Цзян Яньли, пока уставшие мальчишки спят на её ногах, но ярче всего было последнее ведение, в котором Цзян Фэнмянь видел своих детей, уплывающих на лодке, в последний раз. Теперь всё встало на свои места, она видела бывшего Главу Цзяна в воспоминаниях Вэй Усяня, поэтому этот кусочек ткани и показался ей знакомым. Поразительно, как долго он здесь пробыл, словно ждал того часа, когда его найдут и отдадут. Дух хотела сразу отнести и отдать эти дорогие для сердца Цзян Ваньиня воспоминания, но, когда добежала до его рабочего кабинета, передумала. Сейчас было не то время… Подперев щёку рукой, Глава Цзян дремал над документами, а решивший перед возвращением в Башню Кои навестить дядю Цзинь Лин укрывал его накидкой. Молодой человек старался не разбудить родственника и смотрел на него с благодарностью и теплотой, как смотрела и притаившаяся в углу душа Цзян Фэнмяня. Когда его внук потушил свет и вышел из кабинета, мужчина подошёл к сыну и погладил его по голове, после чего с умиротворённой улыбкой растворился в воздухе.       «Глава Цзян, слёзы не есть слабость. Слёзы говорят о том, что вы живы».       Постояв так какое-то время, Луань Цзан подняла голову к небу. Звёзды отражались в её глазах. Поправив шляпу, она пошла к выходу, что-то напевая себе под нос.       Вид Облачных Глубин в воспоминаниях стал чем-то привычным, но всё равно каждый раз волнующим душу. Обычно Луань Цзан приходила сюда в неясном порыве, но не сегодня. В руках она несла веточку дикой яблони. Стояло ранее утро, все ученики и учителя были на утренних занятиях, Ханьгуан-цзюнь и господин Вэй вчера покинули Гусу Лань, отправившись на задание в южные земли. День обещал быть светлым, но не жарким. Как и всегда, путь её лежал в Ханьши. Лань Сичэнь проводил занятий у старших адептов в это время, поэтому она не боялась быть пойманной и свободно вошла через открытое окно. Только в этот раз визит её оказался короче обычного. Положив веточку яблони на стол, Луань Цзан пожелала Цзэу-цзюню счастья и покинула Гусу Лань, на долгие-долгие годы обосновавшись на могильных курганах.       Лань Ван Цзи сжал кулаки, вспоминая, что было после их с Вэй Ином возвращения из южных земель. Тогда вся атмосфера в Облачных Глубинах как-то переменилась, а вместе с атмосферой изменился и его брат. Произошли изменения и в Сычжуе, и в Цзинъи. В первом проявились зачатки будущего Главы, а второй стал намного серьёзнее и с тех пор больше не получал наказаний.       Дни на Луань Цзан проходили однообразно, пока однажды среди могил и пожухлых растений не появились Лань Юань и Цзинь Лин. Увидев их ещё издалека, дух ушла на другую сторону холмов, чтобы не столкнуться с ними. Пусть думают, что она исчезла. Всё это время только Вэнь Нин знал, что она по-прежнему жила у пещеры Фумо. Он долго расспрашивал её о причине ухода, но получал один и тот же ответ: «Так будет лучше для всех, потому что однажды всё заново повторится». Вернувшись на прежнее место ночью, Луань Цзан обнаружила странную лунку около прудика, огороженную барьером. Под заклинанием, склонившись друг к другу, сидели саженцы пиона и лотоса. Склонив голову и спрятавшись за волосами, девушка подвинулась ближе к цветам. С той ночи она постоянно находилась там.       Заклинатели не знали, сколько прошло лет, но с приход очередной осени в мир на могильные холмы пришёл человек, которого там точно не ждали. Цзян Чэн шёл не торопясь, порой задерживая взгляд на камнях или остатках жилищ капельку дольше. Дух давно узнала его, поэтому осталась на своём месте и поклонилась лишь тогда, когда Цзян Ваньинь подошёл достаточно близко.       «Что на этот раз привело Главу ордена Цзян?» — склонила голову девушка. Человек перед ней выглядел намного старше, чем она его запомнила в последнюю встречу. Цзян Чэн к этому времени умудрился обзавестись несколькими шрамами на ладони и пальцах. Тяжело выдохнув через нос и нахмурив брови, мужчина протянул нечто, завёрнутое в фиолетовый платок. Луань Цзан приподняла бровь и платок буквально впихнули ей в руки.       —Он никому не нужен, так пусть будет у тебя.       Пока девушка в замешательстве разворачивала платок, Цзян Чэн спустился вниз, встал на меч и улетел. На шёлковом платке, вышитым лотосами, лежал деревянный гребень, что был хорошо знаком духу. Тот факт, что Цзян Чэн отдал его ей, означал, что он хотел оставить в прошлом свои чувства. Он купил этот гребень и потом подарил его Вэнь Цин, но дева Вэнь не смогла принять его чувства, и те продолжили жить внутри Главы Юньмэн Цзян. И теперь, спустя много лет, он решил оставить их, отдав гребень существу, что всё ещё хранила память о той, кому предназначалось украшение. Но своими действиями он лишний раз показал, что не сможет забыть свою первую и единственную любовь.       «Какой же вы дурак, господин Цзян… Надеюсь, в следующей жизни вы обретёте счастье рядом с любимым человеком».       —Но Вэнь Цин… — прошептал Вэй Ин. Он всё ещё помнил её последние слова, её последний вздох.       «Господин Вэй, если человек уходит из жизни, это не значит, что он больше не вернётся. А даже если господин Цзян и дева Вэнь не смогут быть вместе в этой жизни, я уверена — они всё равно будут счастливы, ведь Вэнь Цин ушла вместе с гребнем. Да, господин Лань?»       Лань Ван Цзи медленно кивнул. Ног Луань Цзан уже совсем не было видно, её время тоже подходило к концу. С каждым показанным воспоминанием её аура становилась всё легче и легче, будто очищалась, будто душа наконец, спустя два с половиной тысячелетия, нашла покой.       Смену воспоминаний они заметили только благодаря изменившемуся облику курганов, ставшими совсем опустелыми, только два цветка оживляли это место. Луань Цзан холодными пальцами гладила лепестки, когда за её спиной появились двое прекрасных мужчин. Лань Сычжуй и Цзинь Жулань… Глава ордена Гусу Лань и Глава ордена Ланьлин Цзинь. Высокие, статные, умудрённые опытом и столь печальные мужчины. Она знала, что они придут, чувствовала это, потому что на днях её посетил Вэнь Нин и оставил на хранение флейту старшей сестры.       —Значит, вы всё это время были тут… — печально улыбнулся Лань Сычжуй, сжимая в руках запечатавшийся Бичэнь Лань Ван Цзи. оба Главы были в траурных одеяниях.       Смотреть на то, как они сдерживали слёзы и прижимали к себе мечи дорогих людей, было больно, это буквально рвало сердце. Они держались так долго, выдержали все ритуалы и похоронные церемонии, но в конце сорвались. Все говорят, что родителям невыносимо тяжело хоронить своих детей, но задумывались ли люди о том, как сыну тяжело хоронить своих отцов, или как племяннику невыносимо больно хоронить своих дядюшек.       «Когда?» — проронила Луань Цзан, смотря на Цзыдянь, украшавший правую руку Цзинь Лина.       —Три с половиной года назад… — сквозь слёзы прошептал Цзинь Жулань.       Она не могла больше на это смотреть и обняла их. Кто бы мог подумать, что она увидит их в слезах, что они будут плакать при ней.       —Госпожа, скажите… Существует ли следующая жизнь? И если да, встретимся ли мы вновь? Будут ли они счастливы в ней? — каким бы взрослым не был Лань Юань, в его глазах навсегда останется наивность и непосредственность детства.       «К сожалению или к счастью, но вы обязательно встретитесь вновь. Вся эта история ещё не завершилась, и колесо судьбы однажды вновь начнёт свой ход, а до тех пор… — девушка-дух посмотрела на мечи, гуцинь и флейту в руках Цзинь Лина и Лань Юаня. — До тех пор, пока это время не настанет, я буду хранить мечи и инструменты Вэй Усяня, Лань Ван Цзи и Цзян Ваньиня».       —О чём вы? — поразился Глава Ланьлин Цзинь. — Если вы это сделаете, сколько лет вам придётся ждать? И что значит «колесо судьбы вновь начнёт свой ход»?       «Это значит, что однажды всё, что было, вновь повторится, если историю не изменить. Поэтому, чтобы избежать печального конца, это лучше запечатать в местах, о которых будут знать только хозяева мечей и инструментов».       Мужчины переглянулись, обдумывая услышанные слова. Всё, что ранее говорила Луань Цзан, так или иначе имело смысл и сбывалось, поэтому выходило, что и в этот раз… Но почему? Ведь все получили то, что заслужили. Почему история должна опять повториться? Что они и их родные не исправили или сделали не так, если в будущем они вновь будут… Заклинатели очень хотели спросить об этом духа, но по её взгляду понимали, что она им не ответит. Возможно, это были те самые сожаления, о которых она им когда-то говорила.       Чэньцин и Ван Цзи было решено запечатать на Луань Цзан, а Саньду — в храме Гуаньинь в Илине. Цзинь Лин искренне недоумевал, как это место было связано с его дядей, на что дух качала головой, мол связь есть. Оставались Бичэнь и Суйбянь. Пока Главы орденов раздумывали над безопасным местом, Луань Цзан предложила Ледяную пещеру, сказав, что в прошлом история Ханьгуан-цзюня и Старейшины Илина по-настоящему началась именно там.       Вернувшись в Облачные Глубины спустя десятилетия, Луань Цзан была немного озадачена — перед Ледяной пещерой теперь росло дерево хайтана, окруженное барьером. Прекрасное дерево, в котором словно чья-то душа жила, находило отклик глубоко внутри девушки-духа. Столь великолепное дерево мог посадить и вырастить только человек с по-настоящему чистыми душой и сердцем.       Уже оказавшись в пещере, она задумалась: а как сюда войдёт Цзинь Лин? Ответ был получен довольно быстро. Как когда-то в прошлом Лань Ван Цзи связал клановой лентой свою руку с рукой Вэй Усяня, так и Лань Сычжуй в настоящем связал руки с Цзинь Лином. И это не выглядело чем-то ужасным или неправильным, наоборот всё будто было так, как нужно.       —Подождите! — вдруг кто-то крикнул за их спинами и в пещеру считай впрыгнул ещё один мужчина в траурных одеждах Гусу Лань. — Глава ордена, вы бы ещё позже бабочку-вестницу послали. — глубоко дышал тот, держа в руках Шоюэ и Лебин.       —А тебе лишь бы повыступать. — мотнул головой Цзинь Лин.       —Всё в порядке, это действительно моя вина… Прости, Цзинъи.       —Ничего, я понимаю… — вздохнул мужчина и поклонился Луань Цзан. — Здравствуйте, госпожа. Я подумал, что будет верным, если вы сохраните и их…       Дух аккуратно забрала из рук Лань Цзинъи Лебин, и взгляд её влажно заблестел. На удивление, сяо в руках, привыкших к струнам гуциня, смотрелась весьма гармонично.       «Цзэу-цзюнь, он…» — сколько не пыталась, а слова не выходили, застревая в горле. Голос не желал слушаться.       —Уже одиннадцать лет прошло, госпожа. — выдохнул Цзинъи, наблюдая за болью отразившейся в прекрасных глазах.       Молча забрав меч, Луань Цзан подошла к ледяному пьедесталу и начертала на нём заклинание. Пьедестал отъехал в сторону, явив под собой небольшое тайное хранилище, в которое она и опустила то, что осталось от Лань Сичэня, после чего вернула пьедестал на место и забрала Суйбянь с Бичэнем. Цзинь Лин наклонил голову, не понимая, почему она не поставила на меч и флейту Цзэу-цзюня такие же печати, как на Саньду, Ван Цзи и Чэньцин. Он было дёрнулся спросить об этом, но тёплые пальцы Лань Юаня на его ладони остановили заклинателя. Сычжуй, прикрыв глаза, покачал головой и печально вздохнул. Стена перед ними засияла приятным голубым светом и вместе с заклинанием вобрала в себя и духа с двумя мечами. Сложив руки на коленях, дух Илина погрузилась в долгий сон, а перед глазами Лань Чжаня и Вэй Ина всё поглотила тьма.