Я чувствую тебя

Третья Эпоха разливалась рекою времени по Средиземью, и начало второго тысячелетия этой Эпохи оказалось началом возвращения Тьмы. На юге Зеленого Леса выросла построенная темными силами черная крепость, и Некромантом прозвали того, кто в ней правил. Его влияние на Лес было огромным – лишались доброго разума деревья и животные, и страшные твари приходили из чащи. Лихолесьем стали называть тогда Зеленый Лес – и совершенно не зря. Трандуил собрал войско, чтобы изгнать из своих владений неведомого врага, чтобы спасти свой Лес от искажения и мрака. Много лет до этого Зеленый Лес жил в мире и хрупком, словно лепестки новорожденного цветка, счастье. После Битвы Последнего Союза Эльфов и Людей молодой король Трандуил увел остатки войска своего павшего в бою отца обратно, но родной дом для зеленых эльфов оказался омрачен пережитым ужасом. Много горьких слез и пронзительно грустных песен пролилось тогда среди ветвей древнего леса, но эльфийский народ смог справиться со своим горем. Новый король – и новая жизнь – пришли в Зеленый Лес. Великим и практически невероятным счастьем для Трандуила было рождение его сына. Когда он впервые заглянул в отразившие ясное небо глаза новорожденного принца, в королевское сердце вернулись свет и надежда, которые затмила пережитая им страшная битва конца Второй Эпохи. Величайшим сокровищем стал Леголас для Трандуила, и сложно было представить более заботливого и любящего отца, чем Лесной Король. Эльфы Зеленого Леса с радостным умилением наблюдали за тем, как их Владыка озаряется радостью и счастьем, играя со своим сыном под сенью буков. Эльфы пели о своих Короле и Принце. В песнях этих нежность и радость переплетались с искренней надеждой на то, что побежденная Тьма никогда не вернется, и жизнь теперь всегда будет светлой и легкой, полной искристого смеха маленького принца и бархатных улыбок короля. Но чем старше становился Леголас, тем напряженнее становились его отношения с отцом. Сложно сказать, кто именно был виноват в этом – Трандуил ли, желающий вырастить достойного звания принца сына, или Леголас, для которого игра в королевского наследника превратилась в жизнь. Быть может, были виноваты оба – или никто из них, потому что Искажение безвозвратно накрыло Арду. Шли года, веером опавших листьев складываясь в десятилетия и столетия. Леголас, поставив перед собой цель стать идеальным принцем, сутками сидел в библиотеке и вчитывался в бесконечные летописи запутанной истории Средиземья. До остервенения тренировался он в боевых искусствах, и стал лучшим лучником Зеленого Леса и прекрасным воином, не раз показывавшим себя на границах Леса в стычках с приходящими орками или иными тварями. Песнями его – выверенными до единого слова и ноты – наслаждалось все королевство. А знание придворного этикета принцем, казалось, было настолько совершенным, что более никто не мог превзойти его в идеальности поклонов или витиеватом построении церемонных фраз. Отца своего он называл не иначе, как «aran nín», и держал себя рядом с ним как-то по-особенному сдержанно и прохладно. Словно никогда они не бегали наперегонки по полянам Зеленого Леса, словно не вплетал Леголас в корону своего отца полевые цветы, словно не знакомил Трандуил сына с обитателями своих владений, за руку проводя в новый и прекрасный мир. Словно не читал отец сыну волшебных сказок на ночь; не рассказывал о звездах, когда они лежали вместе на траве и высматривали небо между ветвей. Словно не засыпал маленький Леголас на руках Трандуила, категорически отказываясь спать в своей спальне… Шло время, омывая щиколотки неудержимым потоком. Трандуил, не раз говоривший сыну о том, что ему нужно учиться быть принцем, тысячи раз пожалел о своих словах. Несомненно, единственный эльфийский принц Средиземья – это очень важно и ответственно, но кто знал, какое влияние слова короля окажут на его сына? Трандуил принял правила установленной Леголасом игры, но не смог заметить, когда именно игра переросла в пугающую реальность. Болью наполнялось сердце Лесного Короля, когда даже наедине Леголас держался так, словно они были на важном приеме в королевстве гномов. Не раз Трандуил осторожно пытался сломить стеклянный короб придворного этикета, но стекло обернулось мрамором. Сын и отец стали Принцем и Королем. Эльфы Зеленого Леса с тревогой наблюдали за тем, как стали холодны отношения их владык, но кто решится вмешаться в королевскую жизнь? Приближенные мягко пытались намекнуть и Леголасу, и Трандуилу, что творящееся не приведет к добру. Но Принц видел лишь сдержанного и властного Короля, а Король – ледяного, до боли в груди, в своем следовании этикету Принца. И кто знает, почему они оба страшились перешагнуть через эти иллюзии. Ведь они оба страдали от этой высокой и широкой стены, выросшей между ними, но что-то останавливало обоих, натягивая вибрирующей струной и время, и чувства. А потом с Юга пришла Тьма, и Трандуил, опасаясь за свой народ, с помощью гномов построил на севере своих владений подземную крепость, а подданным своим наказал держаться от южных земель подальше. Но враги подступали все ближе, все чаще орочьи отряды нападали на пограничные посты, а из мрака чащоб приходили страшные твари, о которых многие слышали лишь из легенд и сказок. И тогда Трандуил решил собрать свое войско и покончить с поселившейся в Зеленом Лесу нечистью раз и навсегда. Много у него было воинов, и ярко сверкало стремление их освободить свой дом от мрака. Несложно было победить орочью армию – пусть она была велика и жестока. Но в крепости, ставшей сердцем пришедшей Тени, Лесной Король встретил тьму, которая оказалась намного страшнее орков, троллей и неведомых тварей. И – намного сильнее. Aran nín - мой король * * * - Нет, Митрандир, я не ошибаюсь. Я лишился зрения и слуха, но не разума, - произнес Трандуил сухо, но спокойно. Ни капли эмоций не прозвучало в его приглушенном, точно размеренном голосе. Гэндальф вздохнул, глядя на Короля Леса. Тот стоял – высокий, статный, с поистине королевской осанкой. В его вскинутом подбородке чувствовались сила и упрямство, а в чуть прикрытых глазах нельзя было рассмотреть слепоты, но сдерживаемое внутренней властью пламя чувствовалось даже на почтительном расстоянии. - Я понимаю, что Белому Совету не хочется признавать возвращения такой силы, и предвижу, что вы будете сопротивляться правде до последнего мига, - продолжил Трандуил, пока Гэндальф молча рассматривал его, - более того, я во многом понимаю ваше стремление сохранить иллюзию столь дорогой ценой доставшегося нам мира. Но я видел его, Митрандир. Я видел его столь ясно, что он смог заглянуть в мое сердце. Трандуил чуть опустил голову, и Гэндальф с грустью заметил, как присутствующие эльфы вместе со своим королем опустили лица, прикрывая глаза. Молчаливая тоска разливалась среди подданных Лесного Короля, и от тоски этой сжималось сердце. - Ты мог обознаться, Трандуил, - мягко возразил волшебник. Пальцы стоявшего рядом с королем Тандора, его приближенного, быстрой вязью заскользили по ладони Трандуила, передавая ему слова Гэндальфа. Король вновь вскинул голову, с безошибочной точностью устремляя взгляд на своего собеседника. - Он однажды уже добирался до моего сердца, Митрандир, и я узнал безошибочно. Или ты считаешь, что в этом мире есть кто-то иной, способный столь глубоко поразить меня? – быть может, ярость могла бы клокотать в этом голосе, но Трандуил оставался спокоен, несмотря на свои слова, - Посмотри на меня. Посмотри на меня внимательно, волшебник, и сделай свои выводы. Гэндальф, тяжело опираясь на свой посох, медленно подошел ближе, на расстояние одного шага от Лесного Короля. И, заглянув в его подернутые дымкой далекого тумана глаза, коснулся сознания сознанием. Безликая и пустая Тьма была ему ответом. Гэндальф изумленно выдохнул и отшатнулся. Странная – страшная – улыбка коснулась сжатых нитью губ Трандуила. - Я глубоко сожалею твоему горю, Король, - медленно проговорил Гэндальф, глядя на то, как Тандор передает сказанное прикосновениями. Трандуил усмехнулся и покачал головой. В его корону не были вплетены листья или цветы, на его пальцах не было шикарных перстней, и сдержанным полумраком полнился его дворец, окутанный призрачной тишиной. - Мое горе останется только моим. Но если то, что причинило горе мне, придет за кем-нибудь другим – я предупредил тебя, Митрандир. Трандуил вдруг протянул руку – легкое, призрачное движение – и безошибочно коснулся навершия посоха Гэндальфа. Но волшебный камень в посохе никак не отозвался на прикосновение столь могущественного создания, и это пугало сильнее, чем все, что Гэндальф смог уже понять. Коротко кивнув и стремительно развернувшись, Лесной Король ушел в свои покои – и сложно было сказать, Тандор ли вел его по дворцу, или сам Трандуил вел Тандора за собой. Гэндальф долгим взглядом проводил короля, чуть покачивая головой. Тяжелые мысли тревожили волшебника после этой встречи. - Ты останешься у нас, Митрандир? - тихо и бесцветно спросил Леголас, необычайно бледный и поникший. Гэндальф, внимательно посмотрев на него, отрицательно покачал головой. - Я должен спешить и думаю, что ты понимаешь, почему, - волшебник задумчиво покряхтел, - Леголас, это Тьма пришедшая. Я знаю, что ее можно разогнать. Нужно лишь только поверить. Леголас чуть вскинул брови, но ничего не ответил. Его глаза казались такими же захваченными тусклой дымкой, как и глаза его отца. Принц сдержанно поклонился волшебнику: - Я могу лишь пожелать тебе удачи в пути, Митрандир. Cuio vae. Гэндальф покидал Лихолесье, воистину охваченное лихом. Но он верил – быть может, за них всех – в то, что Свет обязательно вернется в эти края и эти сердца. Cuio vae - Прощай * * * Леголас был охвачен отчаяньем более, чем когда-либо в своей жизни. Если бы не поразительное спокойствие Тандора, который всегда знал, что делать, лихолесский принц, наверное, сошел бы с ума. Именно Тандор первым оказался рядом со сжимающим своего отца в судорожных объятьях Леголасом. Королевский советник мягко разомкнул руки принца, повторяя снова и снова «Cuina, ernil, cuina». Но мог ли Тандор прогнать своим потрясающим спокойствием страх, засевший в груди после видения Тьмы, пожирающей фигуру Короля? Леголас подозревал, что и сам Тандор испытывает этот страх, но он был опытным воином и видел немало в своей долгой жизни. Его выдержка стала основой для разума в наступающем безумии. Тандор умудрялся не только раздавать указания эльфам, чтобы отвезти лишенного сознания Трандуила во дворец и организовать отход армии, но и успокаивать пребывающего в шоковом трансе принца. Леголас просто следовал за бесстрастным эльфом, не имея сил осознать происходящее. На самом деле он, как принц, должен был командовать, когда Король пал во мрак, но реальность оказалась не такой, как говорили книги – и Леголас оказался к этому совершенно не готов. Трандуил был так глубоко погружен во тьму, что не приходил в себя несколько дней. Тандор и Леголас вместе постоянно находились в спальне Короля, и с каждым днем тревога принца росла все сильнее. Но Тандор утверждал, что Трандуил обязательно проснется, пусть его забытье – событие для эльфийского народа нехарактерное. И Леголас верил. Верил так сильно, как только мог верить. А потом Трандуил очнулся, и вера превратилась в отчаянье столь глубокое, что выход из него казался невозможным. Крик Короля вывернул мир наизнанку. Леголас, прислонившись спиной к дальней от королевского ложа стене, смотрел на то, как Тандор прикосновением успокаивает своего Короля. Леголас слушал спокойный и уверенный голос советника – но Трандуил не отвечал ему. Тандор несколько раз повторил свои слова – но Трандуил не отозвался. Король коротко спросил что-то о произошедшем, однако Тандор в ответ молчал, и Леголас вместе с ним приходил к страшной догадке. То, что Трандуил вспомнил о сыне, удивило Леголаса. Он ожидал, что первое, что скажет Король после пробуждения, будет об окончании битвы, о потерях, о том, что именно произошло у стен Дол-Гулдур, но никак не о том, где Леголас. Короли должны волноваться в первую очередь о своем королевстве, об армии, о войне, разве не так? «Он здесь» - сказал ему Тандор, потом повторил, но Трандуил не слышал его слов. Тандор долгим взглядом посмотрел на Леголаса и молча поднялся, отпуская руки Короля. У Леголаса подгибались колени, в голове царил полный хаос, но когда отец слепо повторил его имя, принц бросился к своему Королю – или ему показалось, что бросился, ведь он совершенно не чувствовал собственных ног. Протянутая к нему ладонь была якорем в мире безумия. Обмирая, Леголас осторожно коснулся горячих пальцев и опустился на колени. Он не знал, что сказать, и были нужны ли здесь какие-то слова, но заговорил, сам не понимая, о чем. Трандуил же – привычно прямая спина, распущенные волосы, растерянно-слепой взгляд потухших глаз – внезапно и легко коснулся горла сына, скользнул ладонью по его лицу. И слова Короля, – странный выговор, тихий и лишенный привычной уверенности голос, - заставили Леголаса заплакать впервые за многие столетия его юной жизни. «Мы должны верить» - повторял Тандор позже, со спокойной силой обнимая принца за содрогающиеся плечи. И Леголас верил. По крайней мере – очень старался. Cuina, ernil, cuina - [Он] жив, принц, [он] жив