Я чувствую тебя

Тандор не раз говорил своему Королю о его восхитительном образе всевластья. О том, насколько Трандуил кажется непоколебимым и самостоятельным, невероятно чутко познавшим мир, даже будучи лишенным Тьмой зрения и слуха, и как эльфы Леса поражаются этому. Трандуил сам чувствовал восхищенные и удивленные взгляды своих подданных – всем телом, всем собой. Или эти взгляды лишь чудились ему? Как следят эльфы за уверенными движениями ослепленного Короля, как вздрагивают под пронзительным взглядом незрячих глаз. Как с осторожным изумлением внимают твердому и звучному голосу, как трепетно подают своему Королю те или иные предметы, не чувствуя ни капли потерянности в хватке королевских пальцев. В ответ на рассказы и изумления Тандора Трандуил лишь чуть улыбался и покачивал головой, ничего не отвечая. Он был бы рад ответить – правду, от которой внутри было прогоркло и одиноко, но не смел нарушить сознательно созданной иллюзии. К сожалению, иллюзия эта была сотворена не при помощи недоступного сейчас волшебства, и потому нельзя было допустить даже самой незначительной и простительной слабости. Пока сам Трандуил верил в собственное всесилие, все его подданные верили в то же. И эльфам неотвратимо ставшего лихим Леса не нужно было знать, сколь тяжело дается их Королю мнимое всесилие перед лицом Тьмы и Тишины. Пусть, пусть они будут видеть непоколебимого Короля, властного над собственными глухотой и слепотой. Он будет выверять каждый свой шаг и каждое движение, напрягая до боли оставшиеся чувства. Он будет помнить количество шагов, чтобы иметь возможность пройти по собственному дворцу без посторонней помощи. Он будет угадывать направление взглядов, чувствовать присутствие, предугадывать прикосновения, безукоризненно ощущать окружающий мир. Трандуил присутствовал на пирах, внимал обращениям подданных, участвовал в обсуждениях защиты границ королевства. И пусть на самом деле от него было мало толку, он упорно принимал участие в том, что всегда было его стихией. На пирах он задумчиво внимал дуновениям воздуха, сопровождающих танцы беззаботных эльфов, или искренне верил Тандору, уверяющему, что новая песня молодого менестреля особенно хороша. Сидя на троне и внимая подданным, чьи слова передавал Тандор, Трандуил старательно наводил слепой взгляд куда-то вперед и чуть вниз, улыбался или хмурился, давал советы или приказы. И даже расставлял дозоры на границах указами, которые подсказывали быстрые пальцы советника, хотя сам не мог обратиться непосредственно к начальникам постов и стражи. Он неизменно принимал поданные ему вещи, говорил уверенно и четко и направлял взгляд, как он сильно надеялся, в глаза тех, к кому обращался. Тандор уверял, что подданные его порой забывают о страшной Тьме, накрывшей их Короля. Что порой песни их становятся столь же беспечными, как и до случившегося несчастья. Трандуил верил – потому что очень хотел, чтобы все было именно так. И даже Тандор не знал, как на самом деле тяжело дается это всесилие Лесному Королю. Трандуил скрывал собственную уязвимость от всех, отчаянно держась за созданную иллюзию. Он неизменно желал остаться в одиночестве каждую ночь, даже когда становилось совсем невыносимо. Ведь от постоянного напряжения какая-то особенная боль, не связанная с плотью, сковывала всю сущность Трандуила. Откидываясь на подушки своего ложа, он закрывал глаза и проваливался в жуткие, слишком человеческие сны, от которых было тошно и страшно. Но скрыться от них он не мог, потому что каждый день уставал до подрагивающих пальцев. Порой у него зудела кожа, горели ладони, а от обострившегося обоняния болела голова. Когда Трандуил знал, что на него смотрят, когда чувствовал присутствие эльфов – он был натянутой до предела струной, выверяя каждое свое движение, и от этой строгости было тяжело дышать. Восхищение подданных того стоило. Конечно же, стоило. Даже этих страшных ночей, жутких и выматывающих снов, опустошенного сознания каждый вечер. Когда же Трандуил был уверен в собственном одиночестве, его мнимое всесилие распадалось, как ломкий мираж. Сколько бокалов вина он уронил и пролил, он уже перестал считать. Порой он забывал, куда именно поставил ту или иную вещь, и тогда часто неосторожным движением руки опрокидывал бокалы, бутылки, свечи. Самым опасным были – именно свечи, однажды Трандуил был вынужден вслепую тушить загоревшуюся скатерть, и это было одним из самых страшных происшествий в его новой жизни. Он постоянно боялся показать другим, что на самом деле ему тяжело, и потому скрывал свои маленькие или большие промахи. В одну из особенно тяжелых ночей Трандуил понял, что находиться в собственных покоях совершенно невыносимо, а простыни постели вызывают ассоциации только с тяжкими снами. Тогда он решил выйти из дворца, чтобы вдохнуть свежего ночного воздуха. По ночам в подземных чертогах было очень мало эльфов, ведь дворец Лесного Короля был в первую очередь крепостью, а не жильем. Только самые приближенные из королевской свиты обитали во дворце, все остальные эльфы предпочитали жить в домах в Лесу или хижинах на деревьях. Поэтому Трандуил не опасался встретить посреди ночи кого-нибудь в коридорах и переходах – хотя очень боялся такой возможности. Дорога к выходу из дворца для Трандуила была одной из самых изученных, потому шел он довольно стремительно. И это сыграло с ним злую шутку, потому что внезапно на его пути оказалось нечто, чего он не мог предугадать. Трандуил на полном ходу врезался во что-то и чуть не упал от неожиданности. Судя по тому, какой четкой и гулкой дрожью отозвался пол на падение внезапной преграды – это были пустые бочки или ящики, почему-то оставленные в одном из коридоров дворца. Представив, какой шум он наделал этим нелепым происшествием, Трандуил не на шутку испугался и поспешно побежал прочь, искренне надеясь, что никто из эльфов не увидит его в таком положении. Из-за того, что покидал место случившегося Трандуил бегом, он запутался в количестве шагов и в какой-то момент просто-напросто потерялся. Не представляя, где именно он находится, Трандуил бродил по коридорам и переходам, обмирая от внутреннего ужаса перед собственной беспомощностью. Звать кого-либо он не стал бы ни за что на свете – и лишь только знакомый узор на одной из колонн подсказал, где именно он находится. Эта колонна располагалась у одного из переходов, ведущего в погреба. Тогда Трандуил буквально забрался в винный погреб и выпил несколько бутылок игристого. Наутро его, глубоко спящего в обнимку с бочкой эля, нашел проницательный Тандор, который тактично не спрашивал, что произошло. Трандуил был ему благодарен. С тех пор Трандуил, и так всегда слывший любителем хороших вин, стал выпивать по одной-две бутылки каждый вечер. Алкоголь не приносил облегчения, да и редкие вина могли по-настоящему опьянить эльфа, но после нескольких бокалов тяжелые сны, подарок от Тьмы, становились смазанными и не такими страшными. Однажды Тандор попытался уговорить своего Короля не увлекаться вином, но тут же прекратил – Трандуил даже не успел ответить на написанную прикосновениями реплику. Возможно, было достаточно всего лишь одного слепого взгляда. Потому что Трандуил готов был пойти на что угодно, лишь бы избавиться от жутких снов. Но они были неотвратимы, как накрывшие его Тьма и Тишина. Каждую ночь Трандуил пытался не спать, отчаянно силился мягко упасть в череду сознательных дрем, которые заменяли эльфийскому народу сон. Но вместо этого Лесной Король проваливался в еще большую темноту забытья, в котором неясные, смутные образы обвивали со всех сторон и сводили с ума чем-то непонятным, но тяжким и тревожным. Пусть лесные эльфы считают, что Король их остается силен перед Тьмой, накрывшей их Лес. Пусть восхищаются всесилием своего правителя, властного над глухотой и слепотой. Пусть останется тайной горечь каждой ночи и беспросветность слишком не эльфийских снов. Каждое утро, просыпаясь от прикосновения Тандора или влажного носа Rosg'а, Трандуил вскидывал голову и шагал в новый день, сжимая зубы. Никогда его жизнь не была столь тяжелой. * * * Это был вечер – один из многих таких же. Трандуил сидел у камина в своих покоях, расслабившись в глубоком кресле и покачивая в руке полный вина бокал. Была весна, еще стылая и неуверенная, потому камин жарко горел, согревая осторожным теплом усталого Короля. Прошел еще один – такой же, как и сотни других, день, полный бесконечного напряжения. Сегодня в одной из малых зал дворца состоялся небольшой ужин в праздничной атмосфере по поводу того, что с рек окончательно сошел лед. Трандуил, как обычно, восседал во главе стола и неизменно верно находил свой бокал с вином, даже если виночерпий, наполняя, сдвигал его с места. Трандуил, как истинный Король, улыбался своим подданным, внимал пересказам Тандора разговоров, летящих над столом, и даже позволил уговорить себя на выходящее за рамки внутренних устоев событие – послушать ладонями, держась за бок лютни, весеннюю мелодию придворного менестреля. Чувствовать пальцами музыку было странно и завораживающе интересно, но ощущать при этом на себе случайные взгляды остальных эльфов – мучительно и жутко. Трандуил практически сбежал с пиршества, попросив Тандора самостоятельно придумать объяснение быстрому уходу Короля. Советник, ничего не спрашивая, отвел своего Короля в его покои, разжег камин и принес вина, оставив Трандуила в одиночестве. Как и множество дней до этого. В такое время Трандуил позволял постепенно расслабляться каждой мышце своего тела. Он отпускал свою собранность, согревая ладонями бокал. Все, что он позволял себе чувствовать, – это тепло от камина, отзвуки болезненного напряжения да вкус и запах вина. С тех пор, как Трандуил стал особенно увлекаться винами, лесное королевство стало тесно сотрудничать с южными плантациями Средиземья. Конечно же, эльфы не могли растить виноград в лесах, поэтому вино закупалось у людей – от самых простых сортов, скорее напоминающих эльфам изысканный сок, до почти что волшебных, крепких вин лучших виноградников Дорвиниона. В этот раз Трандуил выбрал сорт особенно крепкого и редкого вина. Замысловатые узоры, покрывающие бутылку, увлекли Лесного Короля, и он немало времени задумчиво скользил пальцами по линиям и завиткам, очарованный и впечатленный. Вино пахло дурманом – терпкое, со сладким шлейфом и глубиной цветочных ароматов, от которых немного кружилась голова. Вино пахло раскаленным от солнца летом, и Трандуил позволил себе окунуться в ощущения, которые дарил роскошный напиток. Словно солнечные зайчики разбегались где-то в голове. Воспоминание о солнце, которое он не видел столь давно, заставило Трандуила вздрогнуть и осушить бокал залпом. В голове чуть зашумело, но это было обманчивым ощущением – ведь на самом деле он не мог ничего услышать. Волшебное вино терзало и в то же время притягивало полустертыми образами, которых так отчаянно не хватало здесь, в Темноте и Тишине. Закрыв глаза, Трандуил привычно наполнил свой бокал заново. Рука дрогнула, и вино перелилось через край, пятная ладонь и колени. Трандуил поджал губы, осторожно отставил прочь бутылку, а потом задумчиво слизнул терпко-сладкие капли со своей кожи и зажмурился. Хотелось кричать. Хотелось спать. Хотелось чувствовать весну. Он вспомнил, как многие сотни лет назад, еще до того, как Тень вернулась в Зеленый Лес, каждый год каждый лесной эльф праздновал особый весенний праздник – День Рождения принца. В такие дни все королевство наполнялось песнями, смехом и танцами, и даже деревья звенели от радости, потому что не было праздника лучше. Эльфийская память сплетала воспоминания об этих днях в одну непрерывную ленту, и пока принц был еще юным, сложно было представить дни более светлые и радостные. Трандуил никогда не мог – да и не хотел – объяснить, почему именно он так трепетно относится к своему единственному сыну. Словно бы Леголас стал наивысшей точкой его жизни, лучшим подарком судьбы, которого стоило ждать всю жизнь. ...давно Трандуил не ощущал столь нежного и родного запаха весны. В последнее время принц редко оказывался поблизости, и даже если Трандуил и чувствовал его присутствие, то только на периферии своих возможностей. Он ни разу не спрашивал у Тандора, чем именно занимается принц, а Тандор лишь изредка кратко сообщал, что Леголас отъезжал в дозоры или принимал участие в лесных пирах. Леголас был далеко. Быть может, весна и не собиралась приходить. От этого было горько, но горечь эта оставалась глухой и чуждой. Трандуил не хотел давить на своего сына, не собирался заставлять его совершать то, что делать нет желания. Свобода воли – высшее благо, пусть даже порой так сильно хочется пренебречь им. В конце концов, со своей Тенью Трандуил справлялся сам. Пусть на самом деле через кошмары и бесчисленные бутылки вина, пусть через бесконечное напряжение – но справлялся. Это был вечер – один из многих таких же. Трандуил, закрыв глаза, медленно пил крепкое вино. Тепло от горящего камина расползалось по телу, и напряжение очередного дня медленно уходило, оставляя тяжелую усталость. Знакомый до мельчайших деталей бокал в руках был самой яркой частью реальности. Пахло вином, терпким, дурманящим, этот аромат заполнил весь мир, все сознание, и ложные ощущения скатывались по мыслям, то обжигая, то убаюкивая. Трандуил почти растворился в тепле и вине, ощущая только сложный букет ароматов на языке. Когда бокал опустел, Трандуил, не открывая глаз, подался вперед, потянулся за бутылкой, но не обнаружил ее на своем месте. Он с изумлением стал шарить рукой по поверхности столика, стоявшего напротив кресла, но не находил искомого. Внезапно чьи-то пальцы мягко забрали бокал из ладони. * * * ...Трандуил, распахнув глаза, вздрогнул и отпрянул, сраженный неожиданностью события. Обычно он предчувствовал приближение посторонних – по запаху или дуновению воздуха от движения. Порой он мог за мгновение предугадать прикосновение к своему плечу – по ощущению тепла или дыхания. Застать его врасплох после стольких лет жизни в Темноте и Тишине было практически невозможно, потому внезапное и неизвестное присутствие не на шутку испугало Трандуила. Сердце зашлось в неровном беге, и Король, прижав только что лишенную бокала руку к груди, несколько раз вздохнул, пытаясь успокоиться. - Кто здесь? – спросил он. Должно быть, голос его дрогнул, в горле мгновенно пересохло. Несколько долгих мгновений Темнота и Тишина непоколебимо давили на грудь, пугая неизвестностью. А потом чья-то рука мягко обняла ладонь Трандуила. Неизвестный вложил в пальцы Короля полный вина бокал, и в этом одновременно нежном и осторожном движении Трандуил с изумлением узнал того, кого совершенно точно не ожидал встретить в своих покоях. Сквозь запах вина (которое впиталось в ткань одеяния на коленях и заполняло воздух своим дурманящим ароматом особенно сильно) осторожно, призрачно пробивалось эхо далекой, но такой желанной весны. ...в тот день во дворце был пир, посвященный окончательно сломившей зиму весне, и Леголас, как и всегда в последнее время, сидел на самом дальнем от места Короля краю стола, наблюдая за отцом на расстоянии. Словно впервые приглядевшись к Трандуилу за долгие годы, Леголас вдруг увидел, насколько на самом деле тот напряжен и собран. Словно каждый миг, каждый вздох, каждое движение рассчитанны и выверенны. Наверное, остальные эльфы не замечали этого, просто радуясь близкому присутствию своего Короля, но Леголас явственно ощущал, насколько сильно стремящийся вести себя как обычно Трандуил сдержан. И когда Король раньше обычного покинул пир вместе с Тандором, у Леголаса просто не было сомнений. Он еще некоторое время пил, пел и общался с эльфами за столом, но ускользнул в глубины дворца после того, как вернулся Тандор. Идя по коридорам и переходам, Леголас отбросил всякие посторонние мысли прочь. Весна внутри него требовала, руководила, стремилась вперед – и он лишь подчинялся ей, свободный от собственного напряжения. Осторожно войдя в покои отца, Леголас замер у двери и долго смотрел на то, как Трандуил, расслабившись в кресле у камина, с закрытыми глазами пил вино, дурманящий запах которого разливался по всему помещению. В эти мгновения Трандуил казался невероятно уязвимым и уставшим, и Леголас, смущенный тем, что рискнул внезапно придти сюда, и в то же время полностью уверенный в своем стремлении, осторожно шагнул вперед. Обычно Трандуил безошибочно определял присутствие сына по таинственному запаху весны, о котором ранее говорил столь часто, но сейчас совершенно не замечал присутствия Леголаса. Быть может, во всем было виновато ароматное вино, один запах которого едва ощутимо пьянил. Леголас сел в кресло напротив и, пользуясь своей невидимостью, жадно рассматривал отца. Впервые за долгое время – так близко. Трандуил осунулся, и под его глазами залегли непривычные для эльфов тени. Его движения были не такими собранными и напряженными, как на публике – наоборот, он был немного рассеян и расслаблен. Леголас воочию видел то, что не могли заметить лесные подданные – то, что Трандуил чувствовал окружающий мир с помощью лишь осязания и обоняния. Это делало его бесконечно уязвимым, и сердце Леголаса отозвалась трепетом, одновременно новым – и словно бы знакомым. Горячее желание защитить, помочь, повести за собой, оберегая от тягот внешнего мира, переполнило изнутри, обожгло горло. Когда Леголас заметил, что бокал в руках отца почти опустел, он не раздумывая подхватил бутылку, стоявшую на столе между ними. И образ слепо шарящего ладонью отца... Леголас просто осторожно забрал у него бокал, чтобы наполнить вином. Выражение испуга и растерянности, такие живые и яркие, одновременно устыдили Леголаса – и привели в своеобразный восторг. Отец был живым, настоящим, близким, таким... родным. Таким нуждающимся в помощи. И вкладывая в его ладонь полный бокал, Леголас нежно улыбался, скользя пальцами по родной руке. - Леголас... – тихо, почти невнятно выдохнул Трандуил и прикрыл слепые глаза.