Я чувствую тебя

Открывая глаза, Трандуил на долгий миг, разделяющий сон и бодрствование, вдруг испугался, что обнаружит себя в одиночестве посреди смятой постели, посреди утра, которого он не может увидеть, посреди Темноты и Тишины, привычных и почти не волнующих. Но страх одиночества рассеялся вместе с теплом, которое Трандуил ощутил ладонью, вместе со знакомым запахом Леголаса, который лежал на расстоянии вытянутой руки. Сбрасывая остатки сна, Трандуил зажмурился, вчувствовываясь в такое новое для него ощущение – продавленную чужим весом кровать, чуть заметное, если задержать дыхание, колыхание воздуха от чужих вдохов и выдохов. Леголас пах все теми же долгой войной, дорогой, кровью и дождливым Лесом, и сквозь мешанину чуждых запахов – свежей травой и лесными первоцветами. И так странно было чувствовать это среди привычных признаков утра: свежестью утренней росы и туманов тянет из воздуховодов, недавно остывшим воском – от погасших перед рассветом свечей. Леголас остался. Трандуил, пытаясь уложить в голове эту удивительную для него мысль, осторожно высвободил ладонь из пальцев сына, скользнул по предплечью вверх, несмело изучая. Леголас был расслаблен, но лежал в неудобной позе, все еще в походном доспехе, и ритм его дыхания был мерным и неспешным. Положив руку на прохладный металл нагрудника, чуть вздымающийся вместе с грудью, Трандуил несмело улыбнулся, все еще не веря в происходящее. Если бы ему снились когда-нибудь хорошие сны, он бы подумал, что все еще спит. А потом Трандуил поднял руку и осторожно коснулся сначала потрепанных косичек у висков сына, а потом и теплой щеки. Боясь дышать, он исследовал кончиками пальцев расслабленное, родное лицо, вспоминая вместе с прикосновениями каждую черту. За спиной – а может, и намного ближе – оставалось привычное, жуткое одиночество, вызывающее отчаянье. Но вечный Враг, погрузивший Трандуила в удушливую Тьму, не имел никакого значения, пока под пальцами изгибались улыбкой губы Леголаса. – Доброе утро, – выдохнул Трандуил, слепо улыбаясь в ответ, и открыл глаза. В тот миг, чувствуя вибрацию ответного приветствия сына, Лесной Король вдруг подумал, что вот-вот увидит свет. И Леголас больше не уходил. Нет, конечно, порой он отлучался ненадолго – привести себя в порядок, переодеться или отдать какие-то распоряжения, но теперь он почти постоянно был рядом. Это было удивительно и чудесно, а потому радовало до бессилия и пугало до дрожи. Рядом с сыном Трандуил больше не пытался играть в совершенство и мог позволить себе расслабиться, однако в то же время он безумно боялся, что желанная поддержка вот-вот исчезнет. Но каждое утро Трандуил обнаруживал Леголаса рядом – пока сам Король бродил по смутным неэльфийским снам, Принц гулял по нечеловеческим дремам, а ладонь одного крепко сжимала ладонь другого. Леголас брал отца под руку, когда они шли гулять по Лесу, и вскоре уже без слов понимал, что требовалось Трандуилу в тот или иной момент. Привыкший бросать все силы на существование слепым и глухим, Трандуил неожиданно узнал, как может быть легко и просто вот так – рядом, без лишних слов, порой в полном молчании. Часами они просто сидели у камина друг напротив друга с бокалами вина, или бродили между деревьев, или слушали друг друга – пока Леголас считал вдохи и выдохи отца, Трандуил держал ладонь у шеи сына, внимая биению его сердца. И ничего, абсолютно ничего больше не было нужно – объяснения, признания, любые слова казались бессмысленными. Трандуил не помнил, что отчаянно шептал в первый вечер после возвращения сына из военного похода, а Леголас не вспоминал, почему так отчаянно бежал когда-то прочь от слепого взгляда отца, который совершенно не казался слепым. Страхи рассеивались серой пылью, пока Король и Принц были рядом и не думали ни о чем, кроме счета дыхания и ритма сердца. Трандуил не спрашивал: «Ты останешься со мной?». Леголас не думал о том, чтобы спросить: «Ты действительно хочешь этого?». Тандор с улыбкой пожимал ладони обоих своих властителей и уходил в заботы об эльфийской стране. Эльфы Лихолесья улыбались. * * * Благословение Лесного Короля даровало Rosg'у необычайно долгую для лиса жизнь, но эта жизнь не была и не могла быть вечной. Старость неизменно приходила за любимцем Трандуила, а за нею смерть, и это было правильно. Обычно Rosg жил несколько десятилетий, а потом тихо умирал, уткнувшись носом в королевскую ладонь. Однако недуг Трандуила заставил лиса прожить много дольше обычного, что было удивительно, ведь Тьма лишила Короля власти над его магией, благодаря которой Rosg жил долго и всегда возвращался к своему хозяину. И все же Rosg вдруг резко и сильно постарел и теперь редко покидал покои Трандуила, преданно грея ему ноги по ночам. Его время снова пришло, и Трандуил, в один из вечеров гладя поредевшую шкурку лиса, улыбнулся и протянул ладонь к сыну. – Пусть я ныне не могу почувствовать моего друга, но мне кажется, этой ночью Rosg покинет нас, - мягко сказал Трандуил, не прекращая улыбаться. Леголас, удивленный и заинтригованный, сильнее сжал отцовскую ладонь, прежде чем прикосновениями написать на ней свои слова: «Я никогда не видел, как ты возвращаешь его, отец», – Леголас редко когда был свидетелем творения волшебства, которым владел Трандуил. Чудеса случались вокруг Лесного Короля, неуловимые глазу, и потому часто казалось, что это не чудеса вовсе, а естественное течение жизни. – Значит, теперь ты сможешь стать свидетелем этого чуда, которое и меня самого всегда восхищало, – Трандуил удивительно светло улыбался, поглаживая старого лиса по облезшему носу. Леголас изумился, но не успел задать свой вопрос, потому что Трандуил сам понял его удивление по напрягшимся пальцам: – Я не могу помочь ему вернуться ко мне, Леголас, потому что я слеп и глух не только внешне. Поэтому у меня просьба к тебе, ion nín, встретить Rosg’а после путешествия между смертью и жизнью. «Но ведь я не умею творить такую магию!» Неожиданно Трандуил рассмеялся, отнимая ладонь из рук сына, и покачал головой. – Не надо бояться, Леголас. Да, это не то, чему можно научиться, но я не сомневаюсь в том, что ты справишься. Следующим утром похорони моего друга в лесу, а потом возвращайся во дворец и найди выводок лисят – они обязательно где-нибудь будут прятаться. Я не могу подобрать слов, чтобы объяснить, но ты сам поймешь, что нужно делать. Просто найди среди лисят Rosg'а, – голос Трандуила звучал завораживающе мягко, и Леголас, переплетя пальцы, зачарованно следил за тем, как отец скользит ладонью по спине дремлющего лиса. Леголаса охватило какое-то странное чувство – смесь предвкушения и боязни не справиться, но на удивление умиротворенное лицо Трандуила, продолжающего улыбаться чему-то своему, вселило в принца особую надежду. Ночью Леголас и Трандуил оба запустили пальцы в рыжеватый лисий мех вместо того, чтобы по обыкновению держаться за руки. Утром Rosg не проснулся. Леголас с молчаливого благословения отца отнес лиса в лес и долго углублялся в чащу, пока не нашел подходящее дерево, у корней которого и вырыл могилку для королевского друга. Было позднее лето, пряное, но уже прохладное по ночам, и задумавшийся Леголас, запрокинув голову, стоял и стоял, слушая Лес. Тот был неожиданно тихим – лишь шуршали от случайного вздоха ветра листья, да изредка где-то вдалеке вскрикивали птицы. Ручей, в котором Леголас рассеянно отмывал руки от земли, был пронзительно холодным, но уносил с собой тревоги и сомнения. Возвращаясь во дворец по известным лишь эльфам да диким зверям тропинкам, Леголас вдруг вспомнил, что в детстве искренне считал своего отца лисом-оборотнем. За Трандуилом всегда любили увязываться рыжие бестии, словно он был их собственным королем. В Зеленолесье лисий род с незапамятных времен считался неприкосновенным, и маленький принц представлял лисов своими братьями и незаметно для всех подкармливал. Они относились к Леголасу с игривым дружелюбием и смотрели так пронзительно, что это заставляло лишь сильнее верить в детские фантазии. Маленький Леголас – еще тогда, до появления Дол-Гулдура и строительства лесного дворца эльфов – любил бегать наперегонки и играть в прятки с лисятами. С тех пор Лес не только сотни раз сменил листву, но и поменял свое имя, а Леголас, казалось, позабыл о своих выдумках. Однако лисы продолжали приходить к домам эльфов и следовать за своим Королем. А иногда появлялись на пути Принца и ярко сверкали золотыми глазами – загадочно и странно. Во дворце Леголас рассеянно бродил по галереям и заглядывал в разные залы, безуспешно выискивая выводок лисят. И когда он уже отчаялся в своих поисках, ноги привели его на псарню. Королевские гончие, заливисто громкие по своему обыкновению, радостно встретили принца, почти подталкивая его в самый дальний угол, из которого сверкали глазами настороженные лисята. Охотничьи собаки Лихолесья прекрасно знали, что лисы – неприкосновенный лесной род, и потому не только пустили рыжий выводок в свой дом, но и не подходили слишком близко, хотя явно хотели познакомиться. Лисята выглядели испуганными и сбились в один большой мохнатый клубок. Леголас совсем не ожидал найти свою цель здесь, среди радостных гончих, которых он с трудом заставил угомониться, уговаривая и гладя за ушами. Когда собаки наконец успокоились и почти молча сгрудились в противоположном углу псарни, Леголас осторожно приблизился к лисьему клубку и замер в замешательстве. Множество острых взглядов внимали принцу с непонятным, обескураживающим ожиданием. Знали ли лесные жители, зачем они пришли в эльфийский дворец – да и откуда вообще взялись маленькие лисята на исходе лета? Опустившись на колени, Леголас растерянно рассматривал это странное чудо и совершенно не представлял, что делать дальше. Когда-то давно, когда их лес еще звался Зеленым, а не Лихим, юный Леголас спросил у отца о тайнах владения волшебством. Трандуил издревле считался мастером той удивительной магии, что была подвластна Дивному Народу. На его короне сами собой по весне расцветали цветы, чтобы превратиться в ягоды летом и в желто-красные листья осенью. Цветы же расцветали порой под его ногами, а Лес внимал своему Королю всеми своими глазами и ушами, и слушался тихого слова. Трандуил мог поймать в ладони звездный свет и сплести из него прекраснейшее из украшений или превратить в невероятное оружие против тьмы. Никто не ведал границ власти Трандуила в волшебстве, потому что чудеса эти были неуловимы глазу и естественны, как дыхание ветра. Леголас был зачарован этим умением своего отца, но на его вопрос Трандуил лишь рассмеялся. Это не то, чему можно научиться – сказал прошлым вечером слепой Король с загадочной улыбкой, и это было самым прямым из всех ответов. Эльфийская магия – не учение чернокнижников, не поддается словесным заклинаниям, не подчиняется личным желаниям. И вдруг Леголас просто подался вперед, ловя ускользающую мысль – научиться нельзя, но можно почувствовать, как он всегда чувствовал голос Леса, или гор, или реки. Услышать и понять, как понимал он пение птиц или говор зверей. Разобрать голос звезд и шепот ветра. Лисята смотрели на него с опасливым ожиданием, и Леголас просто протянул руку и улыбнулся: – Не бойся, – без капли сомнений произнес он, поймав один-единственный янтарный взгляд, – не бойся, Rosg, выходи. Он ждет тебя. Одно долгое, мучительно долгое мгновение лисий клубок напряженно не двигался. А потом вдруг что-то неуловимо изменилось, и один из лисят просто ступил вперед, и каждый его шаг был смелее предыдущего. Он ткнулся мокрым носом в протянутую ладонь и довольно засопел, прикрыв глаза. И Леголаса наполнило таким искристым, абсолютно безмятежным счастьем, что он засмеялся, подхватывая лисенка на руки и поднимаясь. Оставшийся клубок внезапно радостно затявкал и рассыпался суматошным выводком рыжих всполохов вокруг ног принца, а потом многохвостым вихрем бросился к вновь залившимся веселым лаем гончим. Леголас смотрел вслед загадочным гостям, прижимая к груди уютно урчавшего и на самом деле давно знакомого друга. Чудо действительно нельзя объяснить словами. С невероятной гордостью Леголас принес новорожденного Rosg'а в королевские покои. Трандуил ждал их – встал навстречу с какой-то совершенно новой улыбкой, безошибочно нашел пальцами ухо лисенка, уютно устроившегося на руках Леголаса. – Mae govannen, mellon nín, – поприветствовал Трандуил лиса, который в ответ радостно тявкнул и потерся о гладившую его ладонь. А Леголас внимательно всматривался в расслабленное, умиротворенное лицо отца и был просто счастлив тем, что видит его таким. Ради этой улыбки Леголас был готов сделать все, что угодно, лишь бы снова ее увидеть. А потом Трандуил вдруг положил теплую ладонь на шею сына, притянул в неуклюжее объятье, еле слышно прошептал «спасибо». И Леголас почувствовал себя просто неприлично счастливым, пока его сердце заходилось восторгом в груди. * * * Трандуил улыбнулся, и на Леголаса накатило ощущение – не в первый раз – безграничной радости и стремления видеть эту улыбку постоянно. Эта жажда деятельности была почти детской, совершенно непосредственной и легкомысленной, и щекотала кончики пальцев. – Почему бы и нет? – не переставая улыбаться, отозвался Трандуил. Леголас с трудом удержал себя от желания броситься исполнять задуманное прямо сейчас, в это же мгновение, не задерживаясь ни на миг. Держащий сына за руку Трандуил расслабленно рассмеялся, чувствуя его нетерпение по дрожи в пальцах: – Мы можем пойти прямо сейчас, нам незачем медлить. Леголас практически мчался по извилистым коридорам и переходам дворца, но все же был осторожен и предусмотрителен, потому что вел отца за руку вслед за собой. Трандуил, конечно, не раз уверял, что за столько лет выучил наизусть каждый уголок подземных чертогов, и ни за что не запнется на внезапной ступеньке. Но Леголас, даже преисполненный нетерпения, старался оградить отца от любой неприятности. За пределами дворца царила ночь – снова было позднее лето, такое, когда ночи становятся чернее, а звезды – особенно ярче. Все еще юный, не торопящийся взрослеть Rosg проводил своих хозяев до места назначения, а потом вдруг махнул хвостом и растворился в лесных тенях. Недалеко от дворца Лесная река, натолкнувшись впервые на холмы, ставшие основой для подземных галерей, образовала небольшое озеро, отделенное от мира высокими каменными стенами и стройными буками. Летние звезды многогранно отражались в обманчиво спокойной глади, рядом шумела, набирая силу, Лесная, а где-то в чаще стрекотал о своем соловей. Король и Принц остановились на берегу, не размыкая рук. Трандуил, расправив плечи, глубоко вдохнул ночной воздух и зажмурился от удовольствия, а Леголас не отрывал взгляда от отца, боясь пропустить любую, самую малую эмоцию. – Давно я здесь не был, – неожиданно естественно вплел Трандуил свой голос во множество ночных звуков этого укромного места; он улыбался, мягко и спокойно, не открывая глаз. – Я ощущаю запах воды, и ночного леса, и прошедшего днем дождя – трава еще влажная, так? Расскажи мне, Леголас, каково здесь. Расскажи. И Леголас двумя ладонями заскользил по руке отца, повествуя молчаливым языком о высоких и ярких звездах, об отблесках звездного света на озерной глади, о том, как один из буков причудливо склоняется к воде и касается собственного отражения. О шелесте ветра, о голосе реки, мурлыкающей совсем рядом, и о соловье в лесу, и даже о светлячках, неясно танцующих где-то там, за рекой. А Трандуил внимательно слушал его, дыша жадно и сильно, и чуть покачивался, словно прислушивался к своим ощущениям. Леголас давно хотел спросить отца о том, как он чувствует этот мир, как понимает его, но всякий раз останавливался. Ему казалось, что такой вопрос будет бестактным и неприятным, но все равно не мог подавить любопытство. Он сам, затаив дыхание, всякий раз следил за тем, как Трандуил вчувствовывается в этот мир, и это казалось ему удивительным и прекрасным. Трандуил мог предсказывать ближайшую погоду, всегда знал о расположении солнца, заранее ощущал присутствие кого-либо, и умел еще множество маленьких, но таких удивительных вещей. Но Леголас высказать свой интерес открыто все равно опасался – слишком хорошо он порой видел уязвимость отца и боялся того, что могло оказаться слишком тонким осенним льдом на поверхности духа Лесного Короля. Поэтому Леголас просто внимал каждому движению, каждому вдоху своего отца, пока Трандуил внимал окружающему миру. И они оба улыбались – потому что ночь была свежей и сладкой, а они стояли совсем рядом, и ничего, кроме этого озера и светлячков, вокруг них не было. А потом Леголас, вспомнив о собственном нетерпении, смазанно вывел на ладони отца: «Купаться!» и отпустил его, чтобы снять верхнюю одежду. Трандуил вновь рассмеялся расслабленно и мягко: – Не думаю, что справлюсь с таким заданием, Леголас! – но Леголас был непреклонен и, оставшись в нижней рубашке, потащил отца к самому берегу – отвесному, резко уходящему в воду. Глубины там было по пояс, да и само озеро было совсем не глубоким. Побалансировав на самом краю, Леголас сам засмеялся и бросился в воду, подняв целую тучу брызг. Оставшийся на берегу Трандуил громко отфыркивался от щедро окативших его капель, неразборчиво, но доброжелательно ворчал и в воду, конечно, не полез. Остался на берегу, лишь сел на траву и свесил босые ноги в прохладную воду. Леголас же, вынырнув из воды, счастливый и мокрый, сначала попытался расплести мелкие косички на висках, но волосы уже не желали поддаться даже ловким эльфийским пальцам. Поэтому принц, отбросив прочь все титулы, стал яростно плескаться, окатывая прохладной водой отца снова и снова. Тот быстро перешел из обороны (попыток закрыться руками и громких осуждающих вскриков: «Леголас!» вперемешку со смехом) в наступление – зачерпывал ладонями брызжущую звездным светом воду и болтал ногами. И несмотря на то, что у Леголаса было преимущество, ведь он видел свою цель, доставалось ему все же больше – Трандуил занимал более высокую позицию и все равно угадывал верное расположение Леголаса – видимо, по направлению прилетающих от сына брызг. Почти ослепнув от залпов воды в лицо, Леголас старался не смеяться, ведь из-за этого брызги попадали в рот, и ринулся в особенно яростное наступление. После небольшой, но ожесточенно веселой борьбы сын стащил отца в воду прямо во всей одежде, к счастью, простой и домашней, а не пышно королевской. От неожиданности Трандуил ушел под воду с головой. Сначала Леголас испугался за отца, но через миг был коварно утянут вниз сам. Вынырнув, оба стали отфыркиваться от воды и искристого смеха. Трандуил встал на ноги, рассеянно покачнулся – и Леголас тут же оказался рядом. Они стояли, держа друг друга за плечи, и молча улыбались, мокрые и абсолютно, невероятно счастливые. Леголас не мог вспомнить, когда в последний раз они были вот так, без стеснения и забот, близки и радостны. А потом вдруг что-то изменилось в этом миге, и Леголас понял – никогда. Вот такого – никогда не было. Разгоряченные, они чувствовали тепло друг друга, и оказалось, они стоят так близко, что можно было ощутить, как бьется сердце в груди напротив. Леголас неосознанно качнулся вперед, еще ближе к теплу и яростному доказательству жизни. И почувствовал движение навстречу. Трандуил был выше, и на его опущенных ресницах дрожали маленькие капельки воды, и Леголас, запрокинув голову, зачарованно смотрел на них, не в силах отвести взгляд. Он судорожно и долго выдохнул, пытаясь восстановить дыхание и успокоить сердце, которое почему-то не желало угомониться. Леголас не понимал, что происходит – и видел отражение этого непонимания на лице отца. Трандуил осторожно поднял руку и невесомо провел кончиками пальцев по лицу сына, почти не касаясь, лишь очерчивая. От этого не-прикосновения сердце вдруг забилось еще быстрее, и стало жарче, и зазвенело в ушах, словно отражения звезд, дрожащие в колеблющейся поверхности озера, обрели голоса. Через одно мгновение Король и Принц одновременно оттолкнулись друг от друга, и Леголас почувствовал, как краснеет, и увидел, как порозовели в неясном звездном свете щеки Трандуила. Никак не удавалось восстановить дыхание – неловкие, молчаливые, они выбрались на берег и, оставляя мокрые следы, побрели во дворец – каждый по отдельности. Леголас рассеянно комкал в руках свою верхнюю одежду, а Трандуил вел ладонью по отвесу холма, или стволам деревьев, или стенам во дворце, и его мокрое одеяние тяжело тянулось за ним. Они молчали, и молча разошлись по комнатам, чтобы переодеться. Но Леголас все же вернулся в королевскую спальню вопреки опасениям Трандуила – много ночей они спали рядом, и эта не была исключением. Разве что в этот раз они не держались за руки и свернулись каждый на своем краю постели. Rosg, вернувшийся со своей прогулки с мокрым от росы хвостом, настороженно обнюхал пахнущих неуверенностью и чем-то терпким хозяев, возмущенно фыркнул и растянулся между ними. В остаток этой ночи Трандуилу не снились сны, а Леголас и сам не знал, по каким дремам бродит.