Я чувствую тебя

— Иногда мне просто хочется сбежать куда-то, — вдруг признается Трандуил, неожиданно для самого себя. Пахнет ночью, подземным духом дворца, свежей постелью — и Леголасом, конечно. Весна цветет где-то в груди, и манит, тянет, все зовет куда-то прочь, хотя Леголас здесь, совсем рядом, Трандуил чувствует его всем телом. Их объятья уютны и полны нежного тепла. Их ночи больше не кажутся такими долгими и мучительными, пусть сны Трандуила остаются смутными и странными. И каждое утро они приветствуют друг друга поцелуями, всякий раз разными — нежными, страстными, долгими, мимолетными, легкими, сильными. Но весна ноет и бередит, беспокоит неизвестными желаниями и странными мечтами. «Сбежать?» — спрашивает Леголас, и Трандуил чувствует его любопытство вперемешку с удивлением. — Я и сам не знаю, куда и зачем. Просто — куда-то, прочь, в самое сердце Леса, быть может. Там, где вокруг вечная жизнь, которая течет независимо от любых потрясений далекого мира, — Трандуил кладет ладонь себе на горло и долго молчит, потому что мысли быстрее слов, и ему становится трудно сосредоточиться на говорении. Он осторожно тянет низкую ноту, ладонью вслушиваясь в собственный голос, и качает головой. «Давай сбежим?» — выдержав паузу, по другой руке спрашивает Леголас, и, кажется, он улыбается. Трандуил с легкостью находит его лицо в темноте и осторожно скользит пальцами по — улыбающимся — губам. Ему нравится чувствовать эту улыбку, наощупь она мягкая и теплая, и словно сияет в слепой темноте, даже если Трандуил ее не видит. «Давай сбежим в сердце Леса, будем жить среди деревьев, пить воду из лесных родников, собирать землянику и охотиться, сочинять бесконечные песни и наслаждаться одиночеством наедине с лесными чащами?» Трандуил улыбается в ответ. — Как в твоем детстве. «Как в моем детстве». — Это настоящее безумие и полная безответственность. Представь, что сделает с нами Тандор. Леголас смеется — у него мягкий, приятно вибрирующий смех, и Трандуил прижимается ближе, чтобы ощутить его ярче. «Мы ведь вернемся. Мы же Король и Принц! Имеем мы право делать, что захотим, или нет?» И Трандуил тоже смеется — он чувствует задор Леголаса, его легкую непосредственность и нетерпение, желание действовать, и это прекрасно и заразительно. Его сын давно вырос, но все еще остается таким чудесным, полным жизни эльфом, как в детстве. Конечно, Тандору не нравится их идея — Трандуил улавливает его негодование и опасения, пока Леголас вынужден выслушивать воспитательные речи Советника. Но Трандуил знает, что Тандор в конце концов согласится. «Он предупреждает о пауках и прочих тварях», — сообщает Леголас, и Трандуил чувствует его веселье, которое не убить ни выговорами Тандора, ни предположительными угрозами и опасностями. — Мы не будем заходить южнее. «Сейчас пауки подбираются все ближе и встречаются в тех местах, где их не было раньше», — передает Леголас. — Я буду под надежной защитой лучшего воина Лихолесья, — просто говорит Трандуил, обращаясь к своему другу и советнику. Молчание Тандора ощутимо даже в вечной тишине, но Трандуил улыбается ему, просто улыбается, и Тандор сдается. «Он обещал убить нас, если мы погибнем», — со смехом делится Леголас, когда Тандор уходит, а они собираются в путь. — Надеюсь, ради таких чудес он не обратится к Некроманту, потому что это добром не кончится, — смеется Трандуил в ответ, и в шутку говорить о хозяине Дол-Гулдура оказывается просто и забавно, — но подозреваю, что, если мы не будем сообщать о себе, Тандор поднимет всех лесных эльфов и прочешет Лес от края до края, чтобы найти нас, живых или мертвых. И если мы будем живы, мы пожалеем, что не погибли от какой-нибудь глупости раньше. Леголас хохочет, притягивает в объятья, крепкие и счастливые, и Трандуил улыбается. На душе так легко и волнующе, словно весна добилась своего и вот-вот поведет их правильной дорогой. Леголас и Трандуил берут одного коня на двоих и совсем немного самой необходимой поклажи. Rosg скачет вокруг, воодушевленный близящимся путешествием, и собирается следовать за ними повсюду. Тандор долго наставляет и Леголаса, и Трандуила, суровый и внимательный, но когда Трандуил держит его за руку, то чувствует скрытую, наверняка не отражающуюся на лице улыбку своего Советника — в расслабленной теплоте пальцев, в легкой, почти незаметной ласке при каждом прикосновении немого и слепого языка. «Возвращайтесь еще более счастливыми», — просит Тандор, а потом порывисто обнимает Трандуила, и тот на мгновение чувствует себя юным и свободным от всех тревог. Они уезжают прочь из подземного дворца, когда-то совсем недавно (так давно) выстроенного эльфами с помощью гномов перед лицом поселившейся в Лесу Тени. Они уезжают в самое сердце Леса, не оглядываясь (не думая о том, что оставили позади). Трандуил не знает этого, но все равно чувствует, как эльфы его королевства смотрят им вслед с улыбками и тихими пожеланиями удачи. Лес — бескрайний и необъятный — встречает их с радостью старого друга и укрывает пологом своей неизменной вечности, меняющейся каждое мгновение. Трандуил крепко обнимает Леголаса за пояс, пока их конь мчится среди деревьев, унося их в дикие и прекрасные места. * * * Они спят у корней деревьев, и лесная трава кажется Трандуилу мягче всех самых лучших перин на свете. Просыпаясь, он глубоко вдыхает полный пряности Леса воздух, свежий и влажный по утру, и это нравится Трандуилу больше сухого и глухого воздуха подземных галерей. Он, конечно, всегда был Синда по духу и крови, но лесные своды ему нравятся много больше самых изысканных и прекрасных пещер. Давно Трандуил не бывал в этих местах — он потерял бы счет векам, если бы принялся вспоминать. Немало дней пути нужно было преодолеть, чтобы добраться до самых древних, самых неприкосновенных чащ, а после битвы под Дол-Гулдуром Трандуил не уходил от дворца дальше, чем на половину дня конного хода. Лес здесь намного темнее, гуще и сильнее, чем окрест эльфийских поселений, и редко эльфы забредают сюда. В этих местах среди густого подлеска и вековых стволов пробираются только лесные звери, и многие десятки лет Лес недвижимо волнуется лишь своей жизнью, хранимый собственной вечностью и прекрасный. Трандуил пьянеет от восторга каждое мгновение — он чувствует себя ребенком, ступая по мягкой, укрытой палыми листьями или хвоей земле, словно вернулся в далекие эпохи и совсем в другие леса, такие же мощные и такие же древние. Они с Леголасом то многие дни живут на одном месте, то с редким отдыхом кружат по чаще. Леголас охотится и готовит походное жаркое. Трандуил вслепую собирает лесные ягоды, мелкие, но ароматные. Rosg неизменно вертится вокруг, иногда тянет Трандуила за собой и показывает то семейство куропаток, то поляну, облюбованную стаей пугливых оленей. Rosg же находит для них неспокойные лесные ручьи, или шикарные заросли голубики, или затерянное среди деревьев озерцо, неожиданно глубокое и холодное. Эта жизнь и правда похожа на те давние времена, когда Трандуил с еще маленьким Леголасом бесконечно путешествовал по Зеленолесью и открывал сыну великолепие и тайны их прекрасного Леса. С тех пор Лес стал древнее и мрачнее, но не потерял своей силы и особенной красоты, которую можно было ощутить душой, если вдохнуть поглубже. Оставив за спиной подземные лабиринты кажущегося душным дворца, Трандуил чувствует себя свободным. А рядом с Леголасом эта свобода окрашивается привкусом чего-то чистого и терпкого, приносящего истинное, какое-то удивительное удовольствие. Часами они молчат, близкие и умиротворенные. Часами говорят — о чем придет в голову. Лес то внимает им, чуткий и ласковый, то пропускает любое слово, занятый своей жизнью. Трандуил как-то невероятно, непонятно, необъяснимо влюблен, и запах короткого летнего дождя пьянит его сильнее вина. «Расскажи мне о Дориате?» — просит Леголас, пока они сидят, внимая дождю. Он почти не достигает их, путаясь в листве, но пахнет упоительно и, наверное, сладко шумит свою замысловатую песнь, разбиваясь о листья. Трандуил очень скучает по звуку дождя, но теплая и нежная ладонь Леголаса в его руке смягчает любую грусть. Он вдыхает влажный и вкусный воздух, вспоминая. — Я думаю, наш с тобой Лес приходится близким братом лесам Дориата — и Белерианда вообще. Но в тех лесах помнится мне больше какого-то особенного света, словно разлитого прямо по воздуху. Из всех лесов Дориата больше всего я любил буковые рощи Нельдорета, лежащего севернее Менегрота. Я часто сбегал туда из пещерного дворца, когда был совсем еще юным. «Сбегал? Один?» Трандуил смеется от того удивления, что промелькнуло в прикосновении пальцев Леголаса. Неужели сын думал, что его отец в детстве был менее проказлив, чем он сам? — И один, и с друзьями. Мой отец всякий раз жесточайше ругал меня за самовольные вылазки, хотя я до сих пор не понимаю, чего он боялся. Пояс Мелиан надежно охранял Дориат от многих бед, а буковый лес я до сих пор считаю самым удивительным и прекрасным изобретением Йаванны. «То есть место для нашего дворца ты выбрал в первую очередь из-за буков, растущих на холме?» — лукаво спрашивает Леголас. Трандуил усмехается и скользит свободной ладонью по распущенным, свободным от всяких причесок волосам сына. — И это тоже. Но наш с тобой Лес прекрасен во всех своих проявлениях. Если в лесах Белериада я видел разлитый по воздуху свет, от которого тянуло на поэзию, здесь под кронами царит дух древней силы, мощной и спокойной, совершенно неповторимой. И здесь хочется не сочинять стихи — а танцевать, чувствовать всем телом эту силу, пропускать ее через себя. «Я понимаю, — Леголас приникает щекой к ладони Трандуила, улыбаясь, — и ощущаю это. Мне не хватает слов, чтобы описать это чувство». — Именно поэтому оно так прекрасно. Это и есть суть Леса. Ее нельзя передать словами. Ее можно только пропустить через себя и влюбиться. Они замолкают, внимая дождливому Лесу. Тут из очередной прогулки возвращается и сворачивается у их ног мокрый и лохматый Rosg — Трандуил рассеяно запускает руку в его густую шесть и чешет за ухом. Лис радостно урчит в ответ, прижимаясь ближе. Леголас тоже гладит лисий бок, пока его пальцы не накрывают ладонь Трандуила. В их молчании много чего-то уютного — и много недосказанного, но прямо сейчас им просто хорошо и спокойно. «Расскажи еще?» — просит Леголас, когда дождь кончается, а Лес вздыхает, стряхивая с листвы прохладные тяжелые капли. Трандуил подставляет лицо свежему дыханию летнего ветерка и говорит — о буковой роще, в которой много играл в детстве, и об энтах, которых встречал по осени у границ Дориарта, и о великолепии Менегрота, по образу и подобию которого отстроил свой дворец в Зеленолесье эпохи спустя. Даже если когда-то он уже рассказывал все это Леголасу, сотни лет назад или пару дней, неважно, он повторяет, блуждая рассказами по своей памяти. Он говорит о былом и видит перед своими слепыми глазами все еще яркие образы и сцены, и воспоминания эти не ранят его, как раньше. Делиться с Леголасом памятью о прекрасном былом, пусть и омраченным бедами, случившимися позднее, легко и приятно. Леголас слушает с восторгом одновременно детским и серьезным, и Трандуилу просто нравится говорить, и говорить, и говорить, чувствуя это внимание, теплое и полное жизни. Трандуил знает, что сам Леголас слушал бы его целую вечность, и от этого знания все плохое, тяжкое и горькое отступает, растворяется в ласковом духе весны, оставляя лишь умиротворение и что-то счастливое, щекочущее где-то в центре груди. А потом они долго целуются, и это все, чего может желать Трандуил — так близко чувствовать Леголаса всем собой. * * * Они живут в лесных дебрях до поздней осени, каждую неделю посылая доброжелательных птиц с вестями во дворец — чтобы Тандор не волновался о загулявших владыках. Они проводят в долгий путь многие птичьи стаи и помогают белкам сделать запасы на зиму, они поют бесконечные колыбели умиротворенным деревьям, уже скидывающим золотую и алую листву. Они просто живут вместе с Лесом, свободные от любых забот и страхов. Это лучшее время в жизни Трандуила за многие и многие века. С первым снегом они возвращаются во дворец, совсем не изменившийся с тех пор, как они сбежали из него. Всю зиму Трандуил и Леголас живут в небольшой хижине вблизи дворца, топят маленькую печь и греются в объятьях друг друга, выбираются на пиры, участвуют в советах, слушают зиму, мягкую и снежную. Тандор говорит Трандуилу: «Ты сияешь. Я так рад видеть это снова». Трандуил просто улыбается в ответ. С тех пор почти каждое лето они уезжают в лесную чащу. Трандуилу сложно оставаться надолго на одном месте — что-то внутри все тянет и тянет его прочь, куда-то вперед, и блуждания по глубинам Леса на время успокаивают душевные стремления. Ему кажется — неугомонная весна зовет его ближе к Лесу, к миру, которому он принадлежит всей душой. Ему кажется — там он найдет себя, успокоится и наконец расслабится, даже объятый уже не такими пугающими Темнотой и Тишиной. Рядом с Леголасом ему чудится — он способен на все, даже на победу над отравившей его Тьмой, но что-то внутри все тянет и тянет, зовет, умоляет, не дает покоя. Трандуил забывает об этом, когда обнимает Леголаса под сенью древних деревьев, но стоит ему задуматься, и под сердцем ноет и вздрагивает. В такие моменты Трандуил просто крепче обнимает Леголаса и замирает, вчувствовуясь в весеннее тепло и сильное юное тело. Лес понимающе ворчит и снова и снова с величавой радостью встречает своего Короля. Лес вздыхает тяжело и мрачно, пока отравляющая Тьма ползет по нему, забираясь все дальше и дальше на север. Лесные эльфы уже давно собрали отряды, которые регулярно патрулируют границы эльфийских поселений — пауки появляются все ближе и ближе. Тандор с каждым годом все неохотнее отпускает Трандуила и Леголаса в очередное путешествие по чащам, и все настойчивее просит быть осторожными и возвращаться ко дворцу при любой опасности. Леголас держит свой лук наготове в любое мгновение, а Трандуил носит у пояса пару кинжалов, хотя и считает, что вряд ли они ему, слепому и глухому, помогут в настоящем бою. То лето выдается душным и мрачным, и под сенью Леса тревожно и нечем дышать. Rosg следует за ними неохотнее обычного и постоянно чего-то боится — его страх пахнет дико и горько. Трандуил все пытается успокоить давнего друга, но и сам беспокоится о чем-то, и дышит чаще обычного, и видит душные смутные сны. Леголас рядом — сила и забота, с ним многие страхи кажутся зыбкими, но его напряжение и настороженность Трандуил чувствует даже на расстоянии. Трандуил впервые пробует паутину незваных гостей Леса пальцами — она липкая и прочная, и упруго колышется от легчайшего прикосновения. Пауки подобрались так близко. Так пугающе близко. Трандуил бессильно отступает, опустошенный и испуганный, но тут со спины — совершенно неожиданно, Трандуил даже вздрагивает — его обнимает Леголас, что-то шепчет в ухо, гладит пальцами по руке. Трандуил вздыхает, запрокидывает голову Леголасу на плечо, внимает неслышимому шепоту, щекотно скользящему по обнаженной шее, и верит ему, что бы он на самом деле не значил. Лес — даже опутанный паутиной и отравленный — верит тоже. Все случается на исходе лета, пьяном от духоты. Трандуил и Леголас сидят у почти потухшего костра, молчаливые и напряженные без причины. Вокруг царит жаркий глубокий вечер — ночи в это лето не приносят ни капли прохлады, потому что ветер не может пробраться под тяжелые плотные кроны, и Лес стоит, недвижимый и мрачный, и пахнет застоявшейся, грузной и дикой вечностью. А потом вдруг накрывает предчувствием опасности, и Трандуил вскакивает на ноги, потому что Леголас ринулся куда-то в сторону. В стоячем воздухе трудно понять, есть ли кто-то рядом — никакого дуновения, которое принесло бы чужой запах или подсказало бы о движении. Трандуил на одно долгое, невыносимо долгое мгновение чувствует себя совершенно беспомощным и покинутым, но потом Леголас хватает его за предплечье, сильно, до боли. У него нет времени говорить языком прикосновений, он просто сжимает сведенные напряжением пальцы, и все, что понимает Трандуил — требование бежать. Не словами, но посылом, так, что все внутри скручивает и взывает сорваться с места. Леголас отпускает его, исчезает в неизвестности, и все, что остается Трандуилу — повиноваться порыву, ринуться прочь. Он теряется, не зная, в какую сторону бежать, но потом раскрывает собственную душу — до боли, нараспашку, и чувствует совсем рядом что-то огромное и смрадное, по-настоящему душное и жуткое. И срывается с места — прочь, в сторону, куда угодно, лишь бы дальше отсюда. Его ведет внутреннее чутье, Трандуил мучительно отдается ему, и бежит так, что сердце бьется под самым горлом. Только благодаря связи с Лесом Трандуил не врезается в деревья и не запинается о корни — но от напряжения он быстро выдыхается, потому что без оглядки мчаться вслепую действительно сложно. Когда Трандуил уже готов остановиться и прижаться к ближайшему дереву, лишь бы уцепиться за какой-то ориентир, он ощущает, как совсем недалеко ритмично сотрясается земля. Сначала он пугается, но через миг понимает — это не неведомое чудище настигает его. Их с Леголасом конь, горячий и взмыленный, останавливается рядом, и Трандуил вслепую тянет к нему ладонь. Конь бодает руку, нетерпеливо переступает с ноги на ногу — это отдается по земле, и Трандуил послушно взбирается на крутую спину, горячую и пахнущую страхом. — Постой, постой, — осаждает его Трандуил, когда конь срывается с места в лихорадочный галоп, — а как же Леголас? С ним все в порядке? Конь мотает головой, привстает на дыбы и мчится дальше, подгоняемый то ли страхом, то ли приказом, отданным ранее. Трандуил безуспешно пытается его остановить, и ужас душит, колко бьется вместо сердца, но Трандуил ничего не может сделать. Он лишь надеется, что его Леголас справится с любыми ужасами Тьмы и вернется к нему сквозь темноту. И Леголас возвращается — через какую-то жуткую, заполошную вечность. Конь притормаживает, храпя и задирая голову, и Трандуил с облегчением чувствует, как Леголас ловко запрыгивает откуда-то сверху, быть может, с дерева, и обнимает со спины, не выпуская из рук лука. Что-то приказывает, его голос вибрирует напряженно и сильно, и конь снова срывается с места, торопится прочь, петляя между деревьями. Сначала Трандуил, держась за гриву коня и сосредоточившись на скачке, облегченно вздыхает — словно впервые за долгое ожидание жуткой неизвестности. Леголас горячий и держится крепко, его руки с силой сцеплены у Трандуила на груди, и это чувство кружит голову. Но потом Трандуил чует запах чего-то смрадного, вязкого, ядовитого — слизь, что заменяет паукам кровь? И чего-то не то чтобы металлического — так пахнет в грозу, когда молнии сверкают совсем близко. Трандуил резко вдыхает этот запах глубже и хватается одной рукой за ладони Леголаса на своей груди. — Ты ранен! Это не вопрос, это утверждение. Леголас прижимается ближе, что-то говорит вслух — из-за галопа общаться прикосновениями неудобно, но Трандуил понимает его. Да, ранен, но нестрашно, ничего ужасного не случилось, он отогнал жутких тварей, теперь им стоит вернуться во дворец, потому что пауков слишком много. Тандор будет в ярости, думает Трандуил — и, неожиданно для самого себя, несмотря на бухающее в груди сердце, несмотря на панику, которая только что мешала дышать, несмотря на смрад пауков, подобравшихся слишком близко, — смеется, свободно и безумно. Он чувствует себя мальчишкой, он чувствует, как бурлит его кровь, он чувствует, как с горячей дрожью по телу проливается напряжение, и от этого ведет, взрывается в голове волшебными фейерверками, так пьяно и радостно. Леголас смеется тоже, пусть он пахнет кровью своей и чужой, но смеется так же свободно и горячо, куда-то в волосы Трандуилу, и он обжигающий, близкий, живой. Трандуил захлебывается смехом на вздохе — его вдруг окатывает каким-то новым, совершенно особенным жаром, и он оседает раскаленной и приятной тяжестью — в горле, в груди, а потом падает в низ живота, и отзывается колко и сладко, щекочет где-то в голове, вибрирует в горле, гуляет по всему телу. Трандуил хватает бьющий в лицо ветер ртом, жмурится, чуть не отпуская из рук лошадиную гриву, и Леголас за его спиной действительно обжигающий, близкий по-новому, так, что темнота под глазами взрывается невидимыми искрами. Трандуил чувствует, как бьется сердце Леголаса — в такт его сердцу. И ощущает, как тяжело дышит Леголас — в унисон его дыханию. От нового жара все внутри бурлит, и кажется, что вечно неугомонная весна, требующего неизвестного, ликует и опаляет губы. Трандуил пытается терпеть, хватается за взмыленную шею коня, но не выдерживает — и оборачивается, неловко и неудобно на полном скаку. Леголас сначала медлит, сжимает пальцы на груди Трандуила, а потом находит его губы губами. И это какой-то особенный, совершенно новый поцелуй. Губы обоих горячие и влажные, и прикосновение друг к другу вспыхивает, отзывается где-то глубоко внутри пламенной дрожью. Трандуил случайно касается языком языка Леголаса, и от этого прошивает острой искрой, сладкой судорогой, чувственным предвкушением. Это такое открытие, что Трандуил захлебывается этим поцелуем, и пугается — так горит, пылает все внутри. Они не говорят до самого дворца, но вместе смеются, рассказывая о произошедшем Тандору. Тот явно недоволен, Трандуил ощущает его осуждение, но они живы, и, честное слово, больше не будут без охраны далеко уезжать от дворца. А потом Трандуил осторожно и ласково промывает раны Леголаса — действительно ничего серьезного, скорее неприятно, чем опасно, — и каждое прикосновение кожи к коже словно высекает пламя. Это прекрасно, это одуряюще, это безумно — и все же жутко до дрожи.