Третий отряд

      Добежав до своей комнаты, Юри свернулся на кровати калачиком и решил обдумать ситуацию. А именно, что это, мать вашу, было? Кацуки вновь потер засос на своей шее, прокручивая этот момент в голове. Его щеки ярко полыхали, и он снова ощутил прикосновение губ и горячее дыхание на своей шее. «Я не хочу, чтобы на тебя смотрел и касался кто-то другой» «Вот так. Пусть все знают» Вновь и вновь повторяя эти слова в голове и чувствуя теплоту его тела, мягкость его губ, Юри подошел к зеркалу и посмотрел на след, что оставил его вожатый. Он отливал фиолетовым с синевой, а также были видны покрасневшие следы от зубов. Такой долго не будет сходить. Получается, что Виктор гей и к тому же ревнует к Крису и Минами? Потому что он, простой Юри, ему нравится? Черноволосый глупо улыбнулся и спрятал голову в подушку, вновь покраснев. Но его лицо вмиг омрачилось, вспомнив, как он нелестно отзывался о Кенжиро. Как бы то ни было, он не мог так говорить о его друге. Минами очень хороший, добрый и веселый человек, который поддержит в трудную минуту, в чем Кацуки не сомневался ни на секунду. Поэтому он просто не мог стерпеть эти нелестные слова Никифорова о его друге.

***

Джакометти пришлось одному пересчитывать детей. Одного не хватало — Кацуки. Но Виктор предупредил о том, что он уже ушел в корпус. Кстати о Юри. Как же Крису нравилась его задница. Эти половинки так приятно выпирали, так и хотелось их мять руками и раздвинуть в стороны. Швейцарец облизнул пересохшие губы, представляя эту занимательную сцену. Наверняка этот япошка будет послушным мальчиком. Надо будет как-нибудь прокрасться в его комнату. — Эй, Виктор, сладкий. Ты делать хоть что-нибудь будешь? Платиноволосый был погружен в тяжелые думы, после случая с Кацуки. Что же он сделал не так? Неужели Юри не замечает хищного взора Криса на пятую точку (а там есть на что посмотреть). Не замечает раздевающего взгляда Кенжиро. Почему? Такой красивый мальчик прям нарасхват. Надо увести его, пока не увели у тебя. Метку он оставил, осталось дело за Юри. Ну, с этим проблем возникнуть не должно. Никифоров еще давно заметил, как японец на него смотрит.

***

— Хэй, Юри! Чего ты так рано ушел? Я тебя обыскался. Пхичит и Чи ушли к какому-то американцу. Самое время обсудить ситуацию с Минами. Нет, Кацуки конечно верил Кенжиро и доверял. Просто чтобы убедиться, что Виктор не прав. — Мин, а ты случаем не гей? Минами воровато смотрел на свои ноги и долго мялся, прежде чем выдавить жалкое: «Д-да», — а затем, уже увереннее, «красночелковый» положил свою ладонь на Юрину и посмотрел прямо в глаза, — И ты мне нравишься. Кацуки не знал, что делать в этой ситуации. Значит… Он был прав? Насчет всего этого? Японец в страхе отдернул руку, не совсем понимая, что он делает. Опомнился он уже слишком поздно, по лицу Кенжиро заструились слезы, которые он спешно вытер рукавом и выбежал за дверь. Юри хотел извиниться, прояснить ситуацию, сказать, что он понимает Минами и ни в чем не винит и не осуждает. Но резкий хлопок двери стал ему ответом. Горячие слезы струились по его щекам, но он уже не пытался их вытереть. Уже на все, было все равно. Пусть его кто-то увидит засмеет. Пусть! Он так надеялся на взаимные чувства, а получил лишь хлопок по руке. Ладонь, словно кипятком облили, до сих пор сохранилось ощущение его прикосновения. Но если раньше прикосновения приносили тепло и радость, то это лишь тяжелую боль в сердце. Хотелось утопиться в собственных слезах… — Вы в порядке?