***
Юри находился в тесной комнате, стены которой, были обиты ярко-красной мягкой тканью. Становилось все жарче и жарче, а стены начали потихоньку сближаться. Кацуки заметался по комнате в поисках выхода, начал стучать, звать на помощь. Температура стремительно росла, и японец покрылся потом. Потолок уже коснулся его головы, а между стенами оставался жалкий метр. Черноволосый вновь и вновь обшаривал стены уже сидя, так как потолок вынудил сесть. Юри кричал, плакал, бился в истерике, лупил по стенам, пока наконец не проснулся. Ему и вправду было жарко и тесно в постели. Чья-то нога лежала на его бедре, а чужие руки обвивали через одеяло. Кацуки не знал как на это реагировать. Закричать или тихонько посмотреть кто это? Может это Чи? Перепутал кровати и лег к нему? Не, руки слишком белые. Тогда, повернувшись на другой бок, Юри встретился копной платиновых волос и не сдержал крика. — Виктор?! Что ты делаешь здесь? В моей кровати? Рядом проснулся Пхичит, недовольный, что его разбудили. Но увидев удивленное лицо Юри и сонное Виктора, у него мигом пропал сон. — Юриии~ Сейчас… — Никифоров потянулся к телефону, — Сейчас только пять утра, ты что совсем что ли? Давай, солнышко, спатеньки. Где-то на соседней кровати хихикнул Чуланонт, а японец совсем не знал что делать. С одной стороны: Какого хрена ты делаешь в моей комнате, да и еще в моей кровати? Мне надоели твои выходки, у меня так и не спал засос с шеи! А с другой стороны, так и хотелось вернуться в теплые мягкие, но в тоже время надежные и крепкие объятия. Растрепанные волосы делали Виктора таким домашним и уютным. А хриплый спросонья голос возбуждал и завораживал. Кацуки решил внять голосу рассудка, хотя удалось ему это с трудом. — Виктор, иди к себе. Платиноволосый помотал головой. — Виктор. Никифоров только крепче прижал черноволосого к себе. Юри и так с трудом все это сказал, а после того, как русский, зарывшись в его волосы, засопел, у него пропало всякое желание сопротивляться. Где-то довольно вздохнул Пхичит, а Виктор спрятал свой хищный довольный оскал в шее япошки.***
Как уже было сказано ранее, никто сегодня не пошел на море. Кто-то разучивал песни, кто-то рисовал плакаты. Ребята третьего отряда писали стенгазету. — Сарааа, ты видела этого вожатого пятого отряда? Он такой горячий, и песни у него классные. А ты видела его пресс? Ааа~ я не могу. Сара, когда мы сидели в столовке, он мне подмигнул. Сара… — Да Господи! Просто иди и познакомься с ним, если он тебе так нравится. Давай же! — Да я не могу так. К тому же он там куда-то с кем-то ушел. Изабелла все время трещала Саре, об Жан-Жаке. Он ей на столько нравился, что она начала учить его песни. Так они и просидели за стенгазетой, обсуждая мальчиков, девочек и парочек. — Ты видела? Минами то с этим неразговорчивым вожатым корейцем сблизился. — Ага, я видела. Но я ожидала чего-то такого. Видела как в столовке Сын Гиль в нем дыру взглядом прожег. — Мне интересно, что между этими двумя происходит. Вон посмотри. Крис и Пхичит опять друг другу глазки строят. — Это еще они не строят, вон Виктор Юри глазки строят. На фоне них Крис и Пхичит дети малые. — Естественно. Это все потому, что Виктор Юри глазами раздевает. Где-то вдали раздались чьи-то вопли. — Как думаешь, нам удастся сблизить Микеле и Эмиля? — Будем пытаться. Сара и Изабелла все болтали и болтали, без умолку, пока Белль резко не вскрикнула. — JJ, что с тобой? А случилось с ним вот что. Повергнутый в шок рассказом Юрочки, Отабек, стремглав выбежав из комнаты, с перекошенным от ненависти лицом, пошел искать Леруа. И без лишних объяснений прижал к стенке и оставил фиолетовый фингал. — Да так, неважно. Важно имя этой прекрасной леди.